***
Hurts — darkest hour
Когда внезапно всё растворяется во тьме,
Внезапно всё исчезает,
И ты вдруг оказываешься один-одинешенек,
Едва справляясь с дыханием…
Я знаю, что тебе непросто,
Но в самую трудную минуту
Я освещу твой путь,
Я помогу тебе справиться…*
«Скоро буду дома».
Замёрзшие красные пальцы стучат по экрану телефона, набирая короткое сообщение. Указательный, который неимоверно дрожит, зависает напротив кнопки. Он гипнотизирует взглядом открытый диалог, где последние несколько месяцев все его сообщения не получают ответа. Только пару раз ему отвечали, коротким «да» или «нет» на некоторые вопросы. В груди что-то непонятное сдавливает, заставляя сердце сбиться с ритма и дыхание на секунду замереть. Парень заставляет себя нажать на кнопку и отправить сообщение.
Гасит телефон и смотрит на чёрный экран. В его отражении он видит себя. Смотрит пристально, не отрывая взгляда, но... он не может долго этого делать.
У него не хватает на это сил. Экран загорается, когда он нажимает вновь на кнопку. Часы показывают без десяти десять. Парень уже долго — мягко сказано — находится на улице. Прячет телефон — который уже на последнем издыхании с десятью процентами зарядки — в глубокий карман осеннего пальто. Оно никак уже не греет. Тонкая материя пропускает холод; да и не застёгнуто оно, что тоже не добавляет плюсов к данной ситуации. Открытую шею обдувает промозглый ветер, из-за чего он начинает дрожать только сильнее. Парень сглатывает слюну. Горло уже саднит. Он уверен, что заболеет после такой «прогулки» с расстегнутым пальто, без шарфа и шапки, но сейчас… ему всё равно.
Только-только начался декабрь.
Он выпускает изо рта воздух. Наружу выходит облачко пара, которое быстро растворяется в воздухе. Улыбка еле трогает краешки губ, когда он смотрит на это. Парень вспоминает как в детстве представлял себя драконом, когда делал так. Засовывает руки в карманы и сжимает ладони в кулаки, пытаясь хоть немного согреть закоченевшие пальцы. Но ничего, конечно же, не выходит. Он уже давно перестал их чувствовать. Вздыхает тяжело и приваливается спиной к стене. Запрокидывает голову назад, затылком ударяясь об кирпичи. Стена ледяная. Мурашки расползаются по всему телу, скапливаясь где-то в районе затылка. Белая толстовка, под которой ничего нет, уже давно не дарит никакого тепла, как и тонкое пальто. Шмыгает носом, из которого неимоверно течёт. Тянется к плечу и вытирает его об него.
Он вообще ни о чем не думал, когда выбегал так из квартиры.
Ему просто надо было как можно быстрее уйти.
Капюшон пачкается об поверхность стены. На нём остаются оранжево-коричневые пятна, которые потом придется отстирывать. Парень двигает пальцами на ногах, стараясь хоть немного почувствовать их; но и их он тоже уже давно перестал чувствовать. Поджимает пальцы. Неприятное чувство онемения сковывает всё тело.
И не только. Вздрагивает с новым холодным порывом ветра, который бьёт в лицо неожиданно. Не перестаёт смотреть на свою обувь. Это была плохая идея надевать именно эти старые поношенные ботинки, которые ни черта не греют, но… особого выбора и не было в тот момент.
Парень зажмуривается до чёрных точек перед глазами. Промозглый ветер обдувает открытую шею, сковывая ее кольцом, проникает внутрь пальто, за толстовку, прямо к коже, заставляя покрыться в который раз мурашками. Вздрагивает всем телом и съёживается. Ему хочется стать маленьким, микроскопическим, чтобы скрыться, спрятаться. Чтобы никто его не нашёл.
Чтобы боль, вернувшаяся вновь, исчезла. Поднимает плечи до ушей, пытаясь хоть немного защитить голую шею, но это не особо помогает. Парень всё же вытаскивает руки из относительной теплоты карманов и принимается за попытки застегнуть пальто дрожащими пальцами, которые не слушаются и соскальзывают с пуговиц. Застегнуться у него получается спустя долгие минуту борьбы с ними, пуговицами. Руки, ещё больше замершие, вновь прячутся в карманы.
Он тяжело вздыхает.
На его сообщение никто не ответит. Он это прекрасно знает, но особенно…
Не после того, как они поругались.
В ушах отдаются звуки мелодии, которая уже на протяжении нескольких часов играет в наушниках. Он удивляется, как ещё телефон держится. Звуки фортепиано его немного успокаивают, хоть эта музыка до жути грустная, но… от этой мелодии ему становится спокойнее. Он всегда её слушает, когда хочет немного забыться, но сейчас это не особо помогает. Парень хмурит брови и закусывает обратную сторону щеки.
На самом деле он и не может назвать это даже ссорой. И даже разногласием или чем-то ещё в таком духе. Даже что-то близко к этим всевозможным словам и синонимам к слову «ссора». И это чистой воды правда. Парень и в самом деле не может ничем из этого назвать то, что сегодня произошло. Не тогда, когда у Фэн Синя такой сложный период в жизни. Не тогда, когда Фэн Синь не может совладать — что на самом деле случается довольно редко — со своими эмоциями. Не тогда, когда Фэн Синь (только не говорите ему, что Му Цин об этом знает) плачет по ночам из-за невыносимой боли в груди, которая вряд ли когда-нибудь уйдёт.
Шмыгает повторно носом. Его кончик уже давно приобрёл ярко-красный цвет вместе со щеками. Последние покалывает из-за холода. Это не очень приятно.
Начало зимы в этом году неимоверно холодное.
Он на самом деле понимающий человек. Даже слишком. Он прекрасно может понять боль Фэн Синя, хотя никогда такого не чувствовал.
И никогда не почувствует. Парень может понять многое. Он может понять почему Фэн Синь ведёт так себя. Почему Фэн Синь выплёскивает на него всё, что тот держит в себе; и почему он ему это позволяет. Понимает, почему Фэн Синь потом приходит и извиняется, чуть ли не стоя на коленях, со слезами на глазах.
Фэн Синь не хочет терять ещё одного себе дорогого человека. Так же, как и Му Цин.
Но, как бы странно это не звучало, он не обижался никогда на Фэн Синя. Му Цин много раз говорил, что понимает всё и не держит на него каких-либо обид. Му Цин не чувствовал от его слов никогда боли, даже близко что-то к ней, но сейчас… всё совсем наоборот.
«Да что ты знаешь о том, каково это терять соулмейта!»
Му Цин зажмуривает глаза только сильнее и закусывает до боли губу. Сдирает кожицу с нижней, что начинает неприятно саднить. Кровь выступает на обветренной губе. Язык проходится по ней, слизывая кровь. Неприятная горечь во рту не то от привкуса крови, не то от непонятного чувства в груди, что поднимается по горлу и оседает на корне языка.
От слов Фэн Синя на самом деле ему очень и
очень больно.
Впервые.
Эти слова, которые кинул в него Фэн Синь, эхом отдаются у него в голове, отскакивая от её стенок яростно и, кажется, не планируют затихать. Даже спустя столько часов. Му Цин на самом деле не помнит из-за чего именно тот бросил в него эти слова. Бросил слова, из-за которых ноет в груди сильно и сдавливает всё, что сделать вдох ему очень трудно. Лёгкие будто сковывает сильно хваткой, заставляя судорожно втягивать в себя воздух, сквозь стиснутые зубы. Сердце каждый раз сжимается, когда эти слова звучат особенно громко в голове, что оглушают на долгое мгновение, пока Му Цин не возьмёт себя в руки.
«Почему ты думаешь, что его у меня не было?»
Почему он это сказал? Почему впервые за столько времени почувствовал яркую боль, вспыхнувшую прямо в груди? Почему она ударила ему по лицу наотмашь настолько сильно, что казалось — у него не получится собрать себя с пола? Что не получится собрать себя по кусочкам? Почему не отреагировал спокойно, как делал это всегда? Почему от слов Фэн Синя ему впервые стало настолько… он даже не может подобрать правильные слова, чтобы описать, что ощутил в тот короткий момент. Это чувство граничило с отвращением, перемешанное с непередаваемой грустью, и ненавистью к самому себе. Му Цин так давно не ощущал к себе такие сильные чувства, как бы странно это сейчас не звучало. Парень впервые за последние три… нет, даже четыре года почувствовал себя настолько отвратительно, как не ощущал себя давно. Му Цин думал, что от этих чувств он давным-давно избавился, но оказалось нет.
Му Цин вновь за столько лет почувствовал себя… неправильным.
Но Фэн Синь самом деле прав. Прав во всём. Му Цин абсолютно ничего не знает о том, каково это терять своего соулмейта. Му Цин ни черта не знает об этом. Даже не имеет ни малейшего понятия, каково это терять соулмейта прямо на своих руках. Когда его дыхание замедляется, а зрение плывет; когда он смотрит на тебя в последний раз и улыбается. Когда жизнь покидает его тело. Му Цин не знает той боли, которая пронзает сердце и даже, кажется, душу, словно провели заточенным заранее ножом. Не знает каково это, упав на колени, рыдать навзрыд и ощущать разрастающуюся с каждой секундой пустоту внутри себя из-за того, что больше
не ощущаешь его. Своего соулмейта.
Му Цин знает разные виды боли и не раз ощущал их на себе, но такого рода боли не знает, ведь…
Ведь у Му Цина соулмейта никогда не было.
И не будет.
Му Цин прекрасно знает, что не имеет права хоть как-то обижаться (он и не обижается) на слова Фэн Синя, потому что эти слова были сказаны с горяча. Эти слова были не предназначены, чтобы его обидеть или как-то задеть, хотя сделали это. Эти слова — он уверен — Фэн Син сказал даже не подумав и не заметив. Парень это понял сразу по его глазам после того, как он, Му Цин, сказал свою фразу.
Му Цин не имеет права обижаться, потому что слова Фэн Синя чистой воды
правда. Какой бы она сильной боли не причиняла ему. Какой бы горькой она не была, но… Му Цин до сих пор не может понять — почему же он, Му Цин, сказал те слова? Его это уже мучает долго, но точного ответа не находилось ни через час, ни через два. Даже через пять. Эти слова были сказаны прежде, чем он успел хоть как-то подумать. Ему больше их не вернуть. Ошарашенное лицо Фэн Синя надо было видеть в тот момент. Му Цину кажется, что он запомнил каждую эмоцию на лице парня. Все они, эмоции, проносятся у него перед глазами, словно он вновь оказался там, в квартире, в тот же момент: вот Фэн Синь открывает рот, чтобы сказать что-то в ответ, еще не осознав слова Му Цина. Вот застывает и хмурит брови. Вот поднимает полные шока глаза на него. А Му Цин что? Му Цин просто развернулся и… нет, не ушёл, по-настоящему
убежал, несмотря на то, что его звал Фэн Синь. Несмотря на то, что тот предпринял попытку его остановить, но Му Цин впихнул ноги в первые попавшиеся ботинки и, схватив пальто, вылетел из квартиры.
Потому что слезы грозились вот-вот потечь по щекам.
Которые он потом не мог остановить еще целый час.
Му Цин опускает голову. Ветер вновь проникает под пальто, щекочет шею своими языками. Он уже не вздрагивает от этого. Чёлка падает на лоб и глаза, закрывая от света уличного фонаря. Тот светит тускло, почти ничего не освещая вокруг. В пустынном переулке ни души, лишь парочка людей прошла пару раз мимо, не обратив на него никакого внимания. Здесь редко кто ходит на самом деле, хоть этот переулок и выходит на оживлённую улицу города.
Редкая противная морось падает с неба, оседая на тонкое пальто.
Фэн Синь прав. Во всём. Му Цин это прекрасно знает, вот только… почему так больно?
Соулмейта не было и никогда не будет.
Му Цин начинает дрожать из-за холода, обволакивающего его со всех сторон, сильнее. Ему приходится стиснуть до боли зубы, чтобы те не стучали друг об друга. Поджать губы, чтобы те перестали дрожать. Парень шмыгает носом повторно. Вытирает вновь об плечо. Поднимает голову. Сквозь просвет двух домов, их крыш, видны густые тучи, заволокшие небо. Они чёрные, отдающие фиолетовым из-за огней города. Тучи нависают и давят на город, заточая его между землей и небом. Му Цин ощущает себя в клетке. Он чувствует непонятный дискомфорт, смотря на тяжелые тучи.
Хотя причина, почему он себя так чувствует, совсем в другом. И он прекрасно это понимает.
Морось опускается на замёрзшие щёки и нос.
Эти слова преследуют его всю жизнь. И вряд ли когда-нибудь перестанут. Му Цин помнит, когда у всех в подростковом возрасте, на различных частях тела, начинали появляться имена их предначертанных — у него ничего не появлялось. Все — его тогда ещё друзья — показывали имена. Они при этом сияли настолько ярко, что ему хотелось зажмуриться и спрятаться от этого света. Все его друзья начинали с нетерпением ждать встречи с той или тем единственным, а Му Цин… У него ни в тринадцать, ни в шестнадцать, ни в восемнадцать — ничего не появлялось. Он каждый год в свой день рождения рассматривал своё тело тщательно на признак появившегося имя, но… из года в год ничего не менялось. В двадцать Му Цин окончательно смерился с тем, что у него никогда не появится имя.
Му Цин на самом деле не знает названием тому чувству, которое ощутил в тот момент, когда окончательно понял, что соулмейта никогда не будет. Это чувство пустоты внутри и какой-то обиды на… жизнь? Судьбу? Он до конца так и не понял. Но на фоне их чувство какой-то
неправильности перекрывало всё. Чувство неправильности, которое вернулось спустя много лет. В один миг.
Му Цин прекрасно знает, что не должен это чувствовать, но…
не может.
Парень никак не распространялся о том, что у него нет соулмейта, но все — буквально все — как-то узнавали об этом. Он не имел ни малейшего понятия, как узнавали, но факт оставался фактом. И тогда начинались нескончаемые вопросы наподобие «а как так?», «а почему?», на которые со временем Му Цин перестал отвечать. Он просто начал всех игнорировать. (Как будто на Земле никогда не было случаев, когда кто-то рождался без соулмейта.) А со временем вопросы перешли в шепотки, когда он где-нибудь появлялся, и в обидные слова, на которые он никак не реагировал. Хотя бы
пытался. Но это не отменяло того, что ему было больно. Для всех он стал «дефектным», «неправильным» и ещё много всяких синонимов к выражению — «человек без соулмейта». Му Цин привык слышать неприятные слова от незнакомых людей в школе, а затем в институте. Привык никак на них не реагировать, несмотря на боль от их слов. Он не выбирал родиться без избранного или избранной. За него этот выбор сделала Судьба. Не иначе. Му Цин научился держать маску, скрывать эмоции, не выдавать того, что их слова его сильно ранят. Что их слова оставляют на его душе тёмный осадок, который становился всё темнее и темнее, как бы это сейчас не звучало. Этот осадок грозился стать ещё больше, а потом в конце концов лопнуть, обдав его внутри этой чернотой, от которой будет трудно избавиться. Если вообще получится это сделать.
На лице улыбка в ответ на слова, которые режут не хуже ножа. Смех на какие-то обидные высказывания, но... улыбка вместе со смехом фальшивые. Маска прилипла к лицу настолько крепко, что было трудно её отдирать каждый раз дома.
Но... только двое смогли помочь ему. Только двум было плевать на то, что у него не было предначертанного. Этими двумя были Фэн Синь и его соулмейт. Они вдвоём заботились о нём, поддерживали в трудные моменты и всегда уделяли внимание тому, чтобы он чувствовал себя комфортно в общении с ними. Особенно это делал Фэн Синь. Тот делал всё, чтобы Му Цин чувствовал себя хорошо. Он всячески старался, чтобы всё плохое, что сидит внутри него, ушло и больше никогда не появлялось. Фэн Синь, в прямом смысле этого слова, вдохнул в него жизнь, когда он уже был почти не грани. Его мир больше не казался ему серым. Его мир наоборот стал приобретать краски с каждым днём всё больше и больше. Это продолжалось ещё очень долго, пока... не настал черёд заботиться о Фэн Сине.
Фэн Синь единственный, кто остался у него из близких людей, но...
Но от близкого тебе человека услышать такое оказалось намного раз больнее, словно ножом по такому хрупкому и незащищенному сердцу. Услышать от человека, которому доверяешь, не прикрываешь душу и сердце ничем, не носишь рядом с ним маску… оказалось очень и
очень больно. Хоть тот сам не понял, что сказал эти слова.
Му Цин смотрит на чёрно-фиолетовое небо, которое давит своим тучами, ещё пару минут. Выпускает изо рта воздух. Облачко пара поднимается ввысь и исчезает. Ноги кажутся ему деревянными после долго стояния в одной позе и из-за холода. Парню кажется, что он может простоять так ещё очень и очень долго, но ему
надо пора уходить.
Му Цин отталкивается от стены.
До квартиры, в которой они живут с Фэн Синем, идти меньше пятнадцати минут.
Он впервые не хочет возвращаться, но…
«Скоро буду дома».
…Му Цин дрожащими пальцами, которые никак не хотят попадать по кнопкам, пытается ввести код от подъездной двери. Он матерится под нос и спустя секунд сорок у него всё же это получается набрать комбинацию цифр. Он дергает дверь на себя и… застывает на месте, сжимая ручку двери. Она, ручка, под ладонью ледяная и оставляет неприятные ощущения на коже. Му Цин смотрит на ступеньки, уходящие вверх, и чувствует неуверенность, нахлынувшую одной громадной волной. Он сам не знает причины ей, но она накрывает с головой и сковывает что-то внутри. Му Цин
не может сделать шаг, чтобы войти внутрь подъезда. Ноги просто не слушаются его. Ему кажется, что он пустил корни и его никак не сдвинуть с места. Ему кажется, что он прирос к месту; что даже если захочет пошевелиться — у него ничего не получится. Ручка от двери морозит ладонь. Он чувствует себя полным идиотом. От этой мысли он отпускает смешок: ведь именно сейчас он им является по своему собственному мнению. Парень закрывает глаза. Тяжело вздыхает. Считает до пяти и… всё же делает шаг. Дверь захлопывается с тихим «бам». «Путь отступления закрылся», — думает он и начинает медленно подниматься по лестнице, еле переставляя ноги.
Му Цин правда впервые не хочет возвращаться домой.
Но он пообещал Фэн Синю, что скоро будет дома.
Он идёт медленно, почти что тащится, иногда останавливаясь на лестничных пролетах, смотря на ступеньки; но ему все равно кажется, что он слишком быстро поднимается. С каждой новой ступенькой, что остаётся позади, он всё ближе и ближе к квартире. Му Цин впервые настолько
сильно не хочет возвращаться домой, что готов вот прям сейчас развернуться и уйти. Убежать, спрятаться и больше никогда здесь не появляться. Парень из-за этого иррационального желания чувствует себя идиотом. Полнейшим идиотом, но он заставляет себя преодолевать пролёт за пролётом.
Му Цин не замечает, когда переступает через последнюю ступеньку, оказываясь напротив двери их квартиры. Гипнотизирует её взглядом. Прикрывает глаза и приказывает себе собраться. Он ведь не идёт на каторгу, правда же? Вот и Му Цин так считает, но всё равно сердце начинает стучать под рёбрами быстрее. Му Цин вытаскивает ключи из переднего кармана джинсов. Смотрит на них, а затем сжимает в ладони, что они впиваются в неё. Подходит к двери и непослушными пальцами вставляет со второй попытки нужный ключ в скважину. Два оборота и щелчок. Толкает дверь и заходит внутрь.
Замёрзшее и окоченевшее тело сразу обволакивает тепло: щёки и нос начинают покалывать из-за этого. В квартире темно и тихо. Когда парень шмыгает носом, этот звук кажется ему очень и очень громким, на фоне тишины квартиры. Он замечает полоску света, что исходит со стороны кухни. Значит Фэн Синь там. Кладёт ключи на тумбочку. Разряженный полностью телефон с наушниками идут туда же. Те противно ударяются об неё. Звук разносится по коридору. Он вздрагивает и морщится из-за этого. Снимает медленно ботинки и ставит их возле той же тумбочки. Пальто вешает на крючок. Его шаги, когда он идёт к ванне, тоже ему кажутся чересчур громкими. Му Цин старается как можно тише двигаться, старается не издавать никаких лишних звуков. Понимает прекрасно, что его уже давно заметили и скрываться нет смысла, но… всё равно. Ему хочется быть как можно тише.
Щёлкает выключателем. Яркий свет сразу бьёт по глазам, заставляя на мгновение зажмуриться. Слёзы выступают на глазах. Му Цин проходит внутрь, касаясь ледяными ногами такого же пола. Мурашки поднимаются от ног к спине, а затем вдоль позвоночника, прямо к затылку. Му Цин поворачивает кран на полную мощность и ждёт, когда побежит тёплая вода. Он только тогда суёт руки под неё. Вода неприятно ударяет свои потоком по закоченевшим красным рукам, заставляя сморщиться, но парень не убирает их. Ему становится больно, но он терпит. Руки начинают немного отогреваться, когда Му Цин поднимает взгляд. В зеркале напротив он видит парня с красными щеками и носом, что смотрятся слишком ярко на его бледной коже. Красные глаза. Красные, ободранные в кровь губы. Растрепанные чёрные волосы. Он плечом вытирает нос, который потёк из-за тепла ещё сильнее. Ему приходится дышать через рот. Сохнут губы.
Вода всё так же продолжает бежать из крана, ударяя по пальцам. Она уже горячая: начинает подниматься пар. Му Цин держит руки под водой до последнего, пока не начинает их чувствовать и не начинает ими шевелить. Выключает кран. Стряхивает с рук влагу и вытирает их шершавым полотенцем. Оно оставляет неприятное ощущение.
Ему не хочется идти на кухню, где сейчас сидит Фэн Синь.
Но выбора у него сейчас нет.
Му Цин ещё раз бросает взгляд на своё отражение. Сощуривает глаза и подходит к зеркалу. Полотенце всё ещё зажато у него в руке. Парень смотрит прямо себе в глаза.
— Соберись, — тихо приказывает он себе.
В глазах напротив неуверенность такая, что хочется ударить самого себя. Хочется сделать хоть что-нибудь, чтобы она прошла. Смотрит ещё какое-то время на себя пристально, затем вешает полотенце на место и только затем выходит из ванны. Тихо закрывает дверь за собой. Щёлкает по выключателю. Звук тихого щелчка кажется ему очень громким. Не спешит разворачиваться. Му Цин прислоняется лбом к поверхности двери, всё ещё сжимая ручку. Прикрывает глаза и выдыхает через нос. «Какой же ты трус, черт возьми», — говорит себе мысленно Му Цин. Он стоит пару секунд, проклиная себя всеми возможными словами, а затем резко разворачивается и идёт на кухню.
Му Цин останавливается в проходе. Фэн Синь и вправду здесь. Он съежился на стуле, поджав ноги под себя в позу лотоса. Ступни у того голые. У парня поджаты пальцы на ногах. Фэн Синь пытается их согреть, натянув растянутые штаны на них. Его лицо бледнее, чем обычно. Его лицо грустное с такими же, как и у него, красными глазами, если не больше: у Фэн Синя белки полностью красные из-за полопавшихся капилляров.
Му Цин видит, что тому холодно, несмотря на тёплые штаны и огромную толстовку, надетую на его когда-то сильное, а теперь исхудавшее тело. Рукава её закрывают даже самые кончики пальцев. Эту толстовку Му Цин видел всего пару раз за все те месяцы, что они прожили вместе. Вещь эта не Фэн Синя. Его соулмейта.
Фэн Синь впервые её надел на себя.
Волосы парня растрепанны, падают на глаза, закрывая их. Взгляд направлен в кружку, которую он держит в руках. Фэн Синь даже не поднимает взгляда на него, хотя давно знает, что тот пришёл. На столе стоит ещё одна кружка. Для него. Му Цин понимает это сразу.
Му Цин молча проходит вглубь комнаты прямо к столу и отодвигает стул. Он скрипит по полу ножками неприятно и заставляет слегка сморщить нос. Садится напротив, притягивает к себе кружку. Чай в ней ещё горячий. Поднимается пар, и Му Цин обжигает язык, когда делает первый глоток. Слёзы невольно наворачиваются на глаза из-за этого.
Между ними повисает тишина, которую никто из них не желает нарушать. Му Цин чувствует себя некомфортно из-за этого. Чувствует неуверенность, что подкрадывается к нему вновь и грозится накрыть с головой. Тиканье часов, которые находятся в другой комнате, он слышит здесь. Му Цину неуютно. У Му Цина вновь иррациональное желание появляется уйти, сбежать, сделаться настолько маленьким, чтобы его никто не смог найти и заметить. Он хочет развеять эту тишину хоть чем-нибудь: шёпотом, криком, да хоть стуком кружки об стол, чтобы эта тишина давящая ушла навсегда и больше никогда не возвращалась. Хочет уже что-нибудь сделать или сказать, но… не успевает.
— Это правда? — тихо и хрипло спрашивает Фэн Синь, смотря все так же в кружку и не поднимая взгляда.
А Му Цину не нужны пояснения, чтобы понять о чём спрашивает сейчас Фэн Синь. Парень напрягается еле заметно, когда делает глоток чая. Тот вновь обжигает язык и нёбо, скатывается обжигающей жидкость по пищеводу вниз. Он не спешит отвечать. Ставит с тихим стуком кружку на стол. Прикрывает глаза, собираясь с мыслями. Заламывает пальцы до хруста. Кусает щёку, что начинает чувствовать привкус крови во рту.
Хочется спрятаться, чтобы никто не нашёл.
— Нет, — так же тихо. — Неправда.
Вновь тишина, которая нарушается лишь только шумом из открытой форточки. Му Цин только сейчас замечает, что та открыта. Вот почему так холодно. Он больше не пьёт чай. Парень только водит по краю кружки пальцем. У него в голове пустота разом образовалась, когда он произнёс эти два слова. Непонятное чувство, которое просить убежать и спрятаться никуда не уходит. Оно даже, кажется, становится только сильнее, но он старается подавлять его в себе. Он не знает, что ему говорить. Он не знает как себя вести в данный момент. Не знает какие чувства, эмоции испытывать. Потому что внутри образовалась разом такая же тишина, какая сейчас стоит между ними. Тишина, которая разом наполнила его с головой, потупив всё внутри своей вязкой жидкостью.
— Тогда почему?
Голос Фэн Синя выводит его из дум. Парень застывает на секунду. И вновь вопрос не нуждающийся в пояснении. Он опускает руку себе на колено и отводит взгляд в сторону. Пытается найти хоть что-нибудь за что можно зацепиться взглядом, но… ничего.
— Потому что… — закусывает губу и замолкает. Фэн Синь тоже молчит, не обращая на заминку Му Цина никакого внимания. Он прекрасно понимает, что тому трудно говорить с ним. — Мне стало больно, — всё-таки говорит парень. —
Очень, — выделяет последнее слово и замечает, как у Фэн Синя дергаются руки. Втягивает в себя воздух через нос.
Фэн Синь ставит с грохотом кружку на стол. Му Цин пугается из-за этого. Парень поднимает на него глаза. В его взгляде Му Цин видит столько невысказанной боли и вины, что сердце у него сжимается от этого сильно. Все внутри начинает ныть. Глаза у Фэн Синя блестят. Му Цин видит, что тот пытается сдержать слёзы. Тот впивается пальцами в рукава толстовки до побеления ногтей, чтоб унять дрожь в руках.
— Прос… — начинает он, но Му Цин его перебивает
— Не извиняйся, — парень накрывает его руку своей. Фэн Синь застывает с открытым ртом, который через несколько секунд закрывает. Он недоуменно на него смотрит. Переводит взгляд туда, где Му Цин держит его за руку. Он расслабляет её. Му Цин же её слегка сжимает. Парень смотрит на их руки, а затем пытается вновь что-то сказать, но Му Цин не даёт этого сделать: — Я не обижался на тебя, — сжимает его руку сильнее. — Не надо извиняться.
Фэн Синь вновь поднимает взгляд на него. Смотрит ещё какое-то мгновение на него пристально. Му Цину становится неуютно из-за этого взгляда. Парень через пару секунд — которые Му Цину кажутся часами — переводит взгляд на руку, которая сжимает его запястье. Фэн Синь вздыхает, шумно сглатывает ком в горле. Му Цин смотрит, как тот аккуратно освобождается от его еле заметной хватки, а затем, немного подумав, переплетает с ним свои пальцы, слегка сжимая.
Между ними вновь повисает тишина.
Фэн Синь поглаживает кожу на руке Му Цина, выводя непонятные круги на ней. Взгляд у него задумчивый. Глаза Фэн Синя из-за полопавших капилляров выглядят болезненно. Му Цин переводит свой взгляд с их рук на лицо парня. Начинает наблюдать за ним.
Фэн Синь всегда старался выглядеть сильным в глазах людей, но… даже сильные люди могут сломаться в один момент. Но не каждый человек это может заметить. Такие люди как Фэн Синь ломаются незаметно для чужого взгляда и беззвучно для их ушей. Но Фэн Синь тоже человек. Он тоже умеет плакать и кричать от боли.
Фэн Синь закусывает губу и терзает её, обдирая кожицу. Кусает щёки изнутри. В один момент перестаёт гладить руку Му Цина, а затем он сильнее сжимает ладонь парня. Му Цин, не задумываясь, сжимает в ответ. Фэн Синь подпирает второй рукой щеку, кладя локоть на стол. Тяжело вздыхает. Прикрывает глаза и трёт их свободной рукой. Вновь подпирает щеку рукой.
— Поехали к морю, — тихо говорит Фэн Синь, смотря на их переплетенные пальцы.
Му Цин молчит какое-то время. Никак не удивляется просьбе парня. Проводит большим пальцем по холодной коже Фэн Синя и только после этого начинает говорить:
— Когда? — так же тихо.
Фэн Синь тоже не сразу отвечает. Он вновь трёт глаза. Шмыгает носом и вытирает его рукавом толстовки.
— Сейчас, — поднимает на него взгляд.
Му Цин смотрит в ответ. В глазах Фэн Синя мольба, граничащая с отчаянием. Будто Му Цин откажет ему, когда на самом деле это не так. Он никогда не мог отказывать Фэн Синь.
— Поехали, — улыбается слегка.
Уголки губ парня еле приподнимаются.
…На вокзале ни души.
Они стоят на перроне и ждут прибытия поезда. Тот должен появиться минут через десять, может чуть меньше. Му Цин не может назвать точного времени. Его телефон уже давно сдох, потратив последние двадцать с лишним процентов зарядки. Он не успел зарядить телефон как следует, но ему плевать на это. Они приехали на вокзал в первом часу ночи. Вокруг ни души. Это совсем неудивительно. Здесь, на перроне, только ветер гоняет песок туда-сюда. Они уже полтора часа или стоят, или сидят в ожидании поезда. Никто из них двоих не изъявил желания вернуться домой и подождать там определенного часа, и только затем вернуться на вокзал. Несмотря на сильный холод, никто из них не двигается с места. У Му Цина горло начинает драть и саднить только сильнее. Он с болью сглатывает слюну и морщится. Ему пришлось опустить штанины так, чтобы они закрыли щиколотки, но это не особо-то и помогает. Их всё равно холодит ледяной ветер. Рядом стоящий Фэн Синь переминается с ноги на ногу. Му Цин закатывает глаза, когда бросает на него взгляд. А он ему говорил, чтобы обул нормальную обувь, а не кроссовки. Но тот не стал слушать. Фэн Синь лишь хмыкнул что-то в ответ и не стал переобуваться. Му Цину оставалось только тяжело вздохнуть на это.
Му Цин натягивает на лицо шарф, закрывая рот и нос. Но это мало спасает от ветра и холода: они всё равно проникают через ткань. Он одет почти точно так же, как и в тот момент, когда выбежал из квартиры. Исключение составляют только тёплые ботинки, которые он обул вместо старых и шарф на шее. Парень вновь бросает взгляд на Фэн Синя. Тот стоит на расстоянии вытянутой руки. Он завернулся в свой огромный пуховик, замотался шарфом и натянул на голову капюшон, но Му Цин видит, как тот дрожит и незаметно — как кажется Фэн Синю, хотя на самом деле это не так — трет ноги друг об друга, чтобы хоть немного согреться.
Му Цин прикрывает глаза. Каким иногда тот бывает придурком, честное слово. Парень подходит к нему и берет его за локоть. Тот даже не успевает ничего спросить, как Му Цин начинает решительно тянуть его в сторону лавочек, с которых они встали минут тридцать назад. Сажает Фэн Синя на скамейку и садится рядом. Поверхность лавочки неприятно холодит задницу через ткань пальто. Парень недоуменно смотрит на Му Цина, когда тот наклоняется вперёд и начинает расшнуровывать ботинки.
— Снимай кроссовки, — говорит он Фэн Синю, не отрываясь от своего занятия.
— Что? — озадаченно и удивленно хмурит брови парень.
— Снимай кроссовки, — повторяет Му Цин, когда снимает с себя первый ботинок. Съёживается от того, как ногу обволакивает со всех сторон холод. Протягивает его, ботинок, Фэн Синю. — Переобувайся.
— Му Цин…
— Переобувайся, — повторяет ещё раз спокойно. Хмурит брови и вздрагивает от холода. Голую ступню нещадно обдувает ледяной ветер.
Фэн Синь нечитаемо смотрит на парня, затем он медленно переводит взгляд на ботинок и обратно на лицо парня. Проходит ровно десять секунд, прежде чем Фэн Синь тянется к своим ногам и снимает первый кроссовок. Он толкает его к Му Цину. Забирает из рук парня ботинок и обувает. Зашнуровывает его замершими пальцами, пока в это время Му Цин снимает второй. Он хмыкает удовлетворённо, когда обувает ни черта не греющие кроссовки Фэн Синя. Наблюдает за тем, как тот поднимается на ноги. Перекатывается с пятки на носок и смотрит вниз на ботинки.
В это время слышится гул подходящего поезда.
Фэн Синь оборачивается и смотрит ему в глаза.
— Пойдём.
Му Цин ничего не отвечает. Лишь слегка приподнимает уголки губ в ответ.
…Голова Фэн Синя покоится на его плече. Оно уже занемело от нахождения в одном положении в течение продолжительного времени — если быть точнее около полутора часов — и болит от того, как голова парня давит на него. Тот уснул спустя двадцать минут пребывания в поезде. Му Цин не собирается его будить. Тому надо поспать хоть немного. Но на самом-то деле, ему и самому бы поспать стоит. Хотя бы чуть-чуть, но как бы он не пытался — ничего у него не получалось. В голове не утихали мысли, которые лихорадочным потоком проносились у него в черепной коробке. У него начала болеть голова из-за этого. Он зажмуривает с силой глаза. Они у него уже безбожно сухие, словно в них образовалась пустыня. И ему не надо смотреть на себя в зеркале, чтобы понять — глаза у него красные от долго пребывания без сна. Му Цин чувствует неимоверную усталость, которая накрывает его с головой: пошли вторые сутки как он не спит, хотя ему очень хочется. Но он просто
не может. Му Цин тянется свободной рукой к векам и осторожно трёт их пальцами, стараясь не разбудить своими движениями Фэн Синя.
В вагоне тепло настолько, что даже душно. Ему уже жарко в своём пальто, которое неимоверно хочется снять. Он уже мокрый под толстовкой: он без каких-либо прикрас чувствует как вниз — по спине и груди — катятся капельки пота. Ему хочется снять пальто, но на его плече спит парень. Му Цин не хочет его будить. Он бросает взгляд на спящего. Тот завернулся в свою куртку, как в одеяло. Шарфом он укрыл свои ноги. Обхватил себя руками так, что стал намного меньше, чем есть на самом деле. Волосы упали на его лоб и глаза. Под последними у Фэн Синя залегли темные круги. Парень выглядит измотанным, даже когда спит.
Му Цин незаметно вздыхает и переводит взгляд в окно. Мимо быстро проносятся голые деревья, скорченные в непонятные фигуры. Мелькают безжизненные просторы, которые постепенно сменяются скалистой серой местностью. Вдалеке начинают мелькать очертания моря. Начинает потихоньку светать. Всё снаружи окрашивается в голубоватый оттенок, но солнце ещё не скоро встанет. Му Цин прикрывает глаза и трёт их свободной рукой, прогоняя усталость.
Они уже скоро приедут.
Море становится всё ближе и ближе. Оно мелькает за горами и деревьями, но не даёт полностью оценить свои просторы. У него в груди поселяется какое-то непонятное чувство. Становится как-то... спокойно что ли. Он не может дать название этому странному нечто. Парень отворачивается от окна и смотрит на электронные часы в вагоне. Те показывают почти семь утра.
Они уже и вправду скоро приедут.
Море постепенно начинает исчезать за очертанием небольшого прибрежного городка. И в конце концов исчезает с глаз, когда они въезжают в здание вокзала. Поезд плавно останавливается, и в это же время женский голос объявляет название станции. И только сейчас Му Цин тихо зовёт парня:
— Эй,Фэн Синь, — тот невнятно что-то мычит и не собирается открывать глаза. — Мы приехали.
Тот ещё лежит пару секунд на его плече, а затем неохотно поднимает голову. На его щеке красный след от шерстяного пальто, который он трёт лениво рукой и чешет. Зевает, прикрыв ладонью рот. Не открывает глаза. Му Цин в это время разминает затёкшее плечо, пока то не начинает неприятно покалывать. Затем разминает шею и хрустит ею. Прикрывает глаза.
Му Цин сидит ещё пару секунд, а затем встаёт. Подтягивается до хруста в спине. Издаёт тихий стон. Его тело неимоверно затекло. Его задница неимоверно болит после почти трёх часов пребывания в одной позе. Фэн Синь же не предпринимает каких-либо попыток встать. Му Цин бросает на него взгляд. У того волосы растрёпанны, глаза еле открыты. Парню кажется, что тот вновь начинает засыпать. Но — как бы он не хотел, чтобы тот ещё поспал — Му Цин не даёт ему это сделать. Парень берёт его за руку, лежащую на коленке, и тянет на себя. Фэн Синь не сопротивляется. Спокойной встаёт и позволяет себя вести на выход из вагона.
Выйдя из вагона, холодный ветер ударяет в лицо. Му Цин выдыхает от наслаждения: ему больше не жарко. Ветер проникает в распахнутое пальто, остужая тело. Он прекрасно понимает, что ещё больше заболеет, но… ему как-то всё равно сейчас. Он так и не отпускает руку Фэн Синя. Тот тоже не собирается этого делать. Му Цин втягивает в себя запах соли, который ощущается очень отчётливо. Здесь всё очень сильно пахнет морем. Этот запах проникает во всё до чего прикасается, оседает на всех поверхностях, окутывает со всех сторон и оставляет солоноватый вкус на языке.
Двери поезда с шумом закрываются. Тот плавно начинает движение, и уже через минуту он уходит, исчезая из вида.
Они стоят неподвижно пару мгновений. Всё ещё держатся за руки. Даже не планируют отпускать друг друга. Пальцы сами собой, незаметно, переплетаются. Они сжимают свои ладони еле заметно, но ощутимо. Они вдвоём продолжают стоять на перроне и никак не двигаются. Ветер ударяет в спину. Холодит щиколотки Му Цина. Он вздрагивает от этого. Не проходит и пары минут, как парень чувствует: он начинает вновь замерзать. И на этот раз намного сильнее.
Становится с каждой минутой светлее и светлее. Серые тучи заволокли небо.
— Пойдём? — спрашивает он тихо у Фэн Синя, сжимая его руку в своей. Смотрит на серые тучи.
Фэн Синь на его слова никак не реагирует. Он лишь только наклоняет голову вперёд. Волосы падают на его лицо. Их теребит гуляющий ветер. Он жуёт губу, сдирая нещадно кожицу. Сжимает особенно сильно руку Му Цина, а затем отпускает. Холод сразу окутывает ладонь. Му Цин, даже того не замечая, сжимает её, ладонь, в кулак. Ногти неприятно впиваются в кожу. Парень опускает взгляд на свою руку. Прячет её в карман. Поднимает голову. Фэн Синь быстро направляется на выход.
У него ничего не остаётся, как следовать за ним.
А Фэн Синю не надо оборачиваться, чтобы понять — Му Цин идёт за ним.
Они пересекают почти безлюдный вокзал. Лишь несколько человек сидят на скамейках, ожидая своего поезда, и уборщица моет пол. В помещении стоит тишина. Звуки их быстрых шагов отдаются эхом от стен. Но они вдвоём не обращают на это никакого внимания. Фэн Синь на ходу застегивает куртку, слегка прищемив себе подбородок. Он чешет его ладонью. Его огромный шарф свисает с шеи и достаёт почти до колен, путаясь под ними. Мешает ему идти, но тот не обращает на это ровным счётом никакого внимания. Му Цин же успевает только намотать шарф, закрыв рот и нос, как они выходят из здания вокзала.
Они останавливаются. Дверь громко и неприятно хлопает позади них, но парни этого даже не замечают. Здесь, на улице, воздух кажется ещё холоднее. Запах море отчетливый. Он проникает в нос, забивается в рот, оставляя горьковатый вкус. Обволакивает со всех сторон. Накрывает с головой этим запахом и вкусом. Они — вкус и запах — липнут к коже, оставляя на ней неприятные ощущения. Ветер треплет и путает волосы. Напротив, через дорогу, находится море. Фэн Синь, оглянувшись по сторонам, стремительно пересекает безлюдную улицу и направляется к нему.
Му Цин следует за ним.
Он догоняет Фэн Синь только тогда, когда тот останавливается напротив ограждения и смотрит на табличку с надписью «проход запрещён». Парень гипнотизирует взглядом надпись. Что-то взвешивает у себя в голове. Му Цин ничего не говорит. Он знает: его молчаливого присутствия хватает. Фэн Синь стоит пару секунд, глядя на эти слова. Закусывает губу. Оглядывается по сторонам, а затем подходит к ограждению и перелезает через него. Быстро начинает идти по песку, проваливаясь в него.
Му Цин чуть не падет, когда лезет через препятствие, запутавшись в длинном пальто. Тихо ругается себе под нос, отряхивает руки и поднимает голову. Глаза начинают слезиться из-за сильного ветра. Ему приходится их сощурить и прикрыть ладонью. Фэн Синь уже полностью пересёк пляж. Парень выпускает из лёгких воздух и начинает быстро идти, чтобы нагнать того. Ноги проваливаются в песок. Он — влажный, холодный и неприятный — попадает в кроссовки. Му Цин кривится от ощущений, которые песок оставляет.
Ветер треплет и путает волосы. Слезятся глаза, что трудно держать их открытыми. Запах соли обволакивает со всех сторон; забивается в нос и рот, даря неприятные ощущения. Море штормит. Звук волн, разбивающихся об берег, очень сильный в стоящей тишине. Но Фэн Синь не обращает на это никакого внимание. Он быстро доходит до старого заброшенного причала и взбирается на него, руками упираясь на поверхность. Они сразу же становятся мокрыми. Ноги скользят по мокрой поверхности, грозясь разъехаться в шпагат, но тому всё равно.
Море штормит очень сильно. Волны разбиваются об причал и обдают одежду брызгами. Заливают поверхность. Под ногами нескончаемые лужи, в которых утопают ноги вместе с обувью. Фэн Синь шлепает по ним, лужам, моча ботинки. Он уже чувствует, как влага проникает сквозь обувь и мочит носки. Парень доходит до конца причала. Останавливается у самого края. Его обдаёт брызгами, которые оседают на одежде и лице. Фэн Синю не надо оборачиваться, чтобы ощутить присутствие Му Цина в нескольких шагах от него.
Небо полностью серое, но чувство, что солнце должно вот-вот показаться из-за горизонта поселяется в груди. Новый порыв ветра вновь заставляет прикрыть глаза и ощутить на них влагу от слез. Му Цин прикладывает ладонь к глазам, прикрывая их. Смотрит на спину Фэн Синя. Тот опускает взгляд на ботинки, которые дал ему парень. Те уже мокрые, а с новой волной они промокают ещё сильнее. Му Цина же обдаёт брызгами, которые оседают на одежде и лице, неприятно стягивая кожу.
Тишина стоит такая, что Му Цину кажется — её можно пощупать и прикоснуться. Она нарушается лишь ветром, от которого закладывает уши. Шумом волн, которые разбиваются об причал с грохотом. Волны обдают водой, от которой уже промокла одежда. Му Цин не чувствует ног. Он наступил в лужу, которая намочила ему кроссовки так, что влага попала внутрь. Они вдвоём слягут с температурой, но почему-то сейчас на это наплевать. Му Цину на минуту кажется, что люди вымерли на Земле полностью. Что они остались только вдвоём с Фэн Синем. Ему кажется, что всё на Земле вмиг исчезло и ничего не осталось: ни городов, ни машин. Просто ничего. Ему кажется, что время застыло. Что оно застыло перед самым рассветом, давая им небольшую передышку. Чтобы они собрались с силами, но для чего — Му Цин не может понять.
Когда первый невидимый луч касается моря, когда новый сильный порыв ветра ударяет в лицо, когда слышится плеск и вода вновь обдаёт всё тело — тишину пронзает крик.
Му Цин пугается, теряется и не знает, что ему делать, когда смотрит, как Фэн Синь садится на корточки. У Му Цина ком в горле и слёзы застилают глаза, когда он подходит к Фэн Синю. Медленно садиться рядом и кладёт свою руку тому на плечо, слегка сжимая. Даёт знать, что он рядом. Фэн Синь закрыл руками лицо. Упёрся ими в колени. Тот больше не издаёт ни звука. Му Цин сглатывает ком в горле через силу. Ему самому хочется заорать в голос, чтобы боль, появившаяся вновь, ушла. Испарилась и больше никогда не возвращалась. Но он лишь только сжимает плечо Фэн Синя сильнее. Он не ожидает, что парень в следующее мгновение развернётся. Он не ожидает, что в следующий миг он окажется сидящим на мокрой поверхности, в луже, буквально снесенным объятиями.
Пальто начинает стремительно намокать. Влага просачивается через тонкую ткань и мочит джинсы. Полы шарфа тоже намокают в луже. Ноги обдаёт сильной волной, которая мочит кроссовки и джинсы, заставляя последние промокнуть насквозь. Фэн Синь прижал его к себе, обняв за шею. Своим ледяным носом он уткнулся в шею Му Цин, заставляя его вздрогнуть из-за этого. Фэн Синь стоит на коленях. Ткань джинсов на них стремительно намокает. Он обнимает его настолько сильно, что ему становится трудно дышать. Но сейчас всё равно. Му Цин обнимает в ответ не менее сильно. Стискивает в объятиях, что Фэн Синь отпускает тихий стон. Но он не жалуется. Им обоим нужны эти объятия.
— Я с тобой, — хрипло говорит Му Цин.
Фэн Синь обнимает его в ответ ещё сильнее.
Брызги вновь обдают их с головой.
— Я тоже, — еле слышно, — с тобой.
Они со всем справятся. Вдвоём.
Мы справимся с этим потихоньку,
Просто старайся изо всех сил…*
***
