Маленький секрет

— Это будет нашим маленьким секретом, — Эдмонд пытается сохранить лицо, но в его голосе слышна мольба. Выдержка рыцаря трескается от осознания, что произошло между ними. Но он не понимает, как это случилось. — Этого никогда не повторится. Эйден никогда не узнает. Якумо лишь молча кивает. В янтарных змеиных глазах понимание смешивается с обидой и грустью, но Эдмонд не видит этого. Не хочет замечать. — Обещаешь мне? — Обещаю, сир Эдмонд, — наконец говорит. И даже голос сквозит этой смесью чувств. Пальцы Эдмонда чуть дрожат. Он медленно одевается, стараясь не смотреть на наливающиеся краской засосы и следы чужих пальцев. Старается не замечать, что внимательный змеиный взгляд продолжает следить за каждым движением. Они переспали. Эдмонд всё ещё не может в это поверить. Перед глазами раз за разом мелькают воспоминания недавнего. В ушах эхом звенят собственные стоны. Эдмонд не понимает, как это произошло. И старается выбить из головы малейшую мысль, что ему понравилось, что он не против повторить ещё. Пытается понять, но не может. Вот они с Якумо ругаются о чём-то, тёмная аура его змея растекается в воздухе, Эдмонд тянет к нему руку, чтобы успокоить. И всё идёт не так, всё идёт наперекосяк. Якумо (или всё же это решение змея внутри?) перехватывает его запястье. Эдмонд ждёт боли, ждёт чего угодно, но не поцелуя. Якумо касается губами сначала пальцев, а потом, пользуясь замешательством, тянет Эдмонда на себя и целует уже в губы. Долго и жарко. В этом поцелуе ощущается и злость (тонкие клыки иногда чуть прикусывают чужую губу), и страсть. И что-то ещё. Что-то, что Эдмонд не может ни понять, ни объяснить. Что-то, что заставляет его ответить. Якумо целуется неумело, но берёт напором. Эдмонд пытается сравнить его с Эйденом, но мысль ускользает, стоит чужой сильной руке провести вдоль спины. Эдмонда словно молнией ударяет. Дальше в голове всё лишь отрывками. Якумо раздевает его медленно и осторожно, нежно, хотя что-то (Эдмонд знает, кто) порывается просто разорвать обтягивающие штаны и взять его. Резко и грубо. Возможно, Эдмонду этого тоже хочется, но он гонит даже тень мысли. И убеждает себя, что не его стоны льются рекой. Эдмонд помнит касания языка между ног. И этот язык не человеческий. Слишком длинный. Скользит в тело, касается там, где лучше всего. Так, что выгибает от удовольствия. Так, что Эдмонд кричит и, кажется, даже кончает. Эдмонд помнит, как Якумо плавно входит в него и постоянно просит прощения. Задери его создания мёртвых земель, какой же он длинный. Эдмонд сам закидывает ноги на чужие бёдра и толкается навстречу. Между извинениями звучат пошлости и комплименты. И Эдмонд не знает, это Якумо научился у Эйдена, или в нём говорит змей. Но Эдмонд кончает второй раз без рук, слыша чуть шипящее: «Как же в тебе узко». Он сбрасывает марево и пытается собираться, пытается не думать о том, что у него вновь стоит. Якумо молчит. Лишь кусает губы и смотрит. — Сир Эдмонд… — всё же начинает, когда рыцарь касается двери. — Не нужно, — перебивает его, — я не хочу ничего сейчас обсуждать. Этого больше не повторится. Эдмонд уходит, ещё не зная, что солгал. В первую очередь самому себе.