То что Эндрю любит в Ниле.

      Эндрю редко соглашается играть вместе с ними. Обычно всегда сидит где-то за спиной Нила, попивая алкоголь и куря под конец, в то время как Нил и все остальные геи сидят в небольшом кругу. Но иногда случаются исключения. Когда в игре нужно минимум четыре человека или если Джостен поворачивается в его сторону, говоря что ему скучно без него. Но всегда исход один: — Как он, блять, вообще согласился? — Я просто попросил. — Пора бы уже привыкнуть к тому, что если что-то нужно от Эндрю, нужно уговорить Нила его попросить об этом. Он не то, что бы был очень участен в играх, но по-крайней мере иногда было весело. Особенно, когда всё это дело приправлено алкоголем. А в этот раз, после уже трёх партий в карты, Никки достаёт какую-то новую коробку. — Это вопрос-ответ. Для парочек, — после этого все, кроме самого Никки и Эндрю, которому насрать, тянут протяжное «у-у», больше с недовольством. Такое дерьмо не для них. Но в этот раз, почему-то никто не отказывается, когда Никки громко цыкает, но всё равно вытаскивает блестящие карты. А после смотрит на парней. Нил и Эндрю сидят близко друг к другу, соприкасаясь плечами. Джостен смотрит только на своего парня, и смешливо сощуривает глаза, когда получает от него «не пялься». Не то что бы Эндрю был сильно против. Аарон сидит меж ног Кевина, облокотившись ему на грудь, и потягивает пиво с горла. Кевин перебирает его мокрые волосы и иногда ворует несколько глотков из бутылки. Никки вздыхает тяжело. Скучает по Эрику очень, и ждёт не дождётся новой встречи с ним. Тогда они тоже будут сидеть друг к другу близко, целоваться и просто будут вместе. Но сейчас время играть. — Итак, я начну! — он вытягивает карту и бегло прочитывает вопрос, — часто ли вы проводите время вместе? Никки расстраивается, кажется, а Аарон морщится. — Скучный вопрос, найди что-нибудь менее обычное. Хэммик выполняет, перемешивает все карты и вытаскивает несколько. — Что вы любите в своей второй половинке? — откладывает карту и делает крупный глоток с горла, — честно? Всё, каждую мелочь. Но больше всего его рассудительность и нежность, а ещё он очень мило произносит слова с акцентом и красиво улыбается. Наверное, Никки готов говорить и говорить об Эрике, но его останавливает ворчаший Аарон. Кажется, он сказал, что вопрос по прежнему скучный, но взять другой не предлагает. — Когда он не базарит об экси двадцать пять часов в сутки и когда он касается меня, его тело люблю и… Попытки держать лицо даже во время секса, — усмехается, откидывая голову назад, чтобы посмотреть на Кевина, — это так сексуально и возбуждающе, смотреть на то, как обычное выражение лица надламывается. — Завались, Аарон, — Кевин улыбается ему в волосы и прикрывает глаза. Да, вопрос на самом деле скучный, — я люблю как он пахнет. — Ты извращенец, Кевин? — Никки смеётся, но Дея не понимает. Тот лишь глаза закатывает. Кевин и вправду любит как пахнет Аарон. Свежестью, сладковатым и ещё чем-то, что описать словами он не может. Миньярд, который нормальный, на это никак не реагирует. Ему не всё равно, но что он должен ответить? Запах для него вторичен, хотя от Кевина тоже пахнет приятно. — Ладно, Нил! Давай, расскажи, что вообще можно было полюбить в этом непробиваемом камне? — Нил не думает, что скажет много. Для них с Эндрю всё это личное, и близкое друг для друга. Но сейчас он пьян, да и что такого? — Во-первых, когда он курит, — в принципе то, что он сейчас и делает, — во-вторых, самоконтроль, — и возможно сейчас и вправду он пьян достаточно. Самоконтроль тому дался не просто, но иногда для Нила это именно то, что нужно, — в-третьих… А впрочем, неважно. Просто всё. Эндрю долго молчит. И они уже думают махнуть на это рукой, что он может сказать? — Ничего, — подаёт он голос, — я ничего в нём не люблю. Никки хочет насупится и сказать, что так нельзя говорить. Но замечает, как влюблёно Нил смотрит на Эндрю, как его губы растягиваются в улыбке. И он не понимает. Чему он радуется? Тому, что его любимый человек говорит, что ничего в нём не любит? Лучше бы вообще молчал. Эндрю смотрит на Джостена в ответ. Эндрю любит в Ниле: первое — ничего, потому что ненавидит его до глубины души. Второе — когда он поёт ему на французском. Нил рассказывал, что когда он ещё был Натаниэлем, отец заставлял его учиться играть на разных инструментах и петь. И как не странно, для него это не стало иметь негативную окраску. А почему на французском? Нилу больше нравились песни именно на этом языке. Он пел ему, будучи готовым, что ему скажут, что это ужасно, а Миньярд даже отвлёкся, смотрел на чужое умиротворенное лицо, слушал его голос, не всегда ровный, но… Эндрю понравилось. И он просил его петь снова. Третье — он любит утреннего Нила, лохматого, помятого и ласкового. Он хрипло спрашивает, можно ли получить поцелуй и понежиться, уже по привычке, хоть и знает — можно. Эндрю нравится смотреть за тем, как слипаются его глаза, и чувствовать поцелуи возле губ и на щеках. А ещё ему нравится, как он смотрит на него. Эндрю никогда не считал себя лучшим в мире. И никогда не сможет считать себя достойным. Но Нил смотрит на него так, словно он, Эндрю, целая вселенная, до невозможности притягательная. Нил и вправду считает его целой вселенной, которую никогда не получится полностью понять. Четвёртое — когда он целует залечивает его шрамы. Мажет мазью, а после, мягко касается своими губами, когда получает точное разрешение и переплетает с ним пальцы. Он в эти моменты держит крепко, глаза не закрывает, свет не выключает, держится чуть поодаль, и не смеет прижиматься слишком близко. Эндрю больше не страшно, не больно, не тяжело, ему больше не никак, ему… Почти приятно. Сложно признать это даже самому себе. В Ниле нравится многое. Очень многое. Но он не озвучит это при других, и при Джостене тоже. Не потому что ему впадлу, а потому что Нил сам знает это всё. Миньярд не хочет повторяться. И всё-таки… Пятое — его светящиеся глаза. Под действием таблеток он редко так долго мог задерживаться на чём-то одном, но собирательный образ остался. Глаза его светились только на поле, тускло, тщательно скрываемо за линзами. Сейчас же… Нил смотрит на него своими горящими глазами, как на вселенную. И Эндрю залипает. Всё ещё смотрит. — Ебать, ребят, вы в гляделки играете что ли? — кажется это Аарон. Миньярд ненормальный готов был ему вмазать, за то, что такой момент подпортил. Но Нил отвлекается только на доли секунды. — Я тебя тоже ненавижу. До смерти ненавижу.

iowa — одно и тоже

      Эндрю редко позволяет что-то, касательное его. Но Нилу можно. Он же Нил. Касаться? Только там где положено. Обсуждать какие-то отдельные темы? Просто не переходи границ. Просьбы? Я всё сделаю. Фамилию? Фамилию… Эндрю думал, правда. Долго думал, когда Нил, совершенно вскользь упомянул, что хотел бы когда-нибудь стать Миньярдом, носить обручальное кольцо, иметь штамп в паспорте, узаконить их отношения… Дальше игра идёт без них. Эндрю закуривает вторую сигарету, укладывает ладонь на щёку Джостена, который расположился на его коленях. Он чувствует как тот дышит. Чувствует тепло его кожи и бугристые шрамы. — Я устал, — тихий шёпот Нила. Он поднимается и наклоняется к его уху, — пошли в комнату. Кто такой Эндрю, чтобы сопротивляться? Кевин с Аароном целуются, им плевать, а Никки вздыхает грустно. Нилу его даже немного жаль.       У Эндрю нет кольца, он не умеет говорить красивые слова, и он пьян. Но кажется, он наконец-то готов. Нил долго торчит в душе. За это время Эндрю успевает переодеться и растелить постель, упасть на неё спиной и позволить себе подумать на счёт того, что изменится после того, как они вступят в брак. Наверное… Ничего? Да, наверное, абсолютное ничего. Они просто станут два замужних гея. Всё же Джостен выходит из ванной, смотрит на постель и медленно подходит к ней. — Хэй, подвинься, — но Эндрю не двигается. Смотрит серьёзно. — Нил, — в голове каша. Это бывает настолько редко, что он просто не знает, как бороться с этим на этот раз, — ты станешь моим мужем? Нил в Эндрю любит тоже очень много. Настолько много, что иногда готов простить ему многое. Но он не сможет простить ему это. Если что-то пойдёт не так, Нил не сможет уйти. Потому что он тоже до сих пор не достоин. Он до сих слишком плох, его шрамы ужасны, а кошмары бывают похуже, чем всё было на самом деле. Он громко кричит ночами, а ещё врёт часто, тоже по привычке. Он боится, что тот разочаруется. И наверное Эндрю умеет читать мысли. — Я принимаю всё в тебе, — голос непривычно стихает, — и я хочу этого. Да или нет? А у Нила мурашки по коже. — Да.