Только страхом мы можем связать с собой людей

Ода Сакуноске не хотел становиться убийцей, что-то его прочно связало с мафией Йокогамы, но он верил, что в когда-нибудь сможет распутать эти узлы, как отвязывают корабли от портовых причалов и отпускают далеко в море. Из-за своих принципов Сакуноске стал «собачкой» мафии, он выполнял всю грязную работу, в прямом смысле этого слова, без убийств, что считалось в мафии на предпоследнем месте по престижности работы. И где-то там внизу, практически на дне, находился Сакуноске. Но в один из дней… Взрыв. И пятеро ребятишек мгновенно покинули мужчину, как надежда, за которую он цеплялся, они оставили за собой только обуглившиеся костяшки, а далее лишь пепел, что разлетелся по морскому ветру. Казалось бы, в этот момент Сакуноске должен был потерять всякий смысл, взять пистолет и отправиться на последнее своё задание, переступив через свои принципы. Так было бы правильно. Подумал сначала он. Однако что-то в нём с треском сломалось, надавило на грудную клетку изнутри, с характерным звуком наконец-то вырвалось наружу. Сакуноске потерял не только надежду, но и веру, веру в человеческую личность, веру в свои принципы. Он будто прозрел, увидел весь потенциал человеческой сущности, и в этот день его понятие «человек» окрасилось в самый мерзкий из оттенков чёрного. Он спокойно, не пытаясь сеять смуты, без каких-либо скрытых или, в такой ситуации, очевидных мотивов, вошёл в главный кабинет отделения портовой мафии, прямо к её главарю. Его приняли так же спокойно, словно оба блефовали или пытались скрыть свой страх в игре «покер» со ставками «всё или ничего», от их спокойствия веяло леденящим холодом. «Я познал человеческую сущность, раскрыл весь её потенциал. Смысл в силе…» – это единственное, что Сакуноске произнёс, и оба находящихся в молчаливых стенах мафии всё прекрасно поняли. Спустя несколько лет в мафии шла слава ещё об одном лидере, беспощадном и молчаливом, он не любил разбрасываться словами, действовал быстро и непредсказуемо, никому ещё не удавалось привести его в гнев, отчего только больше боялись увидеть его эту неизвестную сторону. И этот человек навсегда бросил писать. Имя ему Ода Сакуноске. -- И ты не боишься ножа в спину? Парень с глазами чёрными как смоль, коричневыми словно лучшая древесина для гроба кудрявыми волосами и красными будто зимняя холодная рябина губами, что расплываются в омерзительной улыбке, вводящей в ступор и вызывающей медленно подступающий к горлу страх. N отзывался о его глазах как о луже грязи, в которую смотришь, стоя коленями в неизвестно чьей крови, и понимаешь, насколько прогнивший и вязкий этот мир. Это был Дазай Осаму, мальчишка, которого, Бог знает, откуда вытащил и заманил к себе N. Хотя Богу такое точно неизвестно, скорее нужно спрашивать у самого дьявола. По крайней мере, именно такие эмоции испытал N, когда втсретился с этим парнишей и увидел его в деле. Конечно же, он не упустил шанса затащить того в своё логово и связать их судьбы одним единым делом. -- Страшно? Ты меня смешишь. Он – тот человек, которого я сначала убил, а затем возродил в том обличии, в котором он сам желал возродиться. Я опустошил его глазницы, а затем подарил новые глаза и заставил раскрыть их, чтобы увидеть мир, от которого раньше он изо всех сил старался убежать в неведомые дали, которых даже не существует. Я подарил ему правду и смысл. А если говорить коротко: держи друзей близко, а врагов ещё ближе. -- Занятно. Если ты доверяшь ему настолько, то зачем же тогда ищешь себе человека, я бы даже сказал верного пса, но на привязи, который сможет взять удар на себя? -- И с чего же ты взял это? -- С того, что ты боишься. В комнате повисло протяжительное молчание. А далее раздался заливистый смех N. -- Я в тебе не ошибся. -- Мне стоит проверить его? -- На самом деле, я действительно в нём уверен. Не в его верности, а в его сломленности. Ты сам в этом убедишься. А пёс мне нужен лишь для того, чтобы он приносил мне тапки, просил о еде, виляя хвостом в ожидании, и выполнял команды своего хозяина. -- А ты прямо мечтаешь завести собачью ферму. И много у тебя братьев меньших, которые живут тем, чтобы быть тебе верным? -- Тебе ещё учиться и учиться. Дело не в верности, а в страхе и уважении. Только так мы можем заточить людей рядом с собой. Кстати, обучать тебя будет именно мой любимый пёс. Эти слова почему-то врезались Дазаю в память: «Только страхом мы можем связать с собой людей». Однако всплывёт она в сознании у парнишки только спустя долгое время. Дазай Осаму презирал Оду Сакуноске, и в то же время его веселила и даже как-то притягивала эта странная связь Сакуноске с N, парниша рвался изучить мужчину, понять, насколько огромен потенциал человеческой слабости. Когда он наконец-то встретился со своим, на какое-то время, наставником, его презрение сменилось насмешкой. Каждое занятие он то и дело пытался задеть Сакуноске, подцепить хоть какую-то эмоции и, словно ниточку, вытянуть из него что-то неведомое, но такое близкое, отвратительное, словно пытаясь в дополнительно раз убедиться в человеческой никчёмности. -- Держи ровно. Держи, как я сказал. Ода Сакуноске пытался научить парнишу держать пистолет, не так, как держали все, а так, как держал он сам, ссылаясь на то, что в этой технике есть что-то особенное, что-что, что Дазай поймёт спустя огромное количество выстрелов. Но упрямый мальчишка делал по-своему, даже не потому, что он считал себя правым, а как будто пытаясь привести того в гнев, действуя из принципа. Это вызывало раздражительность, но мужчина повидал в своей жизни столько непредсказуемого дерьма, что это только закалило его терпеливость. -- Думаешь, что в твоей «особой технике», есть какая-то изюминка, которая возводит тебя выше? Ты пытаешься казаться особенным? Кто тебя так обидел, Сакуноске? – Дазай дал своему наставнику «кличку», смешав его фамилию и имя в одно целое, говоря этим, что у того нет и вовсе чего-то «своего». -- Пытаешься стать пародией на индивидуальность? И в этот момент рука мужчины дрогнула, он потянулся резким рывком отобрать пистолет, отчего промахнулся. Дазай понял, что эта попытка была следствием раздражительности, а не рациональности, а значит, у него почти получилось вывести того из себя. Дазай открыто и громко рассмеялся. -- Ты дрогнул. Ты не заметил. И это ли тот легендарный убийца, о котором все так много говорили? А если… -- парень направил пистолет в сторону мужчины. -- Если… я сейчас в тебя выстрелю? Без цели, без плана, просто из любопытства? И именно в этот момент Сакуноске замер. Не от страха, а от холодного спокойствия. Ни единая мышца его лица не дёрнулась. -- Ты и будешь так стоять? Неужели настолько оцепенел от страха? Боишься потерять свою жалкую жизнь? СЛАБАК! – парень вновь засмеялся. Он хотел, нет, желал увидеть, что кроится в человеке, которого сломали, а затем заново построили. -- Стреляй, -- мужчина начал уверенным шагом приближаться к парню, смотря прямо в дуло пистолета. -- Ты плохо меня знаешь. Хватит блефовать, это пустая трата времени. -- Ты не выстрелишь. С абсолютной уверенностью мужчина безостановочно приближался. Дазай рефлекторно попятился назад, но вовремя остановился, дабы не показать проблески неуверенности. -- Я знаю совершенно точно, что ты этого не сделаешь. И в этот миг мужчина мимолётными движениями обвил парня вокруг, схватился за его руки, дыша тому прямо в затылок, и направил тому в голову пистолет, чьё дуло практически соприкасалось со лбом. -- И кто из нас слабый? Глаза парнишки распахнулись, он еле стиснул зубы, изо всех сил стараясь не показать свою растерянность. Он удивился не тому, что здесь, сейчас, его жизнь в руках другого человека, ведь он не боялся смерти, Дазай испугался того, что допустил такую оплошность. И в этот момент Сакуноске, побледнев, словно увидел в своих руках истинный облик Смерти, пошутнулся и сильным ударом по локтям парня, выпрямил траекторию выстрела в неба. Дазай всё-таки выстрелил. Он выстрелил себе в голову. Но он не знал, что Сакуноске обладает способностью, благодаря которой он может менять судьбу буквально за секунды. Сердце мужчины ещё несколько секунд стучало громче морского ветра, вырываясь из грудной клетки. Дазай, всё ещё ошеломлённый, но удовлетворённый тем, что всё-таки смог обыграть своего наставника, вдруг почувствовал вкус азарта, ему стало интересно и даже приятно наблюдать за мужчиной, попутно раскрывая и свои скрытые способности ровно как и слабые места. -- На сегодня всё. Я думаю, ты понял свою ошибку. Надеюсь, ты её исправишь к следующему занятию. После этих слов мужчина ушёл. А ночью, всё ещё будучи под впечатлением от проведённого урока, Дазай засыпал в кровати, мягко ощупая свои бинты на запястьях и чувствовал еле заметное тепло от прикосновений своего наставника. С каждым занятием Дазай пытался узнать Одасаку больше, его охватывало любопытство, ему было интересно, насколько далеко оно может зайти. И насмешка, превратившаяся из презрения, вдруг сменилась интересом. Дазай словно привыкал к Оде, а его терпеливость, с первого взгляда похожая на смиренность, словно притягивала к себе такое отношение Дазая. Ему было интересно, как сильно Одасаку может сдерживать свой гнев. Где были границы? Ему было интересно их пересечь. Будто он пытался разбудить в растении подобие человеческих эмоций, отыскать жизненные признаки в стальном механизме. Дазай мог даже «в шутку» наброситься на мужчину, требуя от того «обнимашек», кучу раз пытался, словно кокетничая с огнём, поцеловать того в щёку, но всё было тщетно. Сакуноске не обращал на всё это внимание, а парня воспринимал лишь как задание, но Дазая это только привлекало, как хищника к лакомству. На одном из совместном задании Дазай заигрался и угодил в плен. Какого было его удивление, когда к нему, привязанному к стулу, всего побитому, с ухмылкой и неким удовольствием на лице, ворвался Сакуноске. Он, словно ветер с моря, обволакивал наркоторговцев, не давая им к себе прикоснуться, убивал так изящно, что Дазай не мог отвести залитых кровью глаз. -- Дазай! – впервые за всё время их знакомства Сакуноске сорвался на крик. Когда он закончил отбрасывать в стороны окровавленные, словно ненастоящие, но уже по-настоящему мёртвые тела, он ринулся к парнише, упав на колени, чтобы быть на одном уровне с избитым лицом, он схватил парнишу за щёки. -- Что они сделали с тобой? -- Наконец-то я увидел тебя в деле. -- Глупец. Ты весь избит. -- Нестрашно. Мне даже в какой-то степени понравилось, – улыбался мальчишка. В этот момент Одасаку резко схватил парня за плечи, прижал его лицо к своей груди и повалил на пол. Щёки Дазая загорелись, он не мог понять происхождение этого чувства, но быстро от него отмахнулся. В этот момент послышался выстрел. Кто-то попытался убить парня со спины. И вот снова, Дазай не мог понять, как Одасаку предугадал действие врага. Мужчина, разомкнув импровизированное объятие, одним взмахом оружия выпустил пулю прямо в голову нападающему. Парнише даже в какой-то момент стало неловко или обидно оттого, что ему просто показалось, привиделось что-то совершенно другое, заложенное в прикосновении к нему мужчины. -- Нужно уходить отсюда, -- Сакуноске развязал парня и поволок его, еле ходящего, прочь. -- К тебе приставят охрану. Приходи в себя, и после этого возобновим тренировки. А пока отдыхай. -- Не-е-ет, Одасаку-у, я не хочу быть один, -- как-то слишком по-детски простонал парень. -- Ты и не будешь один, с тобой будет охрана. -- Это безэмоциональные машины, мне с ними скучно. Я хочу с тобой. -- Разве я не такой же? -- Одасаку-у-у. -- У меня сегодня есть дела. -- Не всю ночь ведь ты будешь занят, я готов подождать у тебя в комнате. -- Дазай, нет. Если N узнает, о чём подумает? Ты не взял это в расчет? В этот момент парниша хихикнул. -- А ты взял в расчет, что подумает N, когда узнает, что ты безответственно бросил меня, новенького в мафии, своего ученика, мальчишку, на растерзание нашим врагам? Сакуноске буркнул себе под нос: «Это беспоолезно» -- Только на одну ночь, взамен ни слова ни о ранах, ни о том, что ты спал в моей комнате, а я вернусь сегодня поздно, обещай, что будешь спать. -- Идёт. Дазай на радостях аж выпрямился и весело зашагал так, словно его не избивали несколько часов, что натолкнуло на мысль о притворстве. «И здесь тоже он обвёл меня вокруг пальца…» Сакуноске ушёл в бар, единственное место, в котором он мог просто остаться наедине с собой и ненавязчивом бокале в абсолютном спокойствии и даже иногда тишине, однако Дазаю он не сообщил. Не нужно, чтобы ученик знал о таком, пожалуй, наверное, даже единственном хобби своего наставника. Дазай в это время лежал на кровати Одасаку, несмотря на то, что мужчина предоставил диван, даже настоял на этом варианте, но Дазай нагло завернулся в лёгкое, совсем не греющее, одеяло, принадлежавшее мужчине, как, в принципе, и всё в его доме. Парень не мог уснуть. Он хотел спать в доме Одасаку для того, чтобы не быть одним в полной скуке, однако его даже там оставили наедине с ней, потому он лежал в своих мыслях, ожидая возвращения хозяина дома. Дазай заметил, какой порядок царил вокруг: аккуратно расставленные папки с документами, без единой вмятины скатерть, свисающая с тумбы, на котором стоял букет домашних цветов без намёка на пожелтевший высохший стебелёк, а пыли в этом помещении словно изроду и не было. Единственное, что было не так с этим домом, это отсутствие книг. Про Одасаку все отзывались как о начитанном человеке, однако ни одной книги, ни одной брошюры, в этом доме не обитало. Постепенно парень начал принюхиваться к запахам. Лёгкий сквозняк приятно обдувал кожу, свежие цветы радовали своими нотками, и… запах самого Одасаку. Он был везде, особенно в кровати. Запах его тела. Парень начал проваливаться в дрёму, наслаждаясь обстановкой. Внезапно в голове всплыли воспоминания о произошедшем сегодня: ладони мягко касались избитых щёк, а крепкие руки вслед вжали в грудь тело парнишки. Дазай поклялся, что в тот момент даже сквозь одежду почувствовал бархат кожи и крепость мышц наставника. В этот момент в голове словно помутнело, по телу разлилось тепло, которое впоследствии парень начал ощущать внизу своего тела. Дыхание участилось, приятно покалывало, задрожали кончики пальцев, и парню захотелось опустить руки к своему животу. Подушечками пальцев он еле заметно коснулся своей кожи и повёл пальцами ниже. Тело легонько встрепенулось, стало щекотно, но тело отзывалось желанием, и он маняще исследовал свою кожу руками. Спустя время стало нетерпимо, он запустил пальцы ещё ниже и, как только дотронулся до чувствительного места, понял, что уже не сможет остановиться и необходимо начатое закончить. Дыхание стало прерывистым, в непоколебимой тишине комнаты любые, даже самые тихие вздохи отзывались эхом, а стоны заполняли пространство. Мальчишке безумно нравилась данная ситуация, в незнакомом доме, но как будто уже такой родной комнате, он изнемогал от желания и ожидания. Тем временем Одасаку, обеспокоенный тем, что оставил безумного мальчишку одним, да ещё и в своём доме, уже поворачивал ключ в замочной скважине. На первом этаже дома не было слышно, что происходит на втором, где и была его спальня. Мужчина, надеясь, что парнишка уже спит, тихо поднялся на второй этаж, чтобы забрать оттуда необходимые для сна вещи. Однако уже на половине пути он заметил странные звуки. Он мог ожидать от Дазая чего угодно, но это повергло его в шок. «Он молодой парень, это нормально. А то, что он делает это в моей кровати, я могу объяснить его натурой, особенно подростковым бунтарством. Чёрт…» Одасаку пытался успокоить себя, он пытался придумать, что нужно сделать, но понял лишь одно: вламываться в комнату или мешать этому процессу категорически нельзя. Он стоял, оперевшись о дверь, и от растерянности не мог пошевелиться. Как только он решил, что пойдёт в гостиную и ляжет на диван, его способность дала о себе знать: он увидел парня, откинувшего голову, одной ладонью сжимающего простынь, а другой водя вверх-вниз, помогая себе бёдрами, его ноги были не в характерной позе, откинутыми в разные стороны, словно специально показывая себя своей публике, состоящей из одного лишь Одасаку, про присутствие которого Дазай не знал, но мог подозревать, ничего не стесняясь. В этот момент кулак, которым парень держал простынь, вместе с тканью парнишка прижал к своему носу, вдыхая запах. Мужчина от шока закрыл рот рукой, сдерживая эмоции. Он видел, как парень специально убирает кулак от своего лица, чтобы протяжно простонать, словно он желал, чтобы это услышали. И когда парень уже был на пределе, за несколько мгновений до… Мужчина тряхнул головой, чтобы видение исчезло. Однако его способность заключалась в том, что он видел будущее за 2-3 секунды до того, как оно наступало. Поэтому спустя всего лишь миг он услышал в действительности резкий и громкий стон. Тело парня расслабилось, однако протяжные вдохи и выдохи продолжались, тело было в ожидании отступления экстаза, Дазай расплылся в кровати, а Одасаку всё ещё слышал его громкое дыхание вперемешку с уже слабыми стонами и, самое главное, картина из его видения всё равно была у него перед глазами. Перед тем, как парень бы уже затих, мужчина решил скрыться на втором этаже, дабы не смущать ни его, ни себя ещё больше. Уснуть ему было сложно, в то время как Дазай уже пребывал в сладкой дрёме. Перед глазами Одасаку не пропадала картина, на которой в его собственной кровати сотрясалось в наслаждении тело его ученика, от которого мужчину отделяла всего лишь одна проклятая дверь.