On The Way

Глубокое дыхание друг напротив друга накаляло установившуюся между ними атмосферу. Пальцы Годзё впивались Китагаве в бока — с изначальным намерением её оттолкнуть. В действительности — совершали ровно противоположное: продолжали удерживать её тело у него на коленях. Дёрнуться в сторону — сравни пропуску разряда по и без того основательному напряжению в комнате. Капля пота с груди девушки проследовала вниз, коснувшись подушечек пальцев Ваканы. Результат их взаимодействия в рамках косплей-фотосессии приникал к Марин снизу — в попытке отстранить Китагаву парень притянул её к себе лишь ближе. Степень опоры в ногах обоих разительно отличалась: ступни парня твёрдо упирались в матрас кровати, в то время как ноги Китагавы беспомощно повисли в воздухе — по обе стороны от него. Обратив на них внимание — почувствовал лёгкую дрожь в её бёдрах, вынес предположение об их осознанном удерживании за счёт напряжения мышц. Вводившие в неловкий ступор звуки из соседней комнаты не прекращались. Несмотря на поставленное на паузу внутреннее мироощущение Годзё, его оставшееся внешнее продолжало воспроизведение в перегруженном состоянии. Сколько мы уже так сидим? Секунды, минуты? Полчаса? Женские стоны удовольствия за стеной совершенно не способствовали разрешению их нынешней ситуации. Напротив: не сводя глаз с Китагавы, Вакана представлял, что те принадлежали ей. И адресовались ему. Марин до сих пор прикрывала рот ладонями — сиюминутный рефлекс на изданный ею звук от крепкой хватки Годзё. Держала будто упреждающе, а не постфактум — словно тот не выскочил из её груди как мяч для бейсбола из автоподатчика. Что это?.. Что это было? Я реально взвизгнула, как перс из «Slippery Girls 2»? Её взгляд отказывался уходить в сторону — направление широко раскрытых глаз характеризовалось абсолютной прямой. В отсутствие морганий цветные контактные линзы иссыхали — но она не могла позволить себе опустить веки даже на долю секунды. Что если я моргну? Этот момент пропадёт, как мимолётное сновидение? Лучше, чтобы он оказался именно им? Марин прекрасно понимала, что упиралось ей в ягодицы: была давно знакома с таким типом ситуаций — по играм и аниме на соответствующую тематику — но оказывалась её непосредственным участником впервые. Будучи виновной за возбуждение чужой плоти. Удерживаемые на весу ноги дрожали, боясь опуститься с последующим отстранением от парня в любом из возможных направлений. Китагава — чёрт побери — чувствовала, как крепко он её держал: впиваясь грубо подстриженными ногтями в тонкую кожу её талии, нагревавшейся от его ладоней. Как хищник с жертвой — вцепился в неё изо всех сил. Цепь, выкованную из их взглядов, казалось, нельзя было разорвать ничем. В условиях преобладающей темноты Марин удалось рассмотреть румянец на щеках Годзё. От собственного смущения или от общего накала атмосферы — определить не могла, но кое-что знала точно: Вакана выглядел чересчур мило. И в той же степени мужественно — в том, как он держал её возле себя. Как женщину. Китагава не хотела становиться свидетелем окончания данной сцены. Но... Атмосфера в комнате вышла на неторопливую разрядку, едва Вакана осмелился расслабить ноги. Напрягаемые из-за веса Марин, они расположились так, чтобы найти более удобную опору на кровати, пока руки до сих пор оставались на её талии — уже без сильного хвата, лишь для поддержки равновесия подруги. Она понимала: от его сильных, мозолистых рук должны были остаться следы — что вгоняло её лишь в большую краску. Решив поспособствовать снижению градуса обстановки, Китагава опустила ноги на постель. За неимением большого количества вариантов — завела их по обе стороны от Годзё, ему за спину, будто пыталась обвить в ответ на его руки у талии. Точка давления веса сместилась — вместе с зоной трения полового органа Ваканы о её короткие косплейные шорты. Наконец — отстранила ладони от губ. Обратила внимание, как глаза Годзё метнулись куда-то между ними и её лицом. Словно выбитые за границы понимания нормальной сосредоточенности — не знали, куда им смотреть. Его кадык дёрнулся — сглотнул то незначительное количество слюны, что оставалось в пересохшей глотке. Если я заговорю первым — не испорчу момент? Приятное чувство, охватившее его нутро до самых костей — вынуждавшее одновременно расслабляться и напрягаться — не то, что он был в силах так просто отпустить. Вакана никогда не сталкивался с близостью по отношению к другому человеку в такой степени — как в эмоциональном плане, так и в физическом. Энергетическое поле Марин будто резонировало с его, формируясь в нечто принципиально новое. Совершенно хрупкое — разрушаемое с лёгкого толчка. Если я продолжу молчать — мы никуда не сдвинемся. Продолжим сидеть и смотреть друг на друга, усугубляя неловкость ситуации (б-без всяких двусмысленностей!), и в конце концов — разойдёмся как в море корабли. — Китагава?.. — Его голос прозвучал грубее, чем он сам от себя ожидал. У меня и раньше был такой бас? Или она неосознанно «достала» его из меня? Как и со всем остальным, что мы сделали вместе? Её имя — произнесённое с такими явными нотками неуверенности — спровоцировало у Марин волну мурашек по спине. — Годзё... — тихо выдохнула она в ответ. Что-то в его имени впредь воспринималось ею по-иному. Чем-то в качестве ранее не высказанного признания самой себе. Одна рука Ваканы зашла немного дальше — за спину — в то время как вторая оставалась на её пояснице. Марин инстинктивно подалась вперёд — навстречу неизведанному опыту — заметно заходя за отметку расстояния, достаточно для приспособления к упомянутому. Впервые с начала их взаимодействия — опустила свой взгляд. На его губах пробивались трещины — пересохли от продолжительного глубокого дыхания, оставаясь, при всём этом, розоватыми и пухлыми. И — ровно на вершине эмоциональной горы, по которой они забирались — Годзё, подстрекаемый отсутствием каких-либо возражений со стороны Китагавы, наклонил голову вперёд и одарил девушку чувственным поцелуем. В приглушённом вскрике Марин смешалось удивление наравне с согласием. Ничего себе... Он, конечно, не умеет целоваться — но как будто я, блин, умею. Она прошла не один десяток сюжетов из симуляторов свиданий (за оба пола, со всеми ориентациями), но с трудом представляла, каково это — принимать личное участие в одном из таких. Её тонкие пальцы легли на бицепсы Годзё, направились по восходящей — к шее, чтобы заключить в замок и притянуть парня к себе. Марин понятия не имела, как вести себя в данной ситуации, поэтому — решила вспомнить похожие сцены из просмотренных дорам. Двигаться неторопливо. Приникать губами расчётливо и мягко. Уклон пришёлся в верное направление. Годзё аккуратно притянул Китагаву, заставив выгнуться и сократить расстояние между их грудными клетками. Пылавшее лицо и кипящая голова отвлекали, однако даже запредельная температура тела не могла лишить его удовольствия от поцелуя с Китагавой, о котором он мечтал с тех пор, как понял, что хотел его получить. Осознание, вероятно, пришло позже — но желание было всегда. Желание сделать Марин своей и стать для неё тем же. Она ненадолго отстранилась. Достаточно, чтобы разомкнуть их губы, соприкоснувшись кончиками носа, и выдохнуть, смешав их дыхание в одно незримое облако. — Я... Китагава не знала, что сказать. Считала, что они уже достигли кульминации — того чекпоинта в игре с любовной линией, когда протагонист и девушка признавались в чувствах друг к другу. Тогда откуда это ощущение, что нам ещё есть куда развивать нашу «сюжетку»? Вакана лишь едва кивнул в ответ. Тишина на пару с напряжением воцарилась в комнате вновь — до тех пор, пока он не решился уточнить: — Как... Как долго этот номер в нашем распоряжении? Вопрос оказался, по меньшей мере, внезапным. Как минимум — не имевшим явного повода для возникновения в голове Годзё. Но что более важно — исключительно неожиданным для Марин, вплоть до короткого замыкания в её мозге. — Я... оплатила ещё один час! — немедленно бросила она очевидную ложь ввиду нежелания оставлять парня в томительном ожидании. Добавлю деньгами потом. — У нас есть... ещё один час. И снова — тишина. Но снова — ненадолго. Широкие ладони крепко подхватывают Китагаву за голую талию, направляя бёдра вперёд. Член Ваканы напрягается под тканью штанов, расположившись аккурат у промежности Марин, что приняла оптимальное положение на кровати. Она впивается чёрными накладными ногтями ему в шею — Годзё не придаёт этому значения иного, чем признак влечения к нему. Впервые в жизни объект вожделения находился прямо перед ним — у него были все основания держать его рядом. — Ах-х... — Китагава громко выдохнула, пока Вакана продолжал плавно притягивать её к себе и отталкивать от себя. Раскачивать вперёд-назад, провоцируя притирание её промежности о его налитый кровью ствол. Ощущение Марин каждого сантиметра полового органа Годзё было удивительным — впечатлением, что было неведомо ей даже по ходу актов самоудовлетворения. Ровно как и занятие подобными вещами не в одиночку, а с кем-то ещё. Особенно с Ваканой. Что позволил себе обращаться с телом Марин более смело. Двигать её под собой в ключе, выгодном ему — брать инициативу так, как Китагава и представить себе не могла. И это «сносило ей башку». Она заметила, как участилось дыхание Годзё — до степени, когда опасения за его самочувствие становились вполне обоснованными. — Т-ты в порядке? — переживая, уточнила Марин. Тем не менее, едва долгое ожидание ответа от Ваканы начало её утомлять, она — зашедшая во втаптывании собственных приличий слишком далеко — самолично возобновила движение бёдер по его твёрдому члену, захватив тот со внутренней стороны оных. Годзё протяжно — громко и беззастенчиво — застонал, тут же стыдливо прикрыв свой рот, как ранее сделала Китагава. Боже, ты такой стесняшка. И только для меня одной. — Прошу, — умоляюще шептала она, одержимая исключительно желанием плоти. — Пожалуйста, не сдерживай себя. Не... — Китагава. Звук его голоса — уверенного и хриплого — вернул Марин в реальность. Собственная влага — результат возбуждения — просачивалась через шорты, оставляя след на штанине парня. Вакана не мог не заметить, как сильно она хотела того же, что и он. — Я хочу тебя. Чертовски сильно хочу. Позволь мне... овладеть тобой. Вспыхнувший немедля, жар окатил Марин с головы до ног. Прекрасно понимала: она была слабо подготовлена к подобному. И тем не менее... Приподняться на ладонях и сделать несколько движений у набухшей головки члена. Притереться так, чтобы идеально чувствовать её твердость. Подвести себя к нехватке воздуха в лёгких. — Возьми меня, Годзё. Возьми и позволь довести тебя до оргазма. Твою. Мать. Он в одно движение подхватил Китагаву за спину — вновь начал притирать её ягодицы к своему паху. Так, что ей самой ничего не нужно было делать. Его громкие, впредь несдерживаемые стоны наполнили комнату. Это, определённо, его первый раз, — мысленно заключила девушка. Ей нравилось заниматься подобными вещами с Годзё — и ради него. — Ты такая мокрая... — еле слышно произнёс Вакана, от чего Марин (не без доли стыда) возбудилась лишь больше. — Я чувствую... Китагава, я чувствую, как ты трёшься о мой... — З-заткнись! — в крайнем смущении тут же шикнула она. Господи, как же неловко. С другой стороны... В эту игру можно сыграть и вдвоём. Марин взглянула на него из-под своих длинных ресниц, слегка развела губы и томно произнесла: — Ты так возбуждён, Годзё. Возбуждён из-за моих манипуляций. Возбуждён... из-за меня. Перегревшийся от озвученных неприличий, Вакана громко чертыхнулся, намереваясь в очередной раз слиться в поцелуе с Марин. Он подался вперед — и вновь приник губами к губам подруги. Они сидели — переплетая языки и создавая трение между интимными зонами друг друга. Подведённая возлюбленным к границам блаженства, Китагава еле слышно постанывала ему в губы, что парень принимал в приятных вибрациях, внутренне ликуя, что мог сделать всё правильно. Единственными звуками в номере оставались их стоны и приглушаемые друг другом — на грани нехватки кислорода — вскрики, будто они боялись, что их услышит кто-то еще. Будто они утратили возможность улавливать какие-либо шумы за пределами комнаты, в этом богозабытом месте. Левая рука Годзё в дрожащем движении проследовала вверх по гладкому животу Марин — ладонь нырнула за ткань поддерживающего бюста, к её подтянутой груди. Мягкая и упругая — как он себе и представлял. Пальцы обхватили отвердевший сосок — в невольном порыве удовольствия Китагава запрокинула голову, разразившись стонами в форме одного конкретного имени. — Годзё!.. — продолжала она тереться бёдрами о его член. — Годзё... Годзё! — Я... почти... — на сбитых выдохах произнёс он, чувствуя, как выходил на свой пик низменного удовольствия. В его сознание на мгновение затесались беспокойные мысли. Что будет дальше? Мы просто вернёмся к нашим повседневным жизням? Или то, что происходит между нами сейчас, — отметка, с преодолением которой они изменятся навсегда? Как и наши привычные отношения? Как и мы сами? Вакана не хотел зацикливаться на обдумывании вариантов грядущего. Вместо этого — старался сосредоточиться на теперешней Марин. На попытке доставить ей удовольствие не меньшее, чем она — ему. — Я тоже, — кивнула Китагава, намекая, что также подходила к своему моменту разрядки. — Я... тоже. Она чувствовала, каким возбуждённым и горячим был «Вакана» между её бёдер. Не могла представить, что произойдёт, зайди они с «ним» ещё дальше. Без одежды. С использованием украденного из тумбочки презерватива. Если бы я только могла прикоснуться к «нему». Попробовать на вкус. Почувствовать внутри себя. Непристойных фантазий оказалось достаточно, чтобы подбросить Китагаву на верх подходившего цунами. Она изо всех сил вжалась в волосы любимого, выгибая спину и разводя губы в экстазе. Глаза в цветных линзах закатывались к затылку, пока Годзё тихо выругивался в секундах от своей «финишной прямой». Он представил её в купальнике — в том, в котором она наведалась к нему домой для снятия мерок. В котором он впервые увидел подавляющую часть её идеального тела. Представил, как медленно развязывает его верх и низ. Как застывает взглядом на самом сокровенном месте Марин, влажном от естественной смазки. Как бережно проводит по её складкам своим указательным, легонько задевая наиболее чувствительную точку. Годзё вздрагивает и прикусывает губу, дабы сдержать наиболее громкий стон во время семяизвержения. Единожды дёрнувшись — вытягивает ноги. Чувствует, как под весом Китагавы расходилась натянувшаяся, сосредоточенная в его половом органе, спираль наслаждения. Со сходом гормональной лавины её ноги на нём заметно тяжелеют — Марин спешит их убрать, располагаясь на кровати рядом с Ваканой. Дыхание до сих пор сбито, глаза не спешат уходить в сторону от серого потолка — Годзё сглатывает. Кульминация прошла. Настал момент мирного оседания. — В следующий раз... — неожиданно начала она, нарушением тишины застигнув парня врасплох. — В следующий раз — без косплея. Не хочу портить твоё следующее мастерское творение лишней стиркой. Незначительность просьбы заставила его — так же неожиданно — прыснуть от смеха, застигая Китагаву врасплох. Не сразу, но она тоже присоединилась к его звонкому хохоту. Момент не исчез, не растворился — просто перетёк в нечто иное. Во что-то неизведанное, потому и захватывающее. Во что-то, чему они оба хотели дать шанс развиться. — В следующий раз, — повторяет Марин, уже по другому поводу. — В следующий раз у нас получится ещё лучше.