Она медленно шагает, пиная мелкие камушки, изредка наблюдая, в какую сторону он полетит. Если он очень красивый, то не хочется, чтобы он угодил в грязь; если не симпатичный, потёртый, уже в какой-то коричневой смеси, то появляется желание подтолкнуть к какой-нибудь луже.
Она усмехается.
Не понимает, почему не хочется идти домой, почему хочется сесть на скамейку и смеяться, а потом плакать. Долго, навзрыд, чтобы пришли и пожалели, приласкали. Сказали, что всё будет хорошо, что всё наладится, хотя и налаживаться нечему. Всё действительно хорошо, просто женщина решила расслабиться.
Ей определенно не нравится такое поведение её мозга.
Она тянется в карман пальто, примечая первую попавшуюся скамейку. На тонких деревяшках мелкие капли моросящего дождя, и не задумываясь, женщина садится и закидывает ногу на ногу.
Пролистывает пару десятков номеров, ища букву «Т». Или всё-таки «М». Чёрт, а этого она не помнит.
— Маш…рия Третьякова… — шепчет, возвращаясь к букве «Т».
Такого контакта там нет, значит другой вариант.
«Маруся Третьякова» — если блондинка увидит — убьёт.
Не страшно. Даже смешно.
— Мария Владимировна, — говорит громче, но слышит гудки и смеётся.
— Лаура, какого… — Третьякова бормочет. — Я спала.
— Удивительно, — Лукина снова усмехается. — Я тут возле твоей квартиры сижу на скамейке, в парке вроде или это аллея. Я вот в этом не разобралась. Вроде сидеть где есть, а вот красивых фонтанов нет. Или знаешь… Как в Петербурге статуи такие клас…
— Лаура, какого дьявола ты делаешь на улице? — Мария сдерживается, чтобы не накричать на…подругу? Нет, они просто знакомые, работающие над одним проектом.
— Я погулять вышла… Меня Егор просил собаку вывести, какого черта я на улице… А какого черта я на улице?
— Думаешь, это знаю я?
— Вдруг ты ясновидящая и у тебя третий глаз, м? — Лаура блаженно прикрывает глаза, слыша, как Мария поднимается с кровати.
— Ага, в стакане. Вместе с челюстью, — закатывает глаза, и Лаура больше чувствует, чем видит. Ну да, как ей видеть-то…
— Ты не такая старая, чтобы у тебя была вторая челюсть. Хотя если от шока упадёт первая, то вторую можно надеть, а первую в стирку. Но как её сушить?
— Ты меня напрягаешь. Где ты сидишь?
— На скамейке.
— Я спросила где, а не на чём, — Мария тяжело вздыхает. Господи, дай ей сил.
— На улице… — Лукина зевает, прикрывая рот рукой.
— Мать моя женщина…
— Ну не мужчина же. Выгляни в окно, женщина и мать.
Мария подходит к окну, раздвигая шторы. Хлопает зелёными глазами, не веря тому, что видит. Её проектное начальство сидит на скамейке, откинув голову на спинку, болтая одной ногой. «Это фиаско, братан».
— Я сейчас спущусь, никуда не уходи и говори со мной что ли, — Третьякова выключает свет в комнате, уходя в прихожую.
— Я недавно книжку читала. Ну, как недавно… Недели три назад, но не суть. Там получается пишется, что героиня зевает, и прикинь, я тоже зеваю, — Лукина замолкает, и Третьякова слегка напрягается. — Вот даже сейчас. Как это работает?
— Не знаю даже, — блондинка даже не смотрит в зеркало, покидая квартиру.
Она буквально в пижаме, кроссовках и мастерке выходит из подъезда, щурясь от света ламп во дворе. Ей нужно обойти дом, найти Лауру и не потерять с ней связь.
— А насчёт собаки, точно! Вот он хочет собакена, а кто за ним ухаживать будет? Нагадит где попало, а потом бегай и ищи, — Лаура хмурится, цокая.
— Ну вы его к лотку приучите…
— Это собака, Маш, не кошка. Кошка — это не только ценный мех!..
— Но и много-много счастья, — заканчивает Третьякова, но слышит фырканье. — Разве не так?
— Но и много-много мяс…
— Нашла, — Мария завершает вызов, не желая дослуживать конец бредовой мысли Лукиной.
— Здравствуйте, я ваша тётя, — Лаура взмахивает рукой, слегка наклоняясь вперёд.
— Пошли домой отсыпаться, тётя.
— Пойдём гулять? — Лаура с мольбой взглядывает на женщину, и Мария не может ей отказать.
Брюнетка поднимается со скамейки, предлагая Маше свою руку, и та легко её принимает, переплетая их пальцы.
— Но я пойму, если ты хочешь домой и не хочешь гулять со мной… Ты прости, ты спать хочешь, да? Вот чёрт! Разбудила человека… — Лукина прикладывает свободную ладонь к лицу, пуская истеричный смешок. — Вот дура…
— Не драматизируй. Всё нормально, — Третьякова легонько толкает женщину в плечо.
—
Я не драматизирую, я держу тебя за руку — Лаура поднимает их сплетённые руки, улыбаясь. — Постой…
Лукина замедляет их ход, сгибая ноги в коленях.
— Лар, тебе плохо? — Мария тут же ухватывает женщину за вторую руку, всматриваясь в прикрытые веки.
—
Я держу тебя за руку, и всё расплывается…
— Может, домой? — Третьякова готова тащить брюнетку в сторону своей квартире и, если понадобится, то потащит на своих плечах.
Всё-таки подруга. Не просто знакомая.
— Всё нормально, не бойся, не умру, — Лаура смеётся, выпрямляясь.
— Что ты говоришь!..
— Я думала, что умру со смеху в пятом сезоне. Помнишь, когда мы были в платьях?
Мне ужасно нравится, как ты выглядишь в этой нелепой шапочке…
— Одни из моих любимых нарядов на проекте, не надо мне тут, — Третьякова поднимает указательный палец. — Тебе легче?
Как ласково, боги, спасите её. Она хочет, чтобы её ласкали так. Чтобы успокаивали так. Почему именно эта блондинка так ласкова с ней, когда та разбудила её среди ночи?
— Да, — крепче сжимает пальцами ладонь Марии, и они снова перебирают ногами по влажному асфальту.
***
—
Если верить киношникам, мы загружены в матрицу, — шепчет Мария, подбирая тему для разговора.
Идти, переплетая пальцы, конечно, мило, но это до мурашек имеет какой-то романтический подтекст для Маши, поэтому ей срочно нужно это чем-то разбавить.
Иначе она тоже слегка опьянеет.
— А ты веришь?
— Не-а, — мотает головой из стороны в сторону и светлые локоны перекрывают лицо. — Смотри, в той стороне
фонари зажигаются только сейчас, — кивает в сторону других домов, сдвигая брови к переносице.
— Халтурщики, — Лаура выдыхает. —
Я держу тебя за руку…
— А зачем? — Третьякова закусывает нижнюю губу, пытаясь скрыть детский интерес.
—
Я держу тебя за руку, чтобы вдруг не похитили.
—
В переулках скрываются на «Волгах» вредители, — кивает Третьякова, засчитывая это как причину тесного контакта и
лёгких поглаживаний по пальцам.
***
—
Мои колени замёрзли… — жалуется Лаура, тихо хмыкнув.
— Пойдём поднимемся, — Мария тянет женщину в сторону дома, но та стоит как вкопанная, и уже отвернувшиеся блондинка, чуть ли не спотыкается о собственные ноги.
Лаура молчит, ждёт, когда Маша повернется, и она поворачивается. Третьякова старательно разглядывает Лукину, не понимая почему та не хочет подняться домой. В тёплый дом, раз уж у неё начали мёрзнуть ноги.
— Лар?.. — Маша приподнимает свои тонкие, неподкрашенные брови, склоняясь к Лауре.
— Блять,
я держу тебя за руку, — шипит Лукина, делая шаг к Маше.
— Ты держи меня за руку, — Мария тяжело сглатывает, но не отступает.
И не видя сопротивления или отказа, Лукина одной рукой касается талии блондинки, притягивая к себе, пока вторая всё ещё в замке из их рук. Они одновременно сжимают ладони сильнее, когда Лаура решается коснуться своими губами уголка губ Маши.
— Как глупо, боже, — брюнетка утыкается в женское плечо лбом, хихикая.
— Не глупо, совсем не глупо… — Третьякова поглаживает её затылок, но вскоре отстраняется, не давая Лукиной возможности прятать своё лицо в её кудрях.
И если Лаура уже сделала первый шаг, то Маше не сложно сделать второй навстречу.
Лукина не может сдержать улыбки, когда Маша склоняется к её лицу. И в отличие от Лауры, Мария Владимировна касается губ, притягивая подругу ещё ближе, сжимая пальцы на затылке.
И когда две женщины под фонарем не могли насладиться моментам, с каждым касанием взрывая в своей голове миллионы фейерверков, мелкий дождь так и шел, и на свету капли казались чем-то ярким.
Чем-то похожими на звёзды…
Случайно падали звёзды,
в пустые карманы женщин, которые в этот момент обрели своё счастье, пока эти звёздочки
оставляли надежды.
— Боже, как так… — Лаура отстраняется от Маши, рассматривая румяные щёки.
Её колени больше не мёрзнут. Они дрожат.
Дрожат не от холода.
—
Ты была счастливой и пьяной, — Мария снова притягивает женщину к себе.
Она всё ещё держит её за руку, очерчивая языком её нижнюю губу, не в силах сдерживать стон удовольствия. Она признаёт, что это её лучшая
прогулка.
