Рецидив лучшей жизни

      «Ещё не устал?» — с небольшой издёвкой раздаётся странный, очень знакомый голос в голове, заставивший Шуичи Сайхару вздрогнуть и оглянуться. Никого. Никого, кроме Кируми, на чьё плечо он сейчас опирается. Пожалуй странно, неестественно, но он больше не мог идти сам, а от предложения отказаться не смог.        — Наверное показалось, в такой-то темноте и пустоте, — чуть слышно пробормотал Сайхара, на пару секунд прикрыв глаза и почувствовав на себе взгляд Тоджо. Её пристальный взгляд прошёлся по его кепке и детектив обрадовался её наличию. Этот оценивающий взгляд, что пусть и хотел только помочь, напрягал. Как и любой взгляд, от которого он прятался за чёрным козырьком, служившем подобием морального щита.       Который раз он пытался выбраться из этой чёртовой академии, руководясь знаком «выход», как и все остальные пятнадцать человек. Поздний вечер должно быть, на улице за этим странным заслоном. Наверное, такой же тёмный, как и этот тоннель, в конце которого, к сожалению, пока ничего не наблюдалось. А ведь если подумать, даже и светлее: здесь почти ничего не видно, дальше своей руки уж точно. Силуэт Кируми, поддерживающий измотавшегося Шуичи под талию, конечно, заметен был, но за ней — ничего. Поглощающая тьма. Он не знал точно, но возможно это — его отражение для окружающих, что сейчас заставляло задуматься, а не пытаться идти дальше. У него не было сил на самостоятельные движения, не было физической подготовки… возможно, детективов этому и учат, но Сайхару обошло стороной. Поэтому оставалось только мыслить о том, кто он есть и что здесь происходит. Странный голос забылся, оставшись в глубинах памяти, а разум перешёл к другому. Анализу сходств между ним и этим тоннелем.       Возможно, он-то и есть та самая темнота: непроглядная и закрытая ото всех личность человека, которым из-за этого и интересоваться не хочется. Вполне такое возможно. А разве скрытый ото всех за кепкой, из-под которой и увидеть что-то самому бывает трудно, социофоб, может выглядеть по-другому? По мнению Шуичи — нет. И вполне вероятно, что это — его проблема, решение которой он всячески отвергает на уровне подсознания. Всего-то подойти и заговорить с кем-нибудь спокойно. Свободно, глядя в глаза, сняв кепку и отложив настолько далеко, насколько можно. Лишь продолжать общаться с таким человеком. Но доверие… Сайхара не привык к обществу, он не сможет довериться любому, первому встречному, как в детской сказке. Подойти и начать простой диалог-то страшно…       «Трусливые мыслишки серой мышки с потенциалом кукловода, » — снова недовольный голос где-то, словно над его ухом. Нет, не Кируми, мужской голос, очень, очень знакомый, но мозг отказывается понимать, кто это именно.       Аккуратно, загнанно, он водит по сторонам глазами, не желая обращать на себя лишнее внимание Тоджо, но вновь никого не видит. Кто это? Где? Почему такие слова, словно этот человек видит его насквозь?        — Кируми? — он, тихо шепча, обращает на себя внимание горничной. — Вы ничего не слышали?        — М?.. — она перевела взгляд на Шуичи, а тот слегка сжался под этим напором, чувствуя его сквозь козырёк кепки. Неприятно. Неужели этому человеку что-то не нравится? Что-то от него нужно? Нет. Нет, нет, нет, это Кируми, он сам обратил на себя внимание. Сайхара глубоко вздохнул, пытаясь возвратиться в свою колею. — Нет, а вы слышали?        — Н-нет, забудьте… — он ещё больше опустил голову вниз. Кажется, эта темнота давит на него до таких мыслей или разговоров с самим собой.       Неожиданно, стены стали казаться ближе. Нет, не стены, темнота. Она приближается?.. Словно пытается затащить к себе, оставляя в Сайхаре некий животный страх. Он вытягивает руку, не лежающую на плече Тоджо и понимает, что это — его воображение. Чёткое и реалистчное, но всё же только полёт фантазии. От одного беспокойства появляется другое, от другого — следущее… нужно успокоиться. Можно… попытаться ещё раз потом, но сейчас… слишком сложно, слишком ему плохо. Это… безнадёжно пытаться продолжать.        — Кируми, мы можем вернуться, пожалуйста? Мне нехорошо…        — Как вам угодно, — спокойно соглашается она и меняет направление, пока Шуичи еле плетётся, опираясь на неё. Словно понимает, в чём дело: не в физическом состоянии, а в душе. Что-то не так с моральным составляющим этого человека. Неожиданная тревога на самом деле была заметна. Лёгкие покачивания из стороны в сторону и сильно дрожащие руки были незаметны детективу. Сам себе он незаметен почти никогда.       Вскоре они возвращаются к остальным, что ничуть не лучше. По крайней мере физически. Кажется, отчаялись все, даже несмотря на фразы Монокумы и горячий от них ответ Каэде. Она молодец…       «Разве?» — совершенно незаметно у его уха шепчет голос, но Сайхара не обращает внимания. Это просто последствия от долгого нахождения в этих тоннелях и его не вовремя вырвавшихся чувств. Пройдёт, не стоит обращать внимание на остаток безнадёжности.       Умеет поддерживать…       «Создав все проблемы своими руками» — забудь.       С ней было бы приятно пообщаться…       «Вот если бы лежала мёртвой под каким-нибудь пианино…» — что?!. Шуичи ошарашенно поймал эти слова в своём мозгу. Как… он думает о таком? Откуда… эти мысли? Как он к этому прислушался?..       Но голос… странный голос, в момент ставший чужим, молчал, лишь громко хохотнув. Сайхара затравленно огляделся, отвлекаясь. Вокруг него начинается подобие… скандала? Когда до этого всё дошло? Он попытался выкинуть из головы эти неправильные, искажённые мысли и за пару фраз вникнул в суть. Но сказать нечего.        — П-прекратите, ребята, вам не стоит спорить или драться… — единственное, что он смог выдавить из себя, приподняв голову с кепкой и дрожащие руки. Чёрт, что можно сделать?..       Хотя и нечего: его просто не заметили. А всё продолжилось. Он просто прикрыл глаза и снова опустил голову.       Хотелось очутиться где-нибудь подальше от этих споров. ***       К величайшему его счастью и облегчению… нет, ему не было противно от них, ни в коем разе! Просто… буквально минуту назад они, сами того не осознавая, делали хуже себе же. Себе и своим взаимоотношениям. Сейчас, в этом странном коридоре, осталась только Каэде, перед тем как уйти, оглядывающаяся по сторонам и вынырнувший из подобия моря мыслей Сайхара. Последний, заметив это уединение прикрыл глаза и окликнул Акамацу:        — Эм… Каэде? — именно эта девушка с самого начала чем-то понравилась Шуичи. Что-то в ней привлекало его. Что-то… ммм… неясное для него. Возможно это — та лёгкость в общении с окружающими? То, что не мог себе позволить он… некий запрет на уровне своего естества… странно, как ей это удаётся? Неужели именно этим она его и заинтересовала… но пока девушка подавлена, стоит ей помочь и попытаться сделать хоть что-то ради того, чтобы узнать её лучше. Он попытался подобрать слова, но в итоге получилось просто и возможно с виду как-то смущённо или виновато, но это было по меньшей мере честно:        — Я не думаю, что тебе нужно волноваться по поводу того, что сказал Кокичи… — неубедительно, да? — Ты не давила на нас, — Сайхара не может говорить обо всех уверенно, не может решать за них… это слишком. Слишком нагло. Стоит исправиться. — По крайней мере я так думаю.        — Спасибо, Шуичи, — поблагодарила его Каэде, заметно оживившись. Стоп… эта благодарность прозвучала ему? Детектив спрятал взгляд под кепкой, избегая дальнейшего зрительного контакта. Эта обычная, формальная вежливость заставляла сердце биться чаще, а глаза под «защитным» козырьком бегать по полу. Возможно это заметила Акамацу, возможно нет, но следующая фраза была для него чуть более расслабляющей:        — Ладно, я утомилась. Давай просто разойдёмся по комнатам и отдохнём, — опитимистичная улыбка вселяла странное чувство в груди, причиняющее некое тепло и удовольствие. Что это? Не ясно. Сайхара не был психологом, он мог разгадывать загадки детективной состовляющей, но никак не психологической. Ложь и то, что за ней кроется — пожалуй единственное, что он хоть как-то понимал, исходя из своего же таланта. Просто таланта, даже не личности. Он никогда не пытался понять, кто лжёт и когда: это получалось само.        — Правильно… ну… встретимся завтра.       А следущее пару часов в своей комнате Сайхара занимался разбором своих мыслей. Но странный голос никак больше не показывал себя, оставив ощущение лишь простой галлюцинации. Больше его мыслей занимала Каэде. Даже исследуя территорию академии. Найдя странности он искал среди них закономерность, опираясь о те суждения, что могла бы принять она. ***       А ближе к следующему вечеру Шуичи решился и, собрав всю свою решимость в одну небольшую кучу, пошёл к Акамацу, найдя тему для разговора. Вчерашние его исследования требовали какого-либо отклика от постороннего. И довериться он мог на данный момент только Каэде.       Увидев перед собой пианистку, почти сразу открывшую ему дверь, детектив присмотрелся к её лицу. Припухшие веки, красноватые уголки глаз, чуть блестящие от света… он явно пришёл не вовремя. Может стоит уйти и поговорить потом? Но как объяснить тогда свой приход?.. Теряясь в собственных мыслях он выдавил, пряча свои глаза под кепкой и пытаясь придать голосу уверенности:        — Каэде… ты в порядке? — конечно же нет, Сайхара был уверен, но всё-таки причины могут быть личными… да и не только: он ведь видел, как девушку подкосили слова Кокичи и впринципе вся та ситуация, в которой они оказались. Не стоит давить, он не имеет права вмешиваться в дела прекрасного, оптимистичного человека, когда тот теряет свой путь и себя. Пусть и хочется, это неправильно.        — Ох, Шуичи… эм… что ты имеешь ввиду? — Акамацу точно всё понимала. По крайней мере фразу, эмоции наверное нет… по крайней мере так думал детектив, что и вовсе убрал взгляд. Он и зачем он только пришёл в такой личный момент? Он не сразу заметил улыбку девушки, что добавила:        — Я не грущу, это не то, что ты подумал…       Шуичи глубоко вздохнул: напоминает цирк. Странная фраза для застенчивого социофоба по отношению к почти чужому человеку. Но казалось, что словно что-то внутри его разума придало и сил, и уверенности, заставляя поднять взгляд и на выдохе оборвать фразу:        — Это не твоя вина.       Каэде вздрогнула, ведь те четыре решительно сказанных слова попали прямо в точку. Руки неосознанно оказались у лямок портфеля, словно испугавшись. Что уж говорить о Сайхаре: юноша на пару секунд словно из реальности выпал, не понимая, что на него нашло. Перебивать, да ещё и смотря в глаза… что это было? Возможно, это и помогло, но то странное чувство, будто это был не он его успокаивало, пусть он и не верил. Кто ещё может быть в его голове, разве не так?       Но помимо этой странности, была и более насущная задача: продолжить объяснять опешевшей Каэде почему это — не вина участников игры.        — Подземный путь был ловушкой. Это было ловушкой, чтобы заставить нас думать, что мы сможем работать вместе, а потом разрушить наши надежды.        — Я-я знаю, но… я просто хотела сбежать со всеми… — Шуичи просто посмотрел одним глазом из-под кепки, второй пряча. Она опять падает духом… это не нужно, этого нельзя допустить. Она кажется прекрасным лидером, замечательным. Даже эта провальная попытка побега хорошо это показывает: она до последнего убеждала всех, поддерживала и помогала. — Н-но теперь всё хорошо, да?.. — она улыбнулась, пока мысли Сайхары ненадолго пропали, оставляя только снова обнадёженную улыбку и чуть слезящиеся сиреневые глаза. — всё уже закончилось, так ведь?       Юноша просто понял, что прошлая мысль была правильной и такой же логичной: как бы паршиво пианистка себя не чувствовала, она верила в каждого и не могла позволить себе слабость рядом с кем-либо. На лице сама собой появилась совсем маленькая улыбка, пусть и значила она многое. И именно это он и озвучил:        — Каэде, я знаю, как ты себя чувствуешь. И я верю в тебя.       В его голове раздался смех. Он насторожился, хотя так же, не меняя выражения лица смотрел куда-то, чуть в сторону от Акамацу и не опускал уголки губ.       «Знаю я всех этих саппортов… хаха, интересно, кто из вас первый сдохнет, а?» — дальнейшие звуки напоминали хихиканье. Что происходит и почему Каэде этого не слышит, что видно по ней? К горлу подступала желчь. Слова не были приятны, да ещё и без подтекста, прямым текстом говорили не о лучших вещах, вводя в ступор. Шуичи не понимал ни слов, ни источника фразы, потому решил отбросить их ради Акамацу, что сделала ради него тоже самое. Отбросила неуверенность, подавленное состояние своей души. Именно поэтому передёрнув головой, незаметно опустил козырёк кепки, полностью скрывая взгляд и предложил, скрывая яркие эмоции за предметом одежды. Их точно можно было заметить в глазах.        — Есть кое что, что я хотел бы тебе показать. Не хотела бы ты пойти со мной в библиотеку?       «Знаешь такую песню: библиотека, Шумай?» — голос в голове словно передразнил кого-то тонким и чуть неуверенным тоном. Он явно на кого-то указывал, но идей не было, да и такого прозвища он не слышал. Да и не знал Сайхара, не помнил по крайней мере уж точно. Голос с усмешкой напел, оборвав себя на полуслове, но продолжение понятно было и так: — «Накраiще место для хороше…» детектив сдавленно вскрикнул, покрываясь румянцем и пытаясь не подавать вида для Каэде. Да что это за голос такой и почему его слышит только он?       Голову словно сдавило в тисках, заставляя не пытаться найти в памяти источник звука или его личность. Даже желание узнать словно тонкой нитью, с болью вытягивали из головы в районе затылка.       Он молча развернулся и, не проронив ни слова, дошёл до нужного места, смог и показать свою находку и рассказать о своих теориях. Но, что странно, загадочный голос не появлялся, хотя порой посмеивался и что-то бормотал, словно в счастливом припадке, но Шуичи содержания понять не мог. Дико странно и неестественно, но мириться с таким приходилось: он ничего не мог сделать, поэтому просто пытался игнорировать.       Но, к своему же счастью, несмотря на голос, он смог уверить Каэде в своих суждениях о двери в библиотеке и таинственном предателе или же кукловоде. ***       Следующим ужаснейшим событием стало появление Монокумы вновь. Нет, остальные не были ужасными, они просто остались в памяти, всплывая от любой ненавязчивой мысли.       Каэде замечательно поддерживала всех до прихода чёрно-белого медведя. Именно по его появлению, стала заметна неуверенность пианистки. Все слова Шуичи провёл мимо ушей, ведь в голове билась вольной птицей в клетке одна, отчаянная мысль: «планы похитителей и убийственная игра продолжаются».       К этому же его привёл и поддрагивающий голос Кокичи, что тот быстро изменил на весёлый. Понятно, ложь здесь теперь ясна. Как и актёрское мастерство, и умение наступать на горло своим чувствам. Неожиданно захотелось подойти к нему и наедине осторожно и мягко поговорить, услышать правду и увидеть реального Ому, что явно отзовётся на такое. Он очень и очень сильно отличается от этого лжеца, что сейчас улыбается рядом с ним. Маска была пришита к лицу некрепкими нитками.       «Сорви. Он умеет прекрасно плакать, замечательно кричать и очень даже живуч. Только вот не помнит, вот обида… пусть и видно, что иногда он другой…» — что происходит опять? Шуичи не понимал, но и привыкнуть не мог. Пугало, да ещё и сделать ничего было нельзя… и что это за такое… он не знает такого о Кокичи, да и думать никогда не хотелось! Он детектив, но никак не садист. Именно поэтому взгляд сейчас так же прячется под кепкой, боясь смотреть на кого-то или вставить хоть слово в оживлённую дискуссию. Стыдно за то, что он такое просто услышал, даже не сказал. У него нет права хранить такие слова у себя в голове…       Внезапно всё это прервал Монокума. Раскинув руку в стороны, он начал вещать, пока все молча смотрели на него, с разными, но явно отрицательными эмоциями.       Ограничение по времени, за которым идёт смерть… сильный толчок к действиям, не поспоришь. И кажется, это понимали все, исходя из своих фраз. Дальнейшие убеждения, включая «бонус первой крови», только пугали. Это ведь действительно легко приведёт кого угодно к убийству.       Конечно, испуганные или яростные лица, что пытаются убедить или вразумить Монокуму такие только сейчас: пройдёт несколько часов и каждый отметит, что замарать руки кровью не так уж и плохо. А если ещё и спасая всех… чьё-то честолюбие может привести к этому, бесспорно. Стоит подумать на досуге над кандидатами на это дело. Абсолютно любой участник может убеждать в одном от чистого сердца, но поменять своё мнение, исходя из инстинктов или желаний. Да и Шуичи ещё мало кого хорошо знал, это тоже не является плюсом. Сложно понять дополнительные мотивы. Но почему-то, на единственного человека, которого он хоть как-то знал, подрзрения не падали. Каэде такого не сделает, он уверен. Её лидерские навыки найдут другой выход, возможно и не с первого раза. Слишком она пацифистична, даже несмотря на то, что не всегда так уверена, как кажется. Стоит искать среди других.       Только-только чёрно-белый медведь ушёл, в столовой раздались крики. Ругань и раздор, недоверие и желание выжить, разногласия и одна цель… Невзирая на это, никто не хотел ничего спокойно обсудить, лишь ухудшая обстановку. Сайхара даже не знал, что им сказать до тех пор, пока все не начали расходиться. Но и тогда даже Акамацу не смогла вернуть никого обратно. Девушка лишь поникла и просто напряжённо о чём-то думала.       Именно тогда Шуичи решился: он медленно, опасаясь подошёл к девушке и аккуратно коснулся чужой руки, робко и тихо рассказал ей о открывавшейся двери, словно снова боялся сказать что-либо. Он тоже паниковал, боялся и за себя и за других, пусть и второе пытался отмести: это никому не нужно, он просто будет действовать и этим поможет, ведь никому сам по себе он не нужен.       Но решимый взгляд Каэде его одновременно и напугал и придал сил. Он просто согласится с ней работать сообща, пусть и переживал по поводу её состояния. Он доверится ей в своих суждениях, ведь верит, что она его не предаст.       «Почему ты так уверен?» — неожиданный голос снова заставил его вздрогнуть. Хотя ответ прост: он видит в Акамацу того, кто сможет быть рядом с ним. Конечно, это не точно, но общаясь с ней он чувствовал себя комфортно и не пытался ничего скрыть от неё. Поэтому почему и не поведать ей о своём подобии расследовании? — «А если это не та Акамацу, а настоящая — абсолютно другая? Если её суждения иные? Или если твою веру в неё растопчет она сама? Что ты сделаешь? Эмочка мой, неужели вскроешься или зависнешь на потолке?» — Сайхара опешил. Что это такое? Он не станет делать ничего подобного и Каэде не сделает ничего такого. Она будет рядом с ним и вряд ли поменяется! Похоже на какую-то паранойю, связанную с его недоверием и социофобией. Он не будет ей поддаваться и доверится пианистке.       Потому уже через десять минут, Шуичи рассказывал в библиотеке о своих выводах. Рассказал напрямую и о мастермайнде и о том, что должен быть способ его вычислить. Рассказал и о том, что это лишь суждения, сделаные из дедукции детектива… Только вот следующий вопрос был буквально «в лоб», пусть и скрытый за кепкой. Взгляд испуганно перешёл на мягко улыбающуюся девушку, стоило ей сказать:        — Я принимаю решение только по своему мнению и я согласна помочь… Но ты сказал о своих выводах мне и поделился с ними… значит ли это, что ты мне доверяешь, Шуичи? — честный и прямой взгляд светло-фиолетовых глаз заставил Сайхару отвести свой в совершенно противоположную сторону. Он напрягся: что теперь скажет Акамацу?..       «Вот тебя и раскрыли! Надо же, теперь ты этого боишься… успокойся, она вроде не кусается. Вроде. Ты сам пошёл на этот риск, поэтому теперь принимай то, что эмоции скрывать ты от слова «совсем» не умеешь» — голос прыснул, а детектив молчал и даже не знал, что сказать. Просто молчал и слушал, подавленно отмечая, что Каэде больше эту тему не трогала. Что будет с этим?       Возможно конечно, фраза о согласии что-то и говорила, например то, что доверие взаимно, но… Поверить было сложно. Потому Шуичи просто поблагодарил пианистку и согласился с её суждениями о том, что кукловода может и не быть впринципе, но сам по себе поверить не мог. Везде есть люди, что дёргают за ниточки. А в их ситуации уж точно.       «Взгляд подними, видно, что ты не веришь, » — Сайхара вздрогнул и чуть приподнял голову, что смотрела только в пол, как и взгляд. Каэде улыбалась, сложив руки у груди и оптимистично смотрела на него. Стало стыдно, пусть и отпустить свои же мысли и решения он не мог. — «а теперь послушай… все разговоры на трудные темы заканчиваются таким…» — голос указывал на слова Каэде. Начало Шуичи пропустил, но и продолжения хватило, чтобы ощутить на себе спектр разнообразных эмоций:        — И когда мы отсюда выберемся, мы будем отличными друзьями! Это обещание, хорошо?! — сердце детектива сделало кульбит, а пульс явно танцевал под какую-то быструю музыку. Ему предлагают дружбу, общение, говорят, что доверие есть не только с его стороны и соглашаются помочь… прекрасное чувство! Подозрение ушло даже не на второй, не на третий, а на десятый план как минимум.       «Вот и усыпили твою бдительность. Я даже на процентов девяносто уверен в запятнанном на этом суде… а хотя потом пойму, » — Шуичи этого даже не услышал: смущаясь, он взял козырёк кепки и приопустил на глаза, скрывая те наполовину и снова опустил взгляд, так и не убрав руку.        — Х-хорошо.       Может он ещё пожалеет об этой фразе, но сейчас он видел её правильной и честной. ***       За те два дня, что прошли в подготовке по вычислению вдохновителя, Шуичи полностью разговорился с Каэде. Улыбка пианистки явно заразила и его лицо, тихий, робкий смех звучал, когда они были наедине, а от того страха почти ничего и не осталось. Пару раз ему даже удалось переубедить девушку, что часто упиралась на своём. Была и радость, и смущение, и трепет, и стыд, и торжество, и предвкушение. Но главное — всё было по плану, всё получалось. Ничто не могло пойти не так, казалось ему.       И сейчас, сидя на стуле рядом с Каэде, он давал более-менее уверенно, последние наставления, заканчивая это дело:        — А, и на пульте кнопка включения. Пожалуйста, убедись, что не нажмёшь её случайно, — Акамацу улыбнулась ему, кивнув и убрав подальше странное выражение лица, напоминающее панику и страх. Сайхара изо всех сил пытался не задать вопроса по этому поводу, но всё же, не ему спрашивать о личном.        — Знаешь, Шуичи, ты единственный, кто реализовывал этот план со мной и тот, кто его придумал. И… я доверяю тебе. И как-то ты просто сказал, что я лучше тебя в чём-то. Почему ты говоришь такие вещи? — улыбка Шуичи пропала, а рот приоткрылся, издав подобие совсем тихого и хриплого «ааа. э.». Почему у него спрашивают о таком? Взгляд полностью ушёл под козырёк кепки, ища там укрытие, а руки, слегка поддрагивая, застыли у груди, как бы готовые сделать что-нибудь.       «Да не паникуй ты! Сайхара, ты понимаешь, что обжигаешься об одного человека, а не доверяешь всему миру? И люди в этом мире развёрнуты к тебе лицом, » — голос был серьёзен и явно настраивал его на что-то. Довериться? Попробовать этот рискованный шаг? Шуичи уже не задумывался, откуда этот голос — всё равно напрасно. Но попробовать… наступать на те же грабли… зачем?! Он… он не хочет… паника подступила к горлу, пока странный голос замолк. Нет желания продолжать, видимо.       В тот же миг Каэде продолжила. Появился второй вариант: голос доверился Акамацу.        — Я думаю, это хорошо, что мы провели немного времени до этого, ведь я уже давно хотела поговорить по этому поводу с тобой. Возможно, это — не моё дело, но… ты должен быть более уверен в себе, — улыбка успокаивала постепенно, но взгляд всё так же был нацелен вниз и не вылезал из-под защиты кепки. По крайней мере выглядел со стороны он спокойнее. — Особенно учитывая, что ты был выбран Абсолютным Детективом… — Шуичи ещё больше потупил взгляд. А хотя, чего бояться? Всё равно он не убежит от этого разговора:        — Нет, правда… я не должен им быть… я даже… не настоящий детектив.       Каэде удивлённо приподняла брови:        — Что ты имеешь ввиду?        — Я никогда и не хотел быть детективом… — продолжал, словно не заметив, Сайхара, прикрыв глаза и ни на что не обращая внимания. Сейчас от него отвернётся ещё один человек, так ведь?       «А я вот хотел бы быть им. Хотя драму вокруг своей истории ты выстраиваешь никудышную.» — недовольный голос быстро перешёл в счастливый смех, что резко вернул Шуичи в реальность. — «Но в Данганронпе мечты сбываются, так что я и стал детективом, прекрасно, ведь так?! Несмотря на нытьё сейчас, я достиг цели! Чёрт, Сайхара, ты можешь поверить в это?! Я мечтал оказаться тут, а ты жалуешься! Я понимаю, у всех должна быть плаксивая предыстория, но с тобой что-то не вышло, » — за смехом не было слышно продолжения фраз. Что происходит с этим голосом: то он поможет, то он втопчет в грязь… Шуичи быстро принял попытку успокоился, пока на него, ожидая, смотрела Акамацу. Было чуть не до рассказа и он просто стал монотонно говорить, не придавая тому значения, пока сам пытался понять, что делает: тот же самый, никому не слышный голос убеждал его в чём-то невообразимом и кажется, о мечте быть тут и быть с его талантом… он не понимал его мотивов и действий… напряжение было во всём теле, хотя Сайхара и сам не знал, чего ждёт. Возможно конца смеха…       Но он продолжал свою историю, пока не дошёл до переломного момента:        — Но в один день я наткнулся на дело об убийстве… совершенно случайно! Я просто решил его раньше, чем это сделала полиция и они назвали меня «мальчиком-детективом». Именно поэтому я тут… я просто решил одно дело…        — Но даже так, это невероятно, что ты смог! Мало кто может разгадать убийство, — Каэде пыталась поднять его настроение, пыталась разговорить и оказаться ближе, не понимая всей проблемы.        — Интересно… интересно если, ах… — он так и не решался закончить рассказ. Но, смех стих, стало спокойнее. Снова в голове появилась некая уверенность. Да терять нечего, снова только это можно счесть за успокоение. — Это действительно хорошо, что я решил то дело.       «Да, да, этот случай превратил тебя в робкого социофоба, очень похожего на Ому до прихода сюда. Я всё понял, просто посмотрел в лицо убийце. Хорошо, тут будешь закаляться. Клянусь, после окончания игры жалобу напишу за такую подсунутую предысторию, » — Шуичи не понял. Кому напишет? Когда? Как? И почему он так уверенно это говорит? Зачем его закалять… ничего не надо от такого странного и неизвестного человека. На психа похож.       Он с огромными услиями вернул себя обратно в реальность к Каэде, сразу же окнунаясь в пучину неприятных мыслей и воспоминаний:        — Но то, как он смотрел на меня, когда мы его поймали… я до сих пор это в деталях помню. Он смотрел на меня… словно ненавидел больше всех людей на свете вместе взятых… и уже позже я узнал, что… он убил жертву, мстя за свою семью. Жертва была жестока не меньше убийцы: она довела семью виновного до самоубийства. Люди не раз говорили мне… убийца был прав в своём поступке… а жертва заслужила смерти. Но я привёл полицию к нему… конечно. ха-ха, он ненавидел меня… — Сайхара не удержался от отчаянного смешка. Безнадёжно. Каждое слово причиняло невыносимую боль и заставляло вновь переживать те моменты… больно. Больно… больно. помогите… он не знал, как помочь, не знал, зачем его разум зовёт кого-то, он просто… он не знал, что сказать и что он вообще хотел бы. Просто ни-че-го.        — Но это не выглядит, словно ты принял чью-то сторону, так ведь? Ты просто открыл правду — это то, что делают детективы, верно?        — Да, я раскрыл правду. — в голосе было спокойствия, ни одной эмоции не проскользнуло.        — И это означает мою ошибку. И я всё ещё страдаю от последствий. И из-за одного этого… идиотского случая… я так боюсь раскрывать правду… — словно сквозь пелену безэмоциональности, в голос проскользнула дрожь и отголосок досады. — Я… я никогда не забуду тех глаз… их ненависть… то, как они… смотрели вглубь меня… — он зажмурился, унимая дрожь в теле. Словно снова пережил это всё… страшно, больно и ранимо… в голове раздались пара слов от того странного и психически неустойчевого голоса, что бормотал, не прекращая, об успокоении и другом обнадёживающем. Будто взывали к здравой части сознания, пробуждая ту. К счастью, помогло:        — Ах, но всё равно… это причина моей проблемы, по которой я не смотрю людям в глаза… — Каэде перевела взгляд на кепку, а Сайхара кивнул. Защитный козырёк.       Он же, в порыве уверенности и стойкости, что ему словно досталась от того голоса, продолжал. Он даже и уверен не был, что это идёт от него: просто чувствовал. Странно, да? Но будто к нему обращался он сам, только смелый и чуть наздоровый порой.        — Я не настоящий детектив, Каэде. Какой тупой детектив будет бояться открыть правду? — руки всё так же тряслись, а глаза довольно часто моргали. Почему именно он? Почему?.. Неужели это не мог быть кто-нибудь другой? Разве он хотел быть таким никчёмным?..       «Шуичи Сайхара. Если ты сейчас тут разрыдаешься, клянусь, я слова не скажу в нужный момент, потому собрался в нормальную кучу и посмотрел в глаза двуличной девушке. Плакать тебе рано. Быстро.» — названный насторожился. Замер. Всмысле? Но подсознательно он уже успокоился. Резко и стойко — значит возражения не принимаются.       Акамацу в то же время аккуратно и нежно взяла его руку. Тепло…        — Каэде?.. — что она делает? Сжатая в кулак рука слегка расслабилась.        — Хотела я, чтобы тут было пианино… Я бы сыграла тебе мелодию, чтобы успокоиться! Что-нибудь, что успокоит своё сердце, как лунные отблески в воде.       «Хааа… человек без веры в человечество говорит о том, чтобы разглядеть в отблесках лужи луну… ну она и поменялась…» — Шуичи пропустил это мимо себя, не придав значения. Завороженно слушал Акамацу, постепенно воспрянув духом.        — Но… Я была бы не в состоянии сделать что-нибудь без тебя… Я бы точно проиграла событиям… я счастлива, что ты рядом со мной, Сайхара, — имя… по имени… детектив не знал, что сказать, он просто был где-то далеко, будто в астрале и слушал слова, что его успокаивали. — Пожалуйста, будь увереннее. Я верю в тебя, потому пожалуйста, поверь в себя! — Шуичи не мог больше ничего сказать, лишь так же тихо ответил:        — Я попытаюсь.       Его голову что-то словно насильно подняло и он посмотел на Каэде. Отвести взгляд уже не удалось, зато голос в голове одобрительно усмехнулся.        — Я не знаю, смогу ли, но я обязательно попытаюсь.       Каэде улыбаясь перевела тему, отпустив руку и довольно смотря на него:        — А ещё я думаю, что ты будешь выглядеть круче, если не станешь одевать эту кепку.       «Хэй! На кепку не лезть! Моё сокровище, снимать только если потом образ дополнить.» — Сайхара был смущён скорее, чем возмущён, в отличии от говорившего. Он без кепки… как ему смотреть на кого-либо… как вообще жить без возможности подсознательно спрятаться?        — О ч-чём ты говоришь?        — Ну… Пока мы здесь, я хотела бы увидеть тебя без неё. Мне нравится смотреть на людей, что довольны собой. Это почему я играю на пианино: чтобы увидеть улыбки окружающих.       «Люблю думать и отвлекаться от этого, играя с людьми!» — Шуичи насторожился, но больше подробностей не получил, потому продолжил диалог с Каэде. ***       Через ещё пару часов, Шуичи уже во второй раз выбегал из той же комнаты, но теперь уже уверенный, что всё идёт так, как надо. Резво и быстро, он оказался за дверью и развернулся, ожидая увидеть за собой Акамацу, но никого не оказалось. Почему она не вышла за ним? Времени думать не было. Сайхара быстро сделал пару шагов в сторону лестницы, пока за ним выбежала из комнаты пианистка. Коленки той поддрагивали, дыхание сбитое, а взгляд затуманен, словно в глазах темнеет. Списав это на быстрый бег и реакцию, детектив оставил этот факт, побежав вниз.       С небольшой заминкой, сначала от Каэде, что не решалась открыть дверь, а потом и от компании из других участников игры, Шуичи всё-таки забежал в библиотеку.       Но, как видно, не стоило.       «Глянь-ка, по новому приготовленное пушечное мясо! В прошлом сезоне выжил, а в этом первый сдох! Всегда меня бесил, так что с потерей я уже смирился, » — Шуичи был уверен, что если мог, то голос бы улыбался. Хихикая, во все зубы и довольно. Но он только оцепенел, смотря на тело Рантаро. Обещал закончить игру, а закончил свою жизнь. Как?.. это — убийственная игра?! Трупы людей, что можно встретить в любом месте? Сломанные кости с черепами? и металлические шары как предметы убийства?! Как это решать?.. ***       В том же оцепенении и неверии событий прошло всё расследование. Очнулся он полностью уже в лифте, когда ему на ухо тихо шептала Каэде, выводя на более уравновешенное мировоззрение. Так приятно слушать мелодичный голос девушки… лучше всех песен и типов музыки для него казался именно он.        — Шуичи эм… по поводу разговора раньше, — она взяла паузу, не решаясь посмотреть на Сайхару, пока тот не сводил с неё чуть удивлённого и заинтересованного взгляда. Один глаз смотрел на её наигранную и дрожащую улыбку. — Я думаю, каждый боится узнавать правду. Но те люди, кто переступают через этот страх вольны сами избирать свою судьбу. Если ты не сможешь отличить ложь от правды, то никогда не сможешь выбрать свой путь. Ты даже не узнаешь, что за путь выбрал. Поэтому… сражайся за истину, даже если та страшна и ужасна. Я знаю, — Каэде сделала паузу, рвано вдыхая воздух. — ты сможешь это сделать. Если тебе страшно, одолжи силу у окружающих, что будут рядом и смогут помочь. Думай, кому помог ты и пусть это будет твоей жизненной силой. Я тоже была такой: перед каждым концертом я нервничала, боялась, что провалюсь. Но потом я вспомнила о том, что каждый на моём концерте сможет улыбнуться и я помогу этому. Поэтому вперёд! Лучше покончить с плохими вещами как можно скорее!..       «Рад? Я, если честно очень. Лично побывать там, куда пятьдесят два раза пытался попасть!» — голос хотел сюда? Дикость, абсолютная дикость: сюда никто не захочет. — «ты хотел, очень, очень хотел! А я — это ты, только до игры. Ты потом всё это поймёшь, уверяю!» — голос словно читал мысли, но… что значит, что эта странная личность — Шуичи? Это не он и никогда таким Сайхара не был. Ложь. — «Правда, но если не хочешь — не верь. Только я бы хотел помочь тебе на суде, ты ведь не против? Вот и я так думаю!» — детективу даже не дали время на ответ. Странный самозванный парень. Так ещё и похож либо на шизофрению, либо на расстройство личности. — «Я нормален, я нормален, заверяю! Ты меня сейчас знаешь без прошлого, так что я всецело идеален. Хотя бы пока.» — что? Шуичи даже не хватало времени переварить весь этот поток слов, вызванный внезапным счастьем, как казалось. — «Но, если хочешь, то зови… хм… Кагехара устроит? «Каге» — скрытое отражение, а «хара» — это часть имени.» — ему всё равно, единственное, что является здесь понятным — именно это. Кагехара — подобие второй его личности. Странный, но соседей не выбирают, как жаль. — «а теперь иди, тебе сказали покончить с первым судом!» — да, его послали. Это понятно, но Сайхара никак на это не отреагировал, только вышел из лифта и занял нужное место в кругу, понимая, что от него хотят и что ему нужно.       И Шуичи попытался. Не часто вмешиваясь в ход событий, лишь порой подкидывая свои же идеи, слушал и внимал темам, думая и строя догадки. Лучшая стратегия, как ему казалось. Странность с бонусом первой крови, вероятность убийства из комнаты для видео просмотра, выход убийцы из вентиляции, что не оказалось возможным, книги, пыль, интервалы… всё это складывало для него один пазл. Огромный пазл с виновным. Не все темы были обсуждены, но и этих хватало. Его стали подозревать, но и ладно! Ладно на всё происходящее, у него проблемы насущнее! Ничего не важно, только это!.. он не хотел верить, вновь и вновь прокручивая в голове события. Почему?! Он понимал. Но… Неужели… неужели Каэде действительно могла сделать подобное…       «Да, я всё это время именно об этом и думал. Никакой саппорт не помогает просто так. И поэтому единственный человек, ради которого нужно что-то делать — это ты сам, Сайхара. Теперь это понимаешь? Это настоящая правда и Каэде этого даже и не отрицает. Просто никто её не подозревал и она отдаст сиё право тебе. Ранит тебя прямо в середину сердца, центр души, чтобы ты научился раскрывать правду. Эгоистично, да?» — Кагехара серьёзно говорил, проникнувшись атмосферой. Словно поддерживая, помогая Шуичи, пусть мотивы и не были понятны. За что Каэде так его наказывает? Или это судьба? Ему было всё равно. Больно. Больно так, что хочется разрыдаться и остаться одному, только одному в этом мире, тихо плача. Зачем она это сделала?.. зачем обрекает себя же на муки?! И почему так больно ему? Может это правильно люди говорят: худшую боль переносят молча. Без слов живут и всё делают, а внутри них бушует буря эмоций и желаний. Но он никогда не хотел такого! Почему, за что ему это? Каэде… что же ты сотворила, самопожертвенно убеждая себя в правильности этих действий?       Сайхара ничего не замечал, не обращал внимания ни на дебаты, даже ни на их подвид в воздухе. Задаваясь вопросами, отчаянно пытался придумать хоть что-то. Это не может быть правдой! И даже так, он не сможет вновь открыть правду! Она же… она… нет. н-нет… она полностью… абсолютно полностью разрушит жизнь Каэде… он не хочет, нет! Нет…       В то же время пианистка доказала его невиновность и вернула его в реальность самоуверенной… или самопожертвенной фразой:        — И если мы проголосуем за Шуичи… все будут казнены. Я никак не могу позволить этому случиться, даже если ценой этому будет моя жизнь.        — Каэде… — устало и обессиленно попытался отговорить её Сайхара, но был перебит парой фраз, за которыми шла провокация от девушки, что явно была настроена на своём:        — Выход есть. Нам просто нужно подумать. Так, Шуичи?        — Хах? — он недоумённо посмотел на неё, хотя в глубине глаз отчаянно плескался страх. Притворился, что не понял вопроса и вообще ничего не знает. Он не хочет! Он не позволит правде снова разрушить свою жизнь! Нет…        — Шуичи, даже если ты не виновен, ты всё это время молчал. Это потому, что ты осознал что-то? И сейчас боишься открыть эту правду, — она мягко посмотрела на него, обхватив свою фигуру по бокам, словно успокаивая.        — Ах!.. — вопрос застал врасплох, пусть и уже был представлен пятьсот раз. Взгляд испуган, рот приоткрыт, а в горле ком. Тело бьётся в дрожи так, как не часто заметишь в сильном ознобе. За что?.. и почему Каэде улыбается…        — Я так и думала. Какую именно часть правды ты узнал? — ноль ответа. — Не бойся поведать её. Это не просто для меня, но ещё и для всех остальных.       Почему она это делает? Почему заставляет меня направлять всех на путь, что её убьёт?.. «это просто самопожертвенность…» — да пусть мир поперхнётся этим качеством, — только и мог думать Сайхара, сдерживая себя. «Отвечай. Иначе умрут все. Я знаю, что тебе сейчас плевать, глубоко насрать даже, но встань и сразись со своим страхом. В трудной ситуации я помогу.» — и он не может не ответить девушке, идя на её манипуляцию и доверяя тем обещаниям, клятвам, что скоро разрушат судьбу обоих. Принять ложь подсознательно легче. Даже если сейчас он и скажет правду. Доверяет себя Кагехаре: выхода нет, только сдаться. Сдаться и смириться с последствиями поступка. В сердце поселилось чувство, словно он прямо сейчас предаёт Акамацу и себя, что согласился на обещание.        — Картинка.       «Шуичи, сделай вид для самого себя, что перед тобой чужие люди, либо закрой глаза и не пытайся понять, кто с тобой говорит. Просто вещай. Это правильно. Этого от тебя хочет Каэде. Давай.»       И Сайхара повествовал. Зажмурив глаза и пытаясь не позволить слезам выйти из глаз, рассказывал о своих выводах. О вспышке камеры, например. Было многое, что продолжало воводить его на эмоции… та же фраза Маки о возможной ошибке… он мечтал, больше всего на свете желал, дабы это было ошибкой. Но это — истинная и жестокая правда.       И вскоре случилось то, чего он избегал. Поведение пианистки окружающие нашли странным. И когда Тенко спросила, кто виновный, Шуичи был готов крикнуть «Я!» Наплевав на всё. На правду, на клятвы, на чувства, на жизни других… просто спасти Акамацу.       Но та сама рыла себе могилу:        — Да, я знаю. И я знала долгое время. Потому что только один человек мог установить вспышку на камерах. Разве не так, Шуичи?       «Молчать, » — его рот словно склеили по этой фразе. Челюсти до боли сжались против воли Сайхары. Кагехара тихо смеялся, пока детектив паниковал, не в силах ничего сказать. А на языке было много лжи.        — И виновник этого убийства — я.       «Это… Жестоко. Каэде, это жестоко! Почему? Почему даже ты меня оставляешь?! Я всё понимаю, но почему, почему я должен всё это сделать?.. я только хотел спокойно жить… да даже если и не спокойно: хотя бы с кем-то, подобным тебе… и найдя тебя, я теряю. Почти сразу. Почему? Прошу, объясни!»       Ответа хаотичным мыслям нет и Сайхара просто обессиленно принимает свою судьбу и цель.       И теперь, слыша ложь Каэде, он уже не может её принять. Что-то не позволяет, а Кагехара только подбадривает, подкидывая нужные советы. Больно, но именно ему нужно раскрыть правду. Иронично. Он говорил, что боится этого, но сначала его заставляли, а теперь он уже и сам понимает, что без этого никак.       Ужасно ранит тот факт, что Каэде всё это отрицает. Заставляет сомневаться, подталкивает его ко всем решениям, хотя сама всё отрицает. Игра понятна, но болезненна. И она никак не стоит свеч. Шуичи может жить и с этой боязнью.       «Нет, она правильно делает. Твой потенциал нужно раскрывать, а то абсолютный детектив есть, а толку нет. Тебе больно? Что же, давай на первый раз я помогу?»       Начинались новые дебаты. Шуичи прерывисто кивнул.       «Представь в своей руке несколько пуль и у каждой пусть будет своя улика. Они спокойно лежат на твоей ладони, но вот, ты выбираешь одну, самую нужную, и она поднимается по твоему указательному пальцу, чуть светясь. Ты видишь, она прекрасно подходит под лживые слова Акамацу. А теперь наведи её на Каэде, выставив указательный палец вперёд. Опровергай, представив, что эта пуля ломает утверждение, но не принадлежит тебе. Это просто улика, она никак не является твоей. Твоей вины сейчас нет.»       Всё равно больно, но действительно — вину приглушает.       Продолжая утверждать всё это, он уже со слезящимися глазами понимает, что вполне мог бы остановиться и принять всё произошедшее как шутку, выбрав неверно виновного. Каэде предлагала это, но он не мог остановиться. Некуда было идти: рядом двое, кто желают правды. Но не легче ли было, если бы он умер со всеми остальными, перестав страдать от жизни? Легче ошибиться, солгать… Он понимал все риски, понимал мотивы Каэде, находя их недостойными и глупыми, но не понимал себя. Поддался пустым словам и теперь страдает из-за них также, как и раньше. Снова всё вдребезги разваливает правда.       Но слова снова выбивали из относительно ясной и стойкой колеи:        — Значит это была магия, что помогла запустить шар? Тьфу, это не возможно.        — Нет, это возможно, — никто не верит… почему он не может прекратить? Почему он должен, скрывая влажные глаза не только за кепкой, но и за рукой, продолжать? Разве не легче бросить это сейчас и оставить?.. почему другого выхода, отличного от смерти Каэде нет?..       «Выход есть из любой ситуации, только вот он тебя не устраивает. Ведь всем хочется жить и своим эгоизмом и циничностью, вы все показываете это прямо сейчас. Ты спокойно пойдёшь по головам, Сайхара, уверяю. А теперь продолжай, разыгрывая драму и новую слезоточивую историю, на которую я тебя вывел. Управлять твоими чувствами и действиями очень легко, да и ты не замечаешь, так что оправдывай это. Слёзы и боль всегда сопутствуют счастью, что я дал тебе на пару дней. Страдай в пятьдесят третьем сезоне!» — Кагехара… что этот человек такое? Да и человек ли… Но несмотря на этот вопрос Шуичи видел правду в этих словах. Пусть и были части, что он не понимал, суть видел. Неужели он действительно такой, каким его видит он? Он сможет пойти дорогой смертей? Но она находится и на одном пути и на другом… солжёт он, скажет правду, разницы не будет, только те, кто умрут изменятся. Сайхара не хочет раскрывать правду. Только вот его никто не спрашивает.       Он дал обещание, потому попытается исполнить хотя бы малую часть.       Объяснение, объяснение, пауза на успокоение тысячной части его эмоций, воображаемая пуля, прорыв, вина, успокоение… всё перемешалось в одну кучу. Наверное единственное, что заставляло Шуичи двигаться вперёд — нежный и мягкий взгляд Каэде, её улыбка… даже разгневанные глаза Кайто не пугали, стоило посмотреть в них. Да, больно, но что поделать… есть хотя бы то, что успокаивает.       Так прошло много времени, пока он не заслышал обвинение со стороны Кокичи:        — Всё это время она говорила работать нам вместе… а потом пошла и хладнокровно убила Рантаро!       Каэде молчала на обвинение, сгорбившись, а Сайхара не мог позволить этому быть принятым за правду. Это же абсолютно не так. Это окрашивает имя пианистки в ещё более насыщенный чёрный цвет. И поэтому Шуичи сделает ради Акамацу хоть что-то, что может помочь ей, а не другим.        — Нет, в этом есть ошибка. Каэде… бы никогда не сделала подобного        — Но ты же сам сказал, что она это сделала.        — Да, я сказал это. Но хладнокровное убийство не может быть нормальным для её характера, — он уже не мог молчать и принимать всё это так спокойно, как и раньше, когда внутри него бушует буря. Он не понимал, зачем Каэде спасает их, зачем жертвует собой, но решительно вскинул руку и показал на Акамацу. Фантазия быстро нарисовала решимую пулю.        — Я действительно верю в неё! Я верю в действия Каэде!        — Но… Почему? Почему ты всё ещё веришь в меня, Сайхара? Почему? — она закрыла глаза, словно боясь встретиться взглядом с детективом. Всё поменялось местами: теперь Шуичи смотрел на неё, подбирая слова и успокаивая эмоции, а Акамацу пряталась от его взгляда. — Скажи мне почему! Зачем ты это делаешь?! Зачем всё ещё отворачиваешься от правды?!       «Раз и навсегда. Сайхара, скажи ей.» — Кагехара дал ему толчок к тому, что он и так был готов сделать. Лежащая на пальце пуля ярко засветилась, трясясь и словно выражая всё, что хотел сказать детектив.        — Не совсем! Моя вера в тебя приведёт к истине, — голос постепенно срывался на крик.       Каэде же словно взбесилась: поток её слов перебить было почти невозможно. Казалось, все затаили дыхание, смотря за их словесной перестрелкой. Закончилась она также, на оглушительных криках и попавшей на Акамацу пулей из одной фразы:        — Ты хоть понимаешь, что я пыталась сделать?!        — Убить вдохновителя! — Каэде сдалась. Опустила голову, опёрлась о стойку и замерла, смотря в пол.       Шуичи же не понимал большинство. Как она решилась на такой поступок, как смогла всё это провернуть и почему пытается помочь ему. Понимал он только то, что говорил:        — На тебя не давил Монокума… и ты не пыталась спасти себя… единственное, что ты хотела сделать — убить того, кто стоит за игрой! Рантаро не был твоей целью, а кукловод этого события был. Ты пыталась закончить убийственную игру и спасти нас всех. И это была моя ошибка, — Сайхара зажмурился, продолжая говорить, с болью, чётко объясняя каждое слово. — Каэде доверилась мои детективным навыкам — я сказал ей, что здесь есть вдохновитель…       Шуичи не мог держать эмоций. Это действительно только его вина, лишь он в этом виноват… он подсказал, не подумав о последствиях и характере пианистки… по щекам покатились слёзы. Он вынужден быть тут, вынужден мучить себя, Акамацу и других только поэтому… почему, почему он не может сделать хоть что-нибудь нормально?..        — Это всё моя ошибка: она доверилась моему опыту, а я облажался…        — Хватит… это не правда… — девушка улыбалась, смотря на него. Какая неправда? Какая?! Другого варианта нет! Только он подтолкнул её к этому! — Пожалуйста, не не говори, что это — твоя ошибка… Ничего из этого не твоя ошибка! Только моя!        — Шуичи… — она плача смотрела на детектива в таких же эмоциях. — могу я попросить у тебя последнюю услугу? Закончи это всё для меня…        — Что?.. — слышать такие слова ранит больше, чем получить любую физическую боль. Почему… Почему она говорит об этом… улыбаясь…        — Я хочу, чтобы ты ещё раз рассказал всю правду и это поняли остальные…       «И вот он, момент, когда плачут все… Не думал, что на самом деле он так прост. Уверен, по сюжету вы должны были зажигать друг друга, а не сжигать…» — Шуичи не хотел слышать это. Ему было не до этого. Хотя внутри действительно всё горело, постепенно затухая. И на тех местах, где огня чувств уже не было, был заметен лишь пепел. Прах тех эмоций, что были раньше и уже никогда не смогут быть замечены.       Он даже не думал, что говорит, вещая это всё без единой эмоции. Было чувство, словно он выпустил самую быструю и болезненную пулю аккурат в сердце Акамацу, что не могла двинуться из-за красноватого ободка вокруг тела. Ободка своей вины. Просто принимала всё это, со слезами кивая. Почему… Почему она не хочет сопротивляться и зачем всё это время не пыталась его остановить от правды…       Очнулся уже на наигранно оптимистичной фразе Каэде:        — Отличная работа, Сайхара! Я не ожидала от тебя меньшего! — о чём она говорит?.. — но тебе предстоит ещё долгий путь. Тебе нужно стать более настойчивым. Если ты станешь делать это чаще, то будешь действительно крут, — ни на секунду улыбка не сошла с её лица. Неужели ей не страшно? Неужели всё равно?..        — Каэде, почему? — каждое слово причиняло боль обоим. С каждой фразой это было всё заметнее. Но он и не мог скрывать. — Почему ты всё ещё пытаешься оставить меня храбрым? А если бы ты была менее самопожертвенна, тебе бы не пришлось убивать… почему…? Почему ты это сделала?        — Я… — она не нахолила слов, виновато смотря в пол и так и не подняв взгляд. — Прости…       И в ту же секунду его заставили голосовать, даже не дав ответить. Его голос, олицетворённый пулей правды, улетел к Каэде, разрушив все надежды. Другого выхода нет… по крайней мере, другие его не устраивали.       По итогу голосования виновной оказалась, как он и утверждал, Каэде. И плохо от этого было не только ему: слёзы можно было заметить у многих, если не у всех.       Да и сама Акамацу была в тех же эмоциях, если не хуже. Обвиняя себя в убийстве мирного человека, не могла прислушаться ни к кому и даже сказать то, что считала нужным. Словно река эмоций, переживаний и вины прорвались сквозь плотину.       Каждый даже вскоре забыл о себе, пытаясь вернуть Акамацу уверенность и тот прежний оптимизм. Все понимали, что ей гораздо хуже, потому считали нужным поддержать. Эффект бумеранга — она пыталась помочь им, они пытались помочь ей. Тщетно, но попытки не прекращались.       Единственное, что смогло их прервать — казнь. И то, что Каэде сама попросила их прерваться.       Этого Шуичи и боялся. Акамацу уже смирилась, а он… почему? Почему именно ему нужно было привести все эти события к такому исходу?        — Каэде… — он удерживал отчаянный крик, что понимал — до смерти пианистки не больше минуты, а он даже сказать ничего не успевает. — Ты сказала… ты никогда не сдашься… что мы выберемся отсюда вместе с станем хорошими друзьями… Почему ты сдаёшься сейчас?! Ты понимаешь, что говоришь? Я знаю, мы можем сделать хоть что-нибудь! Не сдавайся, пока не пришёл конец!       Девушка молчала, пока слёзы тихо лились по щекам. Сложно найти силы говорить.        — Что? Знаешь, даже если я уйду, моё обещание останется здесь. Я рассчитываю на вас и надеюсь, что моя клятва останется с каждым из находящихся здесь! Я верю в вас и в то, что найдёте отсюда выход как-нибудь! Вы должны выжить, а не умирать со мной! Выживите и уничтожьте эту игру! И когда выберетесь… я уверена, вы будете отличными друзьями. Сайхара, а ты… — где-то словно в километрах от них Монокума прокричал о казни, пока Каэде, судорожно крича, чтобы успеть, обратилась к детективу. — ты не можешь проиграть в этой игре! Я знаю, ты сможешь победить её! — каждое слово словно вырывало кусочек его сердца, в нужном месте оставляя пустоту и отчаяние. Безнадёжно.       И словно не желая в это верить, Шуичи потянул руку к Каэде, пока ту потянуло вверх. Пальцы были в паре сантиметров, но он даже коснуться её в последний раз не смог… ещё буквально через секунду, девушка пропала из виду.       Шуичи не помнит точно, как оказался перед громадным пианино. Зато в деталях помнит всё происходящее на нём. Помнит мелодию, издаваемую ногами Акамацу, помнит искажённое от недостатка воздуха и ужасной боли лицо… навсегда запомнил упавшую на левое плечо голову и пустое выражение лица, остекленевшие глаза… и схлопнувшее пианино, пронзившее ещё тёплое тело тысячами шипов. Всё это стоит у него в глазах, не позволяя увидеть остальное.       Тело дрожало, ноги подгибались, а мозг не хотел принимать это за правду. Слишком больно. Казалось чем-то невозможным, до дури сказочным. Вот-вот, пара секунд и он проснётся! Но, реальность была другой. И принять её было невозможно. Хотелось… хотелось… больно признать, но хотелось уйти. Вслед за Каэде.       Но так думали не все, не понимая потери так, как Шуичи: Кайто, крича о том, как ему не нравятся жалобы, быстро обратился к детективу, пока тот даже не понимал, о чём астронавт говорит:        — Каждый из вас и ваших мелких жалоб, у меня уже в печёнках сидит! А ведь больше всего меня бесишь ты… Шуичи.       И прямо на щёку неожидавшего Сайхары, обрушивается удар. Он, даже не предприняв попытки устоять, падает на холодный пол. Упал из-за сильного удара. И морального и физического. Шуичи его бесит? Ха, а детектива бесит эта игра. Он то молчит. Да и сделать нечего. На пару секунд неожиданной решимости, захотелось подняться и выкричать всё, что он думает, может даже и наглядно показав это на теле Кайто. Момота не понимает его. И не имеет права говорить, пока не потерял первого человека, что оказался для него близок. И сейчас он хочет исчезнуть, оставшись без этой жгучей боли. Человек пришёл в его жизнь. Человек ушёл. А Сайхара горит. Горит изнутри.       «А ты думаешь, тебе любой будет сочувствовать? Это взрослый мир, да и ты не ребёнок. Но я подскажу: думая иногда, что хочешь исчезнуть, на самом деле хочешь, чтобы тебя нашли. Не такого, каким ты пытаешься выглядеть, а настоящего, каким тебя почти увидела Каэде. Но скрывая себя и это ты делаешь больнее себе же. И упал ты сейчас не от сильного удара, а от неожиданного, » — Кагехара вполне возможно и прав, но принять и сделать что-то ради этого сложнее, чем сказать. Потому он, жмурясь, так и был на полу, слушая бравую и «понимающую» речь. Боль помогла лучше.       «Шуичи, у любой боли есть цель. Пафосно, да? Но мне всё равно. Единственное, что я могу сказать — всё произошедшее ведёт к лучшему…» — детектив был готов завыть: какое лучшее? Что может быть лучшим? Объяснений ему хотелось, но это казалось тщетными попытками помочь. — «Ты поймёшь вскоре, даже и оглянуться не успеешь: не получилось, не сбылись желания, а дальше — пустота, так же думаешь? Я вижу в тебе, именно так. Но оказывается, не тупик и бездна плохого, закрытившегося вокруг тебя круговоротом, а поворот жизни, за которым новая дверь. Самые тяжёлые разочарования и случаи превращаются в новые счастливые дни. И ты неожиданно понимаешь, что всё произошло неспроста, » — по крайней мере, для Кагехары то точно неспроста. А вот Сайхара ещё дойдёт до этого осознания.       И сейчас эти слова, вкупе с возмущёнными убеждениями Кайто, придали ему малую долю тех сил, что были раньше. Дали ответить внятно и найти силы заговорить с Момотой, что посоветовал ему посетить лабораторию Каэде.       Забавно. В отличии от Акамацу, к нему бумеранг не вернулся: ему просто предложили поколупать только нанесённую рану.       Но отказываться он не стал и, скрипя сердцем, медленно пошёл в личную комнату девушки.       Обычная музыкальная комната, запущенный им диск с музыкой… ничего странного, но голова отозвалась десятками воспоминаний, захлестнувшими голову Шуичи. Прекрасные воспоминания двух человек, что нашли общий язык… Но, по итогу, его оставили одного. Он правда пытался! Пытался всеми силами сделать хоть что-то… Но на самом деле ничего не сделал для Акамацу, спасая только свою шкуру. Вследствие чего убил и Каэде, и часть себя. Слушая умиротворяющую музыку, пытался успокоить себя, но на каждый аргумент, что должен был усыпить чувство вины или его совесть, находился конр-аргумент, что делал ещё хуже.       На пару минут ему даже показалось, что перед ним играет сама пианистка, так же улыбаясь. Было огромное желание подбежать и обхватить её руками, прижать к себе, но просвечивающиеся сквозь неё стены возвращали его в печальную реальность.       Но несмотря на болезненные мысли, вскоре Сайхара относительно успокоился и нашёл в себе силы попрощаться с Каэде. Для того, чтобы отвести взгляд от пианино, пришлось потратить не меньше минуты. Для того, чтобы уйти — по крайней мере пять. Слова — одно, а действия — совершенно другое.       «Я восхищаюсь тобой, » — смеётся в глубинах сознания Кагехара. — «тобой и тем, как ты борешься против собственного сердца.» ***       Оказавшись в комнате он обессиленно завалился на кровать, но сон не шёл: стоило закрыть глаза — появлялась Каэде. Может один день получится прожить без сна? Пожалуй.       Так он остался наедине со своими мыслями до тех пор, пока не загнал себя в угол виной и мнением о том, что мог спасти жизнь пианистки. Это всё ведь только его вина, как он уже и говорил. Не будь его рядом с девушкой всё время с момента появления дополнительного мотива — ничего бы точно не случилось. А если бы он остался с ней, пока не выйдет из класса… или не говорил о мастермайнде…       «И теперь ты себя будешь винить всё время, да?»        — Я не буду больше отрицать правду, — в своей комнате он один, потому можно и поговорить «самому с собой».       «А я и не заставляю, знаешь ли. Просто это больно, когда человек, который подарил тебе лучшие воспоминания сам становится воспоминанием, так?»        — Д-да… — голос начал дрожать, слёзы снова появились в глазах. Но Сайхара заслужил — именно так думал. — Я хотел чтобы она жила также, как и я…       «Эгоист, » — отрезал Кагехара, захихикав. — «Знаешь, даже когда умер дорогой тебе человек, ты роняешь с лица слёзы только потому, что он больше не рядом и не может дать тебе то, что давал раньше. Например приятные чувства, пусть я и думать забыл в один момент, что это такое.»       Правда. В лицо брошенная, жестокая истина. И становится только больнее. В голове внезапно появилось олицетворение: правда — боль. И это тоже является истиной. И тоже болезненной.        — Ты прав… наверное, — он спрятал лицо в подушке так, что видно лица не было. Неожиданно пришла идея, что если он переведёт тему, то будет легче и лучше. — А ты почему забыл о чувствах? Да и к тому же это невозможно!       «По максимуму отдаёшься другой теме? Ладно. У меня были вполне хорошие романтические и не только отношения с одним из участников этой игры. Настолько, что второму человеку в них было ужасно некомфортно, даже не зная всех моих увлечений, связанных с ним. И в один момент этот «кто-то» настолько устал… нет, измотался, что полностью выгорел к происходящему вокруг, оставляя лишь эмоцию притуплённого страха при моём виде, а я… всё ещё интересно?»        — Спасибо, теперь уже нет… — Шуичи не мог реагировать по-другому. Сил не было, осталась лишь слабая и печальная усмешка. — и я искренне жалею этого человека, — в голову даже никто в кандидаты и не приходил.       «Ах, и по поводу этого: дам подсказку. Когда этот человек узнал, что навсегда распрощался с близким себе другом, которым я его не видел, на руке появились кандзи нашего имени. Шрам от порезов в пол руки сложился именно в это. Такой аккуратный, но не робкий, каки…»        — Стой! Пожалуйста… не надо подробностей… — Сайхара задрожал сам по себе. То, с каким рвением он рассказывает об этом, то, что довольно ясно, он сделал с чьим-то другом… то, что именно это за порезы и что они — конкретно его имя… лучше бы не спрашивал о чувствах, к тому же всё равно до ответа он бы не выдержал. Конечно, он знает такое, пусть и не во многом… но слышать это вживую, да ещё и с таким рвением… Его передёрнуло.       «Ха-ха, зато отличный способ от боли в душе: он больше о плохом морально и не заикнулся даже!» — на смех Сайхара не отреагировал, пытаясь выкинуть из головы ещё и это. Но фраза плотно засела в мыслях.       Через ещё минут десять, к детективу вернулись все прошлые переживания. Казалось даже, что они были ещё сильнее.        — Кагехара… Можешь ответить, почему мне вроде бы всё равно должно быть, но почему-то ужасно больно… не только из-за Каэде. И за окружающих, что меня не понимают, и за того человека… — детектив не знал, чего хотел бы, но в голове плотно засела настойчивая мысль и то, что ему сказал голос о помощи. Может, услышав что-то ещё, он передумает?       «Шуичи, ты любишь воздушные шарики?» — неожиданно.        — Да… их все любят.       «Как странно. Они внутри пустые и их все любят, включая тебя. А вот ты чувствами переполнен и нахрен никому не нужен без своих способностей, » — медленно, очень медленно, толстый намёк доходил до Сайхары.        — Вот как… но я не могу быть без чувств, ты же понимаешь, да? И выговориться не могу… мне до Луны легче добраться, чем высказать всё то, что в горле засело плотным комом…       «Прекрасно понимаю, поэтому предлагаю принять вину и отбросить последнюю ложь. Ты, только ты убил Каэде. И нет никого ещё, кроме тебя и тех, кто подстрекал к этому тебя, » — он тихо, словно в руку, посмеивался, пока Шуичи снова понимал, что не в силах держать собственные эмоции. — «Но знаешь, нужно стирать не слёзы с лица, а жизни или хотя бы судьбы тех, кто заставил тебя страдать.»       Кагехара словно читал мысли. Читал мысли и давал советы, подталкивающие его к действиям. И он не мог устоять, даже если смысл фразы был другим. Расшатанное моральное состояние не могло остаться здоровым. Что-то словно треснуло в душе:        — Даже свою?       «Если считаешь её той, что мешает тебе… Попробуй. На первый раз сдохнуть почти никогда не получается, » — отметил в предвкушении голос. Неужели он действительно даёт ему волю пойти и сделать желанное? То, о чём он явно пожалеет потом…       Шуичи медленно встал. Это действительно может помочь? Но кому-то помогло… хотя это может быть и не так… но он был готов просто попытаться отделаться от этой режущей изнутри боли. ***       В столовой вроде бы никого. Кухонный нож в руках поддрагивал. Сайхара прижимал его к своей груди и на ватных ногах шёл обратно, пытаясь не смотреть по сторонам. Всё напоминало о Каэде.        — Что ты собираешься делать с этом ножом? — Шуичи резко развернулся, в темноте замечая силуэт. На осознание личности уходит пара секунд. Кокичи. Что он тут забыл? Не известно.        — Тебе это важно? — он почти безразлично посмотрел на шарф Омы. Так легче. И глаз не видно.        — Положи его обратно, Сайхара-чан, — неожиданно, голос прозвучал серьёзно. Плохое предчувствие. Сам Кокичи чувствовал некое дежавю в отношении этого действия. Но, понять точно — почему, не мог. Словно из памяти забрали маленький фрагмент…       Шуичи наклонил голову вбок. Почему бы это? Почему он старается отговорить его от этого?        — Мне просто будет легче. Понимаешь? Ведь нож больше и острее вонзили пару часов назад глубже: прямиком в позитивные чувства, разбив их на миллиарды потемневших от горя кусочков. Разве тебе знакомо это? — руки Сайхары задрожали. Он уже не так уверен, но и отступать не хотел.        — Это опасно. Отдай пожалуйста, — шаг к детективу и лидер накрывает своими тёплыми руками чужие, чувствуя ту дрожь, что уже не только в руках, но и в теле. Почему пропала его ложь? Почему он пытается остановить его?.. и почему это действие так успокаивает? Словно… словно он успел удержать за руку Каэде… раньше, чем её забрал Монокума…        — Я уверен, ты сейчас вновь скрыл свой взгляд. Под волосами наверное, да? Мне то дела нет, я просто прохожу рядом, но… кроме сегодняшних жертв, есть и другие люди, что обязательно к тебе развернутся лицом. Это точно буду не я, но ты же найдёшь тех, ради кого станешь жить! Я возьму на себя другую роль, а ты лучше пойди и положи нож, хорошо?       Шуичи колебался. Явно под пристальным взглядом, что не видел в темноте, думал. Может действительно прекратить…       И Сайхара стоит. Словно на краю обрыва, делает последнее решение за этот день. На земле, перед ним Кокичи и всё, что может быть хорошим. В его комнате — пропасти аморальный и призрачный шанс избавиться от боли. Земля лучше и он отрывает от края ногу, делая шаг вперёд, пока прямо в грудь, в сердце и эмоции, чувствует толчок от Кагехары. Равновесие не восстановить и можно только лететь в неизведанную бездну тьмы:       «А кто-нибудь из них хоть пальцем пошевелил ради Каэде?» — руки, что постепенно раслаблялись, снова напряглись, а в голове от прежнего, мимолётного комфорта почти ничего и не осталось. — «В неё не верил никто, а стоящий перед тобой ещё и насмехался. Хочешь довериться таким людям?»        — Н-нет… — ответ был как Оме, так и Кагехаре. Руки быстро возвращаются к груди и, не сказав ни слова, Сайхара быстро уходит. Он не может доверять кому-либо ещё. И он не может избавиться в своей памяти от Акамацу.       Вслед ему что-то говорил, взывая, Кокичи, но внимания этому уделено не было. Шуичи снова вспоминал произошедшее. От одной фразы легко сломался возможный путь к жизни и свету.       Придя в комнату, он дважды проверил, что закрыл ту на замок. Усевшись на кровать, аккуратно снял обтягивающую кофту.       Стоит ли?.. как и куда?..       Рука, державщая предмет, безудержно тряслась и леденела. Наверное, другая конечность будет как раз.       Поднеся нож к руке, Сайхара со страхом смотрел на остриё, что красиво бликовало под светом ламп. От простого поднесения к конечности ничего не было, просто ощущение чего-то холодного, но в голове бушевала нерешительность.       Это может помочь. Физическая боль заглушит моральную… Он сможет забыть хоть ненадолго о произошедшем…       Именно это и придало решимости. Надавив на острый предмет, Шуичи провёл им по руке. Где-то рядом наверное находятся вены… и если провести по ним, то можно встретить Каэде…       Жгучая, словно разрывающая всю руку боль, словно ведро холодной воды в лицо, вернула Сайхару в реальность, заставив вскрикнув прошипеть и зажмуриться, скривив лицо. Пелена боли от руки в голове заменяла боль в сердце и душе. Мозг просто не мог думать о чём-то неприятном под таким действием.       Кровь быстро выступала из рваных краёв пореза, собираясь в капельки. Несмотря на слова Кагехары о том, что в первый раз навредить сильно невозможно, Шуичи пытался. Не рассчитывая силы, пытался избавиться от боли и это постепенно получалось.       Порез, порез, порез. Боль. Неожиданно, в голове появилось странное чувство счастья. Настолько сильное, что казалось, будто плохого отродясь и не было. Раздался тихий смех. Шуичи поддался этому ложному ощущению болезненного удовольствия и фальшивого, кратковременного счастья… не сдержал эмоций. Всё ужасно, да? Ну и всё равно: ему больно вовсе не из-за этого! Он вообще не думает об этом… а если и думает, то не придаёт значения! Разве не прекрасно?!        В момент ставший громким и нервозным, смех заполнял всю комнату, порой сменяясь на болезненные вскрики. Странно, наверное это очень странно, но Шуичи было абсолютно плевать. Главное, что он может хоть немного отвлечься от произошедшего, даже прекрасно то осознавая.       Но, спустя примерно тридцать минут, слабость от потери крови и ран дала о себе знать и Сайхара завалился спать. За ночь пульсирующаяся боль сменилась на тупую, к счастью, на забинтованной руке.       А поутру он уже спокойнее воспринимал эту ситуацию и то, что было до неё. Хотя, определённые и слабые эмоции при воспоминаниях ещё появлялись. Детектив плавно менялся под незаметным контролем Кагехары. В убийственной игре есть свой кукловод, а у Шуичи свой. И он этих маленьких, толстых ниточек не замечал, не замечая и манипуляций над собой. ***       Второе убийство прошло уже спокойнее, но вызвало огромную бурю негодования: Кируми не только нарушила обещание о совместом уходе, данное Каэде, но и заставила сделать тоже самое Рёму. Зависимая патриотка и пессимистичный заключённый попрощались с жизнями. Но в голове всё ещё вертелась фраза с суда: «Ну и ты туда же… Как может Абсолютный Детектив верить в кого-то без подтверждения?» Это было сказано одновременно сразу двоими: и Кокичи, и Кагехарой. Первый то ясно — боязнь, ложь и неприязнь к Кайто из-за особенностей его характера, но второй… это действительно заставляет его задуматься сейчас, в своей комнате сразу же после суда. Почему он действительно поверил словам наивного Момоты, который доверяет своему сердцу и каждому второму? Явно же не потому, что совсем для себя незаметно, нашёл в нём подобие друга. Может причина в Каэде? В том, что она похожа: доверяла ему, не имея особо веских к этому причин…       А вообще, почему он так привязывается к Каэде через то прошедшее время, за которое он уже осознал всё? Она была лишь тем, кто подтолкнул его к пути среди обширного социума. Её роль на этом закончилась. И жизнь словно стала никому не нужна, потому то её и забрали. Ничего личного, естественный отбор. Шуичи просто нужно верить в себя. Только в себя. И в то, что он может сделать всё. Он собирается выжить. Выжить даже ценой чужих жизней. Благодаря Кагехаре он понял, что это не так уж и плохо. Кстати, его голос стал значительно тише и реже появляться, к огромному сожалению Сайхары. Ведь именно он — тот, кто всегда рядом и мог действительно хорошо помочь. Да, возможно он чего-то не понимает, но разве его это волнует? Возможно, на многое у него даже нет причин… хотя у кого они есть? Оправдывающих свои действия, причин нет ни у кого, давайте смотреть правде и своему эгоизму, вкупе с циничностью, в глаза.       В последнее время даже казалось, что каждое убийство происходит, чтобы показать ему что-то или чему-то научить. Всё таки он извлекал новое из происходящего, несмотря на сложности. Например, что порой хитрость и странность бывает там, где её не ждёшь. Ведь даже после голосования Кируми пыталась предать всех… а Рёма захотел умереть, а не жить, как подразумевалось в видео-мотиве…       Сайхара расслабился, лёжа на кровати. Стоит забыть произошедшее, это уже в прошлом, а значит и не заслуживает внимания. Один из советов его этому научил, но исполнять это было сложно.       К тому же, стоит подумать о будущем:        — Кагехара, как думаешь, что мне делать до следующего убийства? Может посоветуешь с кем-нибудь сблизиться или наоборот?       «Насколько я помню, по словам «Команды Данганронпы», у вдохновителя есть сценарий со всем происходящим и этот сценарий легко меняется по твоим отношениям… — Кагехара задумался, уходя от темы. — Но тогда в сценарии либо я тут всплыл из недр памяти случайно и неожиданно, либо это — новая фишка этого сезона. Всё же, наблюдать за борьбой человека с самим прекрасно и я в этом убеждаюсь во второй раз. И как же будет забавно, если я и мои планы действительно есть в сценарии… они же осознанно идут на плохую концовку, если так!» — истерический смех в перемешку с хихиканьем уже не удивлял Шуичи. Он просто шёл после этой фразы. Уже не было паники, страха, неуверенности… даже появлялось некое спокойствие о том, что рядом с ним человек, который знает многое об игре… плохо конечно, что не говорит о себе или своих знаниях сполна, но Сайхара уверен — в нужный момент он поделится с ним. Да, он не верил, что это — Шуичи до игры, но и его не заставляли. Хотя, если бы Кагехара рассказал больше об игре, он мог бы и поверить. О себе кстати уже не казалось такой критичной информацией, как несколько дней назад. Он готов поверить любой информации. Абсолютно любой, ведь лжи он не слышал или она очень хорошо или заботливо покрывалась. Но значит ли это, что он подсознательно ему доверяет, исходя из благодарности за помощь в каждой неопределённой или сложной ситуации? Точного ответа пока не было, пусть что-то и подсказывало, что именно так это и есть. Главное, что он понял, с кем нужно провести свободное время. И именно у этого человека повысится шанс смерти…       И Шуичи провёл свободное время пять раз вместе с Кокичи. Именно на его совести лежит и смерть Каэде и частично вина за второе убийство. Та боль, что он порой чувствует тоже исходит из-за него в некотором. Возможно он убьёт его своими действиями, может косвенно покалечит, но на это детективу всё равно. Это не так страшно, как кажется. Всё же, не будь его и этой дерьмовой лжи, всё было бы хорошо. Только вот в себе после этого Сайхара разжёг не ненависть, а симпатию.       А Кагехара же вскользь предупреждал, что противоположности притягиваются. Ложь и правда соприкоснулись. Пусть в прошлом и были противоположны себе настоящим. ***       Третий суд впринципе выбил сожаление и человечность из Шуичи. Словно пацифистичная и спокойная часть мозга треснула последний раз и точно тонкий лёд распался под тяжестью происходящего. Двойное убийство по глупым причинам. Самоуверенный тульповод положил руку на жизни верующей лгуньи и консервативной феминистки. К концу суда так и хотелось спросить, переняв манеру Кагехары: «а вы все тоже убили почти сто человек, чтобы вашей тульпе сестры в реальности не было скучно в загробном мире? И тоже от эгоизма и желания выделиться, забываете, что за день умирают намного больше девушек?»       Ради этого нарушить обещание и заставлять его ломать мозг над этой загадкой… Это заставляло Шуичи по крайней мере злиться. И наверное, это было заметно по реакции Корекиё. Но в последнее время он понял одну простую вещь: жизнь становится гораздо проще, когда понимаешь, что если ты или твои действия кому-то не нравятся, то это проблемы других.       Кстати, от таинственного и помогающего голоса в последнее время не было слышно и слова. Было неимоверно обидно: единственный, кому он полностью доверял бесследно исчез, но Шуичи уже не так нуждался в поддержке прошлого себя: всё, что важно, он уже перенял, даже если и не понял. Хотя это маловероятно, ведь после смерти Анджи он задумался о своей роли и том, что было бы интересно и занимательно ему. И после вида тела Тенко, которую убили прямо перед ним, а он даже и не заметил, Сайхара осмелился предположить: детектив хочет видеть всё, что делал убийца и возможно даже, подыгрывать суду или управлять убийственной игрой ради этого, но… он действительно заинтересован в этом. Даже если эта роль называется «мастермайнд».       Немногословный Кагехара мало о себе говорил, но по своему характеру, как казалось, Шуичи всё больше походил на него. Он тоже хотел убить ту торжествующую гармонию лжи, даже если ради этого придётся отвергать правду самому. Он изменился. Теперь детектив стал полностью себе противоположным благодаря только одному знакомству ещё в начале игры. Наверное, без этого, он бы ещё продолжал бояться, зависел бы ото всех окружающих, и шага не мог сделать без воспоминаний о Каэде и своей вине… мысленно Сайхару передёрнуло от отвращения.       Резко развернувшись, он зашипел, сильно облокотившись на руку. Не зажившие порезы протестующе заболели, постепенно окрашивая рубашку в розовый оттенок.        — Чёрт… ещё и во вдохновителях себя представляю… а порезы ведь это как эмоции ребёнка, что попробовал без спроса лимон. Вроде и привлекательная, неизвестная штука, что даёт много возможностей, но последствия оказываются такой гадостью… — Шуичи раздражённо поднялся, шагая в ванную. В одной стороны, это было нужно ему и сейчас он наверное был бы другим, если не сделал, но и таскать отовсюду бинты, тратить своё время на обработку или давить желание повторить… фу.       По приходу в ванную своей комнаты, он сразу же достал бинт, снимая с себя прошлый, уже не беспокоясь о перекиси водорода. Настолько увлёкся процессом самостоятельной перевязки, что даже не повернул голову к зеркалу напротив: полностью смотрел вниз, на кровоточащую конечность.       По окончанию «увлекательного процесса», посмотрел в зеркало, на пару секунд обомлев. Перед ним был он… но не он.       Тот же самый Шуичи Сайхара, но глаза из тускло-жёлтых виднелись ярко розовым слегка маниакальным блеском. Огонь жизни неожиданно резво и рьяно бился там, как только попавшая в сеть муха. Один из зрачков закрывался кепкой, хотя детектив её ещё после первого суда убрал, пусть и проверяя порой сохранность: действительно прислушался к словам Кагехары об образе антагониста. На щеке розовый стекающий след от руки и широкая улыбка: казалось, он сейчас безумно рассмеётся.       Галлюцинация? Возможно. Пару раз быстро моргнув, он видит уже себя. Точно себя: словно выцветающий взгляд, поджатые губы и чистое лицо. На голове нет и намёка на кепку.       Ещё с пол минуты он не сводит взгляда с зеркала, после чего, недоумевая, пожал плечами, нервно бегая глазами по стеклу. Что это было? Неизвестность пугала, даже если это и плод фантазии.       Но, закончив с рукой, Шуичи вернулся в главную часть своей комнаты, напрягаясь. Этим человеком он никогда не был…       Внезапный шум за его спиной заставил прервать мысли и резко развернуться: покушение? Вероятно.       Только он развернулся, пытаясь приготовиться, пусть и не знал — как… Неожиданный свет в лицо заставил зажмуриться, но воспоминания уже изменялись из-за одного взгляда вскользь. Болезненно и противовольно, к нему пришивались новые воспоминания и знания:       Он — Шуичи Сайхара. Абсолюный Детектив. По совместительству недавно провозглашённый мастермайнд. Роль передана от неизвестного, как и информация о том, что нужно делать. Сделать игру интереснее и лучше, чем это делал прошлый вдохновитель. Ему разрешено вмешиваться в ход игры, но не выделяться этим, продолжая показывать из себя простого детектива.       Ха. неужели желания должны исполняться так просто? ***       Следующие дни прошли в познании нового. Всё оказалось не так уж и сложно. Он даже смог через Монокуму и камеры понаблюдать за многими. И заключить сомнательную сделку с Омой, что привела к смерти в виртуальном мире. Наивный пацифист по указке Кокичи, додумался задушить туалетной бумагой пошлую изобретательницу. Иронично: туалетный и пошлый юмор стёрли туалетной бумагой. Но, сейчас его беспокоило не это: на классном суде нужно было неразгласить свою личность.       Хотя, сейчас всё прекрасно идёт и без его помощи…       Вскользь упомянутая Каэде заставила его на пару секунд напрячь память и погрузиться в воспоминания. Даже так, после долгого времени, он не мог отделаться от прошлого полностью, пусть и был уже безразличен к нему.       Цветные стены, пол, потолок, его рука, стол… Но Акамацу была чёрно-белой. А заглянув в её лицо, он не видел ничего, исключая подобие помех от старого телевизора. Не было глаз, рта, даже очертаний чего-то на голове: только хаотично расположные и двигающиеся оттенки серого в точках.       Его передёрнуло: что происходит в его памятью? Он помнил бежевый цвет на одежде Каэде, но где именно? Или как выглядит её лицо? Почему оно обезображено?       Хмурясь и не обращая внимания на суд, он попытался вспомнить хоть кого-нибудь ещё. Рантаро… салатовый цвет… Рёма — коричневый… Кируми… подобие тёмно-серого? Жётый… кто? Кто… Анджи, так ведь? Возможно, зелёный это… как же вспомнить?! Вроде Тенко, тёмно-зелёный… тот самоуверенный… Корекиё. Но розовый не вспоминался. Он просто ассоцировался с пошлостью. Украдкой заглянув в улики, он заметил имя. Миу. Больше некому.       Что происходит с его восприятием цветов и памятью? Почему так сложно вспомнить мёртвых? Они словно выцветают, забирают за собой всё, оставляя лишь недолговечные воспоминания… видимо, придётся придумать этому альтернативу и поискать причину. Вся память Сайхаре нужна. Пусть это и не критично, но нужно. Может, стоит придумать каждому своё отличительное качество и оставить запомнившийся цвет? Например у Каэде будет самопожертвенность бежевого цвета…       Пожалуй, стоит поступить так. А ещё продолжить сосредотачиваться на событиях настоящего. Пусть ему и глубоко на них плевать: он всё и без этих долгих размышлений знает. Просто одной лживой крысе сегодня нужно умереть. А ещё одной суждено понять свою никчёмность.       Но он вернулся к суду:        — Видите? Это идеально весёлая ситуация! И теперь мы можем начать реальный классный суд!        — Хэй, Кокичи ведёт себя как… Монокума.       А Шуичи не ведёт себя как Монокума? Странная логика Гонты, больше нечего сказать.        — Да они оба трусы. Никогда не говорят правды и не показывают её на своём лице.       Тогда Шуичи настолько хороший лжец, что его даже не заподозрили в трусости или лжи… Нет, на первом суде конечно было, но потом… улыбка сама появлялась на лице, но её приходилось давить: всё равно слишком подозрительно.        — Подожди, трус? Порой ты говоришь нечто действительно интересное, — Кокичи усмехался, хитро смотря за Кайто, словно нарочно пытаясь показать то, как он выглядит. Вот бы ещё эта маска уверенного и независимого человека не слетала…        — Улыбаетесь, одеваете маски, никогда не говорите то, что действительно думаете… — наивный Момота. Больше слов не было. Так просто думает и только на Лидера… Детектив спокойно умудряется лгать ради правды и никто этого не замечает. Враньё всегда слышишь там, где не ожидаешь. А вот Кокичи просто уникален на убийственную игру. Не сильно покрывая свою ложь, является просто невероятно простым в понимании. Имульсивная клевета — маска, под которой десятки травм. Ведь в один из разговоров, Шуичи заметил на руке красноватые, чуть выпуклые полоски, сложившиеся в начало его имени. Забавно, не так ли? Именно благодаря нему, Сайхаре, Ома изменился и смог выжить в игре до этого момента! Пусть ему и было интересно поведение без этого лживого покрытия, что словно обступило хрупкой коркой льда огромный айсберг, он был готов подождать. Всему своё время. Просто не хочется заранее сценарий продумывать. Неинтересно.       За это время неторопливых размышлений, суд перешёл в другую отросль: Кокичи уже смог вывести Кайто из себя снова словами о том, чтобы оставить всё на Шуичи, что и так всё решит… нет, ну это правильно конечно, к тому же он всё и так знает с помощью камер, но это — не то, что нужно в игре.       А в разговоре как раз упомянулась крыша… стоит попробовать надавить на второго кукловода этого убийства, что подтолкнул к действиям Гокухару:        — Кокичи, позволь узнать…        — Хм? Что бы ты хотел узнать? — лицо Лидера быстро посерьёзнело. Взгляд устремлён прямо в тускло-жёлтые глаза, но Шуичи на это уже давно плевать. Гляделки, не так ли, Ома?        — Почему ты лжёшь сейчас?       И Кокичи не отрицает, а просто невинно моргнув глазами спрашивает, вновь улыбаясь:        — О какой именно лжи ты говоришь, Сайхара-чан? Я много лгу, поэтому тебе стоит говорить точнее.        — Хорошо. Если ты никогда не ходил на крышу, то тогда почему тебе о ней известно гораздо больше, чем всем нам? Очень много специфичной, особой и конкретной информации за весь суд сказано тобой, хотя её просто так не увидишь, раз не был там.        — Ох, точно! Теперь, когда ты это упомянул, — Шуичи хотел, чтобы Кайто заткнулся прямо сейчас. Он просто переповторит его слова. Это точно и другого быть не может. Но Момота и не думал молчать. — Как ты узнал об этом, если не был на крыше?        — Ты конечно мог бы увидеть крутой склон с крыши, но ничего бы не знал о кирпичной стене, если бы не побывал на месте.       Кокичи явно занервничал. И даже больше:        — Х-хах? Ч-ч-что?..        — Ома, что всё это значит? Ты действительно поднимался на крышу?        — Я… я-я… н-нет… я же с-сказал р-раньше… — в голове Сайхары было одно объяснение: лжеца загнали в угол. Давление со всех сторон, никто не принимает твою сторону, а ты сам не можешь даже пару своих фраз оправдать. Маску словно тянули со всех сторон, чуть отлепляя от лица. Показался реальный Верховный Лидер.        — Почему ты выглядишь таким нервным?        — Это — твоя истинная реакция?        — Н-но ведь нет н-ни одного док-казательства, что я-я был на к-крыше… — неожиданно, он понял, что в любой момент мог бы оказаться на месте Омы. Лишний шаг и он в той же ситуации. К счастью, с ним такого нет и не будет. Но слова Кокичи и его неуверенный голос, что быстро изменился на нормальный, стоило лжецу одуматься о своих действиях, доставили ему странное наслаждение. Дико наверное, но ему нравилось. Хотя дико могло быть для кого-то ещё, не для Шуичи.       На остальное он уже почти не обращал внимания. Всё равно всё ясно. Мыслил он здраво, а значит и сболтнуть лишнего не очень то и можно.       Уже после раскрытия вины Гонты и голосования, он с улыбкой отмечал, что у Кокичи действительно трескается маска:        — Вы же ведь все считаете, что я должен был сделать грязную работу за Гонту, да? — лицо не было весёлым, оно было печально-досадным, искажённым тем чувством отчаяния, которое так и казалось правильным. Правда сопровождется отчаянием. Ложь сопровождается отчаянием. По мнению детектива, везде мёртвая петля. — Все… ненавидят меня… ну, роль злодея действительно идеальна для меня. Да! Я знаю это! — на глазах появились слёзы. Маска уверенности и независимости трещала по швам. Интересно, она сорвётся сейчас или продержится ещё один суд? — Это должна была быть моя забота и моя вина! Но… когда я узнал, что Миу собирается сделать… я подумал про себя… но тогда же понял, что она точно придумала, как не дать мне атаковать в ответ…        — И по теории ты прав, ведь лишь коснувшись, тебя бы парализовало…        — Вот почему мне нужно было попросить Гонту! Я бы сделал всё сам, если бы мог!        — Пожалуйста… не обвиняйте Кокичи больше… — с теми же эмоциями, что и у Омы, попросил сам виновник. — Пожалуйста…        — Гонта, ты!.. — Лидер не мог продолжать, давно не давая эмоциям спуска. И сейчас не мог подобрать слов, как казалось.        — Так-с, вы начали ходить кругами. Если так, то время наказа… — Монокума был перебит Омой, к огромному сожалению Шуичи. Он ведь думал над этой казнью, а теперь его перебивают… как грубо.       Но, предложение Кокичи его заинтересовало. Неужели ему настолько совестно? Хотя Монокуме он незаметно подал знак отказа. Да и не верится:        — Подожди! Если ты хочешь казнить его… пожалуйста, казни меня тоже. Я готов! Если ты хочешь наказать Гонту, то накажи и меня, как косвенного виновного!        — Всё хорошо, Кокичи, — голос Гокухары словно пытался его успокоить. Глупо, он не поможет от душевных ран. Только сильнее ранит своим содержанием слов и их самопожертвенным тоном. — Пожалуйста, позволь Гонте пожертвовать собой… ради каждого, оставшегося в живых.       Монокума, по жесту Шуичи, не внял просьбе.       Казнь прошла почти незаметно: очень и очень быстро. Словно нарочно заставляя думать, что смерть пришла легко. Но яд, почти смертельная рана, а потом и идущее за ней сожжение, точно так не считали.       Возможно, с Каэде было похожим образом, только психологически, но Шуичи, пусть и опирался на её переживания, не сильно думал о ней. Смысл беспокоиться о мёртвых? Да ещё и о тех, кого и вспомнить сложно.       Возможно, это он менялся так же. Сначала из-за игры, потом из-за Кагехары, а ещё позже из-за самого себя. Это не принципиально: главное, что теперь он другой. И он может смотреть на других, например Кокичи, что страдают из-за того, что просто изменились во время игры не в ту сторону. Пути лучше были. И сейчас он, довольный собой, смотрел на Ому, что пытался собрать и склеить осколки той личности, что была у него всю игру: маниакально улыбаясь, он явно уверял самого себя в том, кто он такой и что ему нужно сделать. Даже не догадываясь, что переломный момент в жизни он уже пропустил и то, что прямо сейчас снова раскрыл себя перед ним, вдохновителем. Прикрываться улыбками и масками тщетно, если тп хоть раз сползли. Меняться уже поздно: такому, как Кокичи, осталось выживать.       А он будет стоять и спокойно наблюдать, наводя пулю на очередного виновника и строить из себя искалеченного жизнью детектива. Но эта игра стоит свеч — останутся сильнейшие и наиболее честные, ведь ложь погибает первой: её вклочья рвёт правда, которую принесёт Сайхара. ***       И, лёжа на кровати после уже четвёртого суда, детектив, ленясь подняться и уйти в зал вдохновителя, чтобы придумать интересное развитие событий, думал и прокручивал слова с суда. Единственное, что он мог сказать по поводу своей непостоянности, так это то, что он перестал объяснять свои поступки и слова после того, как5r понял, что люди понимают вещи только на уровне своего восприятия. Потому стоит откинуть сомнения и лень. Поднялся и медленно пошёл в нужное место, где улыбаясь размышлял над мотивом и жертвами.       Конкретно для него, идея казалась просто замечательной.        — Я не хочу, чтобы они ненавидел меня. Неееет, я хочу, чтобы они хотели меня ненавидеть! — голос пусть и звучал психовано, но явно имел на то право. По мнению его обладателя, уж точно.       Сайхаре столько раз клялись, но врали, столько обещали, но ушли… Он больше не чувствует от этого такой жгучей боли, как когда-то раньше. Ни в чём не винит и вины за себя не чувствует.       Люди приходят и уходят.       Шуичи остаётся. ***       У каждого внутри существует предел. Предел чувств. Предел боли. Предел слёз. Предел ненависти. Предел прощения. Предел человечности и понимания. Поэтому сильные люди могут долго терпеть. Слабые долго чувствовать. Многие долго бездействовать. Долго оставаться собой. А потом, в один миг, взять и уйти, оставив после себя тёмное отражение, вечно скрытое альтер эго. Без слов и объяснений оставить после себя лишь холодный и безчувственный остаток.