— Miracle of Sound — «Age of a dragon»
На следующий день мы с Клыком начали исследовать тот участок леса, в котором оказались: на наше счастье, было лето, а значит и много дичи: оленей, зайцев, различных птиц. Да в лесу было много пищи, но это не означало того, что так будет всегда, а это в свою очередь означало, что придется ее запасать каким-то способом. К тому же я сомневаюсь, что питание исключительно мясом поспособствует крепкому здоровью, даже в подземелье нам давали не только баланду с кусочками подгнившего мяса, но и завядшую зелень. И так было всегда, значит это действительно было очень важно. Но с этим разберемся потом, есть вопросы, решение которых на данный момент гораздо важнее потенциального голода. Вся территория, которую я окрестила как домашнюю, занимала северную часть леса — самую старую и густо засаженную вековыми деревьями, обхватить ствол которых я не смогла бы даже если бы раздесятерилась, высота которых заставляла голову кружиться. Этот факт никоим образом не мешал мне карабкаться по стволам в попытке забраться на самую высь. Именно там, высоко — я была свободной. Мне нравилось то, как ветер сурово треплет мои волосы, разбрасывая их в разные стороны или бросая прямо в глаза, словно пытаясь их выцарапать, как ветка проседает под моим весом и начинает шататься, заставляя держаться за нее крепче, мне нравилось это ощущение смертельной опасности, когда я смотрела вниз с высоты — оно окрыляло. Возможно ли такое, что я просто пристрастилась к постоянной опасности? Вполне. Смогу ли я жить обычной спокойной жизнью, как того хотели бы мои родители? Сложно сказать… Раньше я бы без сомнений ответила, что да, я к этому стремлюсь! Сейчас же? Я начала понимать, что я зависима от опасности — она делает меня живой, придает моему существованию маломальский смысл. Возможно, если я не помру раньше, через несколько лет отвечу по-другому, скорее всего так и будет, все люди меняются изнутри с течением времени, даже если на их лицах застыли привычные и неприглядные маски, скрывающие их нежное нутро за слоем очерствевшего тела и огрубевшей души. Но пока что опасность — мой опиум, боль — моя память, месть — мой смысл. Мир, в котором я живу, не оставил мне иной участи, я с ней смирилась, я ее приняла, и я с ней согласна. Воспоминания о далеком и беззаботном детстве стали условным одеялом, согревающим меня в периоды грусти или душевного холода. В последнее время я заметила некое отупение — заиндевение. Мне все непривычней смеяться, просто грустить или же злиться в полную силу. Некая холодная тень притушила эмоции — и это пугает меня достаточно сильно. Единственным ключом зажигания осталась опасность… Изучение всей территории заняло около недели. За это время мы сумели подобрать место для ночлежек, а я соорудила кострище, подобрав и сложив камни, с трудом не спалив себя дотла. Нашим домом стала нора, вырытая в небольшом холме, на котором росли какие-то колючие кусты. Мы с Клыком постарались вырыть ее достаточно просторной, но при этом с узким входом, чтобы холодный ветер как можно реже проникал внутрь. На пол я насыпала кучу различных листьев, перьев и веточек для сохранения тепла и собственного комфорта. Если же идти от норы минут пять-семь на юг неторопливым шагом, можно выйти к прекрасному ручью с небольшим порожком. Его брызги задорно разлетаются, образовывая небольшую водяную дымку, сверкающую в лучах солнца. Вода в нем была прозрачной и холодной, что я считала несомненным плюсом — долгое пребывание в подземельях сделало меня большой соней, а вода помогала проснуться быстро и прекрасно утоляла жажду. К тому же это место облюбовали светлячки — ночью эта радужная искристость превращалась в мягкие, что-то нашептывающие переливы воды под таинственным светом звезд. Совершенно очаровательное зрелище! Звезды помимо высоты тоже стали неким эмоциональным якорем. Будь у меня возможность я бы всегда наблюдала за ними: моргающими или пылающими, тусклыми, практически прозрачными, или яркими, указывающими путь, падающими или остающимися на месте, такими разными вместе, но одинаково мистическими звездочками. Мне нравилось представлять что где-то там среди них находятся мои родители, присматривают за мной, возможно сетуют на мой выбор, но неизменно любят такой какая я есть. Недалеко от ручья были заросли ежевики, а также кустики лечебных трав: анис, аралия, бадан, багульник, мать-и-мачеха и прочие, некоторые из которых я смогла определить только на запах из-за экспериментов Дока на моих ранах. Как только я их обнаружила — решила сделать место для просушки растений и делать различные растирки, настойки и возможно даже мази. К нашей норе я притащила несколько больших плоских камней, чтобы раскладывать лекарственные растения, а в ней самой Клык вырыл некий склад, позже мной облицованный камнями, которые я разбивала перед входом. Для меня это было очень важно, все же не стоит афишировать мою возможность к самовосстановлению. К тому же, мои способности ограничены — существует черта, после которой мои раны затягиваются еще хуже, чем у обычного человека. Единственный и главный минус этой затеи заключался в том, что я понятия не имела как, в какой пропорции использовать средства, так что моя тактика заключалась в экспериментировании. Не лучшая, но что поделать! Только после всех этих приготовлений я начала ощущать себя спокойней и принялась за изучение того, что мне оставил Альт. В мое так сказать наследство входили: несколько книг (красная, синяя и зеленая) в кожаных обложках, около полусотни монет мелочью в потертом кошеле, несколько комплектов одежды (Платье? Я уж и не помню, когда в последний раз носила что-то не холщовое, да и в принципе что-то. Большую часть времени я проводила в облике зверя, поскольку меня приводила в ужас возможность наткнуться на этих существ опять) и кинжал Альта. Деньги и платье я сразу же убрала вглубь норы — они не понадобятся мне в ближайшее время, а вот с остальным требовалось повозиться. Начала с кинжала — Альт с ним практически не расставался, и даже на теоретических занятиях именно это оружие было одним из наглядных материалов, так что определить, что это было довольно просто. Загвоздка была в другом — я не верила, что дядюшка отдал мне его за просто так, наверняка с ним есть кое-какая подковырка, например смазанное ядом или парализатором лезвие. Перед глазами встала картинка одного из первых занятий с Альтом — он как раз показывал мне этот кинжал: маленький, узенький, блестящий в свете факелов, с желобком для отведения крови, потертой кожаной обмоткой и резными узорами на гарде. Я помню, что тогда мне очень хотелось взять его в руки, чувствовалось некое притяжение к этому оружию. »…Каким должен быть настоящий охотничий нож? Острым, легким, удобным, надежным и долговечным. Его берут с собой в походы и зачастую используют в экстремальных условиях. Хороший кинжал всегда рассчитан на сильный и точный удар. А еще он быстро и просто правится, при необходимости. Кинжал — это вспомогательное боевое оружие с удлиненным обоюдоострым клинком… — своим срывающимся голосом проговорил Альт, фанатично глядя на оружие в руках, — … Лезвие не должно быть пустым, зверушка, всегда смазывай его ядом, например ядом тиса. Да он плохо держится на лезвии особенно полированном, да ещё и существует риск самому же им и пораниться. А чтобы в организм попало достаточное количество отравы, нужно нанести глубокую рану, которая и без яда выведет раненого из строя. — …На картине в твоей книге — тис ягодный (Taxus baccata), который можно встретить в лесах. Это дерево с густой темно-зеленой хвоей, обсыпанное ярко-красными «ягодами». Тис примечателен своей красотой, долговечностью и… ядовитостью. Ярко-алая оболочка семени — ариллус, или присемянник, — считается съедобной, питательной и приятной на вкус, но только я так и не решился ее попробовать. Дело в том, что и листва, и кора, и древесина тиса ядовиты, и отравление может привести к смерти уже через несколько часов. Можно пропитывать наконечники стрел смолой тиса. Яд смертелен также для скота, особенно для лошадей…» — Да, Альт, ты хорошо вбил в меня свою науку, — прошептала я, рассматривая кинжал, — нужно будет вычистить лезвие, не хочу лежать в собственной рвоте. — Я еще раз вздохнула, отложила кинжал в сторону и повернулась к книгам. Они были какими-то совершенно неотразимыми: мягкими и приятными к рукам. Кожаные обложки были хорошо обработаны и от них пахло какими-то цветами. От зеленой книги веяло любимыми цветами мамы — ландышами. Этот аромат неподражаем. Он увлекает благоуханием и одновременно остается ненавязчивым. Но сказать однозначно, как пахнет ландыш, непросто. Аромат цветка то открывается прохладой утренней росы, то пленяет звенящей сладостью. На глазах появились слезы, руки сами потянулись к зеленой книге, и я начала читать ровные строки… Время меня совершенно не волновала, поскольку все мое внимание находилось в книге… Очнулась я несколькими часами позднее, совершенно потерявшись…. Мне нужно было все обдумать. Нерешительно убрав книги в сумку, я вылезла из норы и просто побежала, бежала, бежала и бежала… Я не знаю сколько прошло времени и как далеко я убежала от жилища. Мне было настолько плохо, что я не могла сдерживать эти чувства и зашлась протяжным воем. Мамочка…***
Тот вечер и ночь я не помню, только лишь ощущение загнанности в угол сопровождает меня с того времени. Прошло вот уже 3 дня, а я все еще не могу отделаться от мысли, что ничего сделать не смогу — повсюду стоит капкан. Они слишком хорошо подготовились, и я ничего не могу придумать, как-то выкрутиться из той ситуации, в которую меня поместили. Тяжело… Возможно сейчас — тот момент, когда мне надо покинуть нашу «домашнюю зону», сейчас требуется больше информации, больше знаний, и книги мне в этом не помогут. Мне нужно стать своей среди людей, я слишком одичала и буду выделяться, хотя если то, что я вычитала про военные силы Парадиза — правда, то мне нужно туда, где мои странности не будут вызывать подозрений, туда, где каждый считается сумасшедшим, обреченным на смерть. Горькая усмешка растянула губы… Чтож, Разведкорпус, я уже близко!