Лунный свет

На меня красиво падал лунный свет Рассыпался над домами фейерверк Я не отражался в окнах — в чем секрет? Солнце село — я уже не человек…

Когда-то давно княжна Юсупова рассказала своим сыновьям старую тюркскую сказку, наследие их предков. Феликс хорошо запомнил, как лежал тогда с братом в теплой родительской постели поздним зимним вечером, вслушивался в приятный тембр тихого женского голоса, пока внизу, на первом этаже, в просторном светлом зале, отец принимал очередных громких гостей. Юсупов-старший всегда любил собирать в своем дворце на Мойке самых экстравагантных личностей высшего вампирского света. Его жена и сыновья многие годы наблюдали за этим со стороны, не в силах противиться его любви к большим застольям. Позже Феликс и его старший брат Николай часто принимали участие в подобных посиделках: глава семейства пытался таким образом подготовить наследников к будущему — сводил с различными чиновниками и прочими важными шишками. Николаю было искренне интересно заводить такие знакомства, Феликса же больше интересовала зрелищная составляющая вечеров. Юсуповы часто баловали себя и своих гостей свежей кровью — нередко на банкетах расправлялись с еще живыми девушками — в вампирском обществе устойчиво бытовало мнение о том, что девичья кровь деликатесней прочей. В стенах фамильного особняка постоянно звучали приятные слуху мелодии, звонкий смех, и душераздирающие, но кратковременные, крики их жертв. Несколько раз Юсупову-младшему даже выпадала честь петь для друзей своего отца на паре из таких званых ужинов. Делал он это тогда в своей манере. Как говорили о нем за глаза позже: «с блеском и благородием». Роскошь и авантюризм всегда были у Юсуповых в крови. Феликс с самого детства слышал от родительских знакомых байки о безнравственных похождениях своих предков. О князе Николае Борисовиче, что заказывал у именитых художников портреты на каждую свою новую любовницу, о его жене, что, не отставая от мужа, была самой желанной женщиной в империи. Слушая все это, будущий князь всегда думал о том, что родился в нужном роду. Ему суждено было стать очередной яркой, скандальной звездой, о чьем блеске люд и нелюд будет помнить еще ни одно столетие, и лишь одна Зинаида Николаевна могла усмирить пыл сына. Княжна Юсупова, в отличие от других представителей их семейства, была кроткой и сдержанной. Роскошной, но не авантюристичной. Она чтила историю и традиции, старалась привить эту любовь своим детям. В случае с Николаем, у нее, отчасти, это даже получилось. Старший брат Феликса перенял от матери все самое лучшее, был носителем того самого «тихого благородства». Феликс был совершенно иным. Как говорили о них в светском мире: «Николай был надеждой на светлое будущее, Феликс же — паршивой овцой». Возможно поэтому им всегда было тяжко найти общий язык. Их будто намеренно сталкивали друг с другом лбами. И лишь одна мать не делила сыновей на любимых и нелюбимых. Зинаида Николаевна была прекрасной женщиной. Феликс навсегда запомнил то, с какой любовью она рассказывала им с братом о своей молодости, об истории их рода, что им ни в коем случае нельзя забывать. Долгие годы она пыталась отгородить сыновей от разгульной жизни отца, считала, что тем рано становиться частью высшего вампирского общества, ведь то куда более жестоко, чем кажется на первый взгляд. В голове Юсупова-младшего отчетливо отложились воспоминания о том, как часто княжна забирала их с братом в свои покои, укладывала спать, как маленьких, несмотря на подростковый возраст обоих юношей. В один из таких вечеров, звездной февральской ночью, матушка поведала им с Николаем старое тюркское поверье — сказку о прекрасном Акане — луне, что исчезла с небосвода, ввергая смертных людей в мрак. В фольклоре многих народов было принято считать луну за зло — тьму и хлад, приходящий на смену яркому солнцу и его теплым лучам. Глупые люди из поверья считали, что прогнав месяц с небес, солнце навсегда останется в зените, но они ошибались. Без одного не будет и другого. Луна исчезла, и следующим утром светило не взошло над горизонтом. Начали гибнуть растения, дети чахли от холода и голода, и лишь один доблестный муж смог спасти свои родные земли — отыскал пропавшую луну, и вернул на законное место. Благодарны были ему глупые люди, сделали ханом своим, и славили с тех пор прекрасного Акана — луну, светившую им ночью ярче солнца. Тогда, в юном возрасте, эта история произвела на мальчишку большое впечатление. Несмотря на пылкий характер, Феликс разделял взгляды матери о ценности их духовного наследия, потому этот рассказ так надолго сохранился в его памяти ярким, и непременно теплым воспоминанием. Однако с тех пор утекло много воды. Сотни лет бурной вампирской молодости притупили чувства его ностальгии по детству. Родители были уже не молоды, а брат сгинул на дуэли. Феликс остался совсем один — «паршивая овца», последняя в их роду. Стоило озаботиться и о своем личном наследии, риск потери которого с каждым годом становился все больше… После смерти брата Феликс вступил в Священную дружину, где его не то чтобы не ждали, скорее были искренне удивлены рвению — до этого он не слишком интересовался государственными делами, — а затем стал усиленно работать над поддержанием власти упырей в империи. Тогда же он с благодарностью вспомнил о всех светских приемах своего отца, где пел знатным гостям в пышных женских платьях — после нескольких бокалов крови и вина у каждого из них податливо развязывались языки, а информация в вампирских кругах, как известно, была не только ценной, но и долговременной, валютой. Юсупов был готов идти по головам ради власти. Ради чего, иначе, ему была дана столь длинная жизнь? Его предки водили орды от моря до моря, ввергая врагов в ужас своим величием, и он просто не мог позволить чьей-то глупости лишить его будущего. Не мог позволить своему наследию пресечься на «паршивой овце». Князь делал все, дабы сохранить вампирскую власть. Прибегал ко всем, даже самым бесславным, способам на пути в достижении своей цели. Он победил врага, и обратил его в вампира — потому что власти нужен был противник. Одного не могло быть без другого. Долгие годы они жили в иллюзии борьбы, и лишь один Юсупов и его приближенные знали, что все спектакли на этой сцене ставились исключительно по его сценариям. Все в этой игре шло своим чередом, пока при царском дворе не появился Распутин. Пешка, играющая против правил. Единственный человек во всей империи, что мог оказывать прямое, непосредственное влияние на царскую семью. И если сначала Феликса это лишь настораживало, то после, поняв, что Распутин влияет и на политические решения государя, князь пришел в ужас. Настоящий, животный, пробирающий до костей, страх, граничащий с яростью. Осознание того, что твою гениально выстроенную партию могут проиграть в одно мгновение не могло ни тревожить. Сколь сложно терять контроль, когда он почти безграничен? У Юсупова не было никаких сомнений в том, что Распутин был предвестником их погибели. Тот, кто уверял всех в том, что может возвращать упырям человечность. Он был злом, нечистой силой, что была ниспослана, чтобы покарать их всех за бессмертные грехи. Феликс лично общался со «старцем», утверждающим, что в нем заключено великое таинство, лично становился свидетелем того, какое влияние тот имел над кровопийцами. Колдун был не просто вреден для империи, он был опасен. Человек, способный управлять вампирами подле императора. От него нужно было избавляться, и как можно скорее. Жаль только самодуры в дружине этого не понимали. Трусливые псы боялись государева гнева. Тогда Феликс и решил собрать вокруг себя верных престолу людей. Вампиров, готовых спасти Россию от трагедии, что неминуема, пока Распутин не испустит свой последний вздох. Вместе они сразили бы голиафа, вернули бы все на круги своя. Первое собрание их небольшого кружка по интересам произошло в Юсуповском дворце. Князь великодушно принял своих заговорщиков. Среди них были как те, что работали на него при дружине, так и новые, весьма неожиданные, стоило отметить, лица. Одним из таких стал двоюродный брат царя, Дмитрий Павлович Романов. Единственный, за долгие годы, больной ребенок в царской семье. Смертный, среди бессмертных. Они с Юсуповым были знакомы задолго до этого. Дмитрий с детства был на воспитании у своих дяди и тети в Ильинском имении, где Феликс жил вплоть до получения титула. Молодой князь знал Романова с его отрочества, своими глазами видел как он вырос. Превратился из любознательного мальчишки во взрослого парня. Тогда они проводили много времени вместе, гуляли по садам усадьбы, как сами, так и верхом, посещали балы и чайные церемонии многих знатных семей, на которых Феликс не раз показывал Дмитрию, как следует убивать скуку. Юсупову была приятна компания юного представителя царского рода. Будучи человеком, он был много младше, однако не по годам умен, с ним было интересно обсудить как чисто светскую чушь, так и что-то действительно важное. Романову же было любопытно узнать у наследника богатейшей фамилии о его жизненном опыте — сам он был болезненным и прикованным к одному месту, рисковал провести всю оставшуюся жизнь на попечительстве у своих именитых родственников. Семьи, что осознанно отказывалась обращать его в вампира, зная, что без этого он вряд ли проживет долгую и беззаботную жизнь. Столетия кровосмешений не могли пройти бесследно, помимо революций и заговоров, вампирской знати угрожала такая банальная вещь, как природа… Регенерация вампиров на столетия вперед обезопасила царскую, и дворянские семьи от болезней и смертности, вот только у двух чистокровных вампиров все еще был риск родить на свет простого смертного — человека без регенерации, для которого любая ошибка в гене могла стать фатальной. Вампиры многие годы пытались найти причину, понять, почему у них могут рождаться смертные дети, но все было тщетно. Такие дети рождались в знатных родах с периодичностью в несколько лет, проживали, как правило, не долго — альтернативой было обращение их в кровопийц в раннем возрасте, в таком случае, регенерация справлялась со многими недугами, однако и пережить обращение могли далеко не все из них: особенно плохих укус просто убивал на месте. Это было игрой в русскую рулетку. Слепой надеждой на спасение, но разве не каждый родитель будет бороться до последнего, если узнает, что его дите еще можно спасти? Больных детей в царской семье не рождалось очень много лет. Преждевременные роды и скоропостижная кончина Александры Георгиевны — матери Дмитрия, потрясли общественность и опечалили многих в России. Роды были тяжелыми, для простого люда причиной смерти была названа кровопотеря, однако лишь вампиры знали, что княжна погибла в результате халатно проведенной операции кесарева сечения. Кто надоумил тогда врача использовать серебро вместо стали было загадкой, однако того в итоге все равно казнили. Ребенок родился недоношенным, слабым и.. седым. Печальная новость разлетелась тогда по всей Европе. Феликс, будучи в отъезде, в Неаполе узнал о том, что в царской семье родился альбинос. Загадка природы. До этого мало кто слышал, не то что сталкивался с таким недугом в империи. Все светское общество было поражено, и лишь одному Юсупову было ужасно любопытно увидеть это чудо в живую. Если рыжих звали детьми солнца, то можно ли было называть альбиносов детьми луны? Лишь спустя десяток лет у князя вышло посмотреть на беловолосого ребенка с ярко-красными глазами воочию. Вместе они присутствовали на помолвке одной важной особы. Княжна была столь близка к императрице, что государь и его семья лично присутствовали на торжестве. Ближе к концу вечера, юный Романов вышел из дворца на пустую веранду, словно пытаясь скрыться от чужих глаз, что не спускали с него все присутствующие — а посмотреть там явно было на что, — и по чистой случайности столкнулся с Юсуповым, одиноко курившим снаружи. Тот с интересом оглядел его, однако говорить ничего не стал, лишь хитро улыбнулся, понимая, что подросток не уйдет от него. Позже Дмитрий признался, что многое слышал о Феликсе, и ему всегда было интересно познакомиться. Князю дико льстило, что о нем говорили за его спиной. Ему всегда хотелось быть у всех на слуху. В тот вечер Юсупов дал Романову закурить. Он не просил, однако Феликс по глазам видел, как тот хотел этого. Завороженно смотрел на разлетающиеся в воздухе клубы дыма, как ребенок, коим он тогда и являлся. Юсупову показалось, что это отличная идея — он достал из портсигара сигарету и протянул ее юноше. Тот взял, зажал между зубов, а князь, как настоящий джентльмен, поджег, моментально заставляя наследника царской фамилии закашляться от нехватки кислорода. Зрелище то было до безобразия нелепо. Должно быть, Феликс неприлично громко смеялся, потому что вскоре на веранду вышла одна из государевых дочерей. Этим двоим могло больно прилететь по шее, не успей они вовремя скрыться в саду… Этот эпизод надолго отложился у Юсупова в памяти. Они с кашляющим мальчишкой убежали к пруду за усадьбой, затаились в высокой траве, будто не курили там на веранде, а занимались чем похуже… Сказать честно, Дмитрий понравился князю уже тогда. Несмотря на юность и все еще детские черты, была в нем какая-то своя, особая притягательность. Он был хорош собой, в нем чувствовалась Романовская порода. Высокий, всего на голову ниже князя, с короткими белоснежными волосами, яркими, словно незрячими, глазами, пушистыми, как снегом облепленными, светлыми ресницами, и аристократичным лицом. Феликсу было занятно увидеть каким вырастет ребенок поцелованный луной. Казалось, тогда они провели на улице целую вечность. Романов кормил живущих в зарослях у озерца уток хлебом, что предварительно стащил с праздничного стола и спрятал в карманах брюк, а Юсупов любовался ночным небом, полной луной в зените. На ум нехотя шли отголоски прошлого, воспоминания о том, как матушка рассказывала когда-то давно старую тюркскую сказку, пытаясь отгородить своих детей от жестокой действительности. А действительность та была по-настоящему страшна. Феликс знал, что стоящий напротив ребенок родился слабым и немощным, и если бы не особое лечение, что лично приказал отыскать для своего кузена государь, рядом с ним сейчас никого бы и не было. Почему Романовы не могли просто обратить мальчишку, для князя было загадкой, как и строгий запрет на это для всех остальных знатных родов. Вместо обращения Дмитрия в вампира, они отпаивали его своей кровью. Пытались продлить ему жизнь не даруя вечной. Юсупов считал это притворством, фальшивой благосклонностью. Он смотрел на юного Романова и видел в его алых глазах столько жажды жизни, сколько не видел ни в чьих до этого. Альбинос смотрел на него с чистым, детским восторгом, восхищением, и толикой зависти. Вглядывался в острые черты лица князя, пускай тогда тот еще и не носил этого титула, наблюдал за колышущимися на ветру рыжеватыми волосами, и понимал, что этот человек, вампир, стоящий напротив, уже прожил столько, сколько ему не прожить даже при самом качественном «лечении». За спиной Юсупова была целая вечность, не одна прожитая жизнь, и пусть по вампирским меркам Феликс считался еще совсем молодым упырем, для Дмитрия уже это было чем-то невероятным. Тем, чего ему не получить никогда, пусть он хоть захлебнется Романовской кровью. Государевы лекари давали ему не более тридцати лет. Неужели ему действительно суждено было прожить столь мало? Можно ли было это вообще жизнью назвать? В следующий раз они пересеклись уже в Ильинском, когда Феликс решил осесть там на неопределенное время. Не сказать, что он выбрал место осознанно, хоть и знал, что Дмитрий живет с родней там. Юноше на тот момент уже исполнилось восемнадцать, он закончил гимназию и был готов поступить на службу у императора, что обещал забрать брата к себе во дворец. Тогда они с Юсуповым сильно сблизились. Романов больше не был ребенком, пускай все еще оставался смертным и больным. Они частенько выезжали вместе в Москву, посещали различные дома отдыха и пансионаты. До этого Дмитрий редко покидал имение без сопровождения: государь лично отобрал брату охрану, однако какие именно цели преследовал царь было не ясно, так как гвардейцы, приставленные к наследнику, скорее вели за ним непрерывную слежку, нежели всерьез охраняли. Романов горестно рассказывал тогда Юсупову, что чувствует себя птицей в клетке. Лебедем с обрезанными крыльями. Любящий кутеж князь не мог не проникнуться трагедией юноши, и лично выбил у тетки Романова разрешение на выезды в город. Счастью мальчишки не было предела. Тогда Феликс попытался компенсировать Дмитрию его годы в заточении — они оббили пороги всех кабаков и бань, пили, играли в азартные игры, и даже вставали на путь беззакония… Как-то раз пьяный вусмерть Юсупов купил корову у жительницы поселка, в котором они остановились после очередного загула. На дворе была поздняя ночь, совместными усилиями они с хозяйкой животного договорились о передаче товара по утру, однако на рассвете, задолго до песней первых петухов, князь вдруг понял, что ждать ему некогда, и решил увести корову самостоятельно. Вместе с Дмитрием они перелезли через высокий забор, чуть не нарвались на сторожевых псов, и попытались вывести скотину из хлева. Помешал им тогда проснувшийся от грохота муж хозяйки — посчитал, что в усадьбу проникли воры и едва не усадил Феликса на вилы… Благо, ситуацию разрешил Дмитрий. Зачем князю тогда приспичило купить корову, так и осталось загадкой. За время проведенное в Ильинском Юсупов многое узнал о своем смертном интересе. Они столь много разговаривали, что Феликсу начинало казаться, что они знакомы куда больше тех жалких пары людских лет. Романов стал для вампира так близок, что кто-то в высшем свете даже пустил слух о том, что они были любовниками. Молодых аристократов это смешило. Хотя, если и говорить об этом, то отношения этих двоих никогда не сковывали никакие границы. Однажды Феликс застал Дмитрия в приступе агонии — его состояние стремительно ухудшалось, и такое случалось все чаще — князь просто вошел в его комнату, когда увидел лежащим скрючившимся на полу, в луже крови из собственного носа. Хоть он и был вампиром, зрелище то выбило из колеи. Он апатично подбежал ближе, чтобы помочь Романову подняться, но тот резко схватил его за руки, безнадежно пачкая манжеты чужой рубашки: — Мне нужна кровь! — Согнувшись пополам от боли, хриплым голосом выдавил из себя он. Юсупов не сразу понял о чем речь, столь непривычна была для него ситуация, однако после быстро оглядел комнату, в поисках заветных склянок. Царская семья доставляла больному родственнику кровь через третьих лиц, небольшими порциями, чтобы та не портилась, и вот в чем была загвоздка — состояние Дмитрия становилось хуже день за днем, даже дураку было ясно, что дозы «лекарства» нужно увеличивать, однако государь на отрез отказывался это делать. Внятных объяснений тому не было, император будто намеренно вел своего несчастного брата к могиле. — Где? — Спросил Феликс, и оцепенел, когда услышал ответ. — Ее больше нет! Мальчишка бился в конвульсиях у него на руках, а он завороженно смотрел на то, как липли пряди его бесцветных волос к тронутому испариной лбу. Романов попытался что-то сказать, но закашлялся. Феликс не знал чем помочь. — Твоя кровь, — прижался к нему Дмитрий, — дай мне своей крови, умоляю! Вампир не был уверен в том, подойдет ли его кровь так же, как Романовская, но времени на вопросы не было — соскочив с пола, он схватил с рабочего стола Дмитрия небольшое лезвие для точки карандашей, задрал рукав испорченной рубашки и резко полоснул себя по руке. Орудие не было серебряным, потому времени у них было немного, вот-вот рана затянулась бы плотью. Феликс сел рядом с замершим от страха юношей на полу, поднес окровавленную кисть к его рту: тот впился не хуже упыря, стал жадно глотать медленно стекающую по чужому предплечью кровь. Вошедшая после в комнату тетка Романова едва не грохнулась в обморок, застав Дмитрия и Юсупова сидящих в обнимку на полу в огромной пунцовой луже. Картина то была жутковатой даже для кровопийц. С тех пор Феликс стал делиться с Дмитрием своей кровью. Пару раз государевы люди пытались пресечь его самоуправство, однако князю запросто было купить любое молчание. Раз император по какой-то причине отказывался поддерживать жизнь альбиноса, это стал делать Юсупов, коего совершенно не радовала перспектива потери своего маленького бледного увлечения. Сказать честно, тогда Феликсом даже всерьез одолевало желание обратить его в вампира в разрез с царской волей, однако он знал, какие неутешительные то могло повлечь за собой последствия, потому и не решался на это. Возможно он и хотел помочь несчастному, но семейное состояние и статус для него все же были повесомее красивого мальчишки. Он не был готов жертвовать всем, зная, что Дмитрий может не пережить его укуса. Перспективы были слишком туманны, чтобы что-то менять. Каждый вечер до своего отъезда он поил Романова своей кровью. Вместе они запирались в пустой спальне, Юсупов снимал с себя свои дорогие одежды, бережно откладывал их в сторону, а Дмитрий тем временем брал в руки серебряный клинок, с выгравированными на лезвии полумесяцами. Феликс лично вывозил его на рынок, чтобы купить это чудо. Император строго-настрого запретил давать мальчишке в руки оружие — любое, не говоря уже о серебряном — но князь и тут смог найти лазейку. Сказал, что кинжал он купил для себя, но в силу физиологических особенностей ему нужен был кто-то смертный, чтобы спокойно его приобрести, и транспортировать в поместье. Прежде чем напоить кого-то кровью, вампира сначала нужно было ранить. Порезы от простого ножа затягивались за считанные секунды, требовалось орудие пострашнее. Так они с Романовым и пришли к этой незамысловатой игре — Юсупов настолько доверял лунному мальчику, что позволял тому ранить себя серебром. Терпел боль, чтобы после кусать его хрупкую шею в ответ… Алые ручейки тонкими струйками стекали по обнаженному торсу, пока Дмитрий, усевшись к нему на колени, слизывал кровь с яркого лезвия клинка. Феликсу так нравился сей процесс, что он запросто мог забыться и прижать Романова к себе ближе, схватить за длинные белые волосы и впиться в окровавленные губы, столь пошлыми казались ему их подобные вечера. Когда он сделал это впервые, мальчишка опешил, однако отталкивать не стал. Ответил на поцелуй, сам стал ластиться к его рукам, как зверь не знающий ласки. С тех пор очередная лишняя грань в их отношениях безнадежно стерлась. Поле для досуга стало еще шире прежнего. Они не были любовниками, нет. Юсупов считал, что их связь с Романовым просто невозможно обозначить таким дешевым, сладострастным словом. Все было куда сложнее. Романов был его луной. Прекрасным Аканом, сказка о котором так запала ему в душу когда-то. Наследник царской крови был бел как ночь, он был столь близок и мил князю, что тот не мог не сравнивать его с горящим в небе полумесяцем. Аканом, что глупый люд пытался изжить со свету… — И вернул муж луну на небо, и стали люди славить хана и прекрасного Акана, — сказал не задумываясь однажды Юсупов, когда они с Дмитрием обсуждали государевы планы на брата. — К чему это? — Не понял его Романов, свел седые брови к носу. — Да так, — задумчиво протянул князь. — Ты как Акан, что хотят прогнать с небес… Дмитрий тогда не осознал, что пытался этим сказать ему Юсупов, да и осознавать, по большому счету, было не нужно. Тот сказал это скорее для себя, пытаясь осмыслить что-то определенно важное. Но особого смысла в том уже не было. Вскоре вампира и лунного мальчика разлучили — император призвал Дмитрия на службу, приказал доставить ко дворцу. Пару недель после Феликсу сообщили о гибели брата, о том, что титул князя теперь переходит ему. Он перешагнул эту ступень своей жизни так просто, будто между ними с Дмитрием ничего не было. Помнил, но понимал, что смертная жизнь слишком скоротечна. Что он не сможет ничем помочь. Когда они виделись в последний раз, его Акан уже начинал терять зрение. Это должно было стать финалом, потому… Юсупов не ожидал увидеть альбиноса в своем дворце на Мойке столько лет спустя. Тот сильно изменился: если в первую их встречу он был еще совсем ребенком, во вторую уже юношей, то теперь, в кресле напротив сидел почти взрослый мужчина. От подростковой худобы ни осталось и следа, широкие плечи и крепкое телосложение сразу давали понять о том, что перед князем человек добросовестно прошедший военную службу. Романов сидел с идеальной осанкой и убранными назад длинными волосами, смотрел куда-то вперед своими слепыми, алыми глазами. Увидев его Феликс невольно вздрогнул, сразу узнал своего поцелованного луной мальчишку. Говорить при всех они не стали, Дмитрий лишь представился остальным — теперь у него тоже был свой титул, император наконец именовал его Великим князем Романовым. После они долго обсуждали свою стратегию по спасению России от зла, поселившегося в Александровском дворце. Представитель царской семьи в их кругу не мог не радовать. Последние несколько лет государь держал брата при себе, словно боялся отпускать, потому Дмитрий запросто мог поделиться с заговорщиками той информацией, что они, по понятным причинам, достать сами не могли. Возможно, Юсупову не следовало так наивно верить Романову, ведь они не виделись столько лет, тот мог прийти к ним по указке царя, чтобы предотвратить расправу, и все же… Что-то в мыслях князя говорило ему о том, что этот человек его не предаст. Не сможет. Даже после того, как он его бросил. Когда заговорщики покинули имение, они с Дмитрием остались одни. Совсем как десять лет назад. Заперлись в комнате, хотя во дворце никого кроме них и прислуги не было. Им многое стоило обсудить, однако начали они с самого неожиданного. Романов попросил отрезать ему волосы. Распустил хвост, спускающийся ему на спину до лопаток, и взглянул на Юсупова туманным, не живым, взглядом. За прошедшие годы он потерял зрение почти полностью. Феликсу было жаль, что он больше не сможет увидеть лунного света своими глазами. Князь срезал ему волосы — криво, как сумел — белые пряди россыпью снега разлетелись по полу. Позже Дмитрий объяснил, что давно хотел этого, но государь не позволял ему. Причин тому не было, один лишь запрет. Ровно, как и десятки предыдущих. Царь запер брата во дворце и поил своей кровью. Раньше Феликс не понимал мотивов императора, теперь же считал это за банальный страх — заняв место в Священной дружине он на своей шкуре ощутил, какого это, получать и терять контроль над ситуацией — положение в стране долгие годы было нестабильным, царская власть была столь шатка, что государь боялся собственного брата. Сначала намеренно не обращал в вампира, и отказывался продолжать «лечение», надеясь, что слабый ребенок погибнет, а после — признал его права на престол, объявил Великим князем, и посадил в клетку на золотую цепь. Друзей держи близко, а врагов еще ближе, верно? Император боялся измены. Боялся, что народ решит посадить на трон другого Романова. За окном был февраль. Юсупову хотелось предложить своему гостю выйти на балкон, взглянуть в звездное, скрипучее от морозного воздуха, небо, но смысла этого делать уже не было. Дмитрий не видел даже его лица — на ощупь оглаживал острые скулы, нос, проходился подушечками ледяных пальцев по нежной коже чужих век, пытаясь вспомнить, как красив был его упырь. Феликс тяжело дышал, чувствуя что-то отдаленно напоминающие вину. Грудную клетку сковывало тупой болью, он не понимал, что происходит. Дмитрий стоял напротив, с криво подстриженными по подбородок волосами, и чуть подрагивающими, не то от слабости, ни то от холода, руками по фрагментам собирал образ Юсупова в своей голове. Ощупывал лицо, волосы, шею, медленно спускался ниже. Князь не мог перечить. Да и не хотел. Отнюдь, ему хотелось протянуть руки в ответ, хотелось прижаться ближе, вспомнить, какого это было. Тогда, десять лет назад, когда не было ни власти, ни Распутина. Были лишь они и полная луна над ними. Он тонул в омуте воспоминаний, не в силах оторвать взгляда от слепых Романовских глаз. В них отражался лунный свет, на дне бледных, белесых зрачков словно из склянки разлилось море звезд. — Когда-то давно моя матушка рассказывала мне одну сказку, наследие наших предков, — внезапно озвучил свои мысли Феликс, и Дмитрий замер, вслушиваясь в его слова. — Историю о прекрасном Акане — луне, исчезнувшей с небес. Люди считали месяц за зло, и прогнали его, веря в то, что так жить станет проще. Но проще не стало… Романов внимательно слушал его рассказ. Когда-то князь уже называл его так. Ему было интересно, к чему он вспомнил об этом. А вспомнил Юсупов, потому что сложил в своей голове один страшный пазл. Понял, что злом в Александровском дворце мог быть далеко не один лишь Распутин. Ведь император отказывался давать брату свою кровь еще задолго до появления колдуна при дворе… Запрещал обращать больного ребенка в вампира, надеясь, что тот поскорее сгинет, по своей личной инициативе. Их царь боялся ночи и хотел прогнать луну с небес, точно как глупый люд из поверья. Хотел избавиться от поцелованного луной кузена, боясь потерять власть. — И лишь один муж смог вернуть месяц на небо. В благодарность за это люди сделали его своим ханом, а после стали славить прекрасного Акана — луну, светившую им ночью ярче солнца. — Юсупов говорил это столь вдумчиво, что сам не узнавал себя в своем голосе. Возможно, он просто сходил с ума. — Объясни, — попросил его Дмитрий, медленно притягивая к себе ближе. В этот раз он осмыслил, что имел в виду Феликс. Не мог не осмыслить, даже столько лет спустя они слишком хорошо друг друга понимали. И все же хотел услышать разъяснение из его уст. Юсупов оказался так близко, что едва не упал в объятья Великого князя. Если в первую их встречу Романов был на голову ниже, то теперь они поменялись местами. «Растущая луна», — подавив смешок, подумал Феликс, чуть упираясь руками в чужую грудь. — В моих жилах течет кровь Ногайских ханов. Я — тот, кто вернет луну на ее законное место. Посадит прекрасного Акана на престол, ввергнув глупый люд в мрак, что он так боится. — Он чуть приподнял подбородок вверх, приоткрыл рот, показав клыки. Старался поддерживать зрительный контакт, пускай в этом и не было никакого смысла. — Ты мой прекрасный Акан, Дмитрий. Он ничего не ответил, лишь посмотрел хмуро, и чуть улыбнулся уголками губ, прежде чем притянуть еще ближе, поцеловать Феликса в губы. Его лунный свет. Прекрасный Акан — луна, что взойдет над Россией и будет светить ярче солнца. Младший Юсупов с детства мечтал гореть самой яркой звездой. Всем сердцем хотел избавиться от клейма «паршивой овцы», оправдать свое величие. Хотел добиться уважения в высшем вампирском свете, жаждал, чтобы с ним считались. Желал не просто сохранить наследие своих предков, но и оставить собственное. И теперь он был готов сделать это, и даже больше. Он был готов свергнуть царя, чтобы стать ханом из сказки. Чтобы после, в грядущей февральской ночи, безызвестная княжна рассказывала своим детям поверье о величии рода Юсуповых. О князе, что возвел на престол луноликого мальчика.