Сгущающиеся тучи
6 декабря 2024 г. в 06:26
Сидя за столом в гостиной Дурслей и задумчиво пережевывая остывшие оладьи, Гарри пытался прийти в себя после сна и взбодрить лениво шевелящийся организм. В это воскресенье он проснулся очень поздно, когда Вернон, Петунья и Дадли уехали в город развлекаться, так что Гарри был предоставлен сам себе.
На самом деле, с самого его приезда в этот ненавистный дом, на Гарри в принципе не обращали внимание, будто его не существует в природе. Была ли это просьба Дамблдора или же счастливое стечение обстоятельств — неважно.
Такую жизнь с родственниками терпеть было можно. Этакий холодный нейтралитет, который, правда, продолжится неопределенное, но явно не бесконечное количество времени.
А учитывая, что Гарри застрял здесь на очень большой срок (если не посадят в тюрьму, конечно), то стоило пытаться поддерживать этот нейтралитет как можно дольше, чтобы не добивать свое и так мрачное настроение.
В любом случае, Гарри заранее отправил все свои школьные вещи, метлу и клетку Букли к Сириусу. Вернуться в Хогвартс, какой бы грустной не была эта мысль, ему теперь не светило, а волшебную палочку, наверное, уже сломали пополам сотрудники Министерства.
Вот и получалось, что для Дурслей Гарри наконец-то стал «нормальным». Без этих ваших котлов для зелий в чулане, без сумасшедшего веника для полетов, без совы и без всяческой возможности колдовать, чтобы не провоцировать лишний раз Министерство. Магические выбросы не в счет — их еще попробуй сейчас вызови.
Самое печальное, что ему так и не удалось нормально поговорить с крестным. Сириус только прислал записку, что после суда будет ждать его на Гриммо, а до этого момента встречаться было бы весьма опрометчиво.
Мало ли какой случайный зевака донесет в Министерство, что один малолетний убийца уже влился в банду другого убийцы еще до вынесения обвинительного приговора?
Последствия от схватки с Волдемортом окончательно отпустили Гарри только вчера. Наконец-то у него перестала болеть голова, а глаза окончательно привыкли видеть этот мир четким и ярким. По совету Гермионы, Гарри продолжил носить очки «для вида», но без свидетелей складывал их на столик и наслаждался окружающей действительностью.
Все же нормальное зрение не шло ни в какое сравнение с костылями в виде очков, за пределами линз которых все так и оставалось мутными пятнами. Теперь Гарри мог куда быстрее реагировать на то, что происходило на периферии и резче отбиваться от атак. Только какой в этом смысл, если палочки нет?
Ночные видения также покинули Гарри, словно их и не было. Он хорошо спал, с утра не страдал перепадами настроения, а сознание словно соображало более ясно. Даже непривычно было, когда пропали знакомые с детства ощущения, похожие на конфликт двух разных личностей внутри себя.
Гарри не знал и не понимал, что именно изменилось в нем с того вечера, но если Авада действует на него с таким исцеляющим фактором, то он был готов принимать ее по три раза на дню. Глядишь так, даже бугай Маклагген позавидует физической форме Гарри уже к концу этой недели.
Вот только смех смехом, а волнение от предстоящего посещения Визенгамота не добавляло и капли оптимизма. Даже неожиданно возродившийся Волдеморт не вызывал столько смуты, сколько полсотни важных магов, которые будут решать его дальнейшую судьбу.
Дамблдор пообещал, что пока Гарри находится у Дурслей, то ему не грозит никакая опасность. Но что будет дальше? Гарри не собирался торчать здесь до второго пришествия. Если его не упекут в Азкабан, то он переедет к Сириусу и будет жить там. И никто, даже сам Мерлин, не сможет этому помешать. Наверное…
Но это будет потом. Сейчас же оставалось лишь ждать и призрачно надеяться, что все будет не так плохо, как представляет себе воспаленное сознание. Что он не будет изгнан из волшебного мира, что дементоры не придут по его душу. Хотя шансов на благополучный исход было не больше, чем у Клювокрыла год назад, к сожалению.
Грюм, как опытнейший мракоборец, ясно сказал, что его ждет. И Гарри практически смирился со своим вероятнейшим будущим.
Только единственная радость скрашивала одиночество и тоску Гарри, целыми днями лежавшего на своей кровати и пялившегося в серый потолок. Вечерами, когда Дурсли уходили спать и не досаждали своим видом, он брал на первом этаже трубку радиотелефона, возвращался с ней в свою комнату и звонил Гермионе, просто наслаждаясь ее голосом и чувством душевной близости. Она пыталась поддерживать его словами, вносила чуть больше покоя в раздрай сознания и обещала, что будет рядом и никогда не отпустит из своего сердца, что бы там не говорил Визенгамот.
— Но ты же будешь в Хогвартсе, — со скептической усмешкой говорил Гарри. — Трудновато, понимаешь, находится рядом.
— Ты понял о чем я, — хмыкнула Гермиона в трубку. — Мы сможем видеться на каникулах и в праздники. А еще, я уверена, что даже если тебя исключат и ты переедешь на Гриммо, то ты не забросишь занятия магией!
— Без палочки? — уточнил Гарри.
— Как будто это для тебя проблема, — произнесла она. — Я уверена, Сириус не оставит тебя безоружным! Уж не в таких обстоятельствах!
— Неужели сама Гермиона Грейнджер подбивает меня нарушить приговор суда? — чуть ли не рассмеялся во весь голос Гарри. — Вот прямо взять и пойти против настоящего закона, а не школьных правил?
— Очень смешно, — фыркнула она. — Будто я первый раз иду на подобное в критических обстоятельствах!
— Да шучу я, шучу, — улыбнулся Гарри, радуясь чуть поднявшемуся настроению. — Я все понимаю, родная. И, разумеется, я не стану валять дурака.
— Я очень переживаю за тебя, — немного нервным голосом продолжала Гермиона. — Мне так жаль, что я не смогу быть рядом с тобой на суде. Профессор Дамблдор отказался проводить меня в Министерство.
— Почему? — удивился Гарри.
— Он сказал, что очень важно пройти точным курсом мимо всех опасностей, а я могу внести каплю ненужного хаоса, — объяснила Гермиона. — Но он разрешил дождаться тебя у Сириуса. Так что не переживай, мы скоро увидимся.
— Ага, если меня не отдадут дементорам, — скривился Гарри, но все же обрадовавшийся такой новости.
— Не отдадут, — уверенно произнесла она. — Все будет хорошо. Крепко целую и желаю тебе удачи, Гарри.
— Спасибо… — кивнул он в трубку. — Она мне понадобится.
Отключив телефон, Гарри прикрыл глаза и протяжно выдохнул. Волнение от предстоящего суда с каждым днем развивалось все сильнее. Если поначалу схватка с Волдемортом и чудесное спасение занимали все его мысли, помогая абстрагироваться от всего остального, то теперь, по прошествии времени, на первый план выходили новые проблемы, избежать которых никак не получалось.
Сунув руку в карман рубашки, Гарри достал волшебную фотокарточку, на которой они с Гермионой счастливо кружились и целовались в Хогсмиде, беззаботно улыбаясь и смеясь буквально несколько месяцев назад. Колин смог заснять поистине чарующий момент, за что Гарри был благодарен ему, как никогда.
Он хотел вернуться в то время. Хотел вновь погрузиться в безмятежность школьных будней, когда его рука еще совершила фатальную ошибку… Хотел снять с себя тяжелый груз ответственности и переиграть все иначе. Да хоть трижды пройти этот гребаный Турнир, лишь бы избежать ситуации с Петтигрю. Но увы…
Короткая неделя у Дурслей пролетела очень быстро. Не успел Гарри даже вновь привыкнуть к практически игнорирующим его родственникам, как наступило второе июля и на пороге дома номер четыре появился, как ни странно, Кингсли Бруствер.
Гарри ожидал кого угодно, даже самого Дамблдора, но никак не этого темнокожего мужчину, выглядевшего довольно непривычно в маггловском костюме и налакированных туфлях, но при этом не изменяя своей серьге в ухе. Встреть такого Гарри на улице, то никогда не распознал бы в нем волшебника.
Даже дядя Вернон впал в прострацию, когда постучавшийся в дверь Кингсли представился не новым кандидатом в администрацию Литтл-Уининга, пришедшем для сбора подписей в свою пользу, а служителем магического правопорядка, добродушным басом потребовавшим Гарри Поттера.
Такое несовпадение шаблонов дало Вернону сил лишь сдержанно кивнуть и исполнить указ, не раскрывая рот в недовольных речах насчет сумасшедших в их доме.
— А где профессор Дамблдор, сэр? — спросил Гарри, когда они с Кингсли шли по Тисовой улице. — Я думал, за мной придет он… Ну или Грюм, в крайнем случае.
— Альбус занят подготовкой к твоему суду, — объяснял Кингсли. — Он глава Визенгамота, ему и следует руководить процессом.
— Так это он будет меня судить? — даже немного расслабился Гарри.
— Не совсем, — повел его Кингсли в сторону от оживленных мест. — Он станет задавать вопросы, а судьи будут слушать ответы. Затем назначают голосование, по результатам которого принимается окончательное коллегиальное решение. На все уйдет не более получаса.
— Так быстро? — удивился Гарри.
— Обычно — да, — кивнул Кингсли, оглядевшись на предмет свидетелей. — Иногда еще быстрее. Например, дело Сириуса рассматривали три минуты, из которых две заняло озвучивание формальностей. А теперь возьми меня за руку.
Удушливое ощущение трансгрессии продолжалось всего несколько секунд, после чего Гарри выдохнул и обнаружил себя посреди просторного кабинета, в котором сразу угадывалось его магическое назначение.
Под потолком висела люстра со свечами, мебель вокруг была качественной, но явно устаревшей по стилю, а на полках лежали свитки желтоватого пергамента, перевязанные в пачки для устойчивости. Ничего общего с интерьерами дома Дурслей, имеющими современный ремонт и множество бытовой техники.
— Еще ни разу не был в Министерстве? — поинтересовался Кингсли, одним щелчком пальцев превращая маггловский костюм в привычную фиолетовую мантию.
— Нет, сэр, — помотал головой Гарри.
— Обычно, посетители должны пройти регистрацию своей волшебной палочки у дежурного мага на входе, — рассказывал он. — Но, поскольку, палочки у тебя нет, то и эта процедура… В общем, будет лишней.
— Как скажете, сэр, — пожал плечами Гарри. — Это ваш кабинет?
— Да, мой, — кивнул Кингсли. — И прежде, чем мы отправимся в зал суда, мне нужно кое-что тебе рассказать. Это очень важно, так что слушай внимательно.
Что ж. Похоже, что Дамблдор придумал какую-то определенную стратегию поведения, которая должна будет минимизировать предстоящее наказание. Надеяться на восстановление в Хогвартсе не приходилось, ведь Гарри без вариантов оставался убийцей, пусть и при самообороне. Но, может быть, ему назначат испытательный срок и не изгонят из волшебного мира с концами?
— Первое, — прокашлялся Кингсли. — Ни слова о Волдеморте. Вообще.
— Почему?! — изумился Гарри, не готовый к такому повороту. — Разве это не…
— Мы упустили свой шанс сравнять силы, — прервал он его на полуслове. — Похоже, Волдеморт возродился уже несколько месяцев назад и собрал свою шайку в полном составе. Потому они и затихли на время, чтобы не привлекать внимание.
— И что из этого, сэр? — вспоминал Гарри рассказы Сириуса о странном поведении «бывших» Пожирателей. — Неужели мы не должны рассказать о его воскрешении властям?!
— Я и Альбус по очереди проводили беседу с Корнелиусом Фаджем, — продолжал Кингсли. — Он и слушать не хочет о возможности такого сценария. Твои слова, у которых нет вещественных подтверждений, только взбесят его. А у Фаджа очень много друзей в Визенгамоте, которые встанут на его сторону в любом случае.
— Я готов принять Сыворотку правды, — намекнул Гарри. — Или дать прочитать свои мысли, если уж на то пошло.
— Визенгамот почти не использует подобные методы, — усмехнулся Кингсли, пробуждая в голове Гарри слова Сириуса, сказанные им прошлым летом. Мерлин, как же это было давно… — Мало того, что ты несовершеннолетний, так они еще и слишком ненадежны. Сыворотку легко обмануть, если ты сам будешь искренне верить в сказанное. А хороший окклюмент переиграет даже самого Темного Лорда, равных которому в легиллименции, по слухам, нет.
— Но…
— Послушай меня внимательно, Гарри, — поднял руку Кингсли. — Мы обсчитали десятки разных вариантов. И пришли к общему решению, что Ордену, пока что, выгоднее оставаться в тени и работать незаметно. Фадж не намерен признавать возрождение Темного Лорда, а настаивание на этом вызовет конфронтацию с Министерством, которой нам, пока что, хотелось бы избежать. К тому же, сейчас важнее обеспечить тебе наименьший приговор, а не вести с министром диалоги на повышенных тонах.
— Хорошо, я понял, — уныло вздохнул Гарри. — А кто же тогда на меня напал?
— Ты очень правильно рассказал свою историю Эвансу, — начал расхаживать Кингсли по кабинету. — Неизвестные люди в масках. У тебя помутнение сознания после оглушения. Помнишь очень мало, никаких примет и деталей.
— И как мне защищать себя в суде? — уточнил он. — Была же причина, по которой я не просто сбежал, а бился за свою жизнь любыми средствами?
— А как ты думаешь защищают себя другие? — уставился на него Кингсли. — Открою тебе тайну: хорошо если половина жертв может опознать преступника. Остальные, в лучшем случае, назовут пол нападавшего. И Визенгамот принимает такие показания.
— Но я указал на Петтигрю, — напомнил Гарри. — А Крауч с Каркаровым могут подтвердить…
— К сожалению, ничего они уже не могут, — нахмурился Кингсли, замерев на месте. — Мы хотели использовать их в качестве свидетелей, но и Барти, и Игорь сейчас находятся в больнице Святого Мунго. У них необратимые повреждения мозга, вызвавшие полную потерю личности и воспоминаний.
— Чего?! — аж сел на стул позади себя Гарри.
— Когда мы начали их допрашивать сразу после твоего возвращения, то в них сработало какое-то отложенное темное заклинание. Северусу с трудом удалось достать хоть какие-то крупицы, — объяснял он. — Видимо, тот, кто их подчинил, позаботился о том, чтобы подчистить следы. И ты был прав, это действительно сделал Барти-младший. Он постарался на славу. Убей Мерлин, не представляю, как он выбрался из Азкабана!
Да что же это такое! Одна хреновая новость следовала за другой, сливаясь в жирнющую черную полосу, конца которой не виделось и на горизонте, среди сгущающихся все сильнее туч.
Про Волдеморта ни слова, Крауч и Каркаров теперь пускают слюни в психушке, Дамблдор даже не удосужился сообщить ему о своих планах, а дальше что? Питера тоже там не было, а Сириус теперь навсегда останется в глазах Министерства массовым убийцей?
— Про Петтигрю можешь говорить, — словно прочитал его мысли Кингсли. — Ты уже упомянул о нем в отчете Эванса, так что не стоит путаться в показаниях. Стой на своем, но не перечь суду. Визенгамот либо примет твои слова, либо нет. Однако, напористость может вызвать обратную реакцию, ведь каждый уверен, что Петтигрю погиб уже очень давно.
— Хорошо, что еще?
— Думай о том, что говоришь, — почесал подбородок Кингсли. — Никаких слов о том, что ты хотел убить его. Только самооборона. Паника. Ты всего лишь малолетний пацан, на которого напали множество злых взрослых магов. Почему — не знаешь. Ты боялся, хотел сбежать. Нейтрализовать прицепившегося к тебе злодея. Не убить, только нейтрализовать любыми нелетальными средствами. Ошибка. Никакого злого умысла. Ясно?
— Я понял, сэр, — потупил взгляд Гарри, ощущая внутри скручивающую руку страха. — Когда начинать?
— Минут через пять пойдем, — кинул Кингсли взгляд на настенные часы. — Не робей, Гарри. Оправдать не оправдают, но я уверен, что приговор будет достаточно мягким.
Не самые обнадеживающие слова, но выбирать не приходилось. Шагая за Кингсли по коридорам Министерства, Гарри даже не особо осматривал его интерьеры. Уж не до различных отделов, очередных говорящих портретов и золотых лифтов было, когда его в скорости будут судить за убийство.
Пусть и при самообороне. Пусть и по ошибке. Пусть и в состоянии помутнения сознания. Но за убийство. У магглов, кажется, за такое всегда назначается срок за решеткой, пусть и меньший, чем за преднамеренное лишение жизни. Хищный взгляд встретившейся по пути Риты Скитер, к слову, нисколько не внушал оптимизма. Скорее наоборот — не сулил ничего хорошего.
Довольно большой зал был наполнен десятками почтенных волшебников в темных мантиях, сидящих полукругом. Кингсли остался за дверьми и чуть подтолкнул Гарри вперед, похлопав его по плечу на прощание.
Посреди зала стоял обычный деревянный стул с высокой спинкой, очевидно, предназначавшийся обвиняемому. Когда Гарри сел на него, висящие по сторонам металлические кандалы ожили, оплели его руки и надежно привязали к подлокотникам, заставив изрядно понервничать.
Вокруг него расположились множество незнакомых волшебников, сидящих друг за другом на нескольких уровнях и смотря на Гарри сверху. Один их взгляд заставлял себя чувствовать дико неуютно, а практически абсолютная тишина и вовсе нагоняла паники и страха.
— Итак, — поднялся со своего места в центре Альбус Дамблдор, оглядывая зал. — Добрый день, мистер Поттер. Вы готовы к слушанию?
— Да, сэр, — кивнул Гарри, поежившись. Еще никогда ему не приходилось находиться под столь пристальным взглядом множества взрослых магов, а сам Дамблдор в необычном амплуа казался пугающим и суровым.
— Судебное заседание от второго июля объявляю открытым, — звучно провозгласил Дамблдор, и сидящий по правую руку Перси тотчас начал вести протокол. — Разбирается дело о тяжком нарушении закона Гарри Джеймсом Поттером, проживающим по адресу: графство Суррей, город Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом номер четыре. Допрос ведут: Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, председатель Визенгамота, Амелия Сьюзен Боунс, глава Департамента магического правопорядка, Корнелиус Освальд Фадж, министр магии. Секретарь суда — Перси Игнациус Уизли. Мадам Боунс, прошу, зачитайте обвинение.
— Кхм-кхм, — прокашлялась седовласая женщина с моноклем в первом ряду. — Подсудимому вменяется в вину нижеследующее то, что он, согласно проведенного расследования, сознательно, намеренно и с полным пониманием незаконности своих действий, нанес смертельные повреждения неопознанному мужчине, от чего потерпевший скончался на месте.
— Спасибо, мадам Боунс, — кивнул ей Дамблдор, вновь обращаясь к Гарри. — Скажите, вы Гарри Джеймс Поттер?
— Да, сэр, — кивнул он.
— Вы признаете свою вину по указанным обвинениям? — спросил Дамблдор, оставаясь максимально безэмоциональным.
— По половине из них, сэр, — ответил Гарри, еще по старому совету Крама не собираясь тихо сидеть и принимать все камни в свой огород.
— Попрошу уточнить, что значит по половине? — недовольным голосом произнес Фадж, лицо которого, наоборот, выглядело довольно злорадным. — Сотни свидетелей видели, как вы разнесли голову несчастного, не оставив ему и шанса.
— Я не отрицаю этого факта, сэр, — уставился Гарри ему в глаза, пытаясь не выглядеть побежденным. — Но я не хотел убивать его. Я защищался от нападения и боролся за свою жизнь. Этот человек хотел убить меня, вцепился в портал и я боялся, что по завершению перемещения мне открутят голову на месте.
— Вы можете назвать имя этого человека? — пробасила мадам Боунс. — Согласно вашим показаниям мистеру Эвансу, это был некто Питер Петтигрю?
— Да, мэм, — кивнул Гарри. — Он не показывал свои документы, но я видел фотографии Петтигрю из старых газет. И этот человек был невероятно сильно на него похож, будто выпил оборотки, подпорченной каплей зелья старения.
По залу пробежался небольшой смешок, от чего сердце Гарри, кажется, замершее с самого момента прибытия в Министерство, начало оттаивать и биться. Возможно, настрой судей и вправду не такой уж обвинительный, как Гарри накручивал себе всю неделю? Может, если не кидаться голословными обвинениями, и вправду удастся выйти если не сухим из воды, то лишь промочив ноги? Еще бы руки в кандалах перестали трястись от волнения…
— Суд еще занимается установлением личности потерпевшего, — взял слово Дамблдор, жирно намекая, что пока что достаточно упоминать Петтигрю. — Так или иначе, кем бы он ни был, но это ваше заклинание нанесло смертельные повреждения человеку.
— Да, сэр, я не отрицаю, — кивнул Гарри. — Но еще раз хочу повторить, что я этого не хотел.
— Согласно исследованию вашей палочки, вы применяли множество чар, каждое из которых потенциально смертельно опасно, — вновь вылез Фадж, взяв какой-то пергамент. — Как вы объясните свое нежелание к убийству, если до этого уже могли кого-то покалечить?
— На меня напали, сэр, — повторял как мантру Гарри. — Я испугался. Хотел сбежать. А заклинаниями бил просто в сторону, не целясь, чтобы задержать врагов.
— Имен которых вы, разумеется, не назовете?
— Нет, сэр, — помотал головой Гарри. — Они были в масках. Я уже рассказывал это мистеру Эвансу.
— Какое удобное обстоятельство, — смотрел на него министр, как на откровенного лжеца. — Но на несчастном потерпевшем, которому вы нанесли несовместимые с жизнью повреждения, маски не оказалось. И вы, мистер Поттер, пытаетесь доказать нам, что это был героически погибший кавалер Ордена Мерлина первой степени Питер Петтигрю? Да еще и со знаком Сами-знаете-кого на предплечье?
— Да, сэр, это так, — стойко выдерживал Гарри издевательский тон Фаджа.
— У вас есть хоть один свидетель, подтверждающий вашу легенду? — продолжил он. — Или ваши предыдущие потенциально смертельные заклинания отправили на тот свет еще несколько человек, о которых мы пока не знаем?
— Позвольте вам напомнить, Корнелиус, — вмешался в диалог Дамблдор, — что Визенгамот, как и любой цивилизованный суд, поддерживается презумпции невиновности. И пока вы не найдете своих свидетелей, указывающих, что мистер Поттер носился с палочкой наперевес и угрожал убить каждого на своем пути, то обвинять его в этом вы не имеете права.
— Тем не менее, суд обязан рассмотреть все обстоятельства дела, — мудро рассуждала мадам Боунс. — А смерть потерпевшего от руки мистера Поттера является неоспоримым фактом, не требующим доказательств.
— Разумеется, — согласился Дамблдор. — Мистер Поттер, вам есть, что еще сказать в свою защиту? Например, вы сказали, что это была ошибка? В чем же была ее причина?
— Вы не адвокат, Дамблдор! — недовольно прошипел Фадж. — Не нужно подсказывать подсудимому!
— Прошу прощения, Корнелиус, — с максимальным льдом во взгляде улыбнулся он, соединив кончики пальцев, — но, насколько мне помнится, я все еще являюсь председателем этого суда. И мне решать, как его вести. Вы согласны?
— Как пожелаете, — бросил Фадж и облокотился на спинку своего кресла, начав шептаться с какой-то женщиной в вырвиглазно-розовом наряде, явно выбивающемся из общей темной гаммы судей.
— Мистер Поттер, — повернулся Дамблдор к Гарри. — Еще раз спрошу: вам есть, что добавить в свою защиту? Может быть, вы пытались решить все без насилия?
— Да, сэр, конечно, — понял Гарри его намек. — Я несколько раз применял заклинание «Релашио», надеясь отбросить пострадавшего от портала.
— Вы не знали, что это невозможно? — уточнила мадам Боунс.
— Невозможно? — удивился Гарри. — Признаться, слышу это в первый раз. К сожалению, порталы изучаются, насколько мне известно, только на седьмом курсе. А потому я не осведомлен о принципах их работы и пытался избавиться от напавшего на меня человека без желания убить его.
— Да, все верно, — достала какой-то пергамент из общей кучи мадам Боунс. — Согласно заключениям экспертов, перед последним заклинанием, шли три подряд попытки применить чары разъединения. Могу заключить, что мистер Поттер действительно стремился спасти свою жизнь так, как умел, но не применяя насилия.
— Но тем не менее, следующим было «Редукто»! — вновь включился Фадж. — Как вы это объясните, мистер Поттер?
— Повторюсь, я опасался за свою жизнь после перемещения и хотел сбросить напавшего на меня любыми средствами, — отвечал Гарри. — Времени было очень мало и в голову пришла только одна идея — повредить его предплечье, чтобы он физически не смог удержаться за портал. К сожалению, вихри сбили мой прицел…
— Это убило бы потерпевшего из-за конфликта перемещения, — заметила мадам Боунс. — Все равно, что спрыгнуть с несущегося на всех парах Хогвартс-экспресса. Не важно, куда вы попали, результат был бы один.
— Я не знал о таких эффектах, — признался Гарри, склонив голову. — Я не хотел его убивать. Только нейтрализовать, а потом, если бы он того потребовал, я бы компенсировал ему стоимость лечения руки.
— К сожалению для вас, незнание не освобождает от ответственности, — заключила мадам Боунс. — У меня все, мистер Дамблдор.
Зал погрузился в молчание, взвешивая все аргументы «за» и «против». Как Гарри казалось, он выступил весьма неплохо. По крайней мере, на лицах судей не виднелось открытой ненависти или презрения. Кроме Фаджа, разумеется.
Тот едва ли не брызжал слюной от непонятной Гарри ярости, а некоторые из членов Визенгамота открыто следили за его реакцией, словно решая, на чьей они стороне. Гарри не мог даже догадаться, когда министр магии успел настолько возненавидеть того, кому жал руку буквально пару лет назад и совсем недавно добродушно улыбался, приглашая приступить к третьему туру Турнира?
— Согласно параграфу двенадцать, пункт четыре, магического законодательства, подсудимый обвиняется в действии, повлекшим за собой превышение необходимой самообороны и причинение смерти по неосторожности, — зачитывал Фадж скорректированное обвинение, принятое судьями исходя из его показаний. — Самооборона не должна причинять увечья и смерть, кем бы не был нападавший и какие бы намерения у него ни были. Согласно части два закона, за это подсудимый должен быть наказан сроком до семи лет в тюрьме Азкабан.
— Но… — вякнул было Гарри, однако Дамблдор поднял руку и безмолвно указал заткнуться.
— Однако, подсудимый является несовершеннолетним магом, не закончившим пятый курс школы Хогвартс и не сдавший экзамены СОВ, что не позволяет осуждать его более, чем на три года заключения. — продолжал Фадж гнусавым голосом. — Также, поскольку преступление является тяжким, Гарри Джеймс Поттер будет исключен из школы чародейства и волшебства Хогвартс без права восстановления. Дополнительно, палочка подсудимого будет уничтожена, а в качестве основного наказания, мистер Поттер будет лишен свободы до своего совершеннолетия, с пребыванием в особом изоляторе Департамента магического правопорядка, после чего продолжит отбывать остаток срока в Азкабане. Уважаемый Визенгамот, прошу вас голосовать.
А вот теперь настало время реально паниковать. Со своим исключением из Хогвартса он уже смирился, а вот с заключением за решеткой? Пусть поначалу не в Азкабане, куда несовершеннолетних, кажется, не отправляют, но все же! А ведь и Грюм, и Кингсли были уверены, что все обойдется лишь сломом палочки! Какого черта здесь творится?
Неужели власть и авторитет Фаджа настолько высоки, что Визенгамот голосует просто по его примеру? Или Волдеморт смог подкупить судей через своих людей? И почему Дамблдор молчит? Твою мать, больше половины рук за обвинение и три года общего срока!
Хотя, было бы странно, окажись иначе… Питера же он на самом деле убил, не предоставив никаких свидетельств о безусловной необходимости такого поступка, ведь их не существовало в природе. Но…
— Решение принято, — довольно улыбался Фадж, подсчитав голоса и услышав окончательный вердикт судей. — Я попрошу уважаемых…
— Минуточку, Корнелиус, — грубо прервал его Дамблдор с несвойственным для себя неприличием. — Еще раз позволю себе напомнить, что пока еще Я тут являюсь Верховным Чародеем. Не так ли?
— Пока что, — прошипел Фадж с ненавистью на языке.
— Уважаемые члены Визенгамота, — обратился Дамблдор к судьям, потеряв интерес к Фаджу. — Я понимаю, дело очевидное и наши законы трактуют вполне ясное наказание. И я рад, что вы приняли к сведению показания подсудимого и не обвиняете его в целенаправленном убийстве, за что грозит до пятнадцати лет Азкабана. Однако, я хочу применить свое право вето и изменить ваше решение.
— Вы же понимаете, что при таких обстоятельствах, когда вина подсудимого неоспорима, это может означать конец вашему пребыванию на этом посту? — осведомилась мадам Боунс. — Вы знаете, Альбус, я всегда была за справедливость. И не хочу ломать жизнь мистеру Поттеру. Но закон есть закон. Вина доказана. А три года — справедливый срок за превышение необходимой самообороны, окончившейся смертью человека. Кем бы он ни был.
— Вы правы, Амелия, — кивнул Дамблдор. — И я не меньше вашего понимаю, что не могу снять все обвинения с мистера Поттера, поскольку это сильно пошатнет наше общество. Однако, я бы хотел попросить заменить заключение под стражу в Министерстве на домашний арест по адресу проживания, до наступления совершеннолетия мистера Поттера, — взял он короткую паузу, чтобы судьи могли переварить услышанное. — Я лично готов сделать все, чтобы мистер Поттер не покидал дома номер четыре по Тисовой улице до тридцать первого июля тысяча девятьсот девяносто седьмого года и не контактировал с волшебным миром. После чего он будет в праве либо просить о помиловании, либо отправиться в Азкабан, отбывать остаток наказания. Как вы считаете?