Как жаль, что октябрь для нас не наступит

***

— «Как жаль, что октябрь никогда для нас не наступит. Ты уедешь далеко-далеко и со временем забудешь меня. Да, не сомневайся, я позабочусь об этом. Вернее, я просто останусь на месте, а ты продолжишь идти вперёд, и как и все мои прежние друзья просто оставишь меня стоять в здании аэропорта. Я навсегда останусь одна. Ты мой самый самый близкий друг, мы знакомы уже как десять лет, но как жаль, что все детские клятвы в вечной дружбе останутся в далёком прошлом. Время неумолимо. Несомненно, несмотря ни на что, ты всегда будешь солнцем в моих воспоминаниях, надеюсь и я буду таким же солнцем в твоих. Мы разойдёмся и останемся лишь отголосками светлого прошлого друг для друга, что будем вспоминать при неожиданной встрече и так тепло улыбаться им, а потом вновь возвращаться на разные линии судьбы, забывая друг о друге» — мысли Азалии лились, вызывая у неё печальную вымученную улыбку, такую которой улыбаются невозвратимо уходящему прошлому не требующему никаких вмешательств. Это безнадёжная, но уже смирившаяся со всем улыбка с лёгкой занозой в сердце. — «Не подумай» — она обращалась к далёкому, почти божественному для нее образу девушки — «Я не желаю тебе зла, я наоборот только всеми руками за твое счастье и буду рада помочь, чем смогу. Просто… Просто, ты возможно ещё не осознаешь и не чувствуешь, как мы стали отдаляться, но я это заметила это уже давно и со временем чувствую это все сильнее» — Азалия продолжала говорить в пустоту, мысленно обращаясь к той с кем поистине должен был быть диалог. Это уже входило в привычку, ведь подобные мысли нельзя рассказать в реальности. Если рассказать всё то, что ей хотелось бы, то все их отношения, строившиеся годами, были бы разрушены до руин, а это самый главный страх для нее. — «Я чувствую, что наша дружба угасает и скоро погаснет совсем и это естественно для любых отношений. Просто мне так не хочется это принимать, я так привыкла к тебе, ты стала просто неотъемлемой частью моей жизни. И я-я я не представляю никого другого рядом с собой» — тихий шепот начинал срываться. — «Ты… Ты так прекрасна, ты чёртов идеал для меня. Я не знаю никого с кем мне было бы так комфортно и уютно, как с тобой и я, наверно, совсем запуталась в своих чувствах, ведь порою мне кажется, что это не просто дружеское чувство, а я влюблена в тебя по самые мои наполовину лапоухие уши. И с каждым годом это чувство становится всё крепче и прочнее. Я, мать твою, люблю тебя с 14 грёбанных лет» — она замолчала, в который раз она признавалась выдуманному немому образу, ведь в реальности эта роскошь была непозволительна. — «Как жаль, что я никогда не признаюсь тебе. Мне страшно даже представить твой разочарованный во мне взгляд. И он пугает меня больше всего. Я знаю, ты примешь меня такой какая я есть, хоть и мягко отвергнешь меня, обнимешь и улыбнёшься своей прекрасной сочувственной улыбкой. Но этот взгляд навсегда останется с тобой при виде меня. Да, всё останется как прежде, но ты никогда не посмотришь на меня по-другому. И каждое моё случайное касание, каждая шутка про то, что мы встречаемся, будет сопровождаться этим разочарованным и в какой-то степени напуганным взглядом с долей отвращения. Мы больше не будем спать вместе на ночёвках, а мои шуточные поцелую в щеку, ты будешь воспринимать как приставание. Нет, я не хочу этого. Я просто не смогу этого пережить» — и опять эта печальная улыбка — «Но скоро все закончится совсем, ведь ты уезжаешь учиться в другой город и даже не собираешься возвращаться» — тяжелый грустный вздох — «Я бы с радостью последовала за тобой, но меня там никто не ждёт, в отличие от тебя» – ночь властвовала за окном, завывал прохладный мартовский ветер, нагоняя на вымучанную трудным днём Азалию сон. Печальные мысли не желали отступать, хотелось скатить этот снежный ком переживаний с горы не контролируя, не думая. Но она понимала, что если позволит этому случиться, то все, что так долго копилось просто насмерть задавит её. Поэтому Лия легла в кровать и попыталась уснуть, накрывшись одеялом и понадеявшись, что оно как и в детстве, скроет её от всех страхов, что когда-то мучали детское воображение