Hallelujah

      Экзорцизм — практика изгнания демонов из человека, места, или вещи. По крайней мере, попытка.       Ночь медленно сгущалась над маленьким колумбийским городком, тьма невесомым прохладным полотном накрывала небольшие дома, окна которых тепло и приветливо светились. Энканто пусть и был современным, но всё же достаточно обособленным городом, до ближайшего населенного пункта можно было добраться на автомобиле, или поезде в лучшем случае за полтора часа. Городок с населением всего в несколько тысяч человек был похож на сказочный уголок, там всегда царило лето, краски природы никогда не тускнели, люди были дружелюбными, миролюбивыми и счастливыми, каждый занимался делом по душе. Уютные домики, устланные каменной кладкой улочки, больницы, школы, магазины, маленькие фермы, в Энканто было всё необходимое для полноценной жизни, в том числе, несколько церквей. Самая большая из них стояла особняком у реки и была окружена цветущими пышными садами с прекрасными благоухающими цветами и высокими деревьями, здание было построено очень давно, и с определенной периодичностью его реставрировали, так что, когда на дворе стоял уже 21 век, приход был уже вполне современным, но не утратил шарма и утонченной готической красоты католической церкви.       Внутреннее пространство церкви было слабо освещено множеством свечей, которые ещё днём зажгли монахини, что уже разошлись по своим кельям, которые располагались в отдельном здании на приличном расстоянии от церкви. Большинство служителей церкви жили прямо при ней в отдельно построенных зданиях, чаще всего священнослужители всех рангов полностью посвящали свою жизнь богу и церкви, им было незачем жить далеко от места, где они проводили большую часть своего времени. Вечерняя служба была завершена, и единственный человек, что находился в церкви, стоя напротив распятия, был святой отец Камило Мадригаль. Сцепив пальцы, между которыми были зажаты деревянные чётки, в замок на груди и закрыв глаза, двадцатипятилетний юноша одними губами читал молитву.       Камило родился в большой и любящей семье, которая владела самой большой фермой в городе и имела своеобразный статус и существенное влияние, в хорошем смысле этого слова. В детстве мальчик был невероятным сорванцом, пусть и добрым и практически безобидным, но в 14 у него начался весьма непростой период переходного возраста, и ребенок стал несносным и практически неуправляемым, грубил родным, почти забросил учебу в школе, дрался со сверстниками. Разумеется, он делал это не со зла, но семья была крайне обеспокоена его поведением, психолог мальчику не помог, и тогда его дядя Бруно, близко друживший с местным священником, предложил отвести Камило к нему в церковь, просто поговорить. И, к приятному удивлению родственников, священник смог найти подход к ребенку, и тот стал ходить в воскресную школу. К совершеннолетию парень настолько проникся религией, что принял решение начать серьезное обучение и самому стать священником. Семья его поддержала, Камило изучил кодекс канонического права и все таинства, прочел библию несколько раз от корки до корки, он усердно учился целых 6 лет, сдал экзамен и к 25 годам был посвящен в сан. Юноша был добрым, самоотверженным, обладал истовой верой и бескорыстно помогал людям, посвятив свою жизнь богу и церкви.       Камило, одетый в черную сутану, совершал свой ежевечерний ритуал, перед сном он всегда читал молитву перед большим деревянным распятием, что стояло на пьедестале у дальней стены церкви, сразу за алтарем и трибуной, с которой юноша читал проповеди. Вдруг, почти что гробовую тишину нарушил скрип двери, которая открылась, впуская в помещение прохладный ночной ветерок, который проскользнул между каштановыми кудрями священника и коснулся его затылка. Юноша перестал молиться и открыл свои большие оливковые глаза, свет встрепенувшегося от легкого ветра пламени свечей заплясал на его бархатистой смуглой коже. Поначалу ничего не было слышно, Камило подумал, что дверь могла открыться из-за ветра, или даже кошки, пусть та и была довольно тяжелой, хотя он был уверен, что запер её, когда все покинули церковь, но тут тишина снова была нарушена, на сей раз звуком шагов. Поступь была мягкой и неторопливой, можно сказать, прогулочной, и разносилась эхом по помещению. Опустив руки, священник обернулся и увидел, что одна из створок главных дверей медленно, со скрипом, закрылась, а по ковровой дорожке между длинными деревянными скамьями медленно вышагивал человек. Это была девушка, она с почти что скучающим видом осматривалась, вытянув руку в сторону и лениво касаясь пальцами спинок скамей, когда проходила мимо них. — Простите.. — развернув корпус, Камило осёкся, не уверенный в том, как обратиться к вошедшей, «сеньорита», или «мисс», поскольку девушка очевидно была европейкой, об этом свидетельствовали её светлая, почти бледная, кожа, слегка угловатые черты лица и русые вьющиеся волосы, спадавшие на плечи, — Я могу вам помочь?       Девушка, смотревшая в потолок, наконец, обратила внимание на обратившегося к ней священника, переведя на него взгляд своих круглых светло-зеленых глаз, обрамленных длинными ресницами, густо накрашенными тушью: — Да, думаю, можете, — раздался ровный, немного низкий, женский голос, — Я тут совсем недавно, и никого не знаю, — говоря, девушка всё так же неторопливо шагала вперёд по ковру в своих шнурованных кожаных сапогах длиной до щиколотки на толстом плоском каблуке, — Я ищу некого, — незнакомка, наконец, дошла до своеобразной «сцены», где располагались алтарь, трибуна, орган, распятие и несколько высоких металлических разветвлённых подставок для свечей, — Камило Мадригаля.       Густые брови юноши удивлённо взметнулись вверх и он полностью развернулся к ночной гостье, что, подняв правую ногу, обтянутую узкими черными джинсами, вальяжно уперлась подошвой сапога в край сцены и уложила запястья на свое колено. Первая мысль, которая пришла в голову Камило, была о том, что девушку прислала епархия, но он почти мгновенно отогнал её, быстро окинув незнакомку взглядом: во-первых, он знал в лицо всех людей высших церковных чинов в его епархии, и ни один из них не был европейцем, во-вторых, девушка выглядела максимум лет на 20 и была явно слишком молода для должности матери-настоятельницы, кем она могла бы быть, если бы её прислала епархия, и в-третьих, люди, принадлежащие церкви, даже в миру не одеваются и не выглядят так, как эта незнакомка. Девушка выглядела, как бы охарактеризовал её образ любой священнослужитель, вульгарно. Помимо сапог и джинсов с высокой талией, на ней была черная свободная футболка с широкими рукавами длиной до локтя, из-под которых выглядывали рукава сетчатой облегающей блузки, на не слишком полных губах была матовая помада винного цвета, в ушах болтались сережки в виде крестов из медицинского металла, в носу поблескивал септум, что представлял из себя «подкову» с двумя маленькими шипами, острые ногти были накрашены черным лаком. Пришедшая скорее была похожа на приверженца субкультуры готов, что давно вышла из моды, чем на человека, имевшего отношение к церкви, потому Камило и недоумевал: кто она, откуда вообще взялась, и почему ей нужен именно он? Впрочем, юноша быстро отбросил вопросы в сторону, его вера напоминала ему о том, что если человеку нужна помощь, независимо от того, как он одет, какой образ жизни ведет, и так далее, долг любого служителя церкви — оказать эту помощь, поэтому священник в несколько шагов преодолел промежуток от распятия до маленькой лестницы, что позволяли его длинные ноги, спустился со сцены и подошел к незнакомке: — Это я. — Вы, святой отец? — произнесла девушка с легкой ноткой удивления в голосе, спуская ногу обратно на пол и выпрямляясь, — Какая удача, — тихо усмехнувшись, незнакомка скрестила руки на груди и, изогнув бровь, нарочито медленно проползла взглядом от пышных кудрей Камило до носков его туфель и обратно.       Юноша был высоким, разница между ним и девушкой была добрые 20 сантиметров, если не больше, широкоплечим, худым, но вполне себе крепко сложенным, у него была копна, местами светлых, каштановых, на вид мягких, кудрей, смуглая кожа, словно шоколад, недостаточно светлый для молочного, смешанный с густой вязкой карамелью, большие оливковые глаза, обрамлённые темными ресницами, которым бы позавидовала любая девушка, густые выразительные брови, широкий вздернутый нос, усыпанный веснушками, как и щёки, и крупные широкие ладони, как у баскетболиста, с длинными, можно даже сказать, изящными пальцами. Это было всё, что могла разглядеть девушка, остальное было скрыто чёрным церковным одеянием, это почти разочаровывало, но и подогревало интерес.       Оценивающий взгляд гостьи смутил Камило, он машинально потянулся к кресту на чётках, обхватил его пальцами и тихо прочистил горло, чтобы что-то сказать, но незнакомка опередила его: — Ну, расскажите мне, отец, каково ваше самое сокровенное желание? — не дожидаясь ответа и не разрывая зрительного контакта, девушка сделала шаг и начала медленно обходить священника. — Простите? — Камило слегка обернулся через плечо, не понимая, к чему вела незнакомка. — Ваше тайное желание. Грязная фантазия. Такая порочная, что вы, готова спорить, даже себе боитесь о ней признаться, — вкрадчиво, почти мурлыкая, говорила девушка, находясь у юноши за спиной, — О чем вы мечтаете холодными одинокими ночами? — священник почувствовал кончики чужих пальцев, что мягко проскользнули по его левому плечу, и сделал небольшой шаг в сторону. — Я не понимаю, о чем вы, — сглотнув, Камило сильнее стиснул пальцы на кресте, косясь на незнакомку, что, внезапно, в один прыжок забралась на сцену, отчего по церкви эхом разнесся грохот подошв её ботинок о дерево, заставив юношу вздрогнуть. — Брось, падре. Я ведь тут не просто так. Мне подобные не являются кому попало без определенных причин, — фамильярно произнесла девушка, слегка нависая над священником, — Ты жаждешь удовольствия. Запретного, неизведанного, головокружительного. Я это чувствую, даже не пытайся отнекиваться. Я здесь, чтобы подарить тебе это удовольствие, и будет лучше, если ты сам скажешь, чего именно хочешь. — О чем ты говоришь? Кто ты? — Камило отшатнулся от сцены, обхватывая четки всей ладонью, он начал чувствовать необъяснимую угрозу своей вере, что исходила от этой странной незнакомки.       Уголок темных губ девушки пополз вверх, радужка её глаз всего на секунду сверкнула желтовато-оранжевым светом, заставив священника шокировано приоткрыть рот, и в то же мгновение пламя всех свечей в церкви разгорелось, огонь, изгибаясь и взмётываясь вверх, плясал отражением в глазах незнакомки, за чьей спиной, как поначалу показалось юноше, начала вырастать какая-то тень, но, поняв, что это, его глаза расширились в ужасе. Большие чёрные перепончатые крылья, напоминающие крылья летучей мыши, буквально выросли из спины девушки и расправились, полностью перекрывая собой вид на распятие. Её одежда, которую на мгновение охватил тёмный непроглядный туман, изменилась, теперь незнакомка выглядела, по меньшей мере, как вавилонская блудница, на ней была чёрная обтягивающая блузка с треугольным вырезом и длинными рукавами, чёрные обтягивающие шорты чуть выше колена, поверх которых располагалась чёрная набедренная повязка длиной до щиколотки, обувь отсутствовала вовсе. Наряду с крыльями на голове девушки появились тёмные рога, напоминающие бараньи, и гладкий хвост со своеобразной перепончатой «кисточкой», напоминающей наконечник стрелы, уши заострились, а зрачки приняли форму кошачьих.       Перед священником предстала демоница-суккуб, он знал о них из священных книг, но никогда не думал, что столкнется с одной из них лицом к лицу, в юноше заклокотал страх, но он постарался собрать всю свою волю и веру в кулак, резко стянул с шеи чётки и выставил небольшой деревянный крест перед собой: — Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя твоё, да приидет царствие твоё, да будет воля твоя и на земле, как на небе! — в католической семинарии Камило обучали обряду экзорцизма, он знал, что нужно делать и, превозмогая страх, начал читать молитву, медленно отступая, чтобы добраться до небольшого настенного фонтана со святой водой, — Хлеб наш насущный дай нам на сей день, и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим, — юноша всё отступал, не замолкая и не отрывая взгляд от демоницы, которая, пару раз взмахнув крыльями, взлетела и неторопливо начала приближаться к священнику, — И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого! Ибо твоё есть царство и сила и слава вовеки! — Камило говорил всё громче по мере того, как суккуб приближалась к нему, вытянутая рука слегка дрожала, и, наконец, почувствовав поясницей край каменной чаши фонтана, юноша завел свободную руку за спину, — Amen! — выкрикнув последнее слово молитвы, священник зачерпнул ладонью святую воду и с силой брызнул ею на девушку, чьи босые ступни уже успели опуститься на пол всего в метре от юноши.       Зажмурившись и оскалившись, демоница скрестила руки перед собой, закрывая лицо. Капли святой воды попали на кожу её слегка оголённого живота, ладоней, бёдер, и всё же успели добраться до щеки. Церковь наполнилась воплем: девушка присела, сгорбившись и выставив перед собой руки, и закричала от боли. Камило, немного осмелев и продолжая держать перед собой чётки, принялся читать молитву для изгнания демона на латыни. Услышав голос юноши, суккуб схватилась ладонями за голову и начала отрывисто качаться из стороны в сторону, продолжая верещать. Священник читал молитву, смотря на демоницу, уверенный в том, что она не выдержит такой агонии и исчезнет, однако, крик внезапно сменился на смех, заставший Камило врасплох, отчего он промямлил ещё пару слов и замолчал. Девушка, переместив руки со своей головы на живот, слегка выгнулась, разразившись хохотом. Юноша настолько опешил и впал в ступор, что не мог произнести ни слова, он лишь ошеломленно пялился на суккуба, которая, наконец, выпрямилась и вытерла указательным пальцем выступившие в уголках глаз слезинки. — Умора, падре, — всё ещё слегка посмеиваясь между словами, произнесла девушка, после чего раскинула руки в стороны, бросив взгляд на своё тело, — Я не того рода демон, меня нельзя изгнать. Ни молитвы, ни святая вода на меня не действуют, — только в тот момент до Камило дошло, что вода действительно не причинила демонице ни малейшего вреда, её кожа не дымилась, как от воздействия кислоты, и на ней не было никаких следов. — Это невозможно.. — прошептал священник, почти обессилено делая шаг назад и прислоняясь спиной к стене рядом с фонтаном, в тот момент его вера на долю секунды пошатнулась, и он подверг сомнениям всё, чему его учили. — Ещё как возможно, — суккуб, взмахнув крыльями, в один прыжок достигла юноши, оказавшись к нему так близко, что их носы почти соприкасались, — И просто так ты от меня не отделаешься. — Ты не осквернишь мою веру и не заставишь меня согрешить, — процедил священник, отворачиваясь от девушки. — Что ж, раз не хочешь упростить нам обоим жизнь и сказать, чего желаешь, будем выяснять это методом тыка, — со вздохом произнесла демоница и, медленно моргнув, опустила взгляд вниз. — Что?.. — произнесенное слово почти что застряло у Камило в горле, его глаза расширились, дыхание шокировано участилось, когда он почувствовал чужую ладонь у себя между ног.       Суккуб усмехнулась, реакция священника была вполне ожидаемой, но останавливаться она не собиралась, как бы сильно он не сопротивлялся и не делал вид, что ему не нравится. Мягко сжимая и поглаживая член юноши сквозь три слоя ткани, девушка открыла рот, обнажая клыки, и медленно, размашисто провела языком от края белого воротничка до мочки уха Камило, что вздрогнул и шумно вдохнул носом, почувствовав на своей коже жар влажного мягкого языка наряду с холодком маленького шарика от пирсинга. — Как тебе нравится? Скажи мне, — прошептала демоница на священнику на ухо, опаляя его горячим дыханием.       В ответ юноша лишь отрицательно замотал головой, жмурясь и краснея. Он с юности научился держать свои мысли в узде, но в тот момент его разум помутился, выпуская из потаённых уголков, покрывшихся пылью и паутиной, крошечные вспышки его фантазий о том, чего он хотел, о чем грезил уже не первый год, и это вводило его в агонию стыда, ему было ужасно стыдно перед собой и, прежде всего, перед господом. Долгое время священник успокаивал себя мыслями о том, что фантазии — это не грех, ведь он не воплощал их в жизнь, убеждал себя в этом, но все равно после каждого раза, когда он допускал мысль о чем-то настолько извращённом, он вставал на колени и вымаливал у бога прощение за столь порочные вещи, что роились в его голове, а когда ему вовсе снилось воплощение его желаний, молился в три раза усерднее. Приняв на себя ответственность и обязательства в виде сана, Камило отрёкся от почти всего мирского, в том числе, от плотских удовольствий, но как бы не была сильна его вера, мозг и тело не обманешь, и как бы старательно он не отгонял навязчивые мысли о своих глубинных желаниях, он четко ощущал растекающийся по всему телу жар, который завязывался в узел в низу его живота.       Сначала девушка недовольно вздохнула, закатив глаза, но, ощутив тепло и твёрдость под подушечками своих пальцев, изогнула бровь и ухмыльнулась. Ей было очень забавно смотреть на священника, что смущался и сгорал от стыда, и, очевидно, не мог контролировать свою эрекцию, что было демонице на руку и наводило её на мысль, что она идет в верном направлении. Оставив на шее Камило мягкий влажный поцелуй, суккуб вновь коснулась босыми стопами пола и начала медленно опускаться на колени, её ладони поползли вниз след за ней, острые черные ногти цеплялись за небольшие складки на сутане юноши, что, стиснув зубы, стоял на месте, лишь мелко подрагивая то ли от напряжения, то ли от возбуждения. Воочию узрев, что экзорцизм на демоницу не действует, священник теперь думал о том, как от неё избавиться, и в тот момент он не придумал ничего лучше, кроме как позволить ей сделать то, что она хотела, пусть это и осквернит дом господень, но он надеялся, что, практически изнасиловав его, она отстанет.       Зашуршала ткань сутаны, полы которой девушка откинула за бёдра Камило, звякнула пряжка ремня, цепкие светлые пальцы расстегнули металлическую пуговицу на брюках юноши, белые зубы сомкнулись на язычке молнии, потянув её вниз. Как только молния была расстегнута, демоница взялась за ткань черных брюк и дёрнула их вниз, одним движением спуская до мелко трясущихся коленок юноши, освобождая его от, наверняка, болезненной тесноты, и тут же прыснула, не в силах сдержаться. Священник сдавленно всхлипнул, услышав смешок, всё так же жмурясь и заливаясь краской всё сильнее. Суккуба рассмешили белые семейники, в её голове даже проскочила мысль «Надо бы научить тебя одеваться». Улыбаясь уголком губ, она подцепила резинку нижнего белья и так же резко спустила его вниз, тем самым выбив из Камило приглушенный стон. Юноша зажал себе рот, распахнув глаза, он никогда прежде не издавал подобных звуков, уж точно не от ощущений, что испытывал в тот момент, а девушка приоткрыла рот в легком приятном удивлении, стоявший колом орган практически «выпрыгнул» из семейников, едва не ударив её по носу, и, не то чтобы у демоницы был хороший глазомер, но перед ней явно были добротные 17 сантиметров. Вены под смуглой горячей кожей едва заметно пульсировали, головка поблескивала от естественной смазки, член слегка подрагивал, едва не лопаясь от перевозбуждения. — Бедняжка, так долго терпел, да? — жалостливым тоном задала риторический вопрос демоница, обращаясь больше к органу, чем к его владельцу, после чего, всё же, подняла на священника глаза, — Ты хоть посмотри на меня, что ли. Большинству нравится наблюдать за процессом. Возьми меня за волосы, ну или рога, если хочешь. — Господь послал мне испытание, и я его выдержу, — сдавленно произнес Камило, сжимая дрожащими пальцами свои чётки. — Что ж за наказание, именно мне из всех возможных людей достался чертов святоша, — недовольно пробубнила суккуб, схватив юношу за основание члена и выбив из него ещё один изумлённый стон.       «Довольно прелюдий»: подумала девушка и, открыв рот, медленно, будто пробуя на вкус, провела своим влажным горячим языком по всей длине возбужденного органа. Священник машинально двинул бедрами, желая отстраниться, и тогда демоница резко надавила ладонью на его живот, практически пригвоздив его к стене, и она была на удивление сильной. Придерживая свободной рукой член за основание, суккуб обхватила губами сочащуюся смазкой головку и принялась водить по ней языком дразнящими круговыми движениями, посасывая, словно леденец. Длилось это недолго, но успело стать для Камило пыткой, поскольку головка — самая нежная и чувствительная часть мужского полового органа, юноша вымученно постанывал в собственную ладонь, моля господа о том, чтобы он сжалился над ним. Чувствуя нарастающую дрожь в ногах священника, девушка остановилась, и тот уже было подумал, что от него, наконец, отвяжутся, но тут он, распахнув глаза, содрогнулся и вцепился рукой в край каменной чаши фонтана. Из груди Камило вырвался протяжный рваный стон, разнесшийся эхом по церкви, когда демоница, опустив обе ладони на бёдра священника, полностью взяла в рот его возбуждённую плоть. Влажные горячие стенки её горла плотно обхватывали член юноши, сжимаясь вокруг него, в уголках закрытых глаз суккуба блеснули слезинки, её рот был слишком узким и маленьким для такого размера, и она не могла им не давиться, но, как заведено, выбора у неё не было. Открыв глаза, девушка встретилась взглядом со священником, что, согнувшись, мелко подрагивая и глубоко дыша через приоткрытые губы, ошарашено смотрел на неё. Медленно моргнув и вдохнув через нос, демоница подалась назад, почти полностью выпуская из своего рта горячий орган, но тут же снова взяла его в рот, в очередной раз заставляя юношу стонать и содрогаться в горько-сладкой тягучей агонии.       Суккуб полностью заглатывала член юноши, пачкая его помадой, движения её головы были ритмичными, но не слишком резкими, а Камило лишь отрывисто стонал, не в силах сдерживаться, почти хныча, и сжимал край чаши фонтана так сильно, что, казалось, она вот-вот треснет. Коротко постанывая, но не потому что ей нравилось, девушка надавливала языком на орган, обеспечивая дополнительную стимуляцию шариком пирсинга. Хватило всего пары десятков движений, чтобы демоница ощутила, как плоть священника начала пульсировать, став немного больше, и она с характерным мокрым «чпоком» выпустила его изо рта и обхватила ладонью, продолжив медленно стимулировать: — Хочешь, чтобы я проглотила, или спустишь на лицо? — девушка смотрела в слегка поблескивающие от накатывающих слёз глаза Камило, на его раскрасневшееся лицо и часто вздымающуюся грудь, почти уверенная в том, что смогла дать ему то, чего он хотел, а он вместо ответа издал сдавленный стон вперемешку со всхлипом, и суккуб приняла решение за него.       Убрав руку и снова обхватив член священника губами, на которых почти не осталось помады, демоница сделала несколько резких глубоких движений и остановилась, прижавшись носом к почти гладко выбритому лобку юноши, почувствовав, как в её горло резко и обильно брызнула тёплая сперма. Камило, что уже едва стоял на ногах, запрокинул голову и зажмурился, издавая последний протяжный стон, разнёсшийся по помещению. По смуглой коже скатились две слезинки, девушка, выпустив член изо рта и сделав шумный глоток, вытерла губы тыльной стороной ладони и поднялась с колен. Юноша разжал пальцы, что были всё это время стиснуты до побелевших костяшек на чаше фонтана, пошатнулся и сполз по стене, осев на пол. Пытаясь отдышаться, священник открыл слабые веки и поднял взгляд на суккуба: — Теперь ты оставишь меня в покое?.. — М-м-м, — задумчиво протянула демоница, смотря на Камило сверху вниз, — Нет, — суккуб отрицательно покачала головой, упираясь одной рукой в бедро, — Я не чувствую, что ты удовлетворён. Тебе нужно что-то другое. Пока я не выясню, что, и не дам тебе это, я не смогу уйти, — девушка пожала плечами.       Шумно сглотнув, священник закрыл глаза, не в силах даже ничего больше сказать, не то, что встать, и тут демоница вновь заговорила: — Кстати, ты кончил так быстро, потому что тебе было настолько хорошо? Или потому что ты девственник?       Услышав последнее слово, Камило распахнул глаза, его сердце бешено заколотилось, к кончикам ушей прилил жар, а щёки пуще прежнего залил румянец, юноша шумно шмыгнул носом, не поднимая на суккуба глаза. Такой реакции девушке было вполне достаточно, она почесала затылок и буднично произнесла: — Ну, больше нет, — сделав маленький шаг вперед, демоница наклонилась, — Иди спать, с твоей несговорчивостью нам с тобой, похоже, придется много времени провести вместе, — опустившись ещё ниже, девушка мягко прижалась губами к чужой щеке и коснулась кончиком языка бархатистой смуглой кожи, пробуя на вкус слёзы священника, после чего выпрямилась и растворилась в облаке тёмного дыма, оставив Камило наедине с его мыслями и только что совершённым им грехом.