маленькой точкой на смятой карте отмечу место — куда вернуться, если станет невыносимо. ну а пока я здесь. и вроде бы как есть силы. десять станций до кольца, горький кофе по утрам. все так серьезно. похоже, из метро не летают к звездам. часовые пояса затянуты снова, самолеты, города - «прощай, до скорого». снова уезжать туда, где не ждут. ну ты давай, не скучай тут. холодный ужин в пустой квартире. и завтра снова все повторится. москва не космос, я не гагарин. и пусть сейчас паршиво, но мы еще полетаем. десять станций до кольца горький кофе по утрам все так серьезно похоже, из метро не летают к звездам. часовые пояса затянуты снова, самолеты, города - «прощай, до скорого». снова уезжать туда, где не ждут. ну ты давай, не скучай тут. и даже среди самых ярких звезд, ничего вокруг не замечая, так хотим услышать пару слов: я скучаю.
***
весна. 19 апреля.
— Арсений Сергеевич, Вам не кажется, что здесь должно быть другое написано? Арсений смотрит на Эдика, просматривающего конспекты по ОБЖ, и усмехается его рвению в изучении этого предмета. Хотя. Прошло слишком много времени после того, как Антон уехал. Арсений остался здесь практически один. И лишь Выграновский в полной мере пытался поддержать его, когда сам Арсений не нуждался в этой поддержке. И не просил. Но отталкивать не собирался. Эдик просто пытался быть дружелюбным. И Арсений, как взрослый человек, не хотел никого обидеть. После отъезда Антона всё изменилось. И сам Арсений тоже. Он уже не был удивлён, что не строг с учениками, что делает им поблажки иногда, отпускает пораньше. Он даже стал им нравиться. Но момент осознания своих изменений прошёл очень быстро. Даже слишком. — Выграновский, тебе не пора домой? Бровь изгибает, поднимая голову. Упёртый. Как всегда. — Прогоняете? Признайтесь, я Вам надоел. — Нет. Я просто тоже собираюсь домой. — Нет. Не собираетесь. Арсений изгибает бровь. Совсем чуток. Потому что не совсем понимает, что происходит. Тон Выграновского слишком беззаботный, но слишком уверенный. — Арсений Сергеевич, какой сегодня день? — 19 апреля. — И всё? Больше ничего не хотите дополнить? Арсений цокает, потому что его не словят с поличным на том, что он не помнит, что сегодня за день, потому что он прекрасно помнит, что сегодня за день. У него во всех органайзерах он помечен, уведомление об упоминании поставлено тоже. Так что он даже не будет делать вид, что забыл. Потому что это самая наглая ложь. Он не забыл. — Ты серьёзно думаешь о том, что я забыл, когда Шастуну исполняется 18? — Эдик посмеивается. — Я не настолько стар. Память ещё не барахлит. — Я не сомневался в Вас, Арсений Сергеевич. Но я проиграл косарь Шасту. — И на что он ставил? Почему-то это сейчас очень важно. Потому что… если Антон поставил на то, что Арсений забудет, Арсений не знает, что будет делать. Скорее всего — ничего. Просто ему это важно. — Я ставил на то, что Вы забудете. — А прямо ответить ты не мог, да? — Неа. Хотел посмотреть, как Вы будете допирать до ответа, но Вы размышляете быстрее, чем я думал. — Выграновский, ещё одно слово, и я больше никогда не пущу тебя в мастерскую. Но Эдик, кажется, даже не расстраивается. Судя по улыбке на его лице. — А мне уже и не надо здесь находиться. Арсений не успевает спросить, почему ему всё говорят загадками какими-то, потому что на телефон Выграновского приходит сообщение. Он резко вскакивает, читая текст на ходу, и бросает на прощанье короткое: — Вот теперь мне точно пора. До скорого! Арсения оставляют в одиночестве. Сначала он стоит в растерянности, но затем отпускает этот разговор, потому что ему не хочется разгадывать сейчас загадки. Ему бы просто кофе выпить. В последнее время он не пьёт чай. И не ест «Сникерсы». Потому что ему кажется, что он больше не может делать этого без Антона. Это так… неправильно? Абсурдность мысли. Зацикленность на определённом ритуале, который в одиночестве невозможен. Стал таким, если быть более точным. Арсений собирает папки в свою рабочую сумку, поправляет пиджак и собирается к выходу, делая завершающие штрихи в виде смахивания пыли с тетрадей, что лежат на столе. Но его отвлекает скрип полов. Еле уловимый, но всё-таки он прозвучал. Этот звук. Арсений уж думает, что Эд возвратился, но, поднимая голову, понимает, что это не он. И сердце переполняется чем-то диким. Но спокойным. Парадоксальным. Потому что это не Эд. Это Антон. Антон Шастун. Повзрослевший Антон. Который улыбается, подходя чуть ближе. И чем ближе он подходит, тем дышать легче. Кудри совсем отросли. Арсений не может сказать точно, стригся ли Шастун, но стригся однозначно. Но уже отросли. Чёлка спадает на лицо. Антон поправляет её изящным взмахом руки, смотря всё так же с улыбкой. И останавливается около своего места. — Ты стал выше. Антон хмыкает. — Есть немного. Стал больше кушать. Вот и… Арсений сглатывает, улыбаясь. Потому что по-другому быть не может. — Чай будешь? Шастун легонько смеётся. — Буду. Со «Сникерсом». — Да. Со «Сникерсом». Арсений ретируется в кабинет для того, чтобы щёлкнуть чайником. И понимает, что или не осознал, или в ступоре, потому что не ожидал от себя такой яркой реакции. Вот он — здесь сейчас. С тобой, Арсений. Вы собираетесь пить чай со «Сникерсами». Как раньше. Додумать не дают. Арсения обнимают со спины, крепко прижимаясь. И ладони сами опускаются для того, чтобы накрыть прохладные пальцы Антона, легонько сжимая. Отогревая. — Я скучал. Арсений разворачивается слишком быстро, но Антон не теряется. Не смущается. Просто стоит. Только пальцами цепляется за низ пиджака. Арсений улыбается, кудри рассматривая. А затем дотрагивается, поправляя непослушную чёлку за Антона. И обнимает так, как никогда его ещё не обнимал. Тепло. — Я тоже скучал, Антон. Они так стоят совсем немного. Пока чайник не даёт сигнал о том, что можно пить чай. Арсений разливает по чашкам. Их чашкам. Пока Антон в мастерской двигает стул к столу Арсения. «Сникерсами» они чокаются, как бокалами с шампанским. И Арсений вдруг думает о том, что мог бы угостить Антона. Ведь сегодня его день рождения. Точно. — С днём рождения, Антон. — Я ждал, когда Вы вспомните. Кстати, Эд должен мне косарь. — Как на это вообще можно делать ставки? И как только додумались? — Не бухтите, Арсений Сергеевич. Я был уверен, что Вы не забудете. Это приятно. Что Антон в нём уверен. Они договорились не общаться до приезда Антона. И сейчас, Арсений в полной мере осознал, насколько сильно (оказывается) тосковал. Даже по банальным словесным перепалкам. По простым разговорам за чаем. Со «Сникерсом». — Ты разве не должен быть на уроках? — У меня день рождения. — Антон фыркает. — Я не стал бы оставаться там. Я, кстати, приехал для того, чтобы закончить школу здесь. Тётя поняла меня. Знаете, она очень хорошая. Арсений сначала не понимает. А потом тоже не понимает. Потому что осталось учиться совсем ничего. Скоро экзамены. Вопросов возникает множество, но все они тушуются, когда Арсений смотрит на Антона и понимает, что он никуда не денется. — Если Вы думаете о том, как меня взяли так поздно в школу, открою тайну — у моей тёти много денег и связей. Я даже не представлял сначала. И долго не мог привыкнуть к жизни, в которой не нужно думать о том, как купить себе куртку. В которой не надо подрабатывать и учиться в школе одновременно, пытаясь найти ночлег везде, но только не дома. Но дверь комнаты я всё равно закрываю на замок. По привычке. — Я рад, что всё так сложилось. — Так не сложилось бы, если бы Вас не было в моей жизни. — Даже отрицать не буду. Хочу побыть для тебя героем. Антон поджимает губы, но не от возмущения, а от смущения. По щекам видно. Очаровательный. — Подожди, а где ты сейчас будешь жить? — Тётя помогла снять квартиру. Мне же восемнашка. Я теперь по закону могу жить отдельно. У меня есть немного деньжат, я смогу обеспечивать себя сам какое-то время. Да и тётя очень помогает. Виснет тишина. Арсению хочется спросить про родителей, но он знает, что это сейчас будет неуместно. Эта тема, наверное, под запретом. Да и будить почти новые травмы не хочется. Раны ещё слишком свежие. И тишина даже не беспокоит. Им и так хорошо. Сидеть в тишине. Арсению только в один момент становится неловко. Когда он подумывает всё-таки спросить, но снова себя осекает. Слишком давно Антона не было в его жизни. Слишком многое он в его жизни пропустил. — Как в новой школе дела? Антон допивает чай и ставит чашку на стол, выдыхая. — Я в команде КВН. И у меня там есть друзья. Но ближе Серёжи с Димкой и Эдом — мне никто так и не стал. Здесь мои люди просто, Арсений Сергеевич. Арсений не удерживается. — А ближе меня? Трудовик там есть? Как тебе? Антон лишь глаза закатывает. — Арсений Сергеевич, там преподаватели по трудам и по ОБЖ — это два разных человека. И трудовик там — миловидная дамочка. Но это у девочек. А пацаны там вместо трудов ходят на занятия по противопожарке, ориентированию и так далее. А препод по ОБЖ — это просто что-то. Он военнослужащий. Плюс только в том, что у нас много практики, где мы собираем автоматы, разбираем их и так далее, но он мужик лютый. Арсений слушает с удовольствием. Потому что в его голове уже есть парочка реплик. — А я не лютый? — Нет, Арсений Сергеевич. Вы душный. Это разные понятия. Арсений хмыкает, глаза закатывая, но улыбается, потому что он по этому скучал. — Ладно. Кстати, раз тебе 18 лет, хотел предложить поехать ко мне и выпить по бокальчику шампанского. Как тебе? Антон наигранно удивляется. — Вот так сразу к Вам? Я думал, когда мне будет 18, мы с Вами будем ещё долго разговаривать, а мы уже собираемся к Вам пить шампанское? — Смотри, чай мы уже выпили. И ничего. Всё нормально. Реально чай пили. И шампанское мы тоже реально будем пить. Не переживай. — Ну ладно. Арсений смеётся с расстроенного выражения лица Антона, который (видимо) просто решил поиздеваться над ним. Или драматично подыграть. — Или ты думал, что мы сразу начнём говорить о том, как мне поднимают настроение более приятными способами? — Вы помните? Арсений фыркает. — Конечно, помню. Такое забудешь… Антон, кажется, теряется. Но Арсений этого и добивался. Потому что что-то остаётся вечным. — Антон, отомри. — Попов щёлкает пальцами перед лицом Шастуна, пытаясь его растормошить. — Поедем отмечать твой день рождения или нет? — А, да. Поехали. Я за. Просто задумался. Вы меня из колеи выбиваете. Я уже и забыл, каково это. Арсений быстро моет чашки, вновь поправляет свой пиджак и идёт выходу. Антон уже стоит там. Где-то на углу. И курит. Ладно, Арсений не будет ругаться. Не сегодня. Вообще — никогда. Потому что это решение самого Антона. Арсений не так давно и сам поддавался этой плохой привычке, потому что запах сигаретного дыма напоминал ему об Антоне. Да. — Докуривай. И поехали. Антон удивленно выкидывает окурок и давит его подошвой кеда. — А мне не зря Эд говорил, что Вас все начали любить, потому что Вы стали душкой просто. Но я всё равно знаю, что Вы душнила. Так что… Арсений открывает машину, но ничего не отвечает. Лишь посмеивается. Антон почему-то замолкает, когда пристёгивает ремень. Машина трогается с места. Почему-то Антон напрягается, сосредоточенно глядя в окно. И о чём-то усиленно думает. Арсений не трогает его специально, потому что спросит потом. Но когда они подъезжают к дому Арсения, Антон не спешит выходить. И Арсений тоже. Они просто сидят. Пока Антон не делится своими мыслями сам. — Сколько мы с Вами в этой машине оставили всего, Арсений Сергеевич. Сколько же здесь всего было сказано. — Знаю. Но мы сейчас около моего дома. И твоего старого дома, где слово «дом» в кавычках, уже нет. Я никогда не сверну в ту сторону, Антон. И ты это знаешь. — Знаю. Просто стало паршиво. — Антон поворачивается, и Арсений встречает его опустошённый взгляд. — Там никто сейчас не живёт. Их лишили родительских прав. И тётя запихнула их в реабилитационный центр. Я не надеюсь на то, что с ними всё будет в порядке. Потому что они мне теперь не нужны. — Главное, что ты сам себе нужен, Антон. — А я не знаю этого. Нужен или не нужен. Мне стало легче жить, но по-своему сложно. Идеального мира не бывает, как и людей. И идеальной жизни. Но я стараюсь. Правда. Очень стараюсь. — Ты молодец. Ты справишься. А если не будешь справляться, ты знаешь, где меня найти. Антон улыбается. И теперь уже они спокойно выходят из машины, думая каждый о своём. Антон, наверное, о том, что ему спокойно. А Арсений о том, что теперь ему нужно проанализировать новые знания. Но какой в этом толк, если прямо сейчас Антон переступает порог его квартиры, куда он пускает только самых близких людей? Шастун осматривается, снимая джинсовку только через минуты три. — Давай. Я повешу. Ты пока проходи. Располагайся. — Ага. Арсений вешает пиджак на вешалку, вешает джинсовку Антона на крючок, направляется внутрь и замечает прекрасную картину. Антон любуется видом из панорамного окна. Ему ничего не остаётся. Арсений встаёт за спиной, дыша практически в затылок, но его никто не отталкивают. Он позволяет себе это, потому что слишком давно думал о том, чтобы сделать этот маленький шаг к понимаю того, что между ними, возможно, происходит. Антон даже не вздрагивает, делая шаг назад для того, чтобы впечататься спиной в Арсения. И это означает, что не одному Арсению этого хотелось. — Красиво. — Знаю. Давно хотел тебе показать. Но тебе было 17 лет. И люди могли подумать о том, что между нами слишком интересные взаимоотношения. Антон фыркает. — И это Вы помните. — Ты мне несколько дней выедал мозг этими мыслями. — Я тогда ещё не понимал ничего. — Чего ты не понимал? Антон резко отходит, разворачиваясь для того, чтобы уйти, кинув: — Где шампанское? Хочу попробовать. — Какое тебе по нраву? — Арсений решает дать Антону время, поэтому не наседает. А подыгрывает. И очень умело. Улыбается ещё, направляясь следом. — Я могу подобрать что-нибудь. У меня есть мини-бар. — Ого. — Антон уже устроился на диванчике. — А я и не пил никогда шампанское. Арсений ухмыляется. — Это твой первый раз? Со мной. Антон сглатывает. Арсений ловит с поличным, но по-прежнему не комментирует. — Да. Несите то, что Вам нравится. Арсений приносит бокалы, закатывая рукава чёрной водолазки. Так удобнее. И провокационнее. Но это так. К слову. Антон принимает бокал и ждёт, пока Арсений сядет рядом. На расстоянии метра. Они чокаются. — За тебя, Антон. На вкус Антону нравится. Явно. Смакует ещё. Взрослый такой. Арсений с улыбкой наблюдает, понимая, что с того самого момента, когда Шастун уехал, он и начал понимать, как не хотел его терять. Ценность человека. Арсений просто не осознавал. Пока Антон действительно не уехал. — Мы правда встретились весной. Антон улыбается. — Да. Я же обещал, что мы встретимся. Я сдержал обещание. Антон смотрит на Арсения блестящими глазами. И то ли это блики с улицы… то ли что-то, о чём он молчит. Но Арсений смотрит так же. Не говоря ни слова. Момент вечности во всей красе. Удивительно. Даже среди самых ярких звёзд, ничего вокруг не замечая, Арсений хотел услышать его голос. И услышал. Что по нему скучают. — Чёрт, я забыл, что тебя нужно будет отвезти на квартиру, в которой ты живёшь. И выпил. Я вызову такси, ладно? — Я только приехал. И планирую ещё выпить. А Вы уже пытаетесь от меня избавиться? Выпивший Антон — нечто невероятное. Арсений даже не стал ничего говорить, когда он выпил бокал залпом. — Нет, Антон. Я тебя не прогоняю. Я бы предложил остаться, но у тебя завтра урок со мной. Первый. И если мы приедем вместе из моего дома, это значит, что все будут думать, что между нами что-то есть. Наверное. — А между нами что-то есть? — Не знаю, Шастун. А ты как думаешь? — Я тоже не знаю. И ненавижу, когда не знаю. Но пытаюсь понять. — Тогда поговорим об этом позже, ладно? Сейчас лучше расскажи про Воронеж. Я там был всего один раз и успел увидеть только вокзал с каким-то памятником. Если я не ошибаюсь. Там вагон, да? И Антон рассказывает, мысленно благодаря Арсения за то, что тот понимает его с полуслова. С каждой интонации. Антон рассказывает ему всё. Как было сложно привыкнуть к новой жизни. Как сложно было снова переходить в новую школу. Как было сложно скрывать своё прошлое из-за страха, что он станет изгоем. Снова. Как сложно было без Димки, Серёжи и Эда. Он рассказал про тётю. Рассказал про то, что его оценки улучшились ещё больше, потому что он старается для того, чтобы поступить. Арсений слушал его и был счастлив. По-своему. Он никогда не был так благодарен судьбе, наверное, за то, что та решила подарить Антону нормальную жизнь. В которой он почти счастлив. Абсолютно счастливых людей не бывает. В разные моменты жизни мы можем быть счастливыми, а через пять минут от счастья не остаётся и следа. С утра всё хорошо, а по ночам спать не можешь из-за тяжёлых мыслей. Это круговорот жизни, эмоций и решений, от которых зависит наш путь. И каждый сам строит по кирпичикам человека, которым является. Арсений даже не замечает, как они выпивают бутылку шампанского. Антон уже совсем клюёт носом. И Арсений понимает, что никуда его уже не отпустит. Переночует у него. Ничего страшного в этом нет. — Шастун, тебе нужно спать. — Я остаюсь у Вас? — Думаю, да. Я тебя в таком состоянии не пущу никуда. Мне будет куда спокойнее, если ты будешь спать на этом диване. — Ладно. Антон улыбается, смотря на Арсения, который склонился над ним для того, чтобы помочь подняться. Диван он явно сам не застелет. — Арсений Сергеевич. — М? — Вы очень красивый дядька. Арсений смеётся, наклоняясь ближе. Антон замолкает, смотря уже не в глаза. И Арсений прекрасно знает, что это означает, но в таком состоянии он просто будет самым настоящим придурком, если позволит себе больше, чем просто взгляд. — Это самый лучший день рождения в моей жизни. Кстати, Ваш прошёл. Давайте тоже отметим? — Мне хватило твоего поздравления по смс. И ты быстро пьянеешь. Кошмар, Шастун. Тебе срочно нужно спать. — Я просто немного устал с дороги. Я ж сразу к Вам. Ночь не спал. Думал. — О чём? — О том моменте, когда увижу Вас и скажу, что скучал. Арсений поднимает ладонь и пальцами подбородок приподнимает, чтобы лучше видеть эти пьяные глаза. — Я тоже скучал. И тебе пора спать. — Даже не поцелуете перед сном? — Поцелуем спящую красавицу будят, а не отправляют в царство Морфея. — А у нас всё будет наоборот. Арсений улыбается, прикасаясь губами к прохладному лбу. Шастун хмыкает, когда он отстраняется. — И так сойдёт. — Всё, спать. Давай. Я постелю тебе, а ты пока умойся. Или даже можешь в душ сходить. — Неа, я с утра. Сейчас что-то пиздец спать охота. — Не материмся в этом доме, Шастун. — Сорян. Я просто пьяный. Арсений лишь смеётся, качая головой. Но уже через пару минут укладывает Антона на диван и укрывает одеялом. Он не будет ничего анализировать сегодня. Он не будет думать сегодня. Сегодня он будет смотреть на спящего Антона и улыбаться, пока не пойдёт спать сам. Они встретились, когда наступила весна. И Арсений уверен, что их встреча — это самая правильная вещь, которая с ними произошла.