сердце.

в комнате темно. освещен лишь операционный стол, на коем сидит низкорослый мальчишка. до боли гладкую грудь украшает продольный разрез. Скарамучча, шестой предвестник фатуи, вскрыт. на удивление, даже по собственному желанию. как же всё к этому пришло? разве кто-нибудь самостоятельно даст согласие на такое? да и для чего подобный манёвр пригодиться может? а ведь неспроста всё. вернёмся к основной истории. наш маленький, но не по величию, антигерой получает желанный гнозис. сердце бога, что вознаградит куклу не только немереной силой, но и чувствами, эмоциями, ощущениями душевными. в общем, олицетворением того, что делает индивида человеком. это ведь ничем не заменить! старания, махинации, путь тернистый — столько проделать надо еще постараться. окститесь, пришлось предать даже царицу! умолчим, скольких до этого стоило обмануть или, пресвятые Архонты, убить. что уж там, Скарамучча не меньше, чем шёл по головам! тело жаждет силы, душа желает низменного. и вот: последний фрагмент марионетки привел к старому знакомому. ранее и подумать было нельзя, что в один миг потребуется помощь сумасшедшего коллеги. сами посудите, Дотторе ведь только и делает, что ставит опыты, да в телах (иногда даже мёртвых!) что-то раскапывает. ах, не жалеет и детей бедных. знания академии Сумеру на практике засияют лишь краше, думалось Скрамучче. одна беда: не знал он, насколько охватило Дотторе безумие. а какой на нем самом оставит след! впрочем, не будем забегать вперёд. мальчик, в чьих глазах читаться может лишь презрение, обратился за помощью. в своём обычае, он не испытывает эмоций. изредка слышатся их отголоски, но без сердца внутри всё не то. чувства, показываемые мимикой, интонацией и языком тела, отнюдь наиграны. следовательно, деловитый смех или срывающийся крик — фальшь. всё его очарование не существовало бы, не будь тот куклой. неидеальной внутри, но всё же бывшей марионеткой. рассудок его был слаб, шаток, из-за чего признан был негоден. видите ли, обозвали «неудачным опытом» и с необычайной легкостью выбросили, словно фантик от конфетки. самый настоящий мусор, что мог лишь украшать сладкое нутро. Кунникудзуши, как до сего назывался, морально растоптан. именно с этого момента готов сделать всё, чтобы быть лишь в выигрышной ситуации и в итоге отомстить за полученный когда-то ущерб. а внутри, если размышлять буквально, кукла совсем идеальна. кости, органы, вены — внутренности и конечности под наилучшее лекало. такое на своём веку вы можете и не встретить, если не доведётся знакомиться с самим Архонтом. лишь всевышние без изъяна, лишь им подвластно в точности создание подобного. не поможет вам ни алхимия, ни магия, ни наука, чтобы достичь такого результата. и Дотторе на своём опыте это знал: сколько же тел было им вскрыто, модифицировано и переворочено с ног на голову — собьёшься со счёта! будучи человеком первого ума, мужчина терять хватки не стал. надоело уже работать со всяким отребьем, у которых не только снаружи, но и внутри всё криво-косо. ах, дурно, дурно так нелестно отзываться о собственных подопытных! «Светлая им память…»,— лишь подумал предвестник. соглашается на чужое неожиданное предложение сразу. звучало отнюдь лестно: «Услуга взамен на незабываемый, невосполнимый ничем другим опыт». честно говоря, из уст провозглашенного «сказителя» всё будет в сути своей прекрасно. заболтает, заговорит — вот и перевернута ситуация. но Дотторе не просто попался в ловкие сети обмана, подобно речной рыбе, нет. мужчина полностью осознавал собственную выгоду, что за годы пребывания в фатуи научился лучше прочего. по натуре своей он был человеком острого ума, почтительных манер, да только падок на вещи аморальные. душераздирающие опыты, разговоры на темы табуированные, будто человеческая жизнь и мораль в целом были для него не больше пустого звука. стало быть, и во время излюбленной работы монолог заведёт. болтать болтает, да не забалтывается! но для «сказителя» то не проблема. ведь не за обманом в этот раз он пришёл, не правда ли? всё честно и, похоже, даже по обоюдному согласию. всё-таки стоит держать это в голове. помнить в тот миг, когда руки в перчатках ловко начинают орудовать скальпелем. ох, глазам своим не верит! от самых ключиц до пупка кровью зияет дыра. вот незадача! как только из него не вываливаются кишки наружу? а ведь вон они виднеются. там и желудок, печень, селезёнка, ребра и, что самое главное, пустота под ними. кажется, там должно быть сердце? Скарамучче не знать, ведь такой роскоши он не имел никогда. «—Следи за происходящим внимательно…»,— с этими словами «хирург» вынимает тонкие ребра. те блестят, переливаются, будто бы и не кости вовсе, а чистейший мрамор. под пристальным надзором ярких раскрывают свою неземную красоту. а точно ли это кости? язык шершавый проходится вдоль одной из них. «—И вправду ребра…»,— убедившись, бормочет Дотторе. среди тёмной полупустой операционной на голом столу разглядывать идеальные внутренности небольшого тела было ещё прекраснее. ничего не отвлекает от изучения строения сего деяния Электро Архонтки, не бросается в глаза. Иль Дотторе пожирает одними глазами органы, что работают в такт собственному ритму. объёмные кишки сокращаются, лёгкие то раздуваются, то напротив сужаются, а селезенка кажется вот-вот выпрыгнет наружу. без того завораживающую картину дополняет алая кровь, словно недостающий элемент в палитре общей картины. цвет красный по-настоящему разжёг в Дотторе особые чувства. во рту вдруг стало вязко, будто мужчину стала опустошать мучительная жажда. слюни текут внутрь гортани, в какой-то момент начиная литься через рот. склонившись над подопытным, слюни каплями падают тому в живот. на деле, Скарамучча старался не влезать с остроумными замечаниями, как любил сделать в любой другой ситуации. «Придётся потерпеть этого юродивого какое-то время…»,— отводит взор. в мыслях была лишь надежда, что всё пройдёт как можно быстрее. синие глаза не видели перекошенной физиономии врачевателя. шестой предвестник пожелал не следить за ситуацией… какая жалость! именно в этот момент расклад переменился. рассматривать идеальные внутренности, оплетающие их сосуды и ощущать запах свежей плоти стало мало. предвестнику не хватало. стало до скрежета в зубах мало его нынешнего положения, ведь хотелось окунуться с головой. прочувствовать наощупь температуру человеческого тела изнутри, его ответную реакцию на махинации, проводимые над ним. банально освежить в памяти вкус идеально сбалансированной крови! ах, тот бодрящий привкус металла… подобные мысли захватывают разум, возбуждение нахлынуло неожиданно. —Какого черта ты застыл, Иль Дотторе?- сказитель ничуть не теряет присущего ему официоза, ну кто бы мог подумать. —Ничего, ничего… что происходит? говорит одно, а на деле поступает совсем иначе. алые глаза разожглись огнём свирепой злости. неуместно вставший член привёл Дотторе в ярость. сейчас он должен быть полностью сосредоточен на работе, а не поддаваться маниакальным желаниям. ещё и надменный мальчик смеет ему указывать. раздутое мнение и наглость — первые характеристики, что вы только услышите о Скарамучче. так почему сейчас это так действует на нервы? сводит с ума. хочется поставить того на место, унизить, морально осквернить идеал. превосходное тело куклы вызывает разнообразие противоречивых эмоций. но невзирая на пелену возбуждения одно Дотторе понял чётко и ясно — он хочет властвовать. сиюминутно брать это маленькое тельце и делать с ним всё, что вздумается. «—Знаешь, друг мой…— после этих слов на лице Скара к отвращению добавилось лёгкое недоумение. —Тебе ведь больше не к кому обратиться за этой просьбой, так?» браво, в ход пошли манипуляции! коллега всячески настаивает на собственной исключительности. что же делать? безвыходность ситуации начинает напрягать «сказителя». одна из рук нервно сжимает край операционного стола. — И к чему же ты клонишь? — Ответ вопросом на вопрос…— доктор бормочет, сужая глаза. — Отвратительно. скальпель со всей силы впивается в тонкую кисть и стол под ней, пронзая насквозь. «— Тебя что, не учили банальным правилам этикета?»,— Дотторе не просто отчитывает Скарамуччу, он делает это криком. голос мужчины звенит в ушах, раздаваясь эхом во всём помещении. страшно. раненная кисть обливается тёплой кровью. «—Ты ведь всё равно всего лишь кукла?»,—«сказитель» громко сглатывает, слыша эти слова. его личность всецело взяли и обесценили. начинает пробирать от гнетущей атмосферы, страхом забираясь под ребра. ах да… их же в нём нет. врачеватель разражается громким смехом: «—Совсем ничего не почувствуешь». берётся рукой за голову, выгинаясь во весь рост. Иль Дотторе ощущает вседозволенность, которой становится боязно перечить. да и что ему предъявить? руки в перчатках расстёгивают ширинку, приспускают штаны. какая мерзость. Скарамучча хватается свободной рукой за чужое горло, еле дотягиваясь: «—Только попробуй сунуть в меня свой член…». угрозы среди фатуи стали самым обычным оборотом в общении. шестой предвестник пытался защитить себя как-нибудь хотя бы морально, но по-видимому тщетно. «—Ах, да, совсем забыл»,— Дотторе тянется за близ лежащим среди приборов разделочным ножом, более напоминающим топорик. «—Чтобы ты не сопротивлялся»,— интонация в голосе скачет. после этих слов крепкая рука хватается за орудие. пытается держать его крепко, но возбуждение даёт о себе знать. всё же Иль Дотторе удаётся отрубить Скарамучче обе его руки. одна упала куда-то под операционный стол. а другая, будучи прикована к поверхности, так и осталась лежать рядом. собственная рука вдруг перестала быть единым целым. страшное это зрелище — видеть её совсем рядом в скромной лужице крови, но уже отдельно от самого тела. перестать ощущать рук, а тем более обеих до одури непривычно. до такого ужаса, что он постепенно сводит с ума. начинает тошнить. в глазах всё мутно и расплывчато. Дотторе нравилось это. то, как рука коллеги вдруг потеряла в себе жизнь и состояние, в котором тот теперь пребывал. хотелось больше. чтобы Скарамучча ощутил себя еще хуже, вытрясти всю остальную душу. снимает трусы со стоящего члена. «—Ты не беспокойся…— одной рукой слегка надрачивает. —Я пришью тебе потом другие конечности». да уж, сомнительное утешение. «—Срастутся любые,— пальцами, что были в сперме, проходится по внутренностям, образуя себе своеобразный проход.—Ну, те что идеальные». но Скарамучча уже не понимал смысла сказанных ему слов. под стать кукле он ничего не чувствовал в этот момент. лишь склизкие звуки ласкали отвращением ушные раковины… член Дотторе входит прямо между кишок. на это совсем не хотелось смотреть. поэтому «сказитель» закрывает свои глаза. через пару минут или, может, десятков это кончится. стоит немного потерпеть. совсем скоро, да? но из-за подобного манёвра лишь обостряется слух. Иль Дотторе насилует чужие внутренние органы, попутно отвратительно смеясь и постанывая. если прислушаться, можно выявить даже определенный ритм в его толчках пахом… мужчина хрипит, тяжело дышит, что-то изредка пытается сказать, словно больное животное. нет, хватит с него. шестой предвестник фатуи что, забыл собственную цену? кто он такой и какую имеет значимость и важность? посмотрите, каков храбрец. норовит хоть как-то остановить надругательство, распахивает веки, да пошире. как вдруг на уголках глаз наворачиваются слезы. не какие-нибудь, а крупные горошины, что с неистово громким звуком бьются о стол. вот только их уже не было слышно. чувства пустышки, что не может чувствовать эмоции, всегда игнорируются. всё равно даже на то, что крохотное тело дрожит, бьётся в подобии предсмертной конвульсии. страх нарастает, конвертируясь в неподвластную панику. какую-то совсем животную, исходящую из подкорки сознания. кто мог подумать, что у Скарамуччи она вообще есть? ужасные эмоции вызывал контраст между отсутствием ощущением и громкими звуками. тело вроде бы двигается из стороны в сторону, органы мешают всмятку. а всё, что остаётся в такой тяжёлый момент подвластно — слух. можно подумать, что без болезненных чувств кукла будет неуязвима. честно говоря, Электро Архонтка думала точно так же. однако кто-то всё-таки нашёл, как ранить бездушную марионетку. на грани приобретения души осквернить её, опорочить. не оставить к этому даже выбора. разве так и становятся человеком? заставить ощутить, что это довольно-таки весомая цена за целостность души. обман, везде обман. ох уж эти фатуи! стремясь примкнуть к высокому, сказитель опустился до самого низа. он стал вещью, которую сейчас используют в личных целях и интересах, тем более таких гадких. стало быть, в этом и есть мораль. слишком уж зазнался Скарамучча, пытаясь получить силу самого бога, при этом став настоящим человеком. теперь прошлая жизнь покажется ему настоящим раем, а он сам — изгнанником. ах, ни капли не хочется ощущать себя Адамом! как несправедливо! до горечи в горле и боли в животе. разве может Кунникудзуши их ощущать? что-то здесь неладное. полностью наплевав на коллегу, Иль Дотторе трахает его кишки, пока не кончает прямо внутрь. сперма заполнила промежутки между органами, где-то опрометчиво выливаясь тонкой струёй. оглаживая руками в перчатках остатки рук Скарамуччи, Дотторе что-то приговаривает. нахваливает, подобно удачно приобретенную покупке. теперь он сможет в своё удовольствие им пользоваться. ну, хотя бы какое-то время. когда шестого предвестника грубо потянули на себя, столкнув на пол, он понял: больше держаться не сможет. его эго полностью растоптано. вдавлено в этот самый плинтус пола, на котором сейчас стоит в одной из самых унизительных поз, и даже ниже. Иль Дотторе поднимает его лицо вверх, на себя, грязными пальцами стимулируя чужой язык. вводит член в рот, а потом и дальше в гортань. там тепло и мокро. стенки горла обволакивают весь половой орган по его длине. толчки взад-вперёд лишь усиливали удовольствие. а слёзы льются по фарфоровому лицу, разбиваются в своей хрупкости. той, из которой был соткан весь Скарамучча. по началу он даже старается отстраниться, чтобы что-то сказать. выходит лишь нелепое мычание, в котором расслышать можно стоны мольбы. на удивление, в один момент сказитель делает резкий рывок головой назад, вынимая член. этот миг был выигран лишь для одного — просьбы. ведь Скарамучча вот-вот потеряет сознание, сколько это будет ещё продолжаться? —Прекрати, пожалуйста, прекрати…— голова опускается вниз, он больше не хочет ничего видеть. —Я сделаю всё, что угодно… —Заткнись, — бросая грубый ответ, Иль Дотторе резко хватается за синие волосы, заставляя снова взять его член в рот, отсасывать, — я ведь почти кончил. доктору было всё равно на мольбы куклы, что всё это время считала себя выше других. быть может, именно из-за неравенства Кунникудзуши и не считали за человека. точно такого же, как и все остальные. раз может использовать он, тогда ничего не будет в том, чтобы воспользоваться им. кончая в маленькое горло, Дотторе издает мерзкий протяжный стон. для Скарамуччи он всё ещё слышится, хотя всё уже закончилось. «сказитель»валится от бессилия на пол, в ноги к коллеге. его внутренности выпали и хаотично разбросались. пространство вокруг было в в самых различных жидкостях человеческого тела: слезах, крови и сперме. ох, а ведь это всё ещё убирать придётся. и нормально проводить операцию… да уж, неудачной вышла первая попытка эксперимента.