Диалоги тет-а-тет

29 декабря 1991 год Преддверие нового года. Уже ощущается запах мандаринов, веток морозных елей. На устах у всех предновогодняя суета. Выбор подарков, организация застолья. Нужно успеть купить все необходимые продукты для ночного пиршества, разослать всем приглашения на праздник, ведь Новый год – это торжественное уединение семьи. Вот только этот Новый год отличается от всех предыдущих. Он потерял самую важную особенность, которая и делала этот праздник таким волшебным и долгожданным для каждого человека. Семья оказалась расколота, а все предновогоднее чудо рассыпалось в крах. Не было больше той безмятежности, трепещущего волнения и ожидания исполнения желаний. Теперь душу народа тяготила тоска, неопределенность, ощущения потерянности и предательства, чувство страха перед завтрашним днем. Взрослые выглядели, как брошенные котята на обочине дороги, а бедные дети, не знающие, что происходит, переменяли на себя всеобщее настроение отчужденности и грусти. Долгожданный праздник превратился во всеобщий ужас. Никто не знал, что будет завтра, что теперь их ждет, какой будет новая жизнь без чувства безопасности перед миром. Но несмотря на сегодняшнее смятения, во многих еще не потух тот маленький, но теплый огонек надежды, веры в счастливое будущее, в новогоднее чудо и исполнение всех желаний. * Именно такую атмосферу, каждой клеточкой своего тела, ощущал Уильям Уилсон, в более узких кругах известный под именем США. Проезжая загруженные проспекты, он чувствовал это застывшее напряжение и крах всех прежних принципов в воздухе серой и тусклой Москвы. Если бы его спросили, а сочувствовал ли Штаты этим обычным людям, преданные собственным правительством, то молодой человек бы солгал, что сопереживал им. Эти люди для него были расходным материалом, необходимым, чтобы свергнуть застоявшийся коммунистический режим, в будущем они также будут полезны, как ключевые рычаги давления на его русского. Когда необходимо будет ими воспользоваться, то он проявит животрепещущий интерес и заботу по отношению к ним, в остальное время их судьба, заботы и проблемы его особо не беспокоили, разве что, если его малышу захочется с ними повозиться, Америка не будет ему возражать, пусть играется. От мыслей о России Уильям растекся в довольной улыбке, подобно коту, съевшему сметану. Предстоящая встреча с его мальчиком вызывало в нем волнение и предвкушение. Этот Новый год его малыш должен был встречать в одиночестве, оставленный и брошенный всеми, но Уилсон просто не мог допустить и мысли, что его мальчик отмечал такой важный для него праздник один в холодной квартире, неспособный найти силы подняться с постели, и он, Уильям, как настоящий спаситель, придет на помощь своему падшему ангелу в трудный период времени, когда от него отвернулись все, даже семья, и поможет ему оправиться, восстановиться, встать по одну руку с Америкой и никогда больше его не отпускать, как единственный спасительный балласт, как кислород, необходимый для существования. От этого размышления Уильям расплылся в еще более хищном оскале, став похожим на Чеширского кота, а в глубоких карих глазах заиграл адский огонек, обычно не предвещающий ничего хорошего для окружающих. Ему определенно нравилось чувствовать, что в скором времени он станет всем миром для своего малыша. Это будет ему приятным подарком на Новый год. Проезжая кольцевую, США вдался в раздумья, в окрыление минувших дней. Когда его заинтересованность русским переросла в нечто большее? Впервые он познакомился с Российской советской республикой во время подготовки акта о капитуляции германских войск. Как сейчас помнит Америка, у России была сломана левая рука и был поврежден правый глаз. Позже Уильям узнал, что помимо этих открытых и видных, обычному глазу, повреждений, у русского были страшные ожоги почти по всей спине, доходящих почти до шеи, которые РСФСР тщательно скрывал под бинтами и закрытой одеждой. Все полученные в боях ранения не были смертельны, но оставались достаточно неприятными, что Уилсон бы предпочел отлежаться, нежили, как этот ребенок, расхаживать вместе с отцом, параллельно выполняя поручения и отдавать приказы солдатам. Скорее всего уже тогда Штаты был повержен такой стойкостью, гордостью, нежеланием демонстрировать свою уязвимость, пусть и вполне оправданную. США смутно помнит, как смог подкараулить мальца, чтобы «случайно» завязать с ним диалог, результатами которого, Уилл был необычайно доволен. Владимир Сафронов – имя того стойкого молодого человека. За весь диалог советская республика ни разу не улыбнулся Америке, был с ним очень вежлив, тактичен, но осторожным, обдумывая, подбирая и взвешивая каждое слово, прежде чем его сказать вслух. Эта черта очень понравилась США в юноше. Такого сложно подловить на слове, да и он с особым вниманием подчеркивал каждый жест, дрогнувший мускул, сказанную реплику, что с таким надо быть предельно собранным, но Россия оказался более приятным собеседником, нежили его отец, которого США уже не мог переносить. Тут дело было даже не в его социалистических убеждениях, а именно в самой манере общения и чертах характера Союза. Он тоже не пускал слова на ветер, продумывая свои ответы, но был более импульсивным, эмоциональным, подчеркивая каждую сказанную фразу размашистыми движениями рук, словно разрезая воздух невидимым мечом. Говорил очень громко, резко, точно, четко, словно Советы на самом деле является воплощением танковой дивизии. Еще и едкие колкие подшучивания Союза, которые мужчина говорил так, что порой не разберешь, было это остроумное замечание или нет. РСФСР тоже за время того диалога с Америкой пару раз пускал легкие подколы то в сторону Великобритании, то в сторону маниакального Уильяма, но все эти шутки были хорошо завуалированы, имели двусмысленное понимание и никак не затрагивали острых тем в разговоре, из-за чего Уилсон искренне ухмылялся хмурому Владимиру, когда в очередной раз понял его язвительный подтекст. Уже по тому разговору США убедился, что мальчик в будущем далеко пойдет с таким тонким умением вести беседы, и Штатам с нетерпением хотелось бы повторить их общение, но уже более спокойной и приватной обстановке. Захотелось узнать этого мальчика поближе, так как он ему очень приглянулся, пусть мальчишка и оказался нелюдим, не идущем сразу на близкий контакт. С такими даже намного интереснее, как-то признался Америка, ведь таким одно удовольствие разгадывать, изучать, пытаться понять и обуздать. Второй раз встреча США и России состоялась на родине американца, а именно во время поездки в Великобританию. Это произошло в начале июня того же года, когда и состоялся полет первого человека в космос, в частности, вся эта поездка на туманный Альбион и была проведена благодаря его триумфального подвига. Россия полетел сопровождать Гагарина, да и просто потому, что они хорошо между собой ладили, состояли в близких дружественных отношениях. Встретив советскую республику во дворце своего консервативного отца, Америка испытал ранее не знавшее предвкушение от встречи. Хотя он и с Владимиром раньше не был знаком. Возможно этот холодный и перспективный юноша станет новым объектом увлечения для него, Уильяма, коллекционера интересных и привлекательных личностей? К слову, юный Сафронов выглядел намного лучше, чем в их последнюю встречу, что тоже вызвало немало радостей в поведении Уилсона. Но больше всего в тот день Америке запомнился внешний вид России. На нем был черный сюртук, сделанный из камлотов, на подолах которого был серебристо-голубой узор. Этот незаметный на первый взгляд элемент, но уже давший американцу понять, что этот элемент гардероба был сделан вручную, на заказ. Америка был приятно удивлен таким нарядом гостя, а когда учтиво поинтересовался, где РСФСР отыскал столь изысканный образ в стране пролетариата, то юноша невольно рассказал, что это был жест вежливости и гостеприимства от Великобритании. Но под конец их прогулки по саду, Россия поделился, что это еще ко всему прочему принадлежало его дедушке, покойному Российскому империи, и Великобритания так любезно передал любимый сюртук постившегося русского. Уилсон был несомненно поражен такой благородностью своего родственника, но решил от комментариев воздержаться, потому что видел по нежному взгляду республике, что подобный подарок очень важен для него, как живая память о дедушке. Штаты не опустил эту деталь из внимания, решив, что это идеальный способ для сближения с русским, предложил о следующей встрече, где он пообещал, что с удовольствием расскажет о старом друге Владимиру, да и может попробовать поискать памятные вещи, подаренные ему от монарха. США верил в свою безоговорочную победу, ведь по взгляду юноши была ощутима некая тоска и печаль по покинутому родственнику, а он, Америка, так щедро предлагает ему клад воспоминаний об империи, но РСФСР снова напомнил Штатам, почему он и заинтересовался этим ребенком, ведь советская республика не дал четко выраженного согласия или отказа, тем самым дав мнимую надежду, но ничего не обещав. Уилсон был расстроен, но не разочарован нисколько, подобное решение Владимира еще больше разогрело его интерес к этому «Нечто», иначе назвать его Америка на тот момент не придумал. В любом случае он уже был удовлетворен их встречей, как и тогда в Берлине. В этот раз американец даже смог добиться каких-то ответов от мальчика, а не только абстрактных размышлений. РСФСР обожал космос во всех его аспектах. Ему нравилось наблюдать за звездами, читать учения Циолковского, помогать Королеву в разработках космических реактивов. Штаты заметил, что обычно серьезный и неулыбчивый Россия сам становился, подобно звезде, когда пересказывал, что видел Гагарин на орбите. США очень понравилось видеть детскую улыбку и огонь в глазах этого ребенка, другим он просто быть не мог с такими невинными чертами лица, что просто поклялся себе в том, что хочет почаще видеть эту радость и восхищение. Уильям резко себя поймал на мысли, что хотел бы, чтобы только он мог лицезреть эту улыбку и эти горящие глаза русского. Впрочем, космическая гонка еще не проиграна им. И Холодная война тоже. Пока РСФСР с нежностью рассматривал кусты алых и белых роз, США лукаво пробежал по нему взглядом, как на самый желанный трофей. Следующая встреча состоялась неожиданно, но при очень неудобных событиях. Карибский кризис, произошедший спустя год после их прогулки по дворцу и прилежащему к нему саду. И Америка был уверен, что то, что они все сейчас в шаге от ядерной войны, виноваты Советы. Конечно, он мог бы сказать, отправной точкой можно считать выпуск первого тома «Капитала» в 1867 году**, но это будет нерационально, поэтому Уилсон предпочтет роковой датой 13 августа 1961, года Союз с Хрущевым решили протянуть колючую проволоку, а после воздвигнуть стену, чтобы разделить Западную и Восточную Германию. Знал бы свет, как в тот день США был зол на СССР. Не мог смог удержать немцев на Востоке, ибо он со своим социализмом настолько тянул людей вниз, что те стали переходить на Запад, там, где процветал капитализм. Зато, эта стена показывала полный провал Союза и его коммунистической системы. «Демократия не совершенна, но нам никогда не приходилось возводить стену, чтобы удерживать наш народ» ***. Еще позже Союз запретил въезд американских дипломатов, что полностью вывело из себя Уилсона. По его приказу в октябре к границе с ГДР подъехала его армия, на что Союз не только не испугался, но сделал тоже самое. Шестнадцать часов! Шестнадцать часов они были в напряжении, в шаге от войны, а США заботил его сокровище, которое все еще было под властью СССР. Испугавшись, что, начав войну, Уилл может навсегда потерять Владимира, он скрепя зубами позвонил Союзу первым, чтобы решить их ссору. В тот момент, США только с божьей силой и желанием увидеться с наследником этого коммуниста, терпел то унижение, тот высокомерный тон мужчины, еще будучи уверенным, что он на том конце линии явно ухмыляется, наслаждаясь мучениями американца. Уилсон был доволен, когда ситуацию разрешили мирно, и он смог спокойно выдохнуть полной грудью. Штаты считал, что фактически спас мир от разрушающей войны, смог уберечь Россию, находясь на другом континенте. Другой головной болью потом стала Куба, которая видите ли резко вдохновилась идеями геополитического врага, но попытка остудить ее пыл с позором провалилась, и это очень не нравилось Уиллу. Он ненавидел, когда шло что-то не так, как ему нужно. Если он что-то хочет, то он обязательно это получает, поэтому самодостаточность его не устраивала, он разумеется решит этот вопрос. Вот только прежде, чем Америка успел разобраться с резко возомнившей себя взрослой Кубой, 14 декабря 1962 года он обнаружил очень неприятный подарок для него, оставленный на хранение непокорной девушке, Союзом. Советские боеголовки! У него! Под носом Америки! Подобное действие не только оскорбило его, подорвав еще больше доверия к старшему русскому, но и не на шутку заставило встревожаться. Такой уязвимости США не чувствовал уже около 20 лет после бедной Перл-Харбор. Мириться с подобной слабостью он был не намерен. Америка не считал себя дураком, поэтому вместо того, чтобы воспринять действие Советов, как начало новой войны, Уилсон просто устроил блокаду, не давая советским судам приблизиться к Кубе. И снова весь мир был в шаге от ядерной войны. Америка, решив снова пересилить свою гордыню, первым шел на контакт, но СССР молчал. Это нервировало и пугало, что Уилл не мог спать которые сутки подряд. Он был уже готов пометить в календаре 27 октября, как день гибели человечества. Вечером того же «красного дня» ему сообщили о ночной встрече с представителем Советского Союза. Данная формулировка немного смутила Уилсона, но он был настолько уставшим и вымотанным, что не обратил на нее должного внимания. И вот он шел на эту встречу, ночью, весь напряженный и злой, готовый расстрелять Союза, когда увидит это наглое создание. Но безмолвному удивлению Штатов не было края, ведь перед ним стоял РСФСР в военной форме офицера. Все такой же хмурый, серьезный и собранный. Руки спрятаны за спину, из-за чего осанка казалась еще более уверенной и прямой. Напряжение русского выдавали только плотно сжатые губы и поддергивающий правый глаз. США даже немного позавидовал такой железной выдержке юноши, ведь в отличие от него Уильям не выглядел также собранным. Америка с удовольствием и дальше бы смотрел на то, как хорошо сидит форма на республике, забыв напрочь об угрозе ядерной войны, но работа есть работа, ее никто проклятую не отменял. Результатами тогдашних переговоров Штаты был доволен. Россия так и не сообщил почему послали именно его, а не Союза, но Уилсон с насмешливостью подозревал, что дело все же было в излишней импульсивности Союза, а беседа должна была пройти спокойно, а его прекрасный во всех смыслах сын идеально подходил на роль переговорщиков с их стороны. Результатом их встречи стало, что Советы посчитали размещенные в Турции устаревшие ракеты «Юпитер», как агрессию американской нации на них, поэтому они посчитали необходимым разместить свои боеголовки на Кубе, в качестве акта собственной безопасности, без каких-либо противотуманных умыслов. РСФСР это говорил так убедительно, что Уильям был в самом деле готов поверить в его слова, но вовремя отдернул себя, напомнив, что этот ребенок в офицерской форме представитель коммунистов, их позиции. В итоге они смогли договориться, что русские убирают ракеты с Кубы, а США необходимо снять с нее блокаду и обеспечить гарантией о ненападении на нее. Америка решил, чтобы юноша увидел, какие благие намерения у старшего, согласился с личным условием Союза, написанным в персональном письме, о вывозе устаревших ракет с Турции. Штаты предложил республике отметить успешные переговоры за чашечкой чая или чего-нибудь покрепче, но Владимир отказал, объяснив, что ему в спешном порядке надо сообщить о результатах встречи начальству, но заметив расстроенного его отказом мужчину, улыбчиво добавил, что отец с братьями и сестрами переживают за него, место себе не находят и он по ним сильно соскучился, поэтому хочет скорее оказаться дома. Штаты был благодарен России за откровение, ведь видно, как мальчик с неохотой это делает. Не любит делиться сокровенным на душе. Но Америка все равно остался огорченным его уходом, пытаясь это не показать. Слова о семье и доме сильно задели американца, он понимал, что за три встречи не может стать близким для русского. Но РСФСР же стал дорогим для Штатов? Тогда почему он не может стать частью внутреннего круга юноши? Наблюдая за уходящим юношей, в голове Уилсона что-то щелкнуло. Больше он не будет отпускать Россию от себя. Этот особенный ребенок должен стать только его, должен принадлежать только Уильяму. Мужчина для этого сделает все, чтобы привязать эту республику к себе. Последняя встреча у США с Россией произошла в 1972 году, когда американский президент Ричард Никсон решил посетить Москву. Вся поездка была идеей Уильяма. Он очень хотел встретится еще раз с младшим русским, а нынешняя ситуация этому очень позволяла. Экономика, что Штатов, что Советов была направлена на военные расходы, из-за чего в следствие страдала эта самая экономика. Решив приостановить гонку вооружений, Уилсон предложил во время этого Затишья**** посетить СССР, чтобы успокоить народ в скором прекращении конфликта сверхдержав. Помимо этого, данная поездка была очень полезна в налаживание связей с коммунистической семьей. Дети живут за железным занавесом, не зная иной жизни, поэтому он может стать для них символом свободы, демократии, равенства, свободы слова. Дети поймут, что социализм тянет их на дно, они потребуют смены режима, а это приведет к смерти Союза. Америка был крайне доволен планом, да он не произойдет быстро, но он действующий. И он во многом прошел успешно, даже лучше, чем мог себе представить США. СССР их не встретил, так как был полностью загружен работой, поэтому развлекать гостя отправились РСФСР, УССР и БССР. Они погуляли по парку ВДНХ. Оказалось, что девчушки очень разговорные и шумные, в отличие от своего брата, который почти всю прогулку шел молча. Младшая – Беларусь, много рассказывала про культурные памятники, показывая все достопримечательности, пару раз попытавшись описать их историю на английском, что получалось ужасно криво, поэтому она не продолжила эти бессмысленные попытки, а вот старшая – Украина, была крайне полезной по мнению Уилла, она много интересовалась у него про заграничную жизнь, про образование, медицину, торговлю. Он старался во всех красках описать ей западную жизнь, в частности об особенностях и плюсах своей политики. Девушка выглядела крайне взволнованной и восхищенной рассказами о демократии, младшая, несмотря на то, что многое пропустила мимо ушей, так как ни все ее поразило, но истории о том, что там за границей у людей есть своя собственность, в виде недвижимостей, квартир, бизнесов, не зависящих от государства ее, не малость удивила. Уилсон был доволен, ведь удочку он запустил, и даже уже начало клевать, но при этом, сколько бы раз он не посматривал на идущего рядом Вову, тот не выглядел загоревшимся идеей о свободе слова и поверившим пламенным речам. Когда девочки отошли ненадолго, встретив своих подруг, Америка все же решился поинтересоваться мнением русского. Тот мрачно на него посмотрел, но объяснил свою позицию. Он считал, что его территория довольно обширна, в ней проживает много народов и разных наций, у каждой свой язык, традиции и культура. И если дать народу, то есть этим простым и разным людям власть, то страна просто развалится на множество самостоятельных республик, которые будут слабы и не в состоянии обеспечить и отвечать за себя сами, поэтому демократии никогда не может быть в России, такая огромная страна не способна управляться от мнения людей, которые абсолютно не профессионалы геополитических взаимоотношений. Америка стоял и внимательно слушал молодую республику. Во многом его рассуждения верны, можно сказать Штаты именно такой политикой и собирался повлиять на СССР. Он невольно вздрогнул, испугавшись, что Россия настолько расчетлив, что полностью предугадал причины действий США. Не мог же ребенок оказаться таким гениальным, чтобы разоблачить скрытые намерения Уилсона? Вынырнув из водоворота воспоминаний, США подъезжал к дому русского. Как давно он здесь не был, даже смеяться от радости хочется. И вот уже виднеется знакомая крыша. Внутри все дрожит в приятной неге от волнения предстоящей встречей. Он стоит перед домом русского. На стенах проглядывались трещины, а окно чердака было чем-то выбито, осколки которого остались разбросанными на крыльце. Дорожка к дому была вычищена, а в окнах первого этажа горел свет. Уильям, улыбнувшись одной из своих самых блистательных улыбок, направился к дому, насвистывая известный только ему какой-то мотив. Постучав негромко в дверь, зовя русского, Штаты неожиданно осекся, заметив, что она не заперта. При таком удачном сложившемся раскладе, он захотел беспрепятственно войти в дом, но не стал, сделав вид, что не заметил подобной оплошности, продолжил звать хозяина дома. Уилл хотел, чтобы между ними создались прочные доверительные отношения, поэтому лучше начинать с малого. - Открыто. Входи уже – насмешливо крикнул голос с прихожей. Получив разрешение войти, США гордо заходит в дом, словно в свой собственный. С прихожей сразу идет столовая, совмещенная с кухней, поэтому с места Америки ему хорошо открывался вид на сердце дома, как любил когда-то говорить Союз. За столом сидел Владимир, сложивший ручки в замочек, игриво стреляя взором на нежданного гостя. От такой картины, Уильям еще больше получил экстаза. Смотреть на нахальное личико его малыша, являющееся отдельным произведением искусства, было головокружительным удовольствием. - Проходи спокойно, не раздевайся. - Ты же не любишь, когда в дом в уличной одежде заходят – игриво приподнял одну бровь Америка. - Дома очень холодно – серьезно сказал юноша, повернув голову к окну, где на улице давно завывал ветер. США прошел на кухню, сев за стол напротив русского. Его мальчик и в самом деле был не в своей лучшей форме. Неестественное, бледное, серое лицо, с глубокими темными мешками под глазами, которые слишком сильно бросались во внимание. Руки России тоже не остались незамеченными. Все локти были помечены гематомами разнообразных размеров, некоторые были уже старыми, пожелтевшими, пока на уровне запястий прослеживались новые следы, свежие. Руки, как и самого русского, била слабая дрожь, по которой Уильям не мог понять, было мальчику холодно или его лихорадило. Состояние Владимира огорчило американца. Уилсон не затмевал себе разум глупыми иллюзиями и осознавал, что в первую очередь он был причиной недомогания его малыша, но в оправдание себе мог сказать, что это была необходимая плата, чтобы весь мир вздохнул с облегчением, к тому же, Штаты уже прикинул, что предстоит исправить в славянском народе и поднять на ноги свое чудо. Вдохновившись своими мыслями, Америка выпрямился, готовый приступить к тому, за чем он сюда явился. - Россия, ты знаешь, что я не хожу вокруг да около, поэтому перейду сразу к делу. Я предлагаю тебе войти в мой состав, в качестве нового штата или зависимого государства – с каждой новой репликой мужчина становился все более похожим на ужасного хищника, загнавшего свою добычу в угол, но не убивая ее сразу, решив, перед этим вдоволь наиграться с ней. Владимир, наблюдавшей за этим маниакальным поведением старшего, скривился. Наглый приход Штатов в его дом не малость разозлил юношу, но вида старался не подавать, все же он гостеприимный хозяин. Теперь, сидя за столом напротив этой самодовольной морды, бывший РСФСР честно жалел, что разрешил войти этому павлину. Честно, Россия был готов ко всем вариантам развития событий, пока решал пускать американца в дом или прогнать. И что Уилл придет отца вспоминать не добрым словом, и что будет читать младшему лекции о великом зле социализма, и что как необходима липовая демократия. Вова успел вспомнить все молитвы и методики по сдерживанию гнева, чтобы не высказать гостю всю правду в лицо, вот только США снова превзошел ожидания русского, сморозив такую фигню, от которой Сафронов не знал – рассмеяться или врезать по носу. - Уильям, а теперь не пойми за наглость, но потрудись объяснить мне свою цепочку рассуждения и то, как ты пришел к столь замечательному умозаключению? – голос парня был строг и холоден, но в нем не слышалось ни злости, ни возмущения, так как Россия уже привык сдерживать яд и призрение в общениях с людьми, но его глаза, до этого смотревшие куда-то в пустоту, скрытые за пеленой, цепко смотрели на уверенного в себе мужчину, испепеляя того гневом и раздражением. - Конечно, если тебе это поможет сделать правильный выбор. Видишь ли, я сильно переживаю о твоем благополучии, а увидев тебя сейчас, в таком состоянии, я еще больше убедился в правоте своих мыслей. Ты в данный момент очень слаб, и я это тебе говорю не потому, что хочу задеть или оскорбить, упаси Господи ни в коем случае, а чтобы ты понял, как выглядишь для других стран. Сейчас ты для них легкая мишень и желанный источник неисчерпаемых ресурсов, поэтому в скором времени вполне вероятно, что за тобой начнется своеобразная охота – мужчина сделал грустную паузу, давая осмыслить сказанное, но уже спустя пару секунд продолжил говорить с вдохновляющим тоном, от которого Федерация еле сдержался, чтобы сохранить непроницаемость на лице и не закатить глаза – Но если ты окажешься под моей защитой, то никто не посмеет тебя тронуть. К тому же я и мое правительство с большим удовольствием окажем тебе помощь для восстановления. Россия был уверен, будь он младше, и говори Америка все это, но с другим тоном и без явных намеков на то, что от этого содружества капиталист ищет выгоду, то юноша бы поверил в искренность его намерений. Если бы США в принципе подавал информацию о демократии иначе, то Россия бы, как и его братья и сестры, поверил бы в успех такой политику, отбросив идеи коммунизма. Мальчик горько усмехнулся в мыслях от такого альтернативного развития событий. Сердце болезненно сжалось, а в глазах заиграла рябь подступающих слез. Юноша еще не мог поверить в кончину отца, произошедшую три дня назад. Все это время Владимир не вылезал из своей комнаты, оставшись в гордом одиночестве со своей трагедией. Он не знал кому пойти, куда податься, чтобы рассказать о наболевшем, о тяжелой ноше, что так неожиданно для него самого упала ему на плечи. Чтобы сохранять спокойствие, не впасть в истерику, или еще хуже – в запой, Сафронов погрузился с головой в чтение, ища поддержки у героев русской литературы, так как семье было сейчас не до его утрат. Беларусь и Казахстан, навещавшие его в тот злополучный день, не могли остаться с ним, так как им сейчас надо быть со своим народом. Россия их за это не винил, но ощущение, что его бросили в трудный момент времени даже самые близкие люди, больно ранило душу. И его, находившегося в столь шатком эмоциональном состоянии, в любую секунду способной впасть в паническую атаку или истерику, навещает победно ухмыляющийся Уильям, который своим присутствием не только нажимает на еще незажившие раны, но и втаптывает в грязь, предлагая такой сомнительный союз. Внешне, русский оставался таким же неприступным и холодным, но вот внутри, в душе он был похож на вот-вот готовый начать извергаться вулкан или на бомбу с обратным отсчетом до взрыва. Владимир был уверен, если он не убьет сегодня этого американца, то его можно будет причислить к святым мученикам, после смерти обязательно попадет в рай, а американец просто сдохнет. ***** Но тут Владимира пронзила страшная догадка. США смотрел на него, словно на желанный приз. Покопавшись в воспоминаниях их встреч, Федерация понял, что подобным взглядом мужчина его пожирал еще с 60-х, а отец как-то вечером спрашивал его, в каких отношениях РСФСР с этим демократом. Когда же республика поинтересовался неожиданным вопросом отца, тот рассказал, что Америка все чаще вскользь спрашивал о старшем сыне Советов. Тогда ни Союз, ни Россия предположить не смогли, что за цели преследовал Штаты и как в них связан Владимир, но теперь юноша осознал, но он бы скорее предпочел, чтобы это было его параноидальной фантазией, нежели действительностью. Но проверить свою теорию, прямо здесь и сейчас, русский посчитал своим долгом. - Уилл, я благодарен тебе за откровенность, но, чтобы дать свой окончательный вердикт мне нужно чтобы ты честно ответил на мой вопрос. - Без проблем – улыбнулся шире экватора мужчина, веривший, что он уже получил того, кого желал. - Ты…ты мной одержим, еще со времен Карибского кризиса? Тишина. Америка изменился в лице. Стал мрачен и серьезен. С ответом не спешил, значит на самом деле обдумывает, что сказать. После долгого молчания, Штаты поднимает свои горящие глаза на серьезного русского. - Нет. Вздох облегчения. - Еще с нашей первой встречи в 45-ом. Россия не успел проанализировать свой окончательный приговор, как Уильям продолжил свой рассказ, с каждым словом улыбаясь все шире, а в глазах блестело безумие. Сейчас он был похож на страшного сумасшедшего маньяка. - Ты мне приглянулся еще тогда. Ты был суров, осторожен и внимателен. Ты стал моим новым увлечением, ящиком Пандоры, который мне захотелось открыть и узнать все твои тайны. Потом я увидел твою чарующую улыбку. Уже тогда я для себя решил, что такая красота слишком хороша для остального мира, что она может предназначаться только мне. А в 60-е я окончательно и бесповоротно влюбился в тебя. Мне хотелось, чтобы ты был рядом со мной, говорил со мной, улыбался, смеялся, но потом это переросло в еще более крепкие чувства. Я желал, чтобы ты был только моим, принадлежал только мне, чтобы я был для тебя всем, но, чтобы осуществить задуманное мне необходимо было избавиться от лишних людей, что могли нам помешать. От твоей семьи. Я придумал идеальный для этого план, плоды которого ты видишь сейчас. Я понимаю, что ты можешь быть расстроен в свете последних событий, но пойми, что ты никому не нужен кроме меня. Только я могу о тебе позаботиться. РФ смотрел на Уилсона с опаской. Сердце русского бешено колотилось, а сам юноша был готов вжаться в стул, чтобы слиться с интерьером кухни. Россия догадывался, что был симпатичен американцу, но и не предполагал всю глубину намерений мужчины. Сейчас сын Союза корил себя за свою невнимательность, что был слишком легкомыслен, чтобы проигнорировать поведение мужчины, предупреждения отца и подшучивания Беларуси, которая намекала братцу на излишнюю заинтересованность Штатов к нему. Но прошлого не воротишь, поэтому Володе придется как-то объяснить Америке о не взаимности, но при этом оставшись в живых, так как этот помешенный маньяк-педофил был готов на все, чтобы Федерация принадлежал ему. От этих мыслей молодой человек нервно сглотнул ком в горле. Ох, как ему сейчас не хватало отца, который бы выгнал этого нормального из дома, защитил бы сына, крепко обняв и поцеловав в макушку. Внутри все сжалось не то от страха, не то от боли. - Почему ты уверен, что только ты сможешь меня защитить? – Россия готов был разозлиться на него из-за такой откровенной лжи. Отец, земля ему пухом, делал это лучше, все это время оберегая своего наследника от таких, как этот американец, личностей. Но отца больше нет, а юноша не ребенок, теперь он сам мог себя защитить. - Я знаю о тебе абсолютно все, дорогой. Никто из членов твоей семьи не знает того, что знаю о тебе я. Больше всего ты любишь черный чай с двумя кубиками сахара, а зеленый на дух не переносишь, тебя сразу тошнить от него начинает. Кофе предпочитаешь только с молоком, от крепко заваренного у тебя болит голова. Моешься три раза в неделю шампунь из цветов и трав, поэтому твои волосы такие нежные и так вкусно пахнут. О запахах, ты не любишь аромат морской соли и все, что тебе напоминает о море. Не ешь морепродукты по этой самой причине, а жаль. Любишь читать, много читать. Предпочитаешь Достоевского, Гоголя и Чехова, последний и мне очень нравится. Вместе с чтением любишь и сам писать. У тебя есть толстая коричневая тетрадка в кожаном переплете, где ты регулярно три раза в месяц пишешь и рисуешь юмористические сценки, которые не так уж и плохи, как ты думаешь. Эту книжку ты хранишь в тайнике в своей комнате. Под половицей, которая под кроватью. Там же ты там хранишь мою подаренную тебе книгу - «1984», шарф, связанный Латвией на новый год, и дедушкины фотографии. Россия сидел в тотальном шоке. Теперь ему стало по-настоящему дурно от присутствия Уилла в доме. Мужчина на самом деле знал то, о чем не имел представления даже отец Федерации. Тайник. Америка с абсолютной точностью сказал, что там хранится и где он. Штаты не мог это ни от кого это узнать, а значит следил за юношей. Русский представил, как Уилсон роется в его вещах, в шкафу, где царит вечный хаос. Это было бы даже забавно, если не понимать, что тот на самом деле следил за молодым человеком, запоминая его привычки и образ жизни. Это жутко. Россия со времен Отечественной войны не испытывал такой дикий, липкий, животный страх. Даже во время Карибского кризиса, когда мир был в шаге от ядерной войны, он не испытывал подобное. Паника сковала его тело, стало резко трудно дышать, а в голове не было неясности. Хотелось забиться где-то в уголке и поплакать, успокоиться. Второй мыслью было желание найти дедушкиного «Единорога» и прострелить голову Америке, чтобы кровь разлетелась во все стороны, окрасив бледные стены в чудный бордовый оттенок. Но Владимир не мог себе позволить ни одной из этих двух роскошей, придется вести переговоры, переступая через собственный ужас и отвращение перед этим человеком. - Уильям, - аккуратно начал Россия, стараясь заглушить свой гнев при одном лишь упоминание имени этот человека из своих уст – я могу согласиться, что мое нынешнее состояние оставляет желать лучшего, поэтому я с удовольствием приму твою помощь для восстановления своих сил. Предпринимать что-то против тебя я не буду, так как это будет сродни самоубийству, но я хочу, чтобы ты понял, я не настолько низко пал и подчиняться тебе не стану. Принять твою помощь, вести мирные дипломатические и экономические отношения – да, но становиться твоим вассалом я никогда не соглашусь. Для этого нужно доверие, а у меня его к тебе мало, учитывая, что ты следил за мной, копошился в моем имуществе. Америка шокирующе смотрел на своего мальчика, не в силах что-то ему возразить. Он не доверял ему, Уильяму? Да, сейчас США признался, что не спускал глаз с ребенка, но делал это Уилсон лишь из положительных намерений, чтобы получше узнать своего любимого, оказать при необходимости помощь и поддержку. Штаты не хотел, чтобы Россия его боялся или не доверял ему. Америка почувствовал себя так, словно ему дали самую сильную пощечину в мире, общественно унизив. Его охватила ужасная ненависть. Он потратил столько сил, времени и нервов, чтобы этот ребенок его заметил, а теперь тот говорит о недоверие!? Кто он такой, чтобы осуждать его, Уильяма, выгрызавшего себе свободу из-под тирании Британии, спасшего этот мир от немцев, японцев и русских оккупантов, почти что устроивших ядерный апокалипсис? Уилсона заполнила такая злоба на русского, желание продемонстрировать свое могущество, чтобы нахальный юноша не смел ему перечить. Этот ребенок должен усвоить урок, что США всегда получает то, что он хочет. - Закрой рот, маленький паршивец, и слушай очень внимательно! Ты не смеешь мне отказывать, ведь если ты не понял мое предложение не было озвучено в вопросительном тоне. Ты хоть знаешь через что я прошел? Сколько горя хлебнул, чтобы сейчас уверенно стоять у власти? Война за независимость, войны с индейскими племенами за отстояние безопасности моего народа, множество вооружённых столкновений с Францией, Великобританией и негроидными государствами. Может мне рассказать тебе о всех ужасах Гражданской войны девятнадцатого века 60-х? Где пролилось столько крови моих детей, ради отмены рабства! Нет, давай я лучше поведаю тебе об ужас Холодной войны, которую начал твой папаша. Из-за него, его коммунизма, желания подчинить себе мир, а не только Восточную Европу, мне пришлось сражаться, отправляя своих людей на смерть, в Корее, Ливане, Лаосе, Вьетнаме, Иране, Сальвадоре, Камбодже, Гренаде и Ливии. Ты знаешь сколько всего мне пришлось пережить? Через сколько боли и страданий я прошел, чтобы защитить этот мир? И сейчас, когда я предлагаю тебе помощь, потому что хочу защитить, не дать тебе пережить того, что выпало мне, ты так легкомысленно отказываешься! Ты не проживешь и дня в этом Богом забытом месте без меня! Для благополучия твоего же народа тебе необходимо согласиться. Просто подумай, что будет теперь уже с твоими детьми, если ты не хочешь обезопасить их лишь из-за своей гордыни.* Россия, слушавший трогательные признания и сентиментальные манипуляции мужчины, молча встал, противно скрепя стулом по полу. Он гневно посмотрел на Уилсона сверху вниз, испытывая невероятный прилив сил. Ему хотелось кричать, бить, душить этого нахала, прижимая носом к заснеженной земле, заставляя извиняться перед своим падшим отцом. - Твоя сила – это твоя грязная, вульгарная, американская пропаганда. Если в тебе и была присуще честь и благородство, то поздравляю, ты ее давно лишился. Мой отец ценной свыше 26 млн человек освободил мир от нацизма. Он не святой, никто не святой, но он никогда не желал захватить этот мир. Он хотел защитить его, пусть и своими методами. Он никогда не навязывал коммунизм Китаю, КНДР или Вьетнаму, в отличие от тебя, сующего свой капитализм везде, куда руки достанут. Мой отец никогда не создавал союз, против кого-то, в отличие от тебя и твоего НАТО. Что, или мне тебе 1954 напомнить? Да, мой отец контролировал Восточную Европу, как ты Западную. И я в ней был, могу с уверенностью сказать, что там не так плохо, как тебе успел пожаловаться Польша. В некоторых аспектах там жилось даже лучше, но они конечно об этом умолчали. К тому же, ни тебе судить его, за собой лучше следи. А теперь попрошу покинуть мой дом и больше сюда не заявляться! Оба пожирали друг друга глазами. В обоих бурлила злость. Наконец Америка поднялся со своего места, все еще ненавистно прожигая взглядом объект своего вожделения. Сейчас ему хотелось с одинаковой силой поцеловать и дать пощечину России. Он его любил также сильно, как и возненавидел за отказ. Никто никогда не отказывал Штатам, если он их желал. Никто, кроме этого русского. А все, кто бросали ему вызов либо в итоге подчинялись, либо мучительно умирали. Но Федерацию эта учесть не постигнет. Он будет жить, но каждый вздох будет для него мучителен. Уильям сделает все, чтобы русского возненавидели все, и тому ничего не останется, как молить Уилсона о пощаде. США отправился на выход. Проиграна битва, но не война. - Ты пожалеешь об этом – прошептал Америка, не хуже змеи, источая яд ненависти на юношу. - Буду ждать с нетерпением, но знай, ты проиграешь эту войну, потому что я никогда не буду принадлежать тебе, пока ты уже в моих руках. Штаты ничего не ответил на это заявление, затолкнув свою язвительность в себя. Открыв дверь, в лицо ударил сильный ветер и запах морозной свежести. Уткнувшись глубже в свой шарф, он покинул это захолустье, оставляя его хозяина в болезненном одиночестве.