Перемотка

      С большой силой приходит большая ответственность.       Питер прекрасно это знал. Он потерял дядю Бена из-за своей неосторожности; капитан Стейси погиб, помогая ему, а потом умерла Гвен. Эта утрата уничтожила его.       Она всегда была в его мыслях. Ее необыкновенные сине-зеленые глаза, ее золотые волосы, что так ярко блестели при свете солнца, ее очаровательно сморщенный нос, когда она громко смеялась.       Гвендолин Максин Стейси всегда была в его сердце, и это не изменилось бы никогда.       С тех пор, как ее не стало, прошли годы, и свет в душе Питера погас, когда из его измерения Паркера вытащили двое подростков, искавших своего друга.       Встреча с альтернативными версиями самого себя была немного странной, но в то же самое время удивительной. Знать, что в этом мире ты не один, было необыкновенным даром.       Доктора Коннорса и Макса вылечили, но Питер не знал, как это повлияет на время в его измерении и повлияет ли вообще. Ему было лишь известно, что, пока они все еще боролись со злодейкой-судьбой, в его родном измерении могли появиться новые временные линии.       Это было неважно. Ему только хотелось увидеть Гвен, спасти ее от злого рока. После ее смертельного падения Питер вновь и вновь прокручивал в своей голове бесчисленные варианты того, как можно было поймать ее, вместо того, чтобы воспользоваться паутиной и надеяться на лучшее. Он был неосторожен с любовью всей его жизни, но он никогда никому не позволил бы пройти через эту боль.       Я сделал это, Гвен. Я спас ее. Вот что он думал в тот момент. Я мог бы спасти тебя.       Когда битва подошла к концу и он обнял своих братьев, Питер почувствовал небольшое облегчение, узнав, что рядом с Питером 1 и Питером 2 все еще были их ЭмДжей, что их жизнь продолжается.       Когда он начал исчезать из мира Питера 1, его веки становились все тяжелее и тяжелее, словно его вынуждали заснуть, чтобы переход между измерениями был легким, но этому не суждено было сбыться.       Питер не мог быть счастлив в мире, где нет Гвен. Всем сердцем и душой он желал, чтобы она вернулась. Он мечтал, чтобы она вернулась.       — Эй, Паркер! Проснись!       Голос казался знакомым. Питер открыл глаза, голова его была еще тяжелее, чем можно было себе представить.       Он был не в своей комнате. Когда он сел на кровати, мир все еще кружился, перед его глазами по-прежнему стояла пелена.       — Что это?       Комната была слишком чистой, чтобы быть его комнатой, и Питер знал бы, если бы у него был номер сьют.       — Ух ты! Похмелье неслабо тебя зацепило, чувак, — сказал мужчина со знакомым голосом.       Питер моргнул, пытаясь избавиться от тумана в голове, но то, что он узнал человека, стоявшего перед ним, только усложнило ситуацию.       — Флэш? Что ты здесь делаешь?       Его одноклассник и бывший задира в замешательстве уставился на него, хотя Питер сомневался в том, что эта странная ситуация сконфузила их обоих одинаково.       — Пришел убедиться, что ты не сдох после вчерашней тусовки, — ответил он так спокойно, что это даже пугало. — Это все моя вина. Я знал, что в отличие от стойких солдат ты не выдержишь виски-челлендж.       Только сейчас Питер заметил, что на Флэше была форма, военная форма, украшенная почетными медалями. В последний раз он видел его на похоронах Гвен.       Тогда Питер так мучился угрызениями совести и душевной болью, что он едва ли осознавал, что Флэш пришел, чтобы принести соболезнования и поддержать ее семью. Он забыл, что Гвен помогла ему закончить школу, и было естественно, что они были друзьями.       Все же это не объясняло, почему Флэш Томпсон в солдатской форме пялится на него так, как будто Питер — тот, кто не понимает, что происходит.       — Почему ты здесь? — Питер встал с кровати и, сделав первый шаг, чуть не упал. Флэш бросился к нему, чтобы помочь, но Питер протянул руку, остановив его: — Я в порядке.       — Кажется, нет. Ты точно пил только виски?       — А ты точно должен быть здесь? — сказал Питер, войдя в ванную и плеснув в лицо немного воды.       После путешествия между измерениями он не изменился. То же выражение лица, те же шрамы. После битвы на Статуе Свободы появилось даже несколько новых.       — Если у тебя в шкафу прячется еще один шафер, дай мне знать, — Флэш прислонился к двери ванной, озабоченно глядя на Питера. — Откуда у тебя этот шрам?       Он указал на красную линию на его руке — царапину, которую ему нанес Ящер. К счастью, рана была неглубокая.       От ответа Питера спас человек, вошедший в эту странную комнату. Он был словно островок уверенности в море неизвестности.       — Питер, почему ты не готов? — тетя Мэй была одета в официальное темно-синее платье, ее черные волосы были собраны в элегантный узел. — А ты, Флэш? Ты должен был помочь Питеру собраться.       — Я пытаюсь, но он, кажется, ударился головой или что-то типа того, — сказал в свое оправдание Флэш.       — Вы можете перестать говорить так, как будто меня здесь нет? — Питер старался не кричать, но все вокруг было таким непонятным и другим.       Почувствовав его волнение, тетя Мэй подошла к нему, намереваясь воспользоваться знаниями медсестры.       — Питер, посмотри на меня.       Он повиновался. Она прикоснулась к его лицу.       — Твои ученики в порядке. У тебя болит голова?       — Я просто хочу знать, что происходит. Почему мы здесь, и где именно это здесь?       — О Боже, она меня убьет, — пробормотал Флэш, обращаясь к Мэй.       — Нам нужно отвезти тебя в больницу, — начала Мэй, пытаясь вывести Питера из ванной. — Флэш, ты поведешь. До церемонии еще есть время, мы успеем.       — Церемонии? Какой церемонии?       — Милый, сегодня — день твоей свадьбы.       — Моей… чего?       Всего день назад Питер хандрил в своей квартире, ел пиццу и смотрел телевизор в полном одиночестве. Он был абсолютно уверен, что раньше не состоял в отношениях.       — Пит. Сегодня ты женишься, помнишь? — спросил Флэш, когда Питер недоверчиво уставился на него. — Ты же помнишь Гвен, правда?       Питер замер на месте, потеряв дар речи, пока Флэш и тетя Мэй удивленно смотрели на него. Когда Питер услышал ее имя, казалось, что его сердце готово было выпрыгнуть из груди. Это, наверное, был сон.       Это должен был быть сон. Его Гвен давно ушла, и она уже никогда не вернется.       Если только…       — Она здесь? — произнес он с трудом.       — Да, она в своей комнате—       Не успел Флэш закончить фразу, как Питер выбежал из комнаты. Тетя Мэй кричала что-то насчет его одежды, но он не слышал ничего, кроме пульсации крови, раздававшейся в ушах.       Когда он бежал по коридорам и неизвестные люди бросали на него сердитые взгляды, ему стало ясно, что они были в отеле.       — Гвен!       — Питер, почему ты кричишь? — в коридоре появилась мама Гвен, Хелен, которая смотрела на него, как на сумасшедшего. — Почему ты все еще в пижаме?       Кажется, он и вправду был в пижаме.       — Где Гвен? — он чувствовал, что задыхается, просто думая о том, что снова увидит ее.       Если его путешествие в другую вселенную повлияло на события в его собственной вселенной, если его Гвен была жива, потому что Макса и доктора Коннорса вылечили, Питер был бы вечно благодарен Питеру 1 и его прекрасной вселенной, полной магии и технологий.       — Она в своей комнате, — она указала на дверь в конце коридора. — Питер!       Он бежал так быстро, что чувствовал, что сможет пройти сквозь стены и остаться невредимым.       Ворвавшись в комнату, Питер остановился как вкопанный, когда увидел ее в прекрасном свадебном платье. Ее золотые волосы волнами ниспадали ей на плечи.       — Питер, тебе нельзя меня видеть! — закричала Гвен, стараясь спрятаться за ближайшей занавеской. — Это плохой знак.       Это и вправду была она. Она не была призраком в его сновидениях, она была настоящей и такой живой.       — Почему ты плачешь? Питер? — Гвен отпустила занавеску и теперь с беспокойством смотрела на него.       Она подошла к нему, и на мгновение он испугался, что она исчезнет или что он не почувствует ее прикосновений, но, когда она дотронулась до его лица и вытерла его слезы, ее руки были теплыми.       — Все в порядке?       Она была настоящей. Она была здесь.       — Гвен? — ее имя прозвучало как вопрос, как будто он все еще не мог поверить своим глазам.       — Кем еще я могла бы быть?       Питер обнял Гвен, так крепко прижавшись к ней, все еще боясь, что она исчезнет.       Хелен, Мэй и Флэш выбрали этот момент, чтобы войти в комнату. Они все остановились и извинились за то, что не смогли удержать Питера, а потом увидели, как Питер обнимает Гвен так, как будто от этого объятия зависит его жизнь.       — Все нормально, мам, — успокоила их Гвен. — Мне нужно поговорить с Питером наедине.       Несколько секунд спустя дверь закрылась.       Гвен вернулась к Питеру, который боролся с желанием сжать ее в объятиях. Держа его за руку, она подвела его к кровати, где они сели друг напротив друга.       — Что случилось, Питер?       Это был вопрос с подвохом. Он не знал, с чего и как начать, а слезы продолжали течь по его лицу.       — Мне приснился кошмар.       — Судя по твоим слезам, это был не просто кошмар, — Гвен взяла его за руку и осторожно сжала ее в своей. — Скажи мне правду.       — Это прозвучит безумно.       — Попытайся.       Так он и сделал. Питер рассказал ей все, начиная с битвы с Гарри и заканчивая путешествием в другую вселенную, пробуждением и встречей с ней, живой.       — Ты прав. Звучит безумно, — это все, что, грустно улыбнувшись, сказала Гвен.       — И все?       — А что ты хочешь, чтобы я сказала? Если бы даже я умерла, все, что я знаю, — эта реальность, в которой через тридцать минут мы поженимся, — Гвен встала и посмотрела в окно, за которым все было готово к церемонии. — Мы можем все отложить, если ты не уверен.       — Так… ты мне веришь?       — Ну, теоретически это вполне возможно. На эту тему было проведено столько исследований, и мы с доктором Ричардсом даже работаем над схожей теорией, — Гвен много говорила о науке, как всегда, когда она нервничала. — И это будет не последнее безумное событие в нашей жизни.       Он любит ее так сильно, что иногда ему кажется, что от полноты этого чувства его сердце разорвется на части. Не в силах сдержать себя, Питер подошел к Гвен. Он дотронулся до ее лица и нежно провел рукой по ее щекам.       — Я люблю тебя, Гвен Стейси, и я обещаю, что никогда не дам тебе упасть, — это заверение предназначалось скорее для него самого, чем для нее.       — Знаю, что не дашь, — губы Гвен сомкнулись в поцелуе с его губами. Они были такими же, какими он запомнил их: мягкими и немного обветренными.       Теперь, когда у него появился второй шанс, он знал, что никогда не подведет ее.       — Я просто— он взял ее за плечи, изо всех сил стараясь не прикасаться к ее взъерошенным волосам. — Кажется, как будто я жил в кошмарном сне, но теперь я наконец проснулся.       — По-моему, не было никакого кошмара. Макс вернулся обесточенным, но, когда пришел Гарри, мы оба спрятались. Ты один боролся с Гарри, чуть не уничтожил ту башню с часами, — объяснила Гвен. — С того дня прошло пять лет, и мы столько раз могли потерять друг друга, но оно того стоило.       — Гвен, мне жаль, что я не тот человек, за которого ты должна выйти замуж, — эта мысль только что промелькнула в его мозгу, скрытые смыслы этого нового мира. Гвен жила с его другой версией, он незаконно завладел этой жизнью ради своей выгоды, пусть и неосознанно.       — Ты помнишь первую фразу, которую я сказала тебе?       Питер улыбнулся. Он прекрасно помнил тот день, драку с Флэшем, то, как Гвен заступилась за него, а потом, на уроке, наконец признала его существование.       — Ты спросила, помню ли я, как меня зовут, потому что у меня могло быть сотрясение мозга, — вспомнил он.       — Видишь? Ты мой Питер.       — Но у меня нет таких же воспоминаний, как у тебя.       — Если эта теория верна, время само исправляет себя. Ты должен быть здесь, поэтому та кошмарная жизнь, которую ты жил, будет стерта, а эта жизнь всегда будет твоей. Нашей.       Он думал, что она права, если это его новая реальность, хаос сам исправляет себя. Та жизнь, полная страданий, будет забыта, и все, что он отныне будет знать, — эта жизнь, в которой Гвен — его жена.       — Ты говоришь мне это только для того, чтобы мы смогли пожениться? — пошутил он. Питер чувствовал себя совершенно новым человеком, которому ни о чем не нужно беспокоиться.       — Конечно. Мне правда не хочется еще раз платить за церемонию и шведский стол.       — Я видел твое платье. Это плохой знак, да? — он приблизился к ней и положил руки ей на талию.       — Судя по твоему рассказу, худшее с нами уже произошло, — Гвен обвила руками его шею и прикоснулась пальцами к его волосам. — Нам некуда двигаться, только вперед.       Все, что он чувствовал, — это запах ее жасминовых духов и пристальный взгляд ее глубоких зеленых глаз, в котором отражалась такая сильная любовь к нему, что это просто сводило его с ума.       Он получил второй шанс быть вместе с любовью всей его жизни, и он был абсолютно уверен, что не упустит его.       — Гвендолин Максин Стейси, ты согласна выйти за меня замуж через десять минут?       — Ничто на свете не сделало бы меня счастливее, но есть одна проблема.       — Какая?       — Ты все еще в пижаме, — Гвен засмеялась, а Питер крепче прижал ее к груди, покрывая ее лицо маленькими поцелуями. Возможно, теперь ей нужно было поправить платье и прическу.       — Я бы женился на тебе и в лохмотьях, — прошептал он, их головы слегка соприкоснулись. Питер никогда бы не подумал, что однажды испытает приятное ощущение этого прикосновения вновь.       — Ладно, хватит вам уже, голубки, — в комнату вошел Флэш, за ним следовали Мэй и Хелен. — Свадьба через двенадцать минут.       — Поверить не могу, что ты пришел повидаться с Гвен перед свадьбой. Будем надеяться, что это не принесет вам несчастье, — сказала Хелен, изо всех сил стараясь убрать волосы Гвен назад и поправить смятую вуаль.       — Мы не верим в предрассудки, мам.       — Зато мы с твоей мамой еще как верим, — добавила Мэй, держа Питера за руку. — А теперь давай-ка подготовим тебя, мистер.       — Увидимся через десять минут, — прокричала ему вслед Гвен. Мэй и Флэш окружили его с обеих сторон, чтобы он не смог больше обернуться.       Это был очень глупый и непрактичный предрассудок, учитывая то, что он уже видел Гвен и даже целовался с ней, прежде чем они решились войти.       Когда Питер думает об этом дне в Лейк-Джордже , в его голове возникают только приятные воспоминания. Каким жалким он был, ожидая, когда она наконец появится в необыкновенно длинном проходе между скамьями, ведущем к свадебной арке, и пройдет по нему. Как Флэш пытался успокоить его, но все было тщетно. Как Гвен шла к арке со своим братом Филиппом. То, как он не мог оторвать от нее глаз все время, пока она шла к нему.       Он всегда будет благодарен своим друзьям Людям-паукам за этот второй шанс. Только благодаря им лучший день его жизни стал реальным. Он надеялся, что его братья были так же счастливы в своих вселенных, как и он.       Он никогда не думал, что однажды наступит день, который станет для него еще более важным, чем день его свадьбы. Он точно ошибался.       — Питер, ты где? — громко прокричала в трубку тетя Мэй.       — Прости, напряженное движение. Я сейчас не могу говорить, — сказал Питер, перемещаясь на паутине от одного здания к другому, стараясь не выронить телефон.       — Питер, мы в больнице, — мозг Питера отключился, и Паркер чуть не врезался в стену ближайшего здания.       — О Боже! Уже?       — Да, ты далеко от больницы «Куинс Мемориал»? — спросила Мэй.       — Не очень. Скоро буду.       — Хорошо, но будь осторожен. Ты нужен Гвен целым и невредимым, — не успел Питер задать вопрос, как она положила трубку.       Наверное, это было к лучшему.       Питер никогда не летал на паутине быстрее, чем в тот момент. В этот день он подвез Гвен домой к ее маме, а потом отправился на встречу с доктором Октавиусом, чтобы обсудить с ним новый бионический прототип. Он ехал домой, когда включилось его паучье чутье. Питеру понадобилось много времени, чтобы предотвратить ограбление банка на Манхэттене, организованное бандой Фиска.       Он должен был встретиться с Гвен дома у ее мамы, но миссия нарушила его планы. Теперь она была в больнице без него.       Питер приземлился на крыше больницы «Куинс Мемориал», открыл рюкзак и вновь переоделся в Питера Паркера.       — Где она? — вбежав внутрь, Питер увидел Мэй и Хелен в приемной на третьем этаже.       — Слава Богу, что ты здесь! — Мэй крепко сжала его в объятиях, что заставило его нервничать еще сильнее, чем прежде.       — Где ты был? — спросила Хелен. — Ты должен был забрать ее.       — Мне пришлось подвезти доктора Октавиуса на встречу со спонсором, а телефон в том районе не ловит, — солгал он так легко, что это иногда даже пугало его. — Простите.       Прошло два года с тех пор, как они поженились, но по-прежнему только Гвен знала правду. Питеру хотелось верить, что однажды он расскажет обо всем своей тете, но он всегда откладывал этот разговор.       — Где она?       — Воды отошли час назад. Она так мучилась, — лицо Хелен покраснело от слез.       Увидев ее, Питер почувствовал, как его сердце разбилось. Он должен был быть с Гвен. Если бы он был с ней, все было бы по-другому.       Прошло два часа, а новостей о Гвен все не было, несмотря на просьбы Питера увидеть ее. Он собирался выйти на улицу и незаметно проскользнуть в ее палату, когда к нему подошла врач. Выражение ее лица было строгим, а глаза — уставшими. Казалось, что у нее был длинный рабочий день.       — Вы родственники Гвен Паркер?       — Да, я ее муж, Питер, — быстро отозвался Питер. — Как она, и как ребенок?       — Дети в порядке. Нам пришлось ускорить роды и сделать кесарево сечение, чтобы дети появились на свет здоровыми.       — Дети? У нас был только один ребенок, — поправил ее Питер. Он был уверен, что у них был только один ребенок, когда они ходили на УЗИ.       — Я уверена, что у вас двое, но не переживайте, так часто бывает, что один из двойняшек прячется и его не видно во время УЗИ, — объяснила врач, на губах ее заиграла едва заметная улыбка.       Двойняшки. У них с Гвен двойняшки.       — А что с Гвен? Как она? — когда он задал вопрос, лицо врача стало мрачным.       Нет, нет, нет, нет, нет. Это не могло произойти, не могло произойти снова.       — Она потеряла много крови, — начала врач. — Мы сделали все возможное, чтобы поддержать ее, но у нее случился шок. Нам пришлось вколоть ей успокоительное.       — Так… она жива?       — Да, — Питер с облегчением выдохнул. — Мы надеемся, что она восстановится и мы отключим ее от аппаратов. До тех пор она будет спать.       — Я хочу увидеть ее.       — Медсестры отвезут ее в палату. Я отправлю одну из них за вами.       Время замедлило свой ход. Питеру казалось, что он опять переживает тот кошмар, в котором Гвен падает с башни и погибает снова и снова. Судьба дала ему второй шанс, а теперь жизнь Гвен вновь висит на волоске.       Он думал, что они в безопасности. После свадьбы они поехали в Лондон, где Гвен получила степень магистра биологических наук, а Питер записался на курсы доктора Октавиуса в Оксфорде.       Это было лучшее время их жизни, они просто наслаждались каждым днем, проведенным друг с другом. Иногда по ночам Питер переодевался в костюм Человека-паука и помогал людям, но в Лондоне есть свои герои, которые дали Питеру понять, что он не в ответе за спасение всех и каждого.       Он был в ответе за Гвен, свою любовь. Когда они узнали о ее беременности, они вернулись в Нью-Йорк, чтобы быть ближе к родным.       — Как тебе Джун? — сказал как-то вечером Питер, когда они смотрели телевизор.       — Джун Мэй? Она убьет тебя еще до того, как ей исполнится 18, — сказала Гвен, зачерпнув ложкой шоколадное мороженое.       — Ладно, тогда не Джун, — Питер вычеркнул имя из списка, в котором уже была целая куча вычеркнутых имен. — Твой вариант?       — Может, Джулия?       — Как язык программирования?       — Нет, как Джулия Робинсон, — сказала Гвен так, как будто это было очевидно. — Математик.       — Джулия Мэй Паркер, — произнес Питер вслух. — Звучит.       — И она не захочет убить нас за то, что мы назвали ее в честь двух месяцев.       — Из нас двоих ты, как обычно, оказалась умнее, — Питер отложил блокнот, чтобы поцеловать ее.       Гвен опустила стаканчик с мороженым на пол, чтобы ничто не отвлекало ее от поцелуя с Питером. Ее живот был совсем маленьким, почти незаметным.       — О, я знаю, — улыбка Гвен была заразительной. Питеру хотелось смотреть на нее вечно. — В следующий раз имя выбирать будешь ты.       — В следующий?       — У меня три брата. Хочу, чтобы у нашей дочери была такая же группа поддержки, как у меня, — объяснила Гвен. — Как ты на это смотришь?       — Я всегда хотел, чтобы у меня были братья. В детстве мне было очень одиноко, несмотря на то, что дядя Бен и тетя Мэй всегда были рядом, — вспомнил Питер. В последний раз он произнес эти слова, когда разговаривал с другими версиями самого себя, находясь в очень мрачном месте. — Сколько детей ты хочешь? Я только за, чтобы у нас была целая команда малышей.       — Думаю, трех будет достаточно, — решила Гвен, приблизившись к нему, чтобы поцеловать его еще более страстно, чем прежде.

***

      Гвен неподвижно лежала в кровати и спокойно спала. Питер сидел возле постели, нежно держа ее за руку.       — Эй, прости, что я опоздал, — начал он, не отрывая от нее взгляда и надеясь, что она подаст знак, что слышит его. — Я должен был быть с тобой. Знаю, ты скажешь, что я не виноват и таким вещам просто суждено произойти, но я не могу не винить себя в том, что меня не было рядом, когда я был нужен тебе.       — Мистер Паркер? — в палату вошла медсестра, катившая перед собой детскую коляску. — Доктор Хэнсен попросила меня принести ваших детей.       О. Детей. Множественное число.       Питер встал, чтобы посмотреть на них. Два крохотных малыша мирно спали. Мальчик и девочка.       — А это нормально, что они такие маленькие?       — Для двойняшек да, но мы уже провели все обследования. Они совершенно здоровы, — объяснила она. — Хотите подержать их?       Питер кивнул, слова не шли у него с языка. Сначала медсестра взяла его маленькую дочку. Питер никогда не чувствовал себя таким неловким, как в тот момент, когда медсестра направляла его руки так, чтобы он правильно взял ребенка. Девочка была такой маленькой, что он боялся причинить ей боль.       — Привет, Джулия Мэй, — прошептал он спящей малышке. Он знал, что поначалу все дети похожи друг на друга, но Питер готов был поклясться, что у Джулии был нос Гвен.       — Доктор Хэнсен сказала мне, что вы с женой знали только об одном ребенке, — сказала медсестра, осторожно качая ребенка номер два.       — Да, мы купили все розовое и желтое, — Питер откинулся на спинку стула, только сейчас осознав, что теперь у него есть дети. — Надеюсь, ему понравятся розовые вещи.       — Он у вас уже непоседа, — медсестра подошла к Питеру и положила ребенка номер два на левую руку Питера. — Вы придумали ему имя?       — У меня есть несколько идей, но идеи Гвен всегда лучше моих, — он посмотрел на девушку, которая все еще спала. — Надеюсь, что мы выберем имя вместе.       — Я уверена, что так и будет, — медсестра грустно улыбнулась ему, и Питер подумал, со сколькими еще семьями, оказавшимися в такой же ситуации, пришлось иметь дело этой женщине. — Я оставлю вам их на несколько минут.       — Но—       — Не волнуйтесь. Пока вы будете правильно их держать, они не упадут, — посоветовала она, подкатив коляску ближе к Питеру. — Детям важно чувствовать присутствие своих родителей. Это помогает укрепить эмоциональную связь.       — Привет, ребят, — сказал им Питер, как только медсестра ушла. — Я ваш папа, Питер, а это ваша мама, Гвен.       Несмотря на то, что Питер всей душой переживал за свою жену, когда он впервые увидел своих детей, его сердце наполнилось радостью. Он почувствовал огромную любовь к двум человечкам, с которыми он только что познакомился.       Дети зашевелились и одновременно проснулись, как будто их связывало особое паучье чутье. Наверное, все дело было в том, что они были двойняшками. Они не плакали, а просто смотрели на Питера, наполовину открыв глаза.       У Джулии были глубокие коричневые глаза, а у мальчика глаза были как у Гвен — сине-зеленые, цвета морской волны.       — Какое имя тебе больше нравится? Джонатан, Бен, Ричард, Джордж? — ребенок улыбнулся, Питер воспринял это как согласие. — Решать будет мама, но я тоже голосую за Джорджа.       — Джордж Бенджамин Паркер, — ее голос напугал Питера. Он осторожно повернулся и обнаружил, что Гвен проснулась и смотрит на них. — Моему папе понравилось бы.       — Гвен! — Питер положил детей в коляску и нажал на кнопку, чтобы вызвать медсестру и врача. — Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь?       — Голова немного кружится, — сказала она, пытаясь сесть в кровати. — Когда врач сказала, что у нас будет еще один ребенок, я просто отрубилась.       — Это был шок, — улыбнувшись, согласился Питер. Он не мог перестать улыбаться.       Вскоре в палату пришли врач и медсестры, они хотели оценить состояние Гвен. Доктор Хэнсен провела уйму обследований, но результаты были лучше, чем она ожидала.       — Кровотечение полностью прекратилось, — доктор Хэнсен не могла скрыть свое удивление. — В вашем состоянии это рекордно короткое время. Я никогда не видела ничего подобного.       — Думаю, мне очень повезло, — сказала Гвен, посмотрев на Питера.       Неужели это были их дети? В их жилах текла кровь Питера. Возможно, его способность к быстрому заживлению ран передалась им, а они в свою очередь передали ее Гвен во время внутриутробного развития.       — Это точно. Хотите наконец подержать своих детей? — лицо доктора Хэнсен прояснилось, когда медсестра, стоявшая неподалеку, передала ей одного из детей.       — Да. Больше всего на свете, — глаза Гвен наполнились слезами, когда она взяла Джулию. — У нее твои глаза.       — И твой нос, — Питер сел на кровать рядом с ней и поцеловал ее в лоб.       — А вот ваш ребенок-сюрприз. Как его зовут?       — Джордж, в честь моего отца.       У маленького Джорджа была светлая кожа, как у Гвен, светлые волосы и нежно-розовые губы.       — Ну, мы оставим вас ненадолго. Скоро сюда придут ваши родственники, — доктор Хэнсен и медсестра вышли, впервые за несколько часов оставив их наедине.       — Он твоя маленькая копия, — произнес Питер, помогая Гвен держать обоих детей.       — Но уши у него твои.       — Бедняга, — Гвен улыбнулась ему той самой улыбкой, которая озаряла все ее лицо. — Прости, что я опоздал.       — Я знаю, но Человек-паук — это часть тебя. Тебя настоящего, — Гвен была так спокойна, что это даже немного удивило Питера. — И я знаю, будет сложно продолжать быть Человеком-пауком, работать и быть отцом, но, если кто-то и может взять на себя столько ответственности, то это ты.       — Вы слишком много мне доверяете, миссис Паркер.       — Ну, говорят, что любовь слепа, так что…       Питер поцеловал ее. Он был счастливее, чем большинство людей. Время от времени фрагменты и кусочки его кошмарной жизни возвращались к нему, словно призраки. Они напоминали ему о том, в кого он превратился, потеряв Гвен, и еще больше распаляли в нем желание защищать ее.       Теперь эта защита распространялась на их детей. Их детей. Несколько лет назад, еще до встречи с братьями, Питер жил один, предаваясь боли и страданиям, вновь и вновь переживая смерть Гвен в каждое мгновение его жизни.       Теперь он целовал Гвен, а Джордж и Джулия лежали у нее на руках.       — Так, ладно, время поцелуев закончилось, — объявила Гвен, когда дети заплакали. Питер взял Джулию, а Гвен держала Джорджа. — Тебе лучше приготовиться к плачу.       — Я не хотел бы, чтобы было по-другому.