Кажись, иногда обычный человек с необычными проблемами, может перевернуть жизнь совсем необычного человека с обычными проблемами.
Порой, люди творят то, что считают нужным и правильным, но почему-то так думают только они. Другие же считают такие проделки либо глупыми, либо детскими, либо очень серьёзными, но третий вариант только в особых случаях.
Можно ли назвать селфхарм проблемой? На этот вопрос существует два ответа. Человек, который причиняет себе вред, точно ответит «нет», а вот человек, который никогда и ни за что не сделал бы с собой такое, уверяю вас, скажет «да». Есть люди, которые боли совсем не боятся и, собственно, не причиняют её себе, есть люди, которые боятся, и потому не причиняют, а есть ещё один тип. Те, которые в не зависимости от страха, готовы сделать себе больно, потому что другого выхода они не видят.
Одним из таких людей являлся Антон. Обычный парень, который заканчивает 11 класс, любит сладкий запах клубники и мяты, встречается с просто необыкновенным брюнетом по имени Арсений, обожает кошек и оставлять на себе новые шрамы. Нет, нет, вы не ослышались. Мальчик действительно был зависим от обычных шрамов на запястьях, ключицах, ногах, рёбрах… Впрочем, ему было всё равно где, лишь бы снова почувствовать приторную боль. Спросите, зачем он это делал? Парень был зависим от этого.
Всё началось в 12, когда отец пришёл пьяный домой и начал кричать на маму. Тогда Антон вспомнил, что видел у одноклассника в школе шрамы на руке, быть может он попробует так же и все эти крики прекратятся? Но к его большому сожалению, это не помогло избежать всхлипов родной матери и громкого крика, уже еле стоячего на ногах отца. Но знаете, это помогло бедолаге переключить всё своё внимание на капельки алой крови, которые медленно стекали на пол и с еле слышным звуков ударялись о немного обшарпанный ламинат. За порезом последовал второй, за ним третий, за третьим ещё и ещё, пока не стало спокойно. Кровь охлаждала чувства, понимание всего происходящего запоминалось как простой сюжет дебильного хоррора, которые Антон смотреть в общем-то ненавидел.
Второй раз случился, когда его избили в школе. Мальчик банально надел светло голубую толстовку с принтом популярной рок группы, которая пела об однополых отношениях, за что получил по лицу и пару ударов в живот. Мучил Антона не столько побитый нос, сколько чувство обиды на себя, на них, вообще на весь этот безнаказанный мир. В руках лезвие, снова закатанные рукава, кровавая полоса, вторая… Парень не считал, а лишь ждал момента, когда все чувства сойдут на ноль.
Каждый новый случай, каждая ссора, любое движение, которое могло вызвать у Антона чувство вины, разочарования, боли, злости или хотя бы чего-то, что не начиналось на «ра» и не заканчивалось на «дость», как в тот же миг в руках чудным образом появлялось лезвие, а на теле новые увечия.
***
Так было до того момента, пока в школу не пришёл новый психолог. Высокий, удивительно красивый мужчина с чувством стиля и невероятными, голубыми глазами. Оо, да, Антон влюбился. Ещё как влюбился. Но всё, что он мог себе позволить, это лишь «доброе утро», либо «до свидания», в зависимости от времени. Но Арсений, так звали новоиспечённого психолога, захотел познакомиться поближе с этим прелестным, улыбчивым и, на его взгляд, очень добрым мальчиком. Время, проведённое в его кабинете, с уже, как казалось самому мужчине, родными зелёными глазами, не прошли даром.
В один из таких дней, когда они сидели и спокойно пили ароматный кофе, заваренный, кстати, самим Арсением Сергеевичем, их настигла слишком уютная атмосфера. За почти что пол года таких встреч и многого другого, они свыклись друг с другом, хотя старший даже не догадывался, что все эти несчастные 5 месяцев, Антон страдал от того, что любил своего психолога. Конечно, без пары тройки новых следов на теле подростка обойтись не могло.
Если вы спросите, почему же Арсений не видел этих шрамов — всё просто. Антон очень любил браслеты, кольца и всё, что имело длинный рукав, а ещё он хорошо научился играть счастливого человека, у которого проблем вообще нет. А Арсений верил, просто верил. Хоть иногда и сомневался, что у парня проблем не существует. Психолог спрашивал о родителях, друзьях, но Антон всегда открыто рассказывал разные истории, сюжеты прогулок, да и просто улыбался на каждый вопрос.
Арсений чувствовал, что что-то не то… В этом парне был подвох, вот только где, увидеть он не мог. Но как говорится, всему своё время…
***
Время поцелуя…
Арсений тянет на себя не сопротивляющегося мальчика, нежно касается его щеки, проводя кончиками пальцев по скуле… Антон хочет, очень хочет, просто боится начать. Но ему этого делать и не нужно. Арсений накрывает обкусанные, но тем не менее такие желанные и манящие губы, которые как оказалось, очень стеснительно отвечают.
Мужчина даже не думал углублять поцелуй, он лишь придвинул мальчика ближе и усадил к себе на колени. Во рту обоих ощущался приятный вкус кофе, который в тот день так и остался остывать на столе в кабинете психолога…
***
Так прошли ещё два месяца, за которые Антон успел побывать у Арса около 10 раз, хотя может и больше,
он не любил считать.
Но мальчик никогда не соглашался остаться, оправдывая всё тем, что родители ждут его дома и будут переживать, так что лучше не надо. Арсению, конечно, было грустно от такого расклада событий, но он всё понимал, поэтому лишь обнимал своего парня и целовал в макушку на прощание.
Мужчина не знал, что никто дома Антона не ждёт уже как 3 года. Родители забили на сына, отец ушёл, мать начала пить в неизвестных компаниях, а парень смирился, ведь у него не было выбора. Всё же жить в детдоме он не хотел. Пару раз, конечно, он пытался вразумить мать, но та на все его слова доставала бутылку водки и уходила прочь.
Подросток забил на это всё, забил на свою жизнь. Просто у него был лучик света, в образе голубых глаз и искренней улыбки, которая иногда заставляла задуматься, а стоит ли вновь причинять себе вред? Но после второго года, Антон не мог остановиться. Ему до сих пор было неприятно видеть родную маму, которая так любила своё чудо, подавленной, унылой, постаревшей и постоянно бухой. Почти каждую неделю, а если повезёт то и две, в руке Антона появлялся острый предмет, который приносил ему новые порезы.
***
Начало апреля, Арсений уже чётко понимает, что что-то явно не так. Антон не разрешает оставлять поцелуи ниже шеи, не даёт касаться своих рук. Парень банально отталкивает мужчину, когда тот пытается обнять его за талию. Арсений догадывался, но как же он не хотел в это верить…
Чтобы проверить свою теорию, мужчине требовался сам мальчик, его тело, как предполагал психолог, скорее всего руки, а главное повод, чтоб Антон пришёл к нему. У Арсения появился план. Он пообещал себе всё контролировать. Просто пообещал.
***
— Тош, давай сегодня ко мне поедем после уроков?, — ненавязчиво спросил Арс, когда Антон сидел на своём возлюбленном месте, в почти что родном кабинете.
— Окей, я не против, — ответил парень кратко, но по доброму усмехаясь мужчине.
— Хорошо, — в полуобороте говорит Арсений, складывая бумаги, — Тогда после седьмого заходи ко мне, вместе пойдём.
— Ладно, ты не соскучься тут без меня, — подмигнул мальчик и направился в сторону выхода.
Как только дверь захлопнулась, Арсений вздрогнул. Он переживал, но Антону об этом знать ни в коем случае нельзя.
***
Прозвучал звонок, который оповещает об окончании седьмого урока. Через пять минут на пороге у психолога стоял Антон, который был намерен быстро отсюда уйти. Арсений, взяв ещё несколько файлов с документами, направился к парню, который верно ждал у двери хозяина этой уютной коморки.
Жил мужчина недалеко, относительно конечно. Двадцать минут на машине, как вот уже виднеется знакомый двор и третий подъезд. Арсений открывает дверь, пропуская внутрь Антона, а потом и сам заходит. Пятый этаж, сорок восьмая квартира, скрип двери, вешалка, мягкие тапочки.
— Будешь чай?, — спросил старший, заходя на кухню.
— Пожалуй, не откажусь, — откликнулся парень.
Арсений мысленно обрадовался такому ответу, всё шло по плану. Вот только не пойдёт ли всё потом по пизде?
— Какой будешь? Есть с мятой, зелёный, чёрный с клубникой, — перечислял психолог, смотря на верхнюю полку, — чёрный с черникой и каркаде.
— Давай с черникой, сегодня настроение у меня, голубое, — парень любил кидать такие фразы в нужных и ненужных местах, он считал, что шутками можно решить почти всё. Почти.
Мужчина лишь тихо посмеивался над такой тупой репликой, при этом заливая в кружку кипяток. Он знал, что парень добавлял в чай полторы ложки сахара, поэтому спрашивать ничего не стал, лишь незаметно, пока Антон залипал в телефон, разбавил чай прохладной водой, чтобы тот не смог сильно обжечь…
Взяв кружку в руки, он направился к столу, за которым сидел его мальчик. В голове перевернулось тысячу мыслей, вслед за которыми…
— Ааайййй, — резко вскрикнул Антон, когда почти вся рубашка была мокрой.
— Прости, Боже, Тош, прости, я не хотел, снимай скорей, я обработаю ожог, — Арсений корил себя за такой план, но по-другому он бы никогда не дошёл до истины. Словами здесь не помочь, нужны действия, — подумал старший.
— Нет, не нужно, всё хорошо, сейчас подсохнет, — замялся мальчик.
— Ты совсем что-ли спятил?, — Арсений хотел говорить спокойно, но он не мог, он переживал за всё, за чай, за ожог, за то, чего возможно нет, — Быстро снимай рубашку, там ожоги, Антон, — настаивает мужчина.
— Да успокойся ты, всё хорошо, — всё так же стоял на своём Шастун.
Либо сейчас, либо потом может быть поздно, — подумал Арсений, перед тем как схватить мальчика за руку.
Пока тот не опомнился, мужчина расстегнул пуговицу на манжете. Резким движением вздёрнул рубашку вверх, и...
— Нет... — тихо прошептал психолог, когда увидел сотню мелких, белых шрамов, и несколько явно недавних.
Когда Антон опомнился, он выхватил свою руку из руки мужчины и хотел было уйти, но его остановил властный голос
—Стоять, — мало не по буквам проговорил психолог.
И Антон остановился, сам того не понимая, остановился. Этот человек был ему дорог, он не мог
не хотел уйти…
Немая картина. Антон стоит спиной к Арсению, мужчина собирается с мыслями и направляется в ванную, а мальчик всё так же не движется с места. Психолог выходит, и у него в руках…
— Арс… зачем ты…?, — еле слышно говорит Антон, когда видит в руках мужчины лезвие…
Такой знакомый ему предмет и такое незнакомое ему чувство.
Арсений поднимает перед глазами мальчика маленькое, острое лезвие, и сквозь его щель Антон видит помутневшие глаза психолога. Он не видел их такими раньше, глаза в которых было всё… всё что Антон ощущал когда-либо, в момент, когда резал себя.
— А теперь, ты мне объяснишь каждый порез, который сейчас находится на тебе и сопроводишь это точно такими же порезами на мне, — абсолютно серьезно сказал Арсений.
— Ты спятил? Чт… что ты несёшь?, — дрожащим голосом спросил Антон, смотря в глаза напротив.
— Если этого не сделаешь ты, я сам начну, выбирай, — так же серьёзно продолжил мужчина.
Конечно, у Антона закралась мысль, что это всё психологический ход от Арсения, но эта мысль очень резко развеялась, как только мужчина приставил лезвие к коже.
— Нет! Арс, что ты делаешь?, — чуть ли не кричал мальчик, у которого по тихонько начинали наворачиваться слёзы.
Он протянул руку к психологу, чтобы убрать лезвие, но мужчина просто сильнее на него нажал и Антон увидел слабую, бордово-красную полоску. Он надеялся, боже как надеялся, что это будет конец.
Арсений никогда не видел как Антон плакал и, наконец-то, он мог это объяснить. Зачем плакать, если дома можно сделать себе больно и перестать что-либо чувствовать?
— Если ты не начнёшь говорить, я продолжу, — уверенность из его слов никак не хотела исчезать.
— Нет, прошу, не надо, Арс, нет, прости меня, не надо…, — у мальчика потекли слёзы ручьём, когда тот увидел, как его любовь вновь прижимает лезвие к себе, оставляя новый след.
Он пытался дотянуться и убрать острый предмет от руки психолога, но тот лишь с новой силой давил на него, и Антон моментально убирал руку, потому что боялся, что тот надавит слишком сильно.
— Антон, я слушаю, — всё так же говорил мужчина.
Мальчик взвыл от безысходности. Впервые в жизни, он не мог убрать все чувства, впервые в жизни, он увидел, как это выглядит со стороны, он почувствовал, как может быть больно от того, что рушатся другие. Подросток понял, каким эгоистом он был, но всё так же продолжал молчать, только скатился на пол, упираясь головой об стену и рыдал. Просто рыдал от всего, что так долго подавлял в себе.
Арсений видел это, его сердце обливалось кровью, как и рука. Он делал не глубокие порезы, только пугал мальчика, сильнее вжимая предмет в руку. По блендой коже стекало всего три тоненьких, красных ручейка. Арсению не было больно физически, он просто умирал изнутри. Наконец-то он довёл Антона до каких-либо эмоций, кроме наигранной улыбки. Психолог заставил его чувствовать, а не скрывать всё это. Он не жалел, он знал, на что шёл. Не было выхода из этого кошмара.
Спустя 10 минут непрерывных всхлипов, Антон всё же начал тихо говорить:
— Арс… Прошу… Не делай так больше, я всё расскажу, только не делай…, — он говорил это словно в бреду.
— Хорошо, только последняя просьба. Ты нанесёшь мне маленький порез, либо не маленький, как хочешь, — тихо и спокойно говорил психолог, — Я просто хочу, чтобы ты почувствовал то, что чувствую я, видя такое количество шрамов.
— Нет, не надо, пожалуйста, — у парня снова подступали слёзы, — Я не смогу, я люблю тебя.
— Один порез, от которого ничего не будет, иначе я продолжу, и их будет 10, — он лгал, и знал, что лжёт.
Арсений готов был играть роль до конца, лишь бы Антон больше никогда не притронулся к чему-то, что может навредить ему, он знал, что такие воспоминания заставят мальчика остановиться.
— Нет.. Нет.. я согласен, — заикаясь, быстро протараторил парень, — только не делай этого, пожалуйста.
— Держи, — Арс аккуратно передал лезвие в руки подростку.
Антон смотрел на своего парня. В его глазах читалась боль, он никогда не забудет ни этот случай, ни этот предмет, ни человека, который это всё сделал… Парень не хотел наносить порез, но ещё больше он не хотел, чтобы тот нанёс себе таких 10, поэтому аккуратно поднёся бритву к запястью мужчины, который за это время успел присесть около него, Антон очень осторожно прислонил лезвие к коже. Он неуверенно перевёл взгляд на Арсения, который легонько кивнул.
Секунда и маленький порез красовался на руке психолога. Антон отбросил лезвие, закрыл лицо руками и судорожно зашептал:
— Прости меня, боже прости, я не хотел… Я урод, просто урод, Я..., – мальчишка не успел договорить, как крепкие мужские руки прижали его к себе.
Он обнял Арсения в ответ. Обнял так, как будто в последний раз, хватаясь руками за края футболки, за спину, за плечи. Антон боялся потерять его, очень боялся. Подросток плакал навзрыд и не мог остановиться, на что ему лишь тихо шептали:
— Спокойно, Тош, всё хорошо, малыш… Ну всё успокойся…, всё хорошо, слышишь?
Спустя пол часа, а возможно и больше, Антон начал приходить в себя, но Арсения он отпускать не был намерен.
— Ну всё, всё…, — мужчина, всё так же обнимая подростка, который время от времени подрагивал, продолжил, — Эйй, пошли раны обработаем?
Мальчик поднял на психолога свои изумрудные, местами красные от слёз глаза, неуверенно кивая. Арсений поднялся, после чего, аккуратно беря мальчика за ладошки, чтоб не дай бог не зацепить никаких порезов грязными руками, приподнял вверх.
Они пошли на кухню, мужчина усадил Антона на стульчик, на котором ещё пару
минут часов назад мальчишка ждал свой чай, даже не догадываясь, какая судьба его поджидает.
— Так… Так ты всё это специально?, — тихо спросил парень, смотря куда-то в пол.
Арсений, который доставал аптечку из верхней полки, обернулся к мальчику.
— Прости, я хотел как лучше…, а ты никогда бы мне не признался, если бы я просто спросил, — проговорил мужчина, смотря на подростка своими до невозможности голубыми глазами, в которых читались краткие строчки боли.
— Да... Наверное, ты прав. Ты тоже меня прости, — с каждым словом Антон понижал громкость, — За то, что лгал тебе…, — дойдя до последнего, сам еле услышал, что сказал.
Повисла неловкая тишина, которую разрушало лишь шуршание упаковки бинта и ваты, которую открывал Арсений. Никто почему-то так и не осмелился поднять глаза. Оба знали, что увидят там всё произошедшее, и не важно, будет его освещать голубой оттенок или зелёный.
Но нужно что-то менять, верно? Антона мучало разочарование в себе. Он даже любимому человеку не смог признаться, просто не смог. Потому что тупой… Трус, слабак, ничтожество.
— Арс…, — выхода не было.
— Да?, — Хотя возможно.
— В общем… Мне было 12, когда я это сделал впервые, — Антон судорожно закрыл глаза, пытаясь успокоить сбитое дыхание, — Папа начал пить и избивать маму, а потом и вовсе ушёл, — нервно покручивая кольца на руке, говорил он, — Мама не выдержала, связалась с какими-то нехорошими людьми… У неё зависимость.
— Как и у меня, — пронеслось в голове.
— У меня шрамы не только на запястьях, — тремор завладел руками, — Ещё ноги, ключицы, рёбра…, —
боже зачем ты это говоришь?, — из-под прикрытых глаз парня покатились слёзы. Он боялся реакции Арса, боялся, что вновь увидит в его руках лезвие, боялся, что сейчас его бросят и выгонят, ведь зачем такому идеальному Арсению мальчик, у которого даже не осталось живого места на теле?
Зачем ему такой больной придурок как я? Лучше сам уйди и не создавай проблем другим. Пара новых порезов и всё пройдёт, оставь его в покое, он перестанет тебя любить.
— Тош…, — Арсений аккуратно приподнял подбородок парня, и чуть наклонившись, нежно поцеловал мальчика в губы, а потом начал осторожно водить пальцами по лицу, дабы стереть следы от недавних слёз.
— Арс, ты.. ты меня всё ещё любишь?, — какой же глупый вопрос, но как важен ответ.
— Конечно люблю, и всегда буду любить, — тепло улыбаясь, произнёс мужчина. Какой же всё-таки его мальчик глупый, но какой родной и любимый, — А ещё запомни, я никогда больше не позволю тебе, сделать что-либо с собой. Давай сюда лапки, — будто опомнившись, произнёс мужчина.
Антон послушно протянул обе руки. Психолог осторожно начал обрабатывать, как потом оказалось, вчерашние порезы, при этом часто дуя на них, когда Антон кривил свою мордочку.
— Ну всё готово, ещё где-то есть?, — спросил мужчина, оглядывая перевязанные руки подростка.
— Нет, — кратко ответил тот. Антон не мог осознать всего, что с ним произошло, может это просто сон?
— А если найду?, — робко спросил психолог, который явно возвращался в прежний эмоциональный стан.
Антон ничего не ответил, только слегка улыбнулся, впервые за это время, смотря Арсению в глаза.
— А ты?, — спросил мальчик , переводя свой взгляд на руку мужчины.
— А что я?, — непонимающе вскинул брови старший. — Ах, да, точно. Я совсем и забыл о них, — снова взяв в руки вату, проговорил брюнет.
Обработав раны, мужчина начал собирать все препараты и складывать их на своё законное место. Как только коробка оказалась на верхней полке, брюнет почувствовал как его что-то крепко сжало в области талии.
— Тош, ну ты чего?, — спросил мужчина, разворачиваясь и также обнимая парня.
— Просто я тебя очень сильно люблю, — прошептал мальчик, утыкаясь носом куда-то в шею психолога.
— Пойдём в спальню?, — спросил теперь уже такой домашний и уютный Арсений. — Кстати, ты сегодня остаёшься у меня, как и завтра. Как и вообще навсегда, — абсолютно серьёзно, но с лёгкой ухмылкой произнёс психолог, глядя на светлую макушку.
— Что?! Нет, Арс, я так не смогу, ты что, я буду тебе мешать, — начал выбираться из объятий подросток, тем самым показывая, что не намерен делать хотя бы что-то из предложенного психологом.
— А я и не предлагаю, — всё никак не отпуская, ответил мужчина, — я утверждаю.
Перестав сопротивляться, Антон утонул в объятьях Арсения, который время от времени гладил мальчика по волосам, иногда оставляя лёгкие поцелуи…
Через пару десятков минут, они лежали в уютной спальне. Лежал по правде только Арсений, а его мальчик тихо сопел у него на плече…
В ту ночь судьба обоих изменилась. Обычный человек с необычными проблемами приобрёл спокойствие рядом с совсем необычным человеком, со своей маленькой, обычной, зеленоглазой проблемой.
