Да. Приходит и неимоверно меня заёбывает. Сучка крашенная.
Ты говорила, у неё брови рыжиевсё равно крашенная. И к чему ты ведёшь?
К тому, что, наверное, ты ей нравишься.Чё блять
Или она так одинокая, что ей не на кого изливать свою желчь. — С любовником общаешься? Спрашивает философским тоном Доминик, потягивая сок и высматривая, вероятно, потенциальных жертв своего бьющего через край обаяния. Кэтрин не без приподнятых уголков рта вспоминает единственную ночь с Лиз, и монотонно цедит: — Не твоё дело. Делая прекрасного принца менее прекрасным и вообще грустным. Настолько, что у него даже едва заметные веснушки бледнеют сильнее, хотя, куда уж. Но Кэтрин, в принципе, наплевать, ведь веснушки рыжей суки она не выведет никаким образом, разве только схватит за волосы и со всей силы окунёт в муку. И подержит. Чтоб наверняка. — Одну Кровавую Мэри. Но муки под рукой не наблюдается, хватать, перевешиваясь с барной стойки, не очень удобно, и не в веснушках, в общем-то, и дело. Так что Кэтрин послушно мешает ингредиенты, в процессе жалея, что даже харкнуть в бокал не может — камеры везде, да и эта бестактная сволочь внимательно бдит за процессом. Подаёт с громким стуком, едва не расплёскивая, чтобы хоть как-то показывая своё раздражение. — Тебя не учили, что надо наливать больше сока? Спрашивает, скривившись, рыжая, отставив бокал в сторону. — Он заканчивался. Вам, как завсегдатаю, я вылила последний. Улыбается Кэтрин, всеми силами удерживая себя, но в мыслях готовится приложить женщину носом о стойку, если она скажет хоть слово. Наверное, ты ей нравишься Конечно, блять. Настолько, что Кассандра жениться на ней хочет, позабыв о своём Ходже. — Не пытайся строить из себя любезного работника. Уж я-то знаю, что ты жуткая хабалка. Кэтрин бьёт её в челюсть. Мысленно. И сильно, отчего её длинная шея хрустит от поворота головы. А в реальности только пожимает плечами, переключаясь на другого клиента, заметив мимоходом, что Доминик когда-то успел раствориться в толпе.***
Перемен в тяжелой жизни Кэтрин много (особенно, в последнее время), и каждая из них либо очень приятная, либо очень отвратительная. Как, например, эта, когда она, в силу своего графика бегающая после Лиз, встречает в парке Кассандру. Эффектную даже в светлом спортивном костюме и с высоким хвостом. — Я должна спросить о причине? — Нет, если живёшь рядом с отелем, в котором останавливаются люди моего уровня и хоть что-то смыслишь в причинно-следственной связи. Кэтрин затыкает уши наушниками вместо заготовленного эссе из матов, и бежит дальше, настраивая нужный темп дыхания. Погода сегодня приятная, слегка прохладная, так что Хилл останавливается уже через пару метров, снимает ветровку, завязывая ту на поясе, и остаётся в топе, памятном, когда-то давно конфискованным у Лиз. Замечает, что Кассандра наблюдает за ней, остановившись впереди. — Теперь я, наверное, понимаю, как появляются отмороженные люди. — Как вы только что меня назвали? Наверное, ты ей нравишься Кассандра теряется от ледяного тона, и Кэтрин самодовольно ухмыляется, наслаждаясь этим кратким мигом превосходства. — Ты так выглядишь. — А вы выглядите так, будто вас давно не слали нахуй. И возобновляет движение, невозмутимо воткнув в уши наушники. Пока её не ловят за руку и с силой не тянут назад. — Как ты смеешь? Глаза у Кассандры горят не хуже инквизиторского костра. Она всё также продолжать держать её за руку, сжимает и даже впивается в кожу аккуратно стриженными ногтями. — Просто. Донести вы на меня не сможете — не за что, выгнать с работы тоже — Ходжу нет дела, кому и что я говорю за пределами клуба. Нажаловаться за халатное отношение на работе — камеры всё записывают. Только, если расскажите кому-то выше, но разве за посылание нахуй (к слову, заслуженное) наказывают? Тем более, что вы — далеко не королева Англии, чтобы вам даже слово против нельзя было сказать. Так что я имею полное право отреагировать, если вы меня оскорбляете или выбешиваете. — Я была права, ты ужасная хабалка. Как только Ходж взял такую на работу? — Думаю, вы тоже будете не Матерью Терезой, если вас довести до ручки. А что насчёт наших с Ходжем взаимоотношений, то они вас не касаются. Так же, как и сам Ходж. И я думаю, знаю причину. — Мразь! Должно быть, Кэтрин всё-таки удалось вложить в свои слова двойной смысл, иначе бы задетая за живое Кассандра не ударила её по щеке. Сильно, до крови поцарапав кожу неизменным кольцом. — Кто ты такая, чтобы вякать такое?! — Такая же истеричка, как и вы. Только руки предпочитаю держать при себе. Говорит Кэтрин, показательно вытирая щеку пальцами и ими же проходится по кровоточащей царапине. Наверное, ты ей нравишься Или — Ты… Прости меня. Я не хотела. Сильно болит? — Как любая другая кровоточащая царапина. Пока Кассандра достаёт из небольшой поясной сумки влажные салфетки, Кэтрин замечает испачканное кольцо и то, что эта сука очень любит белый цвет. Потому что и майка, и бюстгальтер у неё абсолютно белые, абсолютно скучные. — Вот. Возьми. — У вас, может, и зеркало найдётся? — Только телефон. — Какая жалость. — Не дерзи, пожалуйста. — А то ударите сильнее? — Постараюсь держать себя в руках. — Тогда мне стоит продолжать, возможно, вы ещё и язык за зубами держать научитесь. — Перестань, ты невыносима. Кто на тебя вообще посмотрит, если продолжишь так себя вести? — Вы? Пожимает плечами Кэтрин, стирая кровь с края царапины, и делает самый невинный вид, на который только способна. Потому что слова Лиз всё ещё не дают покоя, и надо точно убедиться, что первый вариант… — Я и так на тебя смотрю. … Абсолютно, блять, верен.***
Кэтрин в душе не ебёт, как выбросила всю ненависть по отношению к Кассандре и вмиг затихла, лихорадочно соображая, чтобы такое, не колкое, ответить на слова, произнесённые тише обычного и явившие миру (по крайней мере, миру Кэтрин) небывалое прежде явление — краснеющую рыжую суку, не возмущенную, красную от гнева, а… смущенную. И поэтому ответила максимально тупо: спасибо, мне приятно, хотя они обе знали, что за все их стычки приятно Кэтрин не было подавляющее большинство времени. Ладно, что потом разошлись, как школьницы в разгар пубертата, никак ничего не обсудив. Вплоть до новой встречи в клубе, в вип-зоне которого опять было совещание, на которое Кассандру опять не пригласили, и она опять пришла к барной стойке, и Кэтрин чисто на автомате навела ей Кровавую Мэри. Потом посмотрела пристально, заебанная и собственными мыслями, и наставлениями Лиз, и позвала куда позволял достаток — в кафе. Заставив Доминика выплюнуть сок и собственноручно вытереть лужу выданной тряпкой. В кафе, одетая «с иголочки» (на самом деле с двух, поскольку Лиз шире её в плечах и бёдрах), Кэтрин узнала, что Кассандра никогда раньше ничего подобного — к женщине — не испытывала и попросту не знала, как следует себя вести. Да и вообще думала, что, держась максимально холодно, выбросит всё из головы. Как оказалось, напрасно. И призналась, что всегда наблюдала за Кэтрин, её руками и движениями, необычно для боевого характера женственными. Сама Кэтрин на признание только отвела взгляд и сказала в ответ, что Кассандра — очень утончённая женщина. О реакции на «холодность» её никто спрашивать не собирался, и она была искренне этому рада. Поцеловались они тоже после короткой встречи в клубе. В парке. На следующее утро. И инициатором выступила уже Кэтрин, натасканная сводницей-Лиз. Впрочем, Кассандра быстро перехватила инициативу, и оказалось, что она целуется очень даже хорошо. Ну, а до постели дело дошло лишь на пятом свидании, когда они отмечали какой-то никому не известный праздник, обсуждая окружающих их мужчин, сошлись во мнении, что у Макграта точно есть мультяшный прототип, и обнаружили, что до квартиры Кэтрин ехать ближе. Тогда как сама Кэтрин узнала, как сильно может покраснеть Кассандра, если ей во время куни посмотреть прямо в глаза, и как ей самой нравится видеть эту красивую женщину в своей постели, в своей квартире. И, чего уж там таить, рядом с собой.