Безумие веры

Моё имя Вера. Мне девятнадцать лет. И вот уже три года как я не выхожу из своей комнаты. У меня прекрасная комната. Большая и светлая, с красивой резной мебелью, множеством украшений, большими книжными полками, заставленными книгами. Книги здесь повсюду: на столе, на кровати, на креслах, на небольшом столике у кровати, на полу, даже на подоконнике. Но главное - окно. Именно возле него я провожу всё своё время, не считая сна. Огромное, от пола до потолка, окно, без занавесок - чтобы в спальню попадало как можно больше света. Вид за окном так же прекрасен: чудесный вид на крохотный пруд, часть парка и прекрасное в любую погоду небо. Я сижу на широком подоконнике и смотрю на это прекрасное небо, на людей, медленно прогуливающихся по ухоженным тропинкам парка. И ненавижу их. Ненавижу всё, что открывается мне за моим чудесным окном. Эти люди свободны, наслаждаются жизнью, дышат свежим воздухом, кормят лебедей, плавающих в пруду. Как мне претят эти жалкие людишки, имеющие всё то, чего лишена я. Мои тюремщики - моя семья. Они, чёртовы доктора, которых они нанимают - все решили, что это я виновата. Три года назад моя сестра выбросилась из этого самого окна. Моя Ника, моя самая светлая частичка. Мы составляли с ней одно целое, не расставаясь никогда. Даже наши имена «Вера» и «Ника» образовывали одно целое «Вероника». Моя Ника, моя победа. Она всегда побеждала: это было в её природе, словно сама богиня Ника вела мою сестрёнку. А я всегда стояла за её спиной, с небывалой верой наблюдая каждый её шаг, оканчивающийся победой. Я всегда была второй, лишь бы не затмевать Нику. Но ей было мало этого. Она считала, что я подавляю её, пытаюсь занять её место, что все любят меня больше, чем её. Как вообще можно предпочесть моей Нике - смелой, гордой, красивой победительнице - кроткую, спокойную, тихую меня? Это, конечно, не возможно. Но не в её глазах. Как яростно кричала она, стоя на этом самом подоконнике, как бросала мне в лицо лживые обвинения! Она прокляла меня и умерла, осыпая проклятиями моё имя. Известно, что проклятие умершего обретает невероятную силу. И последние слова Ники возымели действие. Я осталась совсем одна, запертая в этой комнате, где мне ненавистен каждый уголок, где погибла моя вера. Солнце давно село, оставив меня в темноте. Я стараюсь до последнего бороться со сном, потому что там меня ждёт ад. Но сегодня победу мне не одержать, я не спала уже трое суток, и организм требует своё. Я медленно соскальзываю с подоконника и, еле передвигая ногами, ложусь в постель. Я почти сразу проваливаюсь в зыбкое, липкое сновидение, хватающее меня своими чёрными лапами. И снова вернулся тот самый сон, который я вижу все три года. Ослепительно белая комната, яркий свет режет по глазам. В углу, прямо на полу, сложив ноги по-турецки сидит моя Ника, такая же, как и в роковой день. Злая ухмылка блуждает по таким знакомым губам, колючие, пылающие ненавистью и яростью глаза, впиваются в моё лицо, упиваясь отчаяньем, затаившемся в глубине моих глаз. –Почему ты здесь? Я не могу тебя больше видеть! Умоляю, прекрати меня мучить! - Горячо шепчу я, надеясь, что она наконец смилуется. Но, как и прежде, моя любимая сестра остается вызывающе холодна к моим мольбам. Она запрокидывает голову и хохочет, глядя на меня, распростёртую у её ног. –Я лишь твоё самое горячее желание. Твоё больное подсознание вызывает меня снова и снова. Я могу быть кем угодно, всем, что пожелает твоё безумие. Теперь к делу, душа моя. - Она почти ласково гладит мои спутанные волосы, ледяные пальцы скользят по лицу, от чего сердце выплясывает в невероятном ритме. –Верочка, моя дорогая Верочка. - Голос - мёд, льется мне в уши, лишая всякой способности трезво мыслить. Я жадно льну к её руке, желая насладиться любимыми прикосновениями. Она - садистка: отдёргивает руку в последнюю минуту, и я падаю, ударившись лицом об пол. Чувствую, как кровь горячей струёй бежит по лицу, рот наполняет металлический привкус. Но боли совсем нет, словно это не моя кровь, а кого-то другого заливает мне лицо, руки, грудь. Ника хохочет, глядя на меня. –Тебе не надоело в своей клетке, Вера? Ты должна быть свободна. Дверь тебе не помеха. Ты лучше меня знаешь, что нужно делать. Так действуй, душа моя. Не вздумай разочаровать меня. - И она исчезает. Если я и колебалась, то последние её слова лишают меня последних сомнений. Разочаровать её – легче умереть. Я просыпаюсь внезапно, как и всегда, словно кто-то за шкирку вытаскивает меня из неприятного сна. Мои руки и пижама залиты засохшей кровью. А дверь в комнату вызывающе распахнута. Свободна! Я свободна! Вера поднимается с постели и широкими, быстрыми шагами переступает порог. Кажется, вера снова просыпается в её душе. Но едва переступив порог, она проваливается в зияющую чернотой бездну. Ника снова обманула её, заставляя страдать от потери последнего что осталось – надежды. Санитар лениво открывает скрипучую дверь, пропуская внутрь обитой войлоком палаты усталую, не по годам седеющую женщину. Поблёкшие глаза её устремляются на единственную оставшуюся в живых дочь. Та сидит, с совершенно диким видом уставившись в стену. Глаза её скользят по стене, словно она смотрит через нее, как через окно, на мир; следит за людьми, считает звёзды на небе. Три года назад эта девочка хладнокровно убила свою сестру. Суд постановил отправить её в эту психиатрическую лечебницу для осуждённых. С тех пор она выглядит именно так. Дикая. Безумная. На глаза навернулись слёзы, стоило вспомнить двух светловолосых девочек, бегающих по парку наперегонки. Вера и Ника. За что судьба так жестоко с ними обошлась? Одну забрала совсем молодой, другую наградила безумием. На её глазах девочка поднимает руку и со злостью царапает мягкие стены ногтями. Наблюдая эту картину, мать отчётливо поняла: её истерзанная вера в выздоровление дочери так же безумна, как и сама дочь.