Отрепетировала

Мхатовские коридоры воистину беспощадны. Достать телефон и проложить себе безопасный путь фонариком было бесполезным занятием. Ещё час назад аппарат издал последний печальный выдох и полностью разрядился. У театра наступил финансовый кризис? Нет денег купить и вкрутить хотя бы одну чёртову лампочку? Аккуратно, чтобы не наткнуться на возможные смертельно опасные предметы, певица пробиралась сквозь темноту к источнику света. Источника света, как назло, нигде не было видно. Зато смертельно опасных предметов попалось на пути уже достаточно. Голова Рамазановой успела познакомиться с вешалкой и несколькими настенными торшерами, а то, с какой силой задевала ногами деревянные сундуки — на них наверняка остались глубокие вмятины. Наконец-то живая, но не совсем невредимая, с выставленными перед собой руками, Земфира нащупывает дверь. Медленно распахивает её и видит цель, к которой шла всё это время. Литвинова носится по сцене в красном халате. Репетиция в самом разгаре. Певица замечает знакомые лица вокруг блондинки. Вот Соня в очередной раз запинается на полуслове, забывая текст, и начинает сначала. Её можно понять. Вероятность забыть свои реплики невероятно высока, когда перед тобой бегает возбуждённая Рената Литвинова небось в одном халатике на голое тело. Земфира замирает в дверях на несколько мгновений. Литвинова даёт ещё круг по сцене и подол халата развивается сзади, показывая оголённые участки кожи. Из далека плохо видно, но видно, как оголяются красивые ноги её женщины. Стоит и пытается понять: чувствует ли ревность сейчас. Внутри обнаруживается лишь тоска. Богиня не появлялась на Фрунзе второй день подряд. Поссорились. — Нет, я не видела, где вы оставили свой билет. Посмотрите в предбаннике! Певица вздрагивает. Голос Ренаты выводит из транса. Темноволосая, по стеночке, тихо и незаметно проходит чуть ближе к сцене. Выбирает себе место в тени, что, не так трудно, учитывая тотальную напряжёнку со светом в театре. Садится, мысленно молясь всем богам, чтобы её не заметили. Но поздно — конечно же заметили, а вернее, заметила. Литвинова, как только Рамазанова приземлилась в кресло, поворачивает к ней голову. Контору перед остальными не палит, как это бывало раньше. Дарит мягкую улыбку и тут же возвращает всё своё внимание партнёрам по сцене. Не проходит и пяти минут, как Земфира слышит приказной тон Ренаты: — Давайте сделаем перерыв! Остался ли незамеченным стремительный забег до гримёрки было уже неважно. Главное остались вдвоём, а дверь заперта на замок. Земфира успевает только с облегчением выдохнуть, как блондинка тут же оказывается рядом, хватая за воротник тёмного пальто. Долгий поцелуй в губы. Певица приобнимает актрису за талию, перебирает приятную на ощупь хлопковую ткань халата. Радуется сладкому приёму — после ссор Литвинова обычно не такая ласковая. Тут же слегка расстраивается, когда та прерывает поцелуй. Облизывает собственные губы — помада у Ренаты вкусная. Такую Рамазанова давно не пробовала. Определённо что-то экзотическое: то ли манго, то ли маракуйя. — Я боялась, что ты сегодня уже не придёшь. — Ждала меня? — Конечно! Мне сегодня сон приснился даже! Вечер, идёт снег, мы сидим на ступеньках под театром, красивые такие, радостные, голые. Пьём вино и смотрим, как рядом вороны с голубями за буханку хлеба воюют. И никаких людей нет, даже машины не проезжают мимо. — На улице снег, а мы голые сидим? — А нам не холодно вообще! Представляешь? — Ну да, вино греет. — Любовь греет, глупая. Любовь. — И она, конечно, куда без неё. — Ты на меня больше не злишься, да? Пожалуйста, не злись. — Ну, не знаю даже. Может, и злюсь. — Нет, нет! Не злись на меня, Зе! Лицо певицы атаковано поцелуями блондинки. Сопротивляться бесполезно и даже не хочется. «Не злись!» — поцелуй в лоб. «Не злись!» — поцелуй в нос. «Не злись» — поцелуй в щёку. «Не злись!» — поцелуй снова в лоб. — Рената, Рената, ну, хватит. Загримировала меня отлично, теперь физиономия красная, как у индейца! — со смехом пытается оттолкнуть от себя актрису. Совсем без злобы — игриво. Литвинова только сильнее прижимается, крепче держит за воротник. — Ты улыбаешься! Значит, всё хорошо? Певица не отвечает. Предвидит словесный поток своей ненаглядной. В такой момент лучше стараться не встревать. Рената закидывает вытянутые руки на плечи брюнетки, пытается врасти в её тело. — Я так рада, что ты пришла. Скучала по мне, да? Боже, мама сегодня звонила, орхидея у неё умерла. Плохо это, когда цветы в доме умирают. Помнишь, у нас тоже какой-то несчастный зелёный друг завял, и мы его выкинули? Ты потом на следующий день заболела сильно. Такая несчастная была, бедная моя. — Ренат, у тебя репетиция, — всё же встревает. — Всё, не хочу никаких репетиций, устала. Давай, короче, выпьем и займёмся любовью. — У тебя премьера меньше, чем через неделю, и ты сама жаловалась недавно, что никто ничего ещё не знает и не понимает. — Боже, ты невыносима, правда! Ладно, тогда не выпьем, а просто займёмся любовью. Возражения остались невысказанными — губы Ренаты мешали говорить. Актриса пыталась стянуть с любимой пальто, но как только опускала его ниже плеч, Рамазанова тут же натягивала его обратно на себя. Повторились такие манипуляции раза три, после чего блондинка сама остановилась и отпрянула на несколько шагов назад, разрывая поцелуй. Земфира рада, что домогания прекратились. Ещё секунда и сдалась бы — сорвала бы тоненький халатик с худого тела и вперёд расцеловывать ключицы. — Какая ты, Рамазанова! Не хочешь меня уже, да? Старая Литвинова не заводит? Певица призвала все силы, чтобы не заржать в голос. Невозможно было не хотеть эту невозможную женщину. Особенно в таком прикиде. — Всё, идём, у меня репетиция, между прочим! — только что чуть ли не скачущая от радости режиссёр вмиг мрачнеет. Репетиция идёт успешно. Скрываться уже нет никакого смысла. Земфира садится во втором ряду. Сидящие вокруг сотрудники театра — такие же наблюдатели. Никого не узнаёт, зато ловит на себе несколько пар глаз, больше следящих не за сценой, а за ней. Начинает сильно жалеть, что пошла в зал вслед за Ренатой. Осталась бы в гримёрке, спокойно покурила, посидела. Рядом сидящий паренёк — точно новый световик. Предыдущий, как это непечально, уволился. А новички всегда такие — прожгут глазами дырёхи и на выходе перехватят с просьбой сфоткаться. Каждый раз одно и то же. — Пойдёмте же все в баню! Я так давно не была в бане! Рената в образе. Уже не бегает по всей сцене, сидит на каком-то разваливающемся стуле. Земфира замечает, что перерыв пошёл некоторым на пользу. Рыженький, лет двадцати пяти актёр массовки до этого нагло пялившийся на Литвинову, видимо, плеснул в туалете себе воды в лицо и со словами: «я профессионал», сейчас смиренно стоял где-то в углу, даже не глядя на блондинку. Такого кадра певица так же видела впервые. Рената жаловалась ей недавно: «понабирали свежее мясо к себе красиво на задниках стоять, а они, собаки, так красиво стоят, что всё внимание на себя привлекают». — Михаил Семёнович, деньги всё-таки наши! Пойдёмте, отметим! Проходит ещё минут тридцать. Репетиция близится к своему финалу. Певица, дико уставшая, может похвастаться заработанными взглядами не только из зала, но и со сцены. Родные голубые глаза, что время от времени останавливались на ней, пробирали до мурашек. Кажется, Литвинова что-то замышляла. — На сегодня всё! Мы все молодцы, спасибо, спасибо! Начали расходиться. Земфира, в отличие от других сидевших вокруг, не вставала на выход, верно дожидаясь знака от Ренаты, когда можно будет покинуть зал вдвоём. Актриса пока никуда не торопилась. Стояла и с большим удовольствием топила в комплиментах оставшихся коллег. Когда уже было понятно, что они окончательно захлебнулись в похвале, сжалилась и начала прощаться. Но прощалась не как-то обычно, а по-Литвиновски. Никто из любимчиков блондинки не ушёл сегодня без поцелуя в обе щеки, крепких объятий и многозначительного взгляда. Рамазановой оставалось только сидеть и смотреть, как бы её женщина случайно не промахнулась и не чмокнула кого-нибудь в губы. Хотя обе прекрасно понимали, что это не была бы случайность. Женщина по натуре всегда была такой, и певица ничего не могла с этим поделать. Когда-то вела счёт, сколько было таких «случайных» поцелуев Литвиновой с Бондарчук, но бросила эту затею после цифры восемнадцать. — Пашенька, дорогой, спасибо. Вот и подоспел главный герой-любовник. Рыжий статист, видимо, совсем забывшийся последние десять минут репетиции, вновь не отрывал пожирающего блондинку взгляда. Уж какие фантазии крутились у парнишки в голове, можно было только предполагать. Но сейчас, кажется, все эти фантазии вмиг осуществляться. Рената с такой силой прижала бедное молодое тело к себе, что как не сломала кости — загадка. На соблазнителя Пашенька совсем не походил, конечно же, но Земфира напряглась. Она ещё могла стерпеть его голодный взгляд в сторону Литвиновой. Не он первый, не он последний. Главное, чтобы не переходил черту. К тому же, за столько лет певица более-менее научилась подавлять в себе желание прикончить каждую живую душу за косой взгляд на её женщину. По своей сути, все они были безобидными любителями прекрасного. Беды стоило ожидать, как ни странно, только от самой актрисы. И в лучших традициях Ренаты Литвиновой она сделала именно то, что предвидела минутой ранее певица. Губы блондинки уже были на полпути к веснушчатой щеке, как внезапно траектория их движения изменилась. Удивлённый визг Пашеньки мог бы был слышен громче, если бы его рот не был заткнут поцелуем. Не просто быстрый и лёгкий чмок, а затяжной, граничащий с применением языка. Рената не церемонилась. Почувствовав безвольность молодого человека, грубо схватила рыжий затылок, прекрасно контролируя ситуацию. Если кто-то из находившихся в зале сотрудников недавно хотел покинуть помещение, то сейчас они все растерянно таращились на происходящее. Земфира даже удивилась собственной степени умения владеть собой. Сделала глубокий вдох и продолжила пялиться на представление. Хотя стоит отдать должное подлокотникам, в которые она со злобой вцепилась. Если бы не они — руки сомкнулись бы на шее Паши или Ренаты, а то и двоих по очереди. — Ну и что ты устроила? — Понравилось? — Литвинова прикрыла за ними дверь гримёрной комнаты. — Я же знаю, что понравилось. — Прекрати! Как мне может понравиться, что ты лобызаешься с каким-то прыщом? — У тебя такой взгляд был, ах! — блондинка мечтательно вздохнула, как кошка улыбалась и всё ближе подкрадывалась к темноволосой. — Ревнуешь? Рамазанова пыхтела от ярости, словно бык, а красная тряпка в виде Ренатиного халата маячила перед глазами. Манипуляторша и искусительница — вот кем была её женщина. Но что поделать, она эту невозможную женщину любила. — Твои методы выведения меня на эмоции не сработают. Я на это кино не куплюсь, — врала самой себе. — Ой, да какие эмоции. Я и так знаю, как ты меня обожаешь. Получив в ответ ноль реакции, добавила, хитро щурясь: — А Пашенька молодец всё-таки. У него огромный потенциал! — Литвинова, убью! Но перед этим трахну, — халатик падает на пол. — Это мне и нужно.