Привет, я тебя люблю

Звенит январская вьюга И ливни хлещут упруго И звёзды мчатся по кругу И шумят города Не видят люди друг друга Проходят мимо друг друга Теряют люди друг друга А потом не найдут никогда.. Вот оно. То мгновение, когда всё вокруг приобретает какой то новый смысл. Будто становится ярче, чётче и волшебней. До Нового года осталось меньше минуты. Большие хлопья снега летят с неба, окутывая, итак заснеженный город. Городу не дают окунуться во тьму огоньки и люди, которые заполонили, чуть ли, не всю страну. В каждом окне, на каждом шагу — предновогодняя суета: по телевизору новогодняя речь Владимира Владимировича Путина, о том, что в новом году всё будет лучше и хорошо, и в такие моменты все в это верят. Вера — одно из чудес и особенностей этого праздника: каждый хоть немного, но начинает верить. Верить, что через столько лет папа придет домой и всё будет, как раньше. Верить, что лучшие люди останутся с тобой навсегда. Верить, что в мире всё будет замечательно и дружно. И что скоро всё будет хорошо. Пусть хоть сейчас, пусть хоть сегодня, в этот миг, страну объединяет вера и надежда. На улицах не менее суетливо: люди смеются, спешат домой, веселятся. Может кто-то наконец отпросился с друзьями праздновать, а может бежит домой, к ребёнку, что ожидает чуда. Дед Мороз и Снегурочка, что лишь зарабатывают деньги на походы к детям, может, всё же любят представляться чудесами праздника и радовать ребят. Но все мы с вами знаем, что настоящих заменить не получится, хоть они усердно пытаются помочь. Одиноко лишь тем, кто в ночную смену работает, не смотря на праздник; возможно, грустно от осознания того, что семья празднует без, также важного и любимого, члена семьи, или наоборот, от осознания того, что дома, вообщем-то, и ждать некому. Кто-то один празднует Новый год, особо не хотя отмечать, но ради того, кто любил и любит этот праздник, всё равно продолжает верить. Их дороги уже давно разошлись, но каждый из них всё ещё помнит. Фёдор может сколько угодно просидеть на диване перед телевизором, слушая, как голос президента монотонно разбавляет тишину. Но Коле, когда-то, когда они были вместе, так не казалось. Он считал такие речи воодушевляющими и искренними. И, тогда, Федя был нескончаемо рад, что тот не ждал актёров молодого театра, переодевшихся в символы Нового года. Хотя тот мог. Сейчас же Федя готов слушать сколько угодно. Жаль, что не может. А кто-то одиноко сидит в заснеженном скверике, неподалёку от, нелепо украшенного, круглосуточного ларька. Где-то совсем близко слышны радостные визги, смех и грохот салютов. Сегодня город горит яркими огнями, как никогда в жизни. Фёдор не любил шумные празднования. Да и насколько Коля знает, не любит до сих пор. Слышно как шуршит снег, холод проникает через тёплую куртку, спать не хочется совсем, будущее застилает туманом, есть только сейчас, и сейчас главное — жить. Светлая макушка в красной, вязанной шапке наклонена, глаза опущены вниз: под ноги. Слышно шуршание снега под медленные шаги. Коля чувствует, как лавочка слегка прогнулась, и прислушивается, не смея поднять взгляд на того, кто сел рядом. В тишине, сначала, не было ничего, а потом уши уже привыкли, и Коля сумел различить хрип. Так может дышать только пожилой человек. Коля медленно повернул голову, чуть сгорбившись. Вид у старика был не лучше, чем дыхание. Серая кожа обвисла, потемнели вены. От старого тела пахло кислым и ледавым, как от творога, что оставили в тепле, а также, парфюмом и пылью. Так бывает, если вещи долго лежали в шкафу. Казалось, что пожилой человек сам висел там, а потом спал с плечиков и выбрался наружу, чтобы тихо присесть рядом. Николай отвернулся и прикрыл глаза. Всё же, как же он устал. —И как же так, что молодёжь, в наши дни, в такой-то праздник, сидит одна.. - прокрехтел дедушка, грустно улыбаясь. Он, видимо, всё бы отдал, чтобы вернуться в юность. —Да с кем праздновать то.. - улыбается Коля, поворачивая голову к старику, но понимает, что тот прав. —А что, совсем никого? —Был один человек, - парень опускает взгляд, выдыхает, что пара изо рта выходит чуть больше, чем обычно. —Но мы разошлись. —Серьёзно то? - спрашивает искренне, будто чем-то сможет помочь. —Да нет. По пустяку разбежались. Почти полгода. Думал, помиримся, но, видимо, звёзды не сошлись. —Понимаю, парень. Была у меня в молодости дама. Прекрасна, словно с картины сошла.. - Николай удивился такой красноречивости дедушки, но понимал, что тот говорит о любви всей своей жизни, первой, и возможно, последней. —Девчушка из моих студенческих годов любила танцевать, она плясала под любой мотив... Дружила она с котами, что были совсем не такие, как люди... А жизнь, возможно, коротка, поэтому, и не успел я к ней добраться. Я не помню уже как её звали, какого роста она была. Я помню лишь большие, чарующие глаза и искреннюю улыбку, что она мне дарила...- он смотрел в даль, на празднующих людей, салюты, снежинки и на луну, что сегодня была так очаровательна. — Не терял бы ты драгоценные минуты этой жизни. Она так коротка и непредсказуема.. - Николаю стало жалко, до безумия стало жалко старика, что остался одинок. Но так же, он не хотел оставаться здесь. Он хотел бежать, бежать изо всех сил. Бежать домой, что стал таким родным, хоть он давно там и не был. —Иди, малец. - кивнул дед, ставя трость перед собой обеими руками. —Не повторяй ошибок моей молодости. - И Коля правда рванул. Он бежал, что было сил, и казалось, что бежал вечность, ведь куртка была тяжела и явно не хотела давать парню форы. Коля бежал по площадям, расталкивая людей, иногда забывая смотреть под ноги. Сил уже нет, но времени тоже, мало, слишком мало. К черту шапку, куртку, гребанный шарф, всё к черту. Пусть людям, что живут на улице они будут нужнее. Завернув за угол Коля увидел во дворе людей, что сжигали бенгальские огни. Плевать.Продолжая бежать, Коля схватился рукой за газовую трубу, и проскользил на повороте хватаясь за неё. То самое окно, тот самый подъезд. Дверь в подъезд не запиралась. Внутри пахло старостью и стоялой водой. Исписанные стены замазали зелёной краской, но потом снова исписали и опять замазали. Но надписей, что кто-либо пидор, увы, не сохранилось. Мчась по лестницам, Коля не забывал дышать, что уже хорошо. Остановившись перед дверью, он сглотнул и оглянулся. Фактурненько. Ничего не изменилось. Московская интеллигенция вымирает, если что ей и остаётся, так держаться за такую ерунду, как подъезд в домашних цветах. Поежившись, как никак, а теплее в продуваемом подъезде не становится, если вы в дешёвом свитере, Коля вздохнул и выдохнул. Промерзлыми костяшками пальцев, Николай всё же постучал. Больно. От обжигающих ощущений в костяшках или от скручивающихся органов внутри от волнения? Коля не знал. За дверью послышались шаги, от которых было будто не по себе. Страх скрутил лёгкие и сердце, а рёбра сжимали сердце, будто сейчас раздавят. Тянуло блевать. Щелчок. Дверь со скрипом открывается, и на него смотрит пара глаз. Слава богам, он помнил как его зовут и какого роста он был. И всегда хотел получить его улыбку. Фёдор слабо улыбается. Из квартиры доносятся звуки телевизора: «Голубой огонёк» только начался и не собирался сдавать позиции. —Привет? - Федя наклоняет голову по птичьи и смотрит. Смотрит. Чарующими глазами. Коля не помнит их, а видит их. Прямо сейчас. —Я люблю тебя. С Новым годом.. - устало улыбается Николай и чувствует, как тело непроизвольно расслабляется: он падает в руки прямо к Достоевскому и морщится от головной боли, но всё же улыбается. Так сильно он никогда не волновался. Но кишечник развязывается, когда Фёдор закрывает дверь и аккуратно гладит по белокурым волосам. Колин желудок не выдержит. Кажется, он правда сейчас блеванёт.