***
Сгущались сумерки, большая часть ахейцев уже вернулась в свои шатры, но Ахилла нигде так и не было. Его след будто простыл. Жив ли он, я так и не знал. Никто не мог сообщить мне вести или ответить на мои вопросы, сколько бы я не спрашивал. Вдруг я услышал, как поднимается полог нашего шатра. Ахилл. Его хитон был полумокрым, судя по всему, он наведывался к матери. Не без причины, подумал я. Видно, и его мыслей коснулось пророчество. Он красный, он буро-красный — от самых колен до самой шеи. Его руки по локти в крови. Меня приводит в ужас увиденное. За десять лет войны я повидал многое, но сегодня он выглядел совсем иначе. Его зеленые глаза как весенняя листва были абсолютно черными как глубокая впадина. Я тонул в них, не имея возможности выбраться на берег. Его непроницаемое лицо, напряжение в плечах и в ногах выдавали все сами за себя. Он чертовски устал, проведя несколько часов на поле битвы, гася одну жизнь за другой. Сколько человек он убил сегодня? Двадцать? Пятьдесят? Сотню? Все это ради того, чтобы защитить свой народ, ахейцев. Ноги сами повели меня навстречу к нему, но я старался сохранять расстояние, опасаясь, что он начнет отчитывать за то, что ослушался его слов и вступил в сражение. — Я ходил к матери, — сказал он беспристрастным голосом. — Что она сказала? — я едва мог произнести хоть одно слово, выталкивая их из себя силой. — Она сказала, что на небесах творится полный хаос. Зевс нарушил правила своей же игры. Он предопределил наши судьбы иначе. Безмолвная тишина повисла в воздухе. Молчание было недолгим, но мне казалось, что прошла целая вечность. Только я хотел спросить о том, что это означало, как он продолжил. — Пророчествам больше не суждено сбыться. Я свободен. Мы свободны, — он произносил эти фразы медленно будто пытался и сам донести до себя смысл этих слов, выбить их в своей памяти. — То есть ты проживешь долгую жизнь? Ты будешь жив? — Этого им неизвестно, но отныне судьба зависит только от меня, от нас. Мне казалось странным то, как он подчеркивает смысл этих слов «мы», «от нас». Что все это значило? Казалось, он прочитал этот вопрос в моих глазах. — Патрокл, они предсказывали и твою смерть. Это было последнее пророчество, переданное нам моей матерью. Только вот я предотвратил твою смерть. Тебе больше ничего не угрожает. Эти слова не укладывались в моей голове. Как мы могли не догадаться, кто был тем самым «лучшим из мирмидонян». В моей памяти всплыли слова Брисеиды, те, которыми она называла меня в последний день нашей встречи. Лучший из мужей. Лучший из мирмидонян. Неужели эти слова относились ко мне. Такого не может быть. — Пойду умоюсь, — произнес он все также безжизненным голосом. — Я тебе помогу. Мне хотелось хоть как-нибудь отблагодарить его за спасение, рассказать ему о своих чувствах, мыслях, но, как назло, язык будто отсох, стал тяжелым булыжником во рту, который не удавалось выплюнуть. Мне казалось, что если помогу ему омыться, то смогу смыть кровь с его рук, все грехи, что взвалились на его плечи. Возможно, скоро ко мне вновь вернется мой Ахилл. Более мы не говорили. Никто из нас не проронил и слова. Он даже не притронулся к еде, оставшейся с завтрака, лишь лег на нашу кровать, повернувшись набок, так, что я не мог разглядеть его лица. Внутри ощущалась какая-то горечь — еще одно мгновение и я не выдержу. Было невыносимо от мысли, что своими действиями я причинил ему боль, оставил неизгладимую рану на его сердце. Видно, он зол на меня и вряд ли сможет так быстро простить. Все из-за меня. Если бы Ахилл не передумал и не пришел спасать меня, пророчество бы сбылось. Это моя вина. Только моя.***
На следующее утро Ахилла уже не было в постели. Он редко вставал раньше меня. Кровать впервые за долгое время выглядела холодной и слишком большой для меня одного. Именно так я и представлял жизнь без него. Такая жизнь была мне не нужна. А теперь, когда у нас появилась свобода, мы снова обрели надежду на счастливое будущее, его нет рядом. Все из-за меня. Сегодня было объявлено о временном перемирии. Обеим сторонам необходимо было восстановить свои силы и ресурсы. Только в этот раз ахейцы и троянцы смогли хоть о чем-нибудь договориться. Мирное голубое небо вновь раскинулось над нашими головами. Весь день Ахилл не обращал на меня внимания, то и дело отчитывая своих воинов, поэтому я решил отвлечься и помочь раненым. Все-таки Махаон был тяжело ранен и вряд ли смог восстановиться за ночь. Крики со стороны нашего стана все равно долетали до меня. Единственная фраза, которую я смог расслышать, была произнесена с нотками нескрываемого презрения: «Я приказывал вам вернуть его мне обратно, невредимым. Вы даже с этим не справились». Все из-за меня.***
Ахилл вернулся запоздно, с наступлением сумерек. Он не сказал ни слова, только улегся подле меня. Не выдержав, я развернулся к нему лицом, но встретил перед глазами лишь холодную каменную стену из его широких плеч. — Ахилл… Ахилл, они не виноваты… Я сам отправился в бой… будто меня охватило нечто, будто в тот момент... — слова с трудом мне давались, но я не останавливался, не зная, слушает ли он. — Мне казалось, что если Троя опустела, то даже такому мужу, как я, подвластно будет захватить ее. Больше бы никто не умер. Ты бы никогда не погиб. Это все моя вина, не надо было так рисковать. С последними произнесенными словами в горле застрял ком, из глаз в конце концов полились слезы. Это было невыносимо. Быть рядом с ним и в тоже время быть так далеко. Я закрыл ладонями лицо, пытаясь не подавать вида перед ним. Слезы только мешают, но я не мог с ними ничего поделать. — Патрокл, посмотри на меня, — он произнес эти слова с такой нежностью, с какой произносил мое имя в детстве. Его ладони бережно накрыли мои. Он освободил меня из крепости, которую я сам воздвиг для себя и своих чувств. Стоило мне раскрыть глаза, как я понял, что он смотрит на меня своими зелеными глазами, пусть этого и не видно в темноте. Ахилл не отпускал моих рук, плотно прижимая их к своей теплой груди. — В этом нет твоей вины, слышишь, это боги вершили наши судьбы, — продолжал он все также спокойным и соразмеренным голосом, — Все хорошо, я рядом. Мы справимся с любыми трудностями, нам больше ничего не угрожает. Троянская война скоро закончится, вот увидишь. — Но я… если бы… ты бы погиб… — Нет. Я здесь, и я жив, как и ты. Чувствуешь, как бьется мое сердце рядом с тобой? — вместе с этими словами он приложил мою левую ладонь к своей груди, в область, в которой ощущалось его сердцебиение, — Патрокл, я тысячу раз проклинал себя, что отпустил тебя на поле боя. Я больше никогда не позволю этому повториться. Мне не нужны все эти почести, слава, если в этом мире не будет тебя. Невозможно описать, что мы оба чувствовали в тот момент. Единственное, что я ощутил, как с новым напором из моих глаз хлынули слезы. Я никогда в жизни такого не испытывал — облегчение и страдание одновременно. Наверное, Ахилл догадался, какой эффект произвели сказанные им слова, потому что в следующее мгновение я уже утыкался мокрым носом в его шею, тая в объятиях возлюбленного. Я слегка отодвинулся, пытаясь прицельно найти в глубокой темноте такие желанные для меня губы. К счастью, мои глаза уже привыкли к отсутствию света. Приложив ладонь к изгибам его лица, я прижался своими губами к его. Ахилл подался навстречу, не позволяя нам разорвать этот поцелуй, не отпуская меня из своих объятий. Он был осторожен со мной. Мне даже показалось будто Ахилл боялся чего-то, что я могу исчезнуть из его объятий в любое мгновение, раствориться словно морская пена. И тут на меня нашла мысль, что если я не могу донести свои чувства до него словами, то хотя бы действия помогут мне. Ими я мог выразить все, что испытывал и о чем думал. Мне пришлось отстраниться и разорвать наш долгожданный поцелуй, но лишь затем, чтобы позже вновь сплестись с ним в новом порыве. Я хотел доказать ему обратное — что я рядом и уж точно никуда не исчезну, никогда не отступлюсь от него, если только он сам не прогонит меня. Точным движением руки я уперся ему в плечо в надежде взять верх в этой битве — прижать его спиной к нашей кровати. Победа была за мной. Мои ноги обхватили его бедра в попытке удержать равновесие. — Ахилл, я больше тебя никогда не оставлю. Пусть эмоции на его лице невозможно было разглядеть, тем не менее я почувствовал теплую ладонь на своей щеке. Он аккуратно пытался вытереть мои слезы на ощупь. Я нагнулся, чтобы поцеловать его. Сначала от него веяло нежностью и теплом, но после поцелуй стал углубляться, проникая в мою полость рта языком и проходя по верхнему ряду зубов. Наши языки сплетались словно мотыльки в танце. Его теплое дыхание ощущалось в моем рту. Стоило мне отступить, как в ту же минуту я уже лежал под ним. На нас не было никакой одежды, наши хитоны уже давно лежали опустелыми на полу или в углу шатра. В детстве я часто брал инициативу на себя, но с возрастом стал понимать, что ведущая роль принадлежит ему. Он медленно начал проходить губами по моему телу, оставляя дорожку из поцелуев от самой шеи, спускаясь к самой нижней части моего тела. С каждым его прикосновением становилось все труднее дышать. — Ты готов? — спросил он, пытаясь прощупать почву. Мне хотелось сказать что-то большее, чем тихое «да». Я прислонил руку ко лбу, стараясь не потерять контроль над эмоциями, приводя мысли в порядок. Прежде Ахилл ловко подпер подушку под мою спину, и лишь только потом его крепкая и надежная рука плавно легла на мое правое бедро. Второй же рукой он принялся растягивать меня перед тем, как начать действовать, проникая раз за разом и ища точку удовольствия. Стоны невольно вылетали из моего горла. На этом его шалости не закончились — отрываясь от поцелуя, Ахилл вновь пробежался по моему телу, оставляя отметины вдоль шеи и на груди. На утро следы разбухнут как спелая смоква по приходу осени. Мои губы каждый раз раскрывались в предвкушении, стоило ему оторваться на миг. Позже я отплачу ему той же монетой, оседлав его и одаривая взаимными ласками.***
Уснули мы только с приходом рассвета, когда неподалеку от нас стали слышаться звуки пробуждающегося стана. Постепенно начиналась работа над восстановлением разрушенных кораблей, над строительством новых. Когда я проснулся, то осознал, что Ахилл давно уже не спит. Он смотрел на меня своими ласковыми глазами, а в уголках его губ закралась солнечная улыбка. Давно я не видел его таким счастливым и беззаботным. — Доброе утро, — произнес он шепотом, пытаясь не спугнуть мою сонную дрему. — Доброе утро, — ответил я, не замечая, как мои губы расплылись во встречной улыбке. Наши пальцы переплетались, не позволяя пространству просторной кровати разлучить нас, хоть между нами и так почти не оставалось расстояния. Свободной же рукой Ахилл потянулся ко мне и провел пальцами по моей ключице прежде, чем оставить на ней незаметный отпечаток своих губ. Его шея. Красные отметины на ней напоминали мне о прошедшей ночи. Румянец невольно подступил к моим щекам при мысли о том, что вскоре все заметят эти следы, покрывавшие их легендарного героя, лучшего из ахейцев. Только все это было неважно. Рядом со мной лежал самый счастливый человек на свете, такой, каким я запомнил его во Фтии, на Пелионе. Он снова вернулся ко мне. Мой Ахилл. После я услышу рассказ от Одиссея о том, что произошло в тот самый день, двое суток назад. Тогда мне стало понятно, отчего вдруг троянцы решили уступить и пойти на переговоры с нами. Ответ был на поверхности — троянцы потеряли не мало воинов, включая лучших сыновей Приама. Через месяц или два мы вернемся домой, во Фтию, забрав вместе с собой Брисеиду. Нам неизвестно, чего ожидать от будущего, но мы точно знаем, что будем наслаждаться этим временем, проведенным в объятиях друг друга.