Тёплый Ёнбоки

      Есть ли смысл искриться утренней росе на нежных васильках, если не твои руки их бережно гладят? Есть ли смысл светить солнцу, если оно не играет в твоих пшеничных волосах? Есть ли смысл солёным волнам омывать песчаные берега, если они не ласкают твои изящные лодыжки? Я не помню жизни без тебя, я не хочу знать, как это – без тебя.       Когда я встретил Феликса Ли, был отличный, погожий денек. Мне было тесно в моём теле и моих мыслях, я парил где-то в космосе, думал о смысле жизни, как вдруг… Не человек – явление. Ты улыбнулся мне, а я тебе. Так просто – началось что-то большое и значительное. Я хорошо помню, во что ты был одет, глаза цеплялись за острые коленки в прорезях джинсов, хорошо запомнил твой розовый скейт и дурацкую кислотную шапочку, что держалась на честном слове. Подруга привела меня в тот вечер в скейт-парк, за что до сих благословлена мною на десять поколений вперед – так сильно я ей благодарен.       Лимонад, что мы пили – был горьким. Поцелуй же – напротив, сладким. Подушечки пальцев оглаживали медовую кожу, заправляя пряди за ушко. Я коснулся твоей мочки – мягкая, словно у младенца. Я всё считал веснушки на лице, а их так много, я смотрел и смотрел, а ты смущался, краснея. Глупая идея была – звать тебя любоваться луной. Любоваться я мог тобой лишь, особенно мне нравилось изучать, как линия носа-кнопочки переходит в пухлые губы. Я люблю твои губы. Видит Бог – я люблю их настолько, что совершил бы сделку с дьяволом, лишь бы касаться их снова и снова.       Когда ты улыбаешься – я весь твой. Я и так твой, но, когда ты смотришь на меня и сияешь, я чувствую себя самым счастливым человеком на Земле. Возможно, даже не человеком. Я – облако, что мирно плывет по небесам, я – травинка в поле, что раскачивается от тёплого ветра, я – первый утренний луч, первая звезда, нежное пёрышко, выпавшее из крыла голубки, я – больше, чем человек. Я твой. Твой-твой-твой.       Когда ты распадаешься в моих руках на тысячи осколков, когда изнемогаешь от удовольствия, я хочу большего. Я хочу, чтобы тебе было хорошо так, что невозможно вытерпеть. Так, чтобы ты забывал обо всём на свете. Чтобы не помнил проблем и боли, чтобы купался в блаженстве и эйфории.       Когда я впервые увидел твои слёзы, я опешил. Да так, что не мог пошевелиться. Этот град из чистого хрусталя, что сверкал на твоих щеках, делал больнее, чем иглы и ножи. Я не мог это вынести, мне было больно – моей душе было больно видеть и знать, что тебе грустно. Я хочу забрать твою боль, печаль и тоску, впитать их, чтобы никогда больше они не омрачали твоих ясных глаз.       Твои глаза… Я мог бы утонуть в них. Как в глубоком синем море, где мягкая солёная вода залечивает раны, где всё тело парит в невесомости. В твоих глазах правда легко утонуть, но ты держишь меня и качаешь на своих волнах, напевая мне колыбельную.       Мы отличаемся. Мы – разные. Но нам так хорошо вдвоём, словно никого больше не существует и не нужен никто другой. Ты – это дом, где я могу получить, всё, что мне нужно. Ровно, как и я – готов дать тебе всё, что ты пожелаешь. Мы не идеальные и не святые. Мы это просто мы.       Ты всегда прощаешь меня. Когда я поддразниваю тебя и щипаю за ребра, когда пальцами сминаю щеки, ведь не видел ничего милее, когда наваливаюсь всем телом сзади, стискивая в объятиях. Ты дуешь губы и отталкиваешь, потому что обычно в этот момент занят, но я никогда не отстаю, потому что вдруг… Вдруг, этот момент – последний?       Будет ли завтра? Будешь ли в этом «завтра» ты? Я ничего не знаю, поэтому ловлю тебя и притягиваю к себе каждую свободную минуту, я ценю каждый миг, проведённый с тобой.       Ты – теплый, Ёнбоки. Я всегда тебе это говорю. Теплее солнца, теплее пушистых свитеров, малинового чая и маминых объятий. А я – холодный. И ты согреваешь меня, светишь мне, питаешь, любишь, нежишь и радуешь каждый день, каждый час и секунду. Я хочу быть для тебя всем, хочу стараться для тебя стать лучше, хочу наконец научиться готовить так же вкусно, как и ты, хочу рисовать тебя, фотографировать, хочу запечатлеть тебя везде и навсегда. Хочу, чтобы весь мир тебя увидел. Хочу поделиться тобой, как чудом, и в то же время – спрятать, чтобы никто не украл. Ты – мой клад, самая ценная находка, самое дорогое и важное, что у меня есть. Безнадёжно, осознанно, глубоко и нежно, доверительно и страстно – я люблю тебя, тёплый Ёнбоки. Навсегда твой – Хёнджин.