О подарках

Во время правления императора Тай Ши, маршал Великой Лян, будучи на ежегодном осмотре границ зашел на местный рынок. Привозить что-то как подарок Чан Гэну стало то ли привычкой, то ли традицией, неким маленьким знаком внимания. Взгляд Гу Юня цеплялся за всевозможные блестящие вещи; будь то украшения, сделанные из нефрита и золота или ткани, напоминавшие блеск луны и украшенное переливами закатное небо — они были такими яркими, что на их фоне бабочки казались скучными. Но все это, по мнению маршала, недостойно Его Величества. Подобное можно было найти у любого торговца в столице. Конечно, Чан Гэн обрадуется даже самому незначительному, как подаренной шпильки для волос, которую Гу Юнь вырезал ему незадолго до отъезда, но он желал преподнести императору что-то особенное, то, что останется у него в памяти надолго. Громкий, низкий голос выделялся на фоне похожих явным акцентом. Мужчина, проживший половину отведенного срока и совсем не напоминавший жителей этой деревни, сверкнул улыбкой, подзывая Гу Юня. — Господин, такие браслеты в нашей стране носят только вышестоящие люди! — он аккуратно преподнес украшение Гу Юню, не скрывая восхищения. Браслет действительно притягивал взор — выполненный из разных металлов, он казался чрезвычайно красочным и мог сойти за один из подарков Его Величеству. Гу Юнь продолжал осматриваться, собираясь так же найти подходящий материал, чтобы самому создать какое-нибудь украшение, но заметил довольно необычные наряды, лежащие поодаль от остального. Он задержал на них взгляд, слишком надолго, чтобы мужчина не увидел заинтересованности в них. — Это вещи носят танцовщицы в нашей стране! Здесь они не пользуются спросом, но знаете… — он понизил голос, чуть наклоняясь к Гу Юню. — Вам и вашей жене может понравиться. Гу Юнь нервно прочистил горло, слабым движением руки отодвигая мужчину. Вряд ли какой-то из этих нарядов подойдет Чан Гэну по размеру, и настолько сильно удивлять его в планы не входило. Уже по дороге в столицу, Гу Юнь не знал, смеяться ему или плакать. Потому что те самые странные одежды лежали вместе со всем тем, что он собирался подарить Чан Гэну. ****       Присутствовать на утреннем суде, рассказывая императору о делах на границах было вовсе не обязательно, но Гу Юнем двигало желание скорее увидеть Чан Гэна и все еще лежащая на нем ответственность как маршала армии. На лице императора показалась тень беспокойства. Гу Юнь, незаметно улыбнувшись кончиками губ, смог слегка унять нарастающее волнение. Он стоял позади всех, бесстыдно наслаждаясь видом на Его Величество в императорских одеяниях. Золото на них было подобно самому Чан Гэну — из пыли постепенно воссоздающий что-то поистине великое и такое же сияющие. Но больше всего, Гу Юня забавляло то, как Чан Гэн незаметно для остальных старался не смотреть на потерявшего всякую совесть маршала Великой Лян. — Маршал, я хотел бы обговорить с вами некоторые детали. Отослав всех вплоть до слуг, Чан Гэн, стоило последнему человеку выйти, глубоко вздохнул и, оказавшись рядом, сжал Гу Юня в объятиях. Неотделимый от императора запах трав успокаивал. — Не обязательно было приходить. — Я не должен так нагло пользоваться расположением Вашего Величества. Чан Гэн приподнял бровь и тихо хмыкнул — это самое малое, что он мог позволить Гу Юню. Попроси он подарить мир — тут же к его ногам бросил бы луну и звезды, и солнце бы засветило только для него одного, но все это казалось ничем, рядом с тем, что Чан Гэн отдал ему свое сердце и душу. Объятия разрываются не скоро. Им не хватало присутствия друг друга, и еще долгое время придется восполнять утраченные часы, но этот момент был также нужен, как глоток свежего воздуха после долгого времени под водой. Без него невозможно было бы продолжать жить. Чан Гэн пальцами нежно проводит по мозолистой ладони Гу Юня, не желая отпускать. Но каждому из них нужно вернуться к служению своей стране, с трепетом ожидая вечера, когда наконец-то можно будет сбросить тяготившие титулы. ***       Гу Юнь озадаченно смотрел на лежавшие женские одежды, одновременно борясь со здравым смыслом и порывом посмотреть, что из этого получится. Ткань, цвета ночного неба, расшитая серебряной нитью, напоминавшее сияние звезд, мягко касалась кожи, почти не ощущаясь. Сердце бешено билось. Гу Юнь не совсем понимал, что двигает им и откуда внезапно взялось столько желания к экспериментам, но тактическое отступление казалось ошибкой, а стоило заметить дуновение воздуха со стороны двери, бегство в принципе больше не могло быть осуществимо. Зрелище волнующее. Чан Гэн замирает, и его щеки тут же заливает румянец. Шелк, словно разлитая вода, струится между нервно перебирающих ткань пальцев и дальше красивыми складками огибает бедра, падает, открывая взор на щиколотки. Даже обладая крепким телосложением нельзя было отнять, что в этом наряде Гу Юнь выглядел превосходно. Глаза, полные обожания, жадно бегали по представленной картине. Вся тревожность испарилась. Губы Гу Юня трогает усмешка, он упирается руками о стол, давая Чан Гэну время насладиться видом. Палочка благовоний не успевает сгореть и на половину, как Чан Гэн оказывается рядом, трогая приятную ткань, осматривая Гу Юня ближе, подмечая видный старый шрам на груди, и множество маленьких, расположившихся по всему его телу. Оставшиеся навсегда, как напоминание о тяжелой ноши звания Аньдинхоу. Их хотелось целовать столько раз, сколько Гу Юню еще предначертано жить в этом мире. Чан Гэн сглатывает, утыкаясь носом в его шею, вдыхает глубоко, словно не верит, что происходящее реально. — Тебе нравится? Чан Гэн поднимает голову, встречаясь с глазами полными дразнящего блеска. — Я очарован. Лицо Чан Гэна бережно поглаживают холодные пальцы Гу Юня, губы приоткрываются на встречу чужим, зубы прихватывают нижнюю губу, оттягивая — Чан Гэн целует так, будто тонет — язык проникает в рот совершенно бесстыдно, пока руки оглаживают оголенную кожу, судорожно опускаясь к талии, оттягивая ткань юбки. Гу Юнь стонет, когда прикусывают участок шеи, а затем, словно извиняясь, Чан Гэн оставляет мягкий поцелуй. Его Величество, кажется, жил среди волков. — Ифу. Гу Юнь вздрагивает от этого обращения, тут же кусая Чан Гэна куда-то в плечо. Стол неприятно скрипит под давлением, объяснять причину, по которой он мог бы сломаться совсем не хотелось. Гу Юнь ловко уворачивается от следующего поцелуя, хватает Чан Гэна за руку, мягко толкая на кровать, и император поддается, как и всегда. Знание, что только он обладал такой властью во всем мире — только он может видеть Чан Гэна таким, слышать его хриплый стон — лишь Гу Юнь мог заставить императора Великой Лян умолять — опьяняет сильнее самого крепкого вина. — Позвольте доставить Вашему Величеству удовольствие. — Цзыси… Чан Гэн выдыхает его имя, беспомощно тянется за поцелуем, пока руки Гу Юня беспорядочно исследуют тело. Он дразнит его, проводя языком по губам, опускаясь все ниже и ниже, оставляя мягкие касания губ на старых шрамах, словно забирая себе боль прошлого. Гу Юнь лежит на руке Чан Гэна, перебирая спутавшиеся волосы, накручивая их кончик на палец — Понравился подарок? Чан Гэн целует его куда-то в макушку, а затем шепчет: — Очень. Тебе стоит отдохнуть.       Гу Юнь проваливается в крепкий сон впервые за несколько месяцев, а в свете луны, под ярким блеском звезд, остаются слова, сказанные Чан Гэном: — Главный подарок в моей жизни — что твое сердце продолжает биться в унисон с моим.