Одно мандариновое утро

      В последний момент девочка открыла глаза, ощутив вокруг только пустоту. Она ещё до конца не понимала, что произошло, но уже непрерывно ощущала, что-то неправильное. Нос уже не чувствовал запахов, руки не дрожали, голова совсем не кружилась и больно не было: всё просто куда-то испарилось даровав то самое, блаженное облегчение.                     Светловолосая девочка слегка взволнованно и с некоторым недоумением посмотрела на свои руки, пытаясь понять, что случилось. Они ничем не выдавали произошедшее в эту секунду: руки ничем не отличались от рук любого другого ребёнка. Разве что руки её казались такими худыми, но девочка прекрасно понимала причину. Её сейчас удивило только то, что на её руках нет синяков от этих бесконечных иголок, уколов и капельниц, которые так нещадно вгоняли в нежную кожу врачи и медсёстры. Первое время девчушке было больно от всего этого. Все эти процедуры были до ужаса неприятными и болезненными, но со временем девочка привыкла. Это стало частью её нормальной жизни. Да и родители, что всегда были рядом и поддерживали своего единственного ребёнка, оказавшегося в столь непростой и ужасной для каждого маленького ангелочка ситуации.                     Да, девочка была больна. Очень больна. Врачи изо дня в день делали всё, что могли, чтобы хоть немного уменьшить страдания малышки и вылечить её, или хотя бы чуть-чуть продлить жизнь. Но болезнь была куда коварней и всё никак не хотела отступать, выжимая из ребёнка последние силы. Всё это было слишком сложным испытанием для ребёнка, для невинной детской души, которая ещё не успела как следует прожить эту жизнь, а болезнь уже забирает всё самое ценное.                     Впрочем, девочка никогда не сдавалась. На её лице всегда сияла добрая и милая улыбка с двумя красивыми ямочками на щёчках, подделать которую было невозможно. Она буквально светилась счастьем каждую минуту своей короткой, но такой яркой жизни. Родители всегда были с ней и всегда её поддерживали, отчего она всегда была счастлива и не расстраивалась из-за того, что врачи грустно вздыхали.                     Но в этот же раз, утро этой милой девочки не началось с улыбки, а сопровождалось каким-то странным, невиданным доселе чувством пустоты и одиночества, которое не на шутку напугало её. Палата девочки находилась на солнечной стороне, и рассветное солнце уже заливало своим ярко-оранжевым светом, словно охапка свежих мандаринов, белые больничные стены, лоб и голову девочки с двумя прекрасными косичками. Она приподнялась на койке, удобно уселась, не выпуская из-под одеяла своих оголённых ног, и стала глазеть по сторонам, где всё так спокойно золотил этот мандариновый свет. Девочка сразу вспомнила мандарины. Они такие вкусные, и малышка очень радовалась, когда мама приносила ей целый пакет мандаринов. Порой, чтобы сделать одного несчастного ребёнка счастливым, нужно только угостить его мандаринами и поцеловать в лоб на ночь. Возможно, именно из-за мандаринов, она так любила новогодние праздники.                     Вокруг было так тихо, девочка не слышала даже собственное дыхание, и, поначалу, она не понимала почему, но, кажется, теперь осознание медленно подбирается горьким комом в горле. В это утро проснулся её лечащий врач и, кажется, уже едет на работу в своей машине; проснулась мама, заснувшая прямо в больнице возле кровати; проснулся её отец, которому пришлось трудиться на двух работах дабы оплатить лечение дочери; проснулись даже её одноклассники, которые вот уже совсем скоро пойдут в школу на первый урок. В это утро не проснулась только она.                     Больше она никогда не почувствует запах мандаринов и их незабываемый вкус, больше она никогда не сможет поиграть со своими друзьями и никогда их больше не увидит, больше она не сможет погладить своего любимого кота и никогда больше не сможет обнять маму. Всего этого больше не будет.                     Девочка склонила голову, обхватила лицо ладошками и горько заплакала, наполняя их своими горячими слезами и разрезая пустоту короткими всхлипами. Она жалела себя и своих родителей, которые, кажется, потеряли самое ценное, что у них было. Сама девчушка уже давно смирилась, что однажды этот момент настанет и со всем прекрасным и таким любимым, ей придётся расстаться, но она ведь и подумать не могла, что этот день будет сегодня. Каждое новое утро этой девочки начиналось с улыбки новому дню и радости его наступления, каждое, кроме этого. Потому что новый день настал для всех, солнце встанет высоко и будет освещать весь этот мир своим ярко-жёлтым светом, жизнь продолжится и каждый будет встречать этот новый день, с улыбкой продолжая жить дальше, но для этой маленькой девочки, это утро никогда не закончится. Каждый будет продолжать жить в этом мире, встречая рассветы и закаты, но у этой девочки не осталось больше ничего, кроме страшной горькой тоски, страха и непонимания того, что теперь будет дальше.                     Она осталась одна. Никто больше не поможет, не согреет своим теплом и не разделит её радостей. Теперь она только тихо плачет в свои ладони, пытаясь найти в себе силы сделать хоть что-нибудь и окончательно не упасть духом. Почему всегда так сложно осознавать, что тебя больше нет в этом мире? Может, потому что мы слишком сильно к нему привязываемся и, думая, что это всё что у нас есть, очень расстраиваемся по этому поводу. Но ведь… это не так. Весь этот мир был бы ничем, если бы не одна его маленькая, но очень важная часть – душа. Этот мир никогда не даёт людям нечто большее, чем способна дать их собственная душа. И даже если ты не встретишь новый день, тебя не разбудит запах мандаринов и тебя не обнимет мама, у тебя всё равно есть нечто большее, чем ты можешь себе представить.                     Девочка продолжала плакать, не думая о том, что теперь будет. Внезапно, кто-то потрогал тёплой ладонью её плечо. Заплаканная девочка вмиг подняла взгляд. Рядом с койкой стояла маленькая девочка, на вид примерно ровесница. На ней был красивый и яркий, жёлтый дождевичок с треугольным капюшоном. Её тёмные волосы едва доходили до уровня подбородка, а глаза скрывала густая чёлка, через которую, однако, вполне можно было разглядеть сияющие, серебристо-серые глаза. Из-за её оголённых босых ног, складывалось впечатление, что кроме дождевика на девчушке нет ничего, что, впрочем, на деле было совсем не так. Она была спутником, блуждающим в такой родной для неё пустоте, где она уже привыкла ко всему и освоилась.                     Девочка с косичками замерла в молчании. Она не решалась что-то сказать и просто с интересом глазела на эту странную желтоплащёвую особу. Та опустила взгляд.                     –Ну, теперь ты хотя бы не плачешь, – вздохнула она.       –Т-ты кто такая? – удивлённо начала девчушка с косичками.       –Я даже не знаю, как тебе сказать, – задумалась девочка в дождевике, отведя взгляд в сторону, а потом слегка улыбнулась. – Я – Бог.                     Девочка с косичками внезапно заулыбалась и даже слегка посмеялась, на что получила ответную реакцию в виде хмурых бровей и надутых щёк собеседницы.                     –Эй, ты чего?! Ничего смешного! – промычала сероглазая и скрестила руки на груди, пошире расставив ноги.       –П-прости, Бог, я не хотела тебя обидеть, – убрав улыбку с лица, проговорила та, что сидела на койке. – Что ты здесь делаешь?       –Я… Я просто тут гуляла рядом и услышала как кто-то плачет, – неуверенно начала желтоплащёвая. –Ну и я решила, что кому-то, может быть, нужна моя помощь.       –Значит ты – Бог? – удивилась девчушка в белой больничной рубашке.       –Ну-у-у… не совсем, конечно, Бог. Он мой отец. Но лучше бы он не был моим отцом.       –Почему?       –Потому что он скучный. А скучный потому что непонятный. А непонятный потому что будь он понятным, не был бы Богом.       –И что ты здесь делаешь?       –Просто ищу чем заняться, – сказала девочка в дождевике, усевшись рядом на койке. – Я из дома сбежала. Дома скучно, а во вселенной ещё столько всего неизведанного, загадочного и прекрасного. Я больше не хочу, чтобы мне было скучно. Это отвратительное и мерзкое чувство.       –Эх. Я тоже не люблю когда мне скучно. Родители часто уезжали и оставляли меня одну в этой больнице. А здесь всё так скучно.       –Да, в этом мы похожи.       –Ну… только я очень люблю свою семью и, наверное, я бы никогда не сбежала из дома. Ты такая смелая.       –Кстати, как звать-то тебя?       –М-меня?       –Ну, не меня же.       –Лили.       –Ух-ты! Это очень красивое имя.       –А тебя как зовут?       –Шесть, – томно ответила девочка в капюшоне.       –Шесть? Такое странное имя.       –У нас у всех такие. Разве что цифры разные, а так всё одинаково. Ладно, давай не будем об этом. Ты что здесь, совсем-совсем одна?       –Угу, – промычала Лили. – К-кажется я… я т-только что… я только… только что у… у-умерла.                     Девчушка снова заплакала, вспомнив в какой ужасной ситуации она оказалась. Шестая тут же заключила её в свои объятия, хоть и, казалось, недавно с ней познакомилась. Ей было больно смотреть на то, как эта девочка страдает.                     –П-пожалуйста, успокойся. Не надо плакать, я с тобой. Я всегда буду рядом. Я понимаю, тебе страшно, но все когда-нибудь через это проходят. Тут слезами уже не поможешь, – успокаивала темноволосая.                     В её объятиях, девочке, почему-то, невероятно быстро стало легче. Она скоро успокоилась и перестала заикаться, хоть в душе и остался какой-то осадок. Лили не понимала почему ей так приятно рядом с Шестой, но почему-то хотелось, чтобы этот момент продолжался дольше. Обнимать её было так приятно, что девочку даже клонило в сон. В первый же миг ей казалось, что она осталась одна, в пустоте, навсегда, но теперь с ней есть эта странная девчонка в дождевике. В какой-то момент Лили выдохнула и выбралась из объятий новоиспечённой подруги.                     –Почему мне кажется, что я тебя всю жизнь знаю? – вдруг спросила она.       –Н-не знаю я, – промычала Шесть, отводя взгляд, словно пыталась уйти от ответа.       –Разве? – вдруг спросила Лили, глядя прямо в глаза девочки, где лежала сама истина. – Ты ведь не случайно здесь оказалась, верно? А ещё ты сказала, что всегда будешь рядом. Почему? Ты ведь меня уже давно знаешь, верно?       –Эх. Раскусила, – вздохнула Шесть. – Ты права. Ты знаешь меня всю жизнь, как и я тебя. С самого твоего рождения, я была твоим ангелом-хранителем, оберегала тебя, помогала, делала всё, чтобы ты была счастлива и всегда оставалась такой хорошей и доброй. Может, ты меня и не замечала никогда, но я всегда была рядом, мы всегда были вместе. И ты… Ты такая хорошая…       –Значит, ты мне врала?! Никакой ты не ангел! Ты лгунья!                     Лили резко встала и вышла из палаты, быстрым шагом уходя куда-то вперёд по коридору, залитому таким же мандариновым светом утра. Она обиделась на своего ангела, который почему-то не признался сразу, что почти часть её семьи. Шестая сорвалась с места и побежала за ней в надежде догнать, но почему-то у неё этого совсем не выходило и Лили хоть и шла медленней, но только отдалялась, скрываясь в тени поворота. Ей было хорошо известно почему она никогда не сможет догнать эту девочку, но почему-то она всё равно старалась бежать за ней.                     –Постой, постой! – кричал ангел. – Пожалуйста, выслушай меня! С самого твоего рождения, я была рядом с тобой. Мы всегда были вместе, как одна семья. Но я знала, что когда-нибудь это прервётся. Как только человек умирает, наша работа заканчивается, и мы начинаем оберегать другого человека. Н-но я не хочу оберегать другого человека. Ты такая хорошая. Ты лучшая из всех людей, которых мне доводилось охранять. Я хотела бы, чтобы это всё длилось вечно, чтобы ты никогда не умирала. Но… когда я узнала, что ты очень больна и ты умираешь с каждым днём, мне стало очень обидно. Я просто кричала в пустоту: «Только не умирай!», но я ничего не могла сделать. Не нам решать, когда человек умрёт. Но я не хотела расставаться с тобой! Я хотела, чтобы мы с тобой всегда были вместе, чтобы смерть не могла нас разлучить! Меня даже здесь сейчас быть не должно. Просто мне так хотелось хотя бы один раз напоследок увидеть тебя, обнять тебя. Я… Я не должна была тебя любить!!! Не должна была!!!                     Девочка исчезла из поля зрения ангела, так ни разу и не обернувшись, не посмотрев на страдающего ангела, что уже совсем сбился с пути. Шестая понимала, что она ошибка, что её не должно быть, что ангелы не должны так влюбляться в людей, и что она не более чем предательница своего предназначения, хоть она и с величайшим упорством выполняла свою работу весь отведённый той девочке срок. И каждый миг этого срока она страдала, ей было больно. Она не понимала почему дети умирают, почему такое прекрасное создание, как эта маленькая девочка по имени Лили, неизбежно умрёт от этой страшной болезни. Ей было жалко девочку и хотелось отдать той всю свою любовь и заботу, подарить ей счастливую жизнь. И она это сделала. До последнего своего вздоха в этом мире, девочка была счастлива, у неё всё было хорошо и жизнь её напоминала какую-то красивую сказку. Вот только этой сказке суждено было так закончиться и Шестая ничего не могла с этим сделать, за что неоднократно проклинала себя.                     Возможно, Шестой было невероятно жалко девочку. Если бы она только могла, то сотню раз прокляла бы весь этот мир за ту несправедливость, что в нём происходит. Она полюбила её, потому что весь этот мир был её недостоин. Хранительница этой маленькой, но такой чистой души, не понимала, за что Лили такое наказание. Она ещё совсем кроха и ничего плохого сделать не могла, как ничего с этим не могла сделать и Шестая.                     Всё это должно было закончиться и это закончилось. Лили нужно идти. Идти туда, где находят покой такие же чистые и замечательные души, как она. И Шестая не в силах её остановить.                     Она упала на белоснежную больничную плитку голыми коленями и опустила голову. Горькая слеза сорвалась с лица и разбилась об пол. Маленькое сердечко изливалось кровью и кровоточило. Ангел думал лишь о своей неправильности. Этот мир не может быть несправедлив, ведь его создали существа не знающие людских пороков. Ведь так? Это она виновата в том, что сейчас страдает, что не может быть счастливой. Ангелы не должны так влюбляться в людей, это ведь только их работа. Она – неправильный ангел, ошибка! Ведь так?                     –Так мне и надо! – послышалось через всхлипы Шестой. – Я заслужила. Прости… Прости меня, пожалуйста.                     Теперь уже Шестая ревела, обхватив лицо ладонями. Только слёзы её тут же испарялись, а сама она чувствовала, как медленно что-то в ней умирает. Хотя умереть она не может, ведь никогда не рождалась. На протяжении всей жизни этой бедной девочки, Шестая максимально избегала мыслей о скорой смерти Лили. Этот момент до глубины души пугал её и вводил в самый настоящий ужас. Для неё не было ничего страшнее расстаться с любимой душой. Но как она не избегала этого момента, он настал, свалился на неё гигантским снежным комом, накрыв с головой. Обычно ангелы не чувствуют боли, но Шестая – необычный ангел. Совсем необычный. Как же ей сейчас хочется быть смертной, чтобы просто умереть и забыть об этой боли, забыть об этой девочке, забыть об этой любви, от которой одни только проблемы и страдания в этом мире. Но ничего сделать она уже не могла.                     Внезапно, кто-то тронул её плечо. Шестая подняла взгляд. Перед ней стояла та самая девочка с косичками, что светилась в солнечном свете, словно маленькая мандаринка. Ангела тут же пленили жаркие объятия этой маленькой, но очень доброй девочки. Такие жаркие, что согревали изнутри, делая так приятно, что ни той ни другой не хотелось друг дружку отпускать. И теперь уже слёзы счастья текли жаркой рекой по щекам обеих. Сидя на полу в лучах утреннего солнца, Шестая всё крепче обнимала Лили, стараясь больше никуда её не отпускать.                     –Знаешь, Шесть, я даже рада, что умерла, – неожиданно сказала Лили, продолжая обнимать своего ангела. – Я подумала, что так будет лучше. Мои родители тратили большие деньги на моё лечение. Папе даже пришлось работать на двух работах, чтобы я могла прожить чуть дольше. Теперь они смогут жить нормально и у них не будет проблем с деньгами. Ты прости меня. Прости, что себя так вела. Я не держу на тебя зла. Прости за всё но… мне правда надо идти. Я не могу остаться с тобой навсегда. Лучше тебе забыть обо мне. Пожалуйста, забудь обо мне. Я не хочу, чтобы ты страдала из-за меня, из-за того, что очень любишь меня. Ты не должна из-за этого страдать. Не должна, слышишь?! Спасибо тебе за всё! Спасибо, что была рядом со мной, что никогда меня не бросала, что всегда пыталась сделать мою жизнь лучше. Спасибо, что помогла мне смириться и принять, справиться со страхом. Теперь мне совсем не грустно, что меня больше нет. И спасибо, что любила… без всякой причины. Просто любила… Ты вовсе не ошибка, и ты вовсе не неправильный ангел. Ты лучший из всех ангелов! Спасибо тебе за всё это. Спасибо за самые счастливые девять лет моей жизни. И прости… мне пора.                     Шестая крепко обнимала Лили и всхлипывая слушала всё, что та говорила, пока не почувствовала, что в её руках уже ничего нет. Кажется, Лили уже нет, она ушла. Расставаться всегда тяжело, особенно, если расстаёшься с тем, кого поистине любил. Шестая выдохнула, её работа завершилась и она сделала её лучше других ангелов. Она уже никого не обнимает, вокруг ни души, и она совсем одна сидит в пустом больничном коридоре в свете мандариновых лучей рассветного солнца.