Алкоголь связывает узы

Утро понедельника. Казалось бы, что может радовать в этот день, когда очередная рабочая неделя началась с дождя, бьющий по стеклу, которое вот-вот треснет от капель, и порывов ветра, которые раз за разом сообщали в радио, которое, казалось, никогда не затыкалось в уютном, но до боли маленьком домике на берегу местного озера. Лесная чаща, что приходилось даже каким-то ограждением от внешнего мира - лишь нагоняла большей мистичности хозяину жилища и даже небольшой странности, читавшейся в этом молодом человеке, которому не так давно стукнуло двадцать восемь. Он никогда не был из тех кому когда-либо было бы одиноко, ведь у него всегда был он сам, так называемая высокомерная черта, что не давала ему жизни, ведь личная давно убралась на задний план, уступив место начинавшейся карьеры несостоявшегося учёного. Но за что бы он не брался - всё всегда валилось с рук, текло, словно вода, между пальцами и уплывало по быстрому течению этой непроглядной реки, ведущей к чему-то неизвестному. Уже какое время он прибывал в депрессивном состоянии, не дающее ему никакой мотивации? День, неделю? А может уже часы перевалили за месяца? Он не знал. Ведь время давно стало подобию песка, что проходит сквозь пальцы скоротечно, но так незаметно. Учёный падал, терялся в догадках, но никогда не копался в себе. Будто бы чувствовал, что всё нормально, всё так, как и должно быть. Он помнил всё: первый поцелуй с тем самым человеком - такой загадочный, но интересный; свидания, моменты - всё, что имело когда-либо какую-то ценность. Сейчас всё это лишь пыль прошлого, что стоило смыть раз и навсегда. Лежа на кровати, мужчина лишь глядел чёрными глазами в потолок, наблюдая за тем, как белую паутинку колышет ветер из открытого окна. Паук, что плёл очередные сети резко вывел горе-учёного из состояния опустошения. Всю свою жизнь он боялся этих мерзких созданий, выглядящие так, словно выиграли бы в конкурсе самых уродливых созданий по его мнению. -Чёрт! Пошёл вон! - упав с кровати на твёрдый, уже пыльный пол, черноволосый лишь прошипел от боли в рёбрах, ведь тот достаточно похудел за эти месяца, чтобы не упасть на кости, -Неужели мне придётся туда идти? Опять? Для чего? - все вопросы валились один за другим. Как бы он не хотел, что бы он не говорил, а сердцу не прикажешь. С момента их расставания прошло несколько месяцев. И пока его молодой человек захлёбывался в славе и похвале, а также любви его молодой, красивой асистентки, Уилсон не мог понять почему он тонет один в этом болоте боли и разочарования. Непонимание "почему именно на его долю упала такая ноша" не давало ему спать. Настолько, что приходилось каждую ночь закидываться снотворными, лишь бы мозг не начал впадать в микросны. Вставая с деревянной поверхности, он прошёл мимо своего рабочего стола заставленного кружками, немытые от кофе или очередными колбами, что застыли от экспериментов, которые давно не проводили. Оглядев его с мёртвой тоской в глазах, мужчина стал переодеваться. Снимая одежду, что давно слилась с ним воедино, Уилсон вспоминал тот самый день, когда его человек прикасался к нему с неимоверной лаской, которую он никогда не получал от кого-либо другого. Плакать уже не хотелось, ведь все слёзы стали обыкновенной водой. Лишь душа всё помнила, ныла и пыталась заглушить эти эмоции желанием провести вечер одному, в городе, проходя мимо ларьков с пирожными или входя в глубь парка, рассматривая деревья, которых итак было полным полно вокруг его дома. Переодевшись в довольно обычную одежду, Уилсон нацепил на себя серое пальто и вышел, даже не застёгивая его. Видимо, его организм давно привык к дождю и ветру, раз тот не боялся заболеть. Идя по небольшой тропинки, протоптанной за несколько лет им самим, тёмноглазый лишь оглядел местность. Это удивило его. Давно он не получал подобные эмоции лишь от одного вида каких-то ёлок. Идя до всеми известного Максвелла, что когда-то был никчёмным "волшебником", Уилсон невольно скривился, ведь вновь увидит девушку рядом с ним, которая была так похожа внешне с ним же, но такая другая внутренне, будто для неё никогда не существовало боли и отчаяния. Судорожно вздохнув, он увидел, что мужчина, стоявший под дождём, но был умнее, ведь стоял с зонтиком, сильно уж был похож на вышеупомянутого фокусника. Он также увидел Уилсона и кивнул ему. В сердце вновь закололо острыми иглами, лёгким не хватало воздуха, чтобы не задохнуться, а язык не поворачивался сказать обычное "привет". -Дождь на улице, чего ты без зонта? - вырвалось первое от этого высокого мужчины, стоявший напротив Уилсона. Тот сначала опустил глаза в землю, глядел на траву такими бедными, погасшими глазами, словно это последний день в его жизни. -Уилсон, ты в порядке? Что-то случилось? - неподдельно заволновавшись, Максвелл приблизился к нему, чтобы получше рассмотреть лицо. Он похудел. Это не сильно радовало Макса, особенно зная, как тяжело Уилсон справляется с эмоциями, пусть сам этого никогда не признает. Пытаясь притронуться к нему, он почувствовал, как его руку ударили, пытаясь убрать её, что ввело в шок его самого. Он боялся именно этого - Уилсон никогда его больше не подпустит. -Нет, всё в порядке, просто.. - он увидел сигару у Максвелла, а затем спокойно, совершенно безэмоционально сказал, -Дай покурить. Это удивило фокусника. Хиггсбери никогда не курил, лишь делал ему выговор, насколько сильно табак влияет на лёгкие, осаживаясь на дне. Однако усмехнулся от мысли, что ради сигареты Уилсон пришёл к нему, хотя мог скрутить себе сам, зная, что вокруг него растёт довольно много травы, что была бы приятнее на вкус, чем тяжёлый табак. -Ты же не куришь, тем более у меня одна сигара, - тепло смотря на лицо того, к кому любовь так и не охладела, он хотел прикоснуться, впиться губами в его губы, но всё осталось лишь в прошлом. Вдохнув очередной дым, Картер выдохнул клубок дыма тому в лицо, чтобы тот попытался отрезветь и отказался от своего мерзкого, по его мнению, желания. Но учёный стоял стойко и даже не пошелохнулся. Фокусник понял, что Уилсон сюда далеко не за сигаретой пришёл. Тогда почему он не подпускает его близко? Голова гудела от этих мыслей, что связывались в клубок, запутывая нитки, связывая ему руки. Видя это лицо, эти глаза он никогда бы не сказал ему "нет". Дав сигару, что тот почти докурил, Уилсон с секунд пять покрутил её в пальцам перед тем, как прикоснуться губами к ней. Максвелл пытался понять, что творит Хиггсбери. -Ты не подпускаешь меня к себе, но решил с помощью сигареты поцеловать? Не ищи глупее себя, Уилсон. Эти слова прошлись словно ножом по сердцу. Ещё бы пару слов и плотина его водопада упала, заставив его вновь заплакать, как и в тот день, когда Максвелл поставил точку, уйдя за дверь, оставляя его одного, наедине с собой. -Что произошло, Уилсон Персиваль Хиггсбери? Дождь начал прекращаться, что заметили оба оппонента. Уилсон, задыхаясь от дыма, ведь впервые в своей жизни решил вкусить столь запретный плод, прижался лбом к груди Макса, скрываясь за его пальто. Тот прижал его к себе, забирая сигару из рук Хиггсбери, приобнимая за плечи одной рукой. -Уильям, я люблю тебя. Прошу, хватит меня изводить. Картер не понимал, что он сделал такого, что Уилсон так привязался к нему. Он никогда не был с ним до страсти нежным или никогда не вылизывал его эго, лишь бы тому было приятно. Никогда не защищал его и не обнимал на людных улицах, так как стеснялся признаться самому себе, что влюбился в мужчину. -Пошли зайдём хотя бы, а то простудишься. А покупать тебе лекарства и ходить в твою чащу у меня желания нет, - хмуро сказал тот, смотря вдаль чего-то неизведанного, тёмного и непроглядного. Уилсон лишь помотал головой, а его пушистая шевелюра последовала движениям от чего Картер усмехнулся. -Ты же не просто так пришёл, Уилсон, верно? - ему нравилось произносить его имя таким ласковым, влюблённым тоном, когда сам он выглядел как холодная скала, -Идём, выпьем. Ты же хочешь есть? -Нет, я не хо... -Хочешь, знаю, - его перебил Максвелл. Как обычно он это и делал, когда настаивал на своём, -Идём, учёный, - это уже звучало с усмешкой, но такой родной и доброй, что Хиггсбери лишь сильнее вжался в тело мужчины, вдыхая аромат приятного одеколона, терпкого, мужского и спиртованного. -Что бы ты хотел, м? - спросил у него мужчина, заглядывая ему в глаза, пытаясь найти в них правду. -Не думаю, что мне что-то в горло полезет, Уильям. -Прошу, прекрати меня так называть. Максвелл я. Вечер затянулся. Как бы мило они не провели время, Уилсон явно не умеет пить, раз напился до чёртиков, ведь ему мерещилось то, что было не видно другим, а его поведение бы явно удостоилось комедийного шоу. -Максвелл, у тебя всегда были демонские рога? - с неподдельным любопытством начал тот гладить волосы мужчины, пытаясь нащупать эти самые рога, которых не было. -Всё, идём домой. -Ко мне! Картер повернулся к нему, вглядываясь, как тот уже находился в состоянии полного пня, но пытался выдавать мудрые речи, от чего на него смотрели окружающие, явно делая мысленный выговор, чтобы он наконец заткнулся. Сам же фокусник был максимально трезвый, будто бы и не пил, однако румянец от резких слов его собутыльника присутствовал и опалял щёки. -Нет, ко мне. Не хочу заблудится в твоих трёх соснах, - вставая, он кинул на стол пару купюр, а затем схватил Уилсона на руки, ведь это пьяное создание на ногах не могло стоять, что уж говорить о ходьбе. По дороге он то и дело закатывался в слезах, пытался шутить, смеяться, а затем снова говорил, как ему было одиноко и больно, ведь Картер повёл себя эгоистично и мерзко по отношению к нему. -Ты ублюдок, воспользовался моим телом! Это всё потому что ты теперь знаменит и богат? Знаешь что, я сам дойду! Слушая раз за разом одно и то же, Уильям уже чувствовал, как его глаз начинает дёргаться. Слушать его и вовсе не хотелось, поэтому, единственным методом оставалось заткнуть по своему. Впившись тому в губы, он прикрыл глаза, чтобы не видеть шокирующее лицо молодого человека. Жар постепенно накрывал и его самого, в теле приятно отдавало теплом, как никогда раньше. После их расставания Максвелл не помнил, когда последний раз с кем-то по настоящему целовался с такой любовью, как к Хиггсбери. Уилсон, приобняв того за шею, так как Максвелл согнулся в три погибели, лишь бы поцеловать этого пьяного истерика, чувствовал, как душа накрывается чем-то до боли знакомым, приятным. Ему было не просто хорошо, он был впервые счастлив за столько месяцев. Парень полностью и безоговорочно отдался своему фокуснику, не говоря ни слова против. Он слышал, как стучит в такт его сердце с сердцем Максвелла, что теперь, казалось бы, никогда не уйдёт. Кто же знал, что через пару лет Максвелл и вовсе исчезнет с радаров, а знакомый голос, который стёрся с памяти заговорит из радио, предлагая сомнительную сделку, которая станет для него новым началом и последним шансом на новую жизнь.