Грань / Edge

      Грейнджер замирает под ним, её тело напрягается, будто он бросил в неё оглушающее.              Он осторожно наблюдает за выражением её лица. Влажные глаза становятся всё больше и больше, пока белки не начинают вовсю сверкать.              Наконец из её горла вырывается сдавленный рваный звук.              — Ты… ты что?              Уголок его рта изгибается, и он снова прижимается к ней лицом. Её мягкая пизда всё ещё трепещет вокруг его члена, лихорадочный жар её тела пронзает его.              — Я позволю тебе забеременеть. Ты можешь устроить себе гнездо здесь, в нашей кровати, и родить ребёнка. Тогда ты будешь счастлива.              Грейнджер, кажется, даже слова из себя выдавить не может от шока.              — Но… но… но… — Её голос надламывается. — Я маглорождённая.              Драко чувствует искушение рассмеяться над тем, насколько она потрясена. Волна нежности поднимается в нём, и ему кажется, что он может зацеловать её до смерти. Он так сильно её любит. Он не знал, что возможно быть настолько поглощённым кем-то. Он притягивает её ближе — так, чтобы её сиськи прижимались к его телу — и осыпает её лицо поцелуями.              — Это не имеет значения. Ты Омега. Я должен заботиться о тебе.              Она начинает дрожать, и из её горла вырываются бессвязные мычащие звуки. Будто пытается говорить, но это всё слишком для неё.              Драко прижимает её к своей груди, уткнувшись в волосы.              — Ш-ш-ш. Тише. Тише. Всё в порядке. Знаю, ты потрясена.              Она заливается слезами. А он сцеловывает их все, пробуя на вкус. Солёно-сладкие с ноткой горечи. Как редкое изысканное лакомство.              Всё в ней невероятно. Она даже не представляет, насколько особенная. Он вздрагивает и накрывает её губы своими, погружаясь в бархатное тепло своим языком, проникая в её рот, пока не чувствует, как дёргается его член, и ему снова удаётся войти в неё с тихим стоном.              Он вздыхает, прижимаясь своим лбом к её, и понимает, что она всё ещё плачет и пытается что-то сказать.              — Но если у меня будет ребёнок, то всё изменится. — Её голос дрожит. — Я не смогу доводить себя до грани.              Драко усмехается.              — Домовой эльф позаботится о нём. Всё будет, как прежде, но у тебя будет ребёнок, который составит тебе компанию в свободное время. Ты всё ещё будешь доводить себя до грани, сосать мой член и оставаться моей хорошей девочкой. Но когда я буду уходить, тебе не будет одиноко. Не беспокойся. Ничего не изменится.              Драко обхватывает её лицо ладонями. Грейнджер хнычет и, кажется, почти задыхается.              — Н-но я… моё тело изменится. Я не… я не буду такой худой, как тебе нравится.              Драко не может поверить в то, насколько она была убеждена, что он никогда не позволил бы ей иметь ребёнка. Неудивительно, что она и не думала гнездиться.              — Я всё ещё буду хотеть тебя, даже когда твоё тело изменится. Как только ты родишь, я позабочусь о том, чтобы ты вернулась в прежнее состояние с помощью заклинаний и прочего. Не переживай. Я не перестану хотеть тебя, когда ты забеременеешь и после этого. Нет ничего, чего не смогла бы исправить магия.              — Но…              Драко твёрдо прерывает её.              — Я сделаю всё, чтобы ты забеременела. Перестань беспокоиться. Мне не нужно, чтобы ты всё за меня продумывала. Я не изменю решение. Если хочешь думать о чём-то, то можешь поразмышлять о способах показать мне свою благодарность. Как тебе такое?              Её грудь продолжает резко и судорожно вздыматься, а её глаза широко распахнуты.              — Но…              Драко раздражённо стискивает зубы.              — Будь. Тихой.              Её рот резко захлопывается.              Ему нравится то, насколько она послушная.              Драко сжимает Гермиону в объятиях, поглаживая кончик соска.              — Я знаю, что тебя легко ошеломить во время течки. Всё в порядке. Именно поэтому решения принимаю я. Тебе не нужно ни о чём переживать. Несмотря ни на что, я не передумаю. Ты останешься моей хорошей послушной девочкой, и я буду о тебе заботиться. — Он смотрит на неё. — Всё понятно?              Грейнджер медленно кивает. Он покусывает линию роста её волос и дышит ей в кожу, пока она тихо лежит под ним, и он успокаивается, наслаждаясь восхитительным жаром: её руки обнимают его плечи так, как ему нравится.              Обмякнув, Драко выходит из её сладкой горячей пизды и встаёт, натягивая мантию обратно. Он поглядывает на всё нетронутое постельное бельё, раскиданное по комнате.              — Ты можешь гнездиться, если хочешь. Когда почувствуешь нужду, начинай доводить себя до грани снова. До хорошенькой и жёсткой грани, чтобы с тебя капало, когда я вернусь. Я заскочу в аптеку, чтобы обратить эффект зелья, которое принимаю. — Он улыбается, глядя на неё. — Ты можешь забеременеть до завтрашнего утра.              Глаза Грейнджер расширяются. Она всё ещё на спине, его перламутровая сперма, смешанная с её вызывающими привыкание выделениями, вытекает из неё. Он склоняется над ней, лаская её пизду и скользя пальцами по их смешанным жидкостям, толкая их обратно в неё и целуя её макушку в последний раз. Уходя, он запирает за собой дверь.              Он принимал мужские контрацептивные зелья полдесятилетия, и снадобье, обращающее это вспять, на вкус и запах походит на рвоту. Драко, хмурясь, заставляет себя проглотить его.              Он выбрал такой метод, когда начал часто посещать шлюх. Отец предупреждал его в подростковом возрасте никогда не доверять контрацептивным чарам ведьм или их убеждениям, что они уже на противозачаточном. Собственное зелье раз в месяц — и ему больше не нужно думать об этой проблеме или переживать о том, достаточно ли он трезв, чтобы наложить заклинание.              Обращающее зелье подействует через час. Он идёт на прогулку и заходит в книжный, покупая парочку книг о беременности и думая о том, как Грейнджер гнездится и балансирует на грани в ожидании его.              Он задумывается, начала ли она создавать гнездо сразу или всё ещё была слишком ошеломлена. Это не имеет значения, решает он, усмехаясь. Скоро она забеременеет, тогда и поверит в это. Она будет так счастлива. Она никогда не перестанет улыбаться.              Мысль о том, что она будет беременна его ребёнком, становилась всё более соблазнительной в течение месяцев. Её сиськи станут больше. Пизда более чувствительной и налитой кровью. Он не может дождаться, когда сможет доводить её до грани во время беременности. Затем она будет кормить грудью их ребёнка, сиськами, полными тёплого молока, с которых будет буквально капать. Как только ребёнок будет отлучён от груди, он может даже поддерживать у неё выделение молока. В одной из книг упоминается, что оргазм может вызвать у неё выделение молока.              У него встаёт при одной лишь мысли о сиськах, с которых капает молоко, пока она сжимается и кончает вокруг его члена. Он будет слизывать его с неё и высасывать, пока его узел будет пульсировать в ней.              Её пизда может растянуться, но есть упражнения, которые он заставит её выполнять, заклинания, чтобы сжать её сильнее, если он захочет. А пока у него всё ещё будут её задница и рот, чтобы не скучать.              Книги рекомендуют шесть недель воздержания от половых актов после родов. Это намного дольше, чем обычно. Ему придётся начать приучать её, как только закончится течка.              Малфой решает подождать ещё несколько часов до возвращения домой. Обычно он не уходит надолго во время течки, чтобы быть уверенным, что она снова не потеряет сознание, как в первый раз. Но он оставил ей достаточно питья и планирует трахать её всю ночь. Он ужинает, читает газету и удовлетворённо отмечает, что поиски Грейнджер совершенно отошли на задний план для волшебного мира. Никто, кажется, даже не помнит о ней.              Он уверен, что Поттер и Уизли всё ещё прилагают к этому какие-то усилия, но все остальные забыли скучную маленькую старую деву из министерства, что провела годы жизни, создавая дополнительную бюрократию во имя равенства.              Он задаётся вопросом, что люди подумали бы о ней сейчас. Часть его желает похвастаться ею. Ему хочется, чтобы все видели, насколько хороша она теперь, насколько красивы её сиськи с цепочками, свисающими с зажимов на сосках до петель на ошейнике. Ему хотелось бы видеть лицо Поттера, слушающего, как Грейнджер молит отсосать Драко и благодарит его за семя; увидевшего её прижатой лицом вниз, выставляющей себя и просящей выебать её задницу.              Как только она забеременеет, мужчины перестанут ощущать присутствие Омеги. Станет безопасно выводить её на улицу, конечно, в те места, где её не смогут узнать.              Она и так уже не особо узнаваема. Драко тратит по несколько часов каждую неделю, ухаживая за ней. Её волосы теперь длинные и шелковистые, — не вьющееся крысиное гнездо — мягкие и почти прямые от кондиционирующего зелья, которое он для неё покупает. У неё больше нет лишнего веса. Он следит за тем, чтобы она оставалась подтянутой, чтобы можно было перевернуть её в любое удобное для него положение. Её пизда идеально ухожена, всегда выбрита и регулярно смазывается зельем, которое поддерживает её розовой и возбужденной. Такая тёплая и податливая.              Такая похотливая.              Он любит укладывать её и смотреть на неё часами, наблюдая, как с неё медленно капает, пока она ждёт его.              Она — более изящная, более красивая Гермиона Грейнджер, чьи щёки и губы всегда сильно краснеют от возбуждения. Чьи соски остаются твёрдыми и чувствительными благодаря ювелирным штангам и цепочкам, раскачивающимся при каждом шаге. Она тёплая и мягкая, как шёлк.              И скоро она будет беременна.              От одного лишь осознания его кровь густеет. При мысли о том, как он будет трахать её, понимая, что может зачать ей ребёнка, предвкушение практически поёт в его жилах. В нетерпении голод заполняет его. Тогда действительно не останется ни одной её части, которую Драко не пометил бы.              Он отправляется домой и стоит за дверью, слушая, как она пыхтит и хнычет.              Возможно, он заставил её ждать слишком долго. Он открывает дверь, и она начинает почти неистово выть. Её глаза расширены и горят, а с губ срываются отчаянные хныканья.              Он подумывает сказать ей, что она может говорить, но ему нравятся эти звуки. Он ощущает прилив сил, когда она не может произнести ничего, кроме нежных мычаний и хрипов. Она так беспомощна. Она так нуждается в нём.              Вот почему он должен заставить её быть счастливой.              Он медленно снимает свою мантию. Грейнджер дышит всё быстрее и быстрее, её сиськи подрагивают, а цепи безумно сверкают в свете комнаты. Она никогда раньше не была так перевозбуждена во время течки.              Он боится, что она может потерять сознание. Спешит к ней, притягивая ближе к себе. Она дрожит от предвкушения.              — Хорошая девочка, ты готова? Ты держалась на грани для меня?       Её глаза плывут, когда она кивает. Он рассматривает её и осознаёт, что она в ужасе.              — О, любимая… — Он целует её и толкает обратно на простыни. — Я не передумаю. Я подарю тебе ребёнка.              Она заливается слезами. Наверное, она подумала, что он заставил её ждать, потому что передумал.              Он трётся о её выделения, а затем погружается до упора в спелую пизду, которая сжимается и трепещет от нетерпения.              Она вскрикивает от его толчков.              — Тебе можно кончить. Кончи для меня, любимая. — Он приникает ртом к её сиськам, ласкает налившийся клитор, пока не чувствует, как она сильно содрогается на его члене.              У него белеет перед глазами, когда её пылающее нутро сжимается вокруг него. Жгучее наслаждение разносится по венам, пока он прижимает её к себе.              — Ох, блять… ты невероятно тугая сейчас.              Он трахает её быстро, снова доводя до грани, пока завязывается узел. Зажмурив глаза и чувствуя её спазмы, он наполняет её своим семенем. Её пизда высасывает из него всё до последней капли, она туго стягивается вокруг его узла. Вся заполнена им.              Он читал, что при оргазме сперма проникает глубже, увеличивая вероятность оплодотворения. Пока он завязан в ней, он проводит её через грань, снова и снова, стонет, пока её трепещущие и сжимающиеся стенки заставляют его снова опустошаться внутри неё, пока ему не становится больно продолжать кончать и он не чувствует себя иссушенным.              Он затолкает свою сперму так глубоко, что она пустит в ней корни. Как только она родит, её глаза засияют.              Когда он перестаёт доводить её до оргазма, она несколько минут лежит под ним, не двигаясь, а потом начинает дрожать и издавать задыхающиеся звуки, словно пытается не зарыдать вслух.              Драко скатывается с неё на бок, прижимая колотящееся тело к своей груди.              — Всё хорошо. Всё хорошо. Я знаю, что ты потрясена. Теперь всё станет ещё лучше, обещаю.              Она начинает плакать и не останавливается, пока не засыпает в его объятиях, тёплая и лихорадочная.              Просыпается она в изумлении, глаза её полны нужды, он трахает её снова. Течки предназначены для оплодотворения. Если её тело готово, он будет наполнять её спермой до тех пор, пока она не сможет больше принимать.              Грейнджер всё ещё выглядит напряженной и напуганной. Драко пытается успокоить её, пока доводит до нового оргазма.              — Всё в порядке. Если ты не забеременела в этот раз, то забеременеешь в следующий. Я обещаю.              Она не гнездится, поэтому Драко делает это за неё, по памяти пытаясь воссоздать то, как были расставлены подушки, простыни и одеяла в тот первый день, когда он привёл её к себе.              Однако это нервирует её ещё больше и заставляет выпучить глаза. Она прижимается к дальнему углу матраса у изголовья кровати.              Драко притягивает её в свои объятия в центре «гнезда», и она испуганно дёргается, её тело напрягается, пока не проступают сухожилия в горле. Он заставляет её лечь, обхватывая своим телом, и приказывает ей быть неподвижной.              — Это твой дом. Ты сказала, что тебе нужно гнездо, чтобы у тебя был дом.              Драко заставляет её оставаться на месте, целует и ласкает, пока она не начинает задыхаться. Он трахает её в гнезде.              За оставшиеся два дня она испытывает больше оргазмов, чем за последние три месяца вместе взятые. Он доводит её до кульминации снова и снова, пока она не становится бесчувственной и бескостной под ним.              Грейнджер всё ещё нервничает и заметно волнуется, когда возбуждение спадает. Драко снова возвращает её к воздержанию от удовольствия, и, доводя до грани, успокаивает, говоря, что если она не забеременела, он не расстроится, они просто попробуют ещё раз во время следующей течки.              Она продолжает плакать по любому поводу, пока он не приходит в бешенство и не приказывает ей больше не показывать ему своих слёз.              Через две недели после течки он произносит заклинание.              Беременна.              Слёзы начинают вытекать из её глаз, но она не всхлипывает. Драко хвалит её за то, что она такая хорошая девочка, и вознаграждает, посасывая клитор, прежде чем взять её.              — Ты такая хорошая девочка, — продолжает твердить он, пока погружается всё глубже. — Теперь, когда в тебе растёт ребёнок, ты будешь счастливее, не так ли?              Её плечи дрожат. Драко перестаёт двигаться и ждёт. Её горло несколько раз перехватывает, но она быстро кивает. Он усмехается себе под нос, наслаждаясь золотистым теплом, излучаемым ею.              — Конечно, ты будешь счастливее. Я даю тебе всё, что ты хочешь.              Он дёргает за цепочки на её сосках, пока она не стонет, выгибая спину и наклоняя таз так, чтобы он касался клитора.              Драко так доволен ею, что не заставляет её останавливаться. Сейчас в ней растёт его ребёнок. Она действительно его.              Как он и надеялся, её сиськи увеличиваются, пока не перестают помещаться в его руках. Они чрезвычайно чувствительны к прикосновениям. Её ареолы и пизда начинают окрашиваться в коричнево-красный цвет. Драко говорит ей, что не возражает против этого, но втайне изучает возможности отбеливания и обнаруживает, что существует множество зелий, которые он может использовать после того, как она родит.              Он часами играет с её растущими сиськами. Ему едва ли нужно работать над ней, прежде чем она плачет от отчаяния и умоляет его трахнуть её.              С неё капает возбуждение, и он пьёт его, облизывая атласные бедра в попытке поймать языком каждую каплю.              Но Грейнджер не счастлива.              Она притворяется счастливой. Когда он с ней, она бодра и полна желания, сосёт его член, просит его довести её до грани и делает всё, что, как она знает, ему в ней нравится. Но когда он уходит, она сворачивается клубочком на полу и не двигается, только послушно надрачивает себе в соответствии с текущим расписанием.              Она постоянно плачет, когда его нет рядом, думая, что он этого не видит. Чего она не делала раньше.              Он предполагает, что это всё гормоны из-за беременности. Он не может представить, чего ещё она может хотеть. Он даёт ей все. Он совершенно избаловал её и тратит больше времени на то, чтобы доставить ей удовольствие и дать пососать его член, чем на что-либо ещё.              Он проявляет терпение мученика, когда у неё начинается утренняя тошнота и она не может держать в себе его сперму. Он даже ограничивается тем, что трахает только её задницу и пизду после того, как её рвёт на его член, пока он трахал её горло.              Он придумывает десятки новых способов возбудить её. Покупает всё больше украшений, нитки жемчуга, что свисают с её сисек и скользят по капающим складкам. Украшенные драгоценностями клипсы, которые зажимают её клитор и делают его более набухшим и открытым. Он покупает ей лакомства, крошечные изысканные сахарные конфеты; учитывая её прежний вес, он уверен, что она должна быть неравнодушна к сладкому.              Но она отказывается быть искренне счастливой.              Это начинает постоянно раздражать его. Малфой не может перестать зацикливаться на этом. Он сделал всё, чтобы угодить ей. Он улучшил её и сделал привлекательной. Есть ведьмы, которые убили бы за то, чтобы выглядеть так, как она. Он терпеливо искоренял все дурные привычки и обучал её.              Но она не счастлива.              Он балует её, а она отказывается быть счастливой для него. Он позволил ей забеременеть, отказался от узлов и изысканного удовольствия от её течек на весь следующий год, чтобы подарить ей ребенка, которого она хотела, смирился с утренней тошнотой, но она всё равно отказывается быть счастливой.              Через двенадцать недель ему надоедает всё это терпеть.              Однажды утром он просыпается от ужаса. Дементоры приближались к нему, их покрытые инеем руки проводили по его коже, пока та не почернела от мучительного холода, их похожие на иглы рты погружались вниз, высасывая, разматывая края его души, пока он кричал.              Так холодно.              Так чертовски холодно, что его кости снова болят от воспоминаний.              Грейнджер не прижата к нему. Он рывком садится и обнаруживает, что она свернулась в клубок как можно дальше от него на кровати. Это последняя капля. Он тянется к ней, хватает за волосы и тащит через всю кровать. Укладывает так, что её голова свисает с края, и, прежде чем она полностью просыпается, заставляет её открыть рот и засовывает свой член ей в горло.              Она пытается оттолкнуть его, но он остаётся на месте и чувствует, как она пытается дышать вокруг него, как её скользкая глотка яростно сокращается вокруг головки его члена. Её ноги плотно сомкнуты. Он фыркает и приказывает ей раздвинуть их как можно шире.              Всё её тело дрожит, но она повинуется.              Он проводит руками по её телу, пока они снова не становятся теплыми, а он вколачивается в её горло.              Она всхлипывает и пускает слюни вокруг его члена, размазывая по нему сопли, пока он не кончает.              Он стоит над ней, задыхаясь, пока выходит. Она извивается и её рвёт с края кровати на дорогой ковер. Она лежит с зажатым руками ртом, пытаясь заглушить непокорные рыдания.              Он убирает с пола рвоту и устремляет на неё взгляд, дыша сквозь зубы.              — Я не прошу о многом, Грейнджер. Вообще я едва ли прошу тебя о чём-либо. Но что бы я ни делал, тебе этого недостаточно. — Он усмехается, бросая на неё взгляд, затем призывает мантию и уходит на весь день.              Вернувшись домой вечером, он заставляет её отсосать ему, приказывая глотать и держать сперму внутри. Её все равно рвёт, и тогда он знакомит её с новым способом доведения до грани. Если она не собирается быть благодарной, то нежность — пустая трата времени.              Он привязывает её к кровати, широко раздвигая ноги, и использует флоггер с плоским концом, чтобы шлепать её по пизде. Сначала Грейнджер только вскрикивает, но потом начинает всхлипывать, пока Драко продолжает. Наконец, он приказывает ей быть тихой. Она не издаёт ни звука, пока её трясет. Руки и ноги дёргаются напротив её ограничителей каждый раз, когда рука Малфоя опускает флоггер между её ног.              Когда он останавливается, её пизда окрашена в красный, а запястья и лодыжки в местах, где Драко их связал, почти стёрты.              — Видишь? Я не обязан делать доведения тебя до грани приятным процессом. Ты предпочитаешь такой способ оставаться чувствительной? — Он упирается головкой своего члена в ее неподготовленную попку и с силой проникает внутрь. Из её рта вырывается сдавленный звук.              — Я не обязан делать хоть что-то из этого приятным для тебя. — Драко отстраняется и вгоняет себя внутрь, а затем начинает быстро двигаться. — Думаю, ты забыла об этом, неблагодарная блядь.              На следующее утро, после того как он снова трахает её в горло, Драко связывает её и доводит ушибленную пизду до жёсткой грани, пока Грейнджер умоляет его не трогать её там.              — Не ты здесь устанавливаешь правила, Грязнокровка. Это делаю я. Возможно, ты забыла, но я могу делать с тобой всё, что захочу. Ты неблагодарная сука.              Чтобы подчеркнуть это, Малфой призывает со стены флоггер. Гермиона начинает кричать, прежде чем он опускается на неё. Металлическая цепь пронзает её кожу один раз. Драко взмахивает своей палочкой, чтобы снять с неё путы, и Грейнджер сворачивается в клубок в гнезде, которое он сделал для неё, и глухие рыдания прорываются сквозь зубы.              Он уходит завтракать. Может быть, если он поморит её голодом несколько дней, она перестанет выплёвывать его кончу на пол.              Когда он возвращается через несколько часов, Гермиона ползёт к нему. Все её тело дрожит.              — Прошу… прошу… — Её голос срывается и дрожит.              — Чего ты теперь хочешь? — спрашивает он сквозь зубы.              Она прижимается к его ногам.              — Что… что ты хочешь, чтобы я сделала… была более… благодарной?              Драко смотрит на неё в неверии.              — Что я хочу, чтобы ты сделала? — повторяет он. Несколько секунд он безучастно смотрит на неё, прежде чем понимает, что она задала вполне обоснованный вопрос.              — Что я хочу, чтобы ты сделала? — Его голос становится громче, и выражение лица Грейнджер становится испуганным. — Единственное, о чём я когда-либо просил тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я делаю всё остальное! Я кормлю тебя, оберегаю, доставляю тебе удовольствие, даже позволяю тебе иметь ребенка. Быть счастливой — единственное, чего я от тебя прошу, но ты только и делаешь, что хандришь.              Грейнджер пристально смотрит на него, затем её лицо сморщивается, и она разражается слезами.              Драко садится на пол рядом с ней.              — Бога ради, — говорит он, скрежеща зубами. — Перестань плакать по любому поводу.              Она съёживается.              — Я не… я не знаю, как быть счастливее, — выдыхает она. — Я не… я не пытаюсь быть неблагодарной. Я не знаю, как бы счастливее… я пытаюсь. Я пытаюсь. Обещаю… я буду пытаться усерднее…              Драко вздыхает и кладёт руку ей на голову, чувствуя себя истощённым и поверженным.              — Я просто раздражён. Беременность должна была сделать тебя счастливее. В этом был весь смысл. А вместо этого ты в депрессии. Я не ожидал, что ты будешь настолько под властью гормонов.              Грейнджер продолжает дрожать и издавать отрывистые отчаянные всхлипы, а затем у неё начинается гипервентиляция.              — Успокойся. Гормоны — не повод постоянно реветь.              Он даёт ей миг, чтобы успокоиться, а когда она этого не делает, хватает за волосы и крепко прижимает голову к своим коленям, вынимая член.              — Соси. Ты быстрее всего успокаиваешься, когда перестаешь думать о себе. Можешь сосать так медленно, как хочешь. Я даже не буду заставлять тебя глотать.              Грейнджер хрипит, её грудь вздымается, но она послушно открывает рот и обхватывает губами его член. Как он и предполагал, это успокаивает её.              Он медленно вздыхает с облегчением и проводит рукой по её обнажённой коже, пока её язык извивается и двигается по всей длине его члена.              Она послушно двигает головой вверх-вниз, посасывая медленно и нежно, как он любит, когда напряжён или утомлён.              Удовольствие медленно улучшает его настроение, и он притягивает её ближе, чтобы обнять, проводит руками по волосам и гладит шелковистую кожу. Играет с украшениями на её сиськах, пока она не начинает извиваться и хныкать вокруг его члена.              Он отстраняется от неё и кладёт Грейнджер спиной на пол.              — Хорошая девочка. Хорошая девочка. — Он погружает пальцы в её трепещущую пизду, чтобы потрогать то скользкое тепло, которое так любит, прежде чем подтянуть её таз к себе. Он погружается в это восхитительно обжигающее тепло, а затем наклоняется вперёд, чтобы поцеловать. — Я знаю, что ты стараешься. Я буду более терпеливым.              Он прижимается к ней бёдрами и обнимает её лицо руками.              — Я люблю тебя, ты это знаешь.              Глаза Грейнджер заплывают.              — Я тоже тебя люблю.              Его сердце замирает всякий раз, когда она это говорит.              Он притягивает её ближе, двигаясь медленно.              Он должен найти способ сделать её счастливой. Тогда всё будет идеально. Он снова целует Грейнджер, проводя рукой по её телу.              Кончиками пальцев Малфой нежно гладит её пизду. В нескольких местах она покрылась струпьями от порки. Она напрягается, почти незаметно дрожа. В его груди появляется небольшой укол вины. Она в порядке. Она всё ещё любит его.              Редкие наказания пойдут ей на пользу.              Он играет с её пирсингом, пока внутренние стенки не начинают трепетать вокруг него, и она стонет, пытаясь сдержать себя.              — Сдерживайся, — говорит он и стонет, продолжая трахать и прикасаться к ней. Она такая невероятная. Такая изысканная и теплая. Он заставляет её держаться на грани, всё сильнее и сильнее, пока всё её тело не напрягается, а она борется с оргазмом.              Когда он чувствует, как напрягаются его яйца, он позволяет ей кончить, и они кончают в унисон, её тело содрогается и втягивает его ещё глубже.              Нет слов, которые смогли бы описать, как сильно он её любит. Он обхватывает её руками и крепко прижимает к себе, пытаясь впитать тепло тела, которое лежит под ним.              После этого она становится послушной. Она изо всех сил старается преодолеть утреннюю тошноту, чтобы доставить ему удовольствие. Когда ей не удается сдержать его сперму или глубоко принять его, она находит новые способы доставить ему удовольствие. По утрам она сосёт и облизывает его соски, при этом надрачивая ему рукой. Она проводит целые часы, нежно посасывая его член, а когда он кончает, она держит сперму во рту, пока не сможет незаметно проскользнуть в ванную. Она охотно позволяет ему трахать себя как угодно и когда угодно.              Её сиськи становятся достаточно большими, чтобы он мог полностью засунуть свой член между ними, и он взял за правило ежедневно давать Грейнджер отсасывать ему, пока он трахает их.              Она прилагает всё больше усилий, чтобы улыбаться.              Она почти убедительно счастлива, но по ночам она регулярно сползает с их кровати и плачет в ванной, прижимая к лицу полотенце, чтобы заглушить шум. Раз в несколько дней она настолько подавлена и утомлена, что не может этого скрыть. Она лежит, свернувшись калачиком, и почти не реагирует, пока Драко не прикажет ей что-нибудь сделать.              Драко терпелив и не наказывает её за это. Она старается. Он видит, что она старается.              Он не хочет причинять ей боль, пока не придётся.