Воздух гудел морозной тишиной и пропитался синими красками, застыл, как хрусталь от холода и тяжело наваливался на грудь. Небо сияло чистым голубым, совсем ледяным и колким цветом, слегка выцветая к горизонту, чтобы на нем могли вырезаться рубленные, чернеющие от густой синевы, сосны. Они возвышались над белым пространством и молча наблюдали. Не было ни ветра, ни звуков, ни движения. Весь мир застыл и хрустально мерцал сквозь голубую пелену холода.
—
Пойдём домой, Иккинг.
Чёрное пятно, вылившееся из теней между стволами сосен, ловко выгнулось, втянулось и приобрело упругие и чёткие контуры ночной фурии.
— Пойдём домой, — его голос затрещал десятком других, смешанных воедино в ломкий поток звуков, — Мы ждём тебя, пойдём домой.
Глаз дракона не было видно, лишь сплошная чёрная масса, в которой угадывался родной силуэт. Крылья плавно растекались красивыми дугами за спиной, хвост гибкой линией извивался в сторону с единственным, таким одиноким элероном на конце.
— Ты мой друг, пойдём, — дребезжащий голос, давший трещину в окружающей тишине, как будто бы не принадлежал этой реальности.
Словно бы он говорил поверх. Откуда-то извне — звуча на поверхности, в то время как Иккинг тонул в глубине.
—
Мы все любим и ждём тебя, — фурия не двигалась, но по положению головы было понятно, что она смотрит прямо на собеседника, —
Пора возвращаться домой.
Мир легонько вздрогнул мерцающими гранями, затрепетал и смазался по краям. Затем шевельнулась и ночная фурия — медленно развернула тело в его сторону, присела и подтянула передние лапы к себе поближе, всё ещё смотря на своего всадника. Голоса, слитые в один единый, все ещё молчали.
Хрустальное небо мелко задрожало и начало плавиться, растекаться, теряя прежнюю гротескность. Подогнали деревья, размылись снега, и человеческое тело поднялось вверх на пару метров, прочь от земли. Ветки и стволы затрещали единым ритмом, начали гудеть и покачиваться вместе с воздухом, и потом к этой музыке добавилось хлопанье крыльев.
Десятков, а затем и сотен крыльев.
Гул нарастал, а кроны деревьев продолжали качаться и нестись под ним. Ветер уносил всадника и дракона вперёд, прочь от хрустального пространства в сопровождении сотен призрачных крыльев, хлопающих рядом.
* * *
Сон хрустнул, заскрипел осколками и растаял от противного, слепого света, льющегося из окна прямо ему в лицо. Парень сморщил нос, зажмурился и повернул голову в сторону, чтобы уткнуться носом в чужую грудь.
На секунду он застыл, а затем существующая реальность обрушилась на голову. Вигго похитил его несколько месяцев назад и поставил перед выбором: согласие Иккинга на свадьбу или уничтожение Олуха и всего племени драконьих наездников.
Разве он мог отказать и смотреть как его родные умирают?
Интересы большинства всегда важнее интересов меньшинства
Так говорил отец и это было правдой. Разве нет?
Изумрудные глаза похолодели от голубых теней проникших в комнату, когда солнце спряталось за свинцовые тучи.
— Что тебе снилось, любовь моя? Ты плакал во сне сегодня ночью, — Вигго замурчал и любовно провёл ладонью по его щеке, отчего парень легонько вздрогнул.
Иккинг только сейчас заметил, как щёки неприятно стягивало и щипало от соли. В ответ на жгучее ощущение на лице от чужого прикосновения, он поджал тонкие губы и увёл глаза в сторону.
Когда взгляд карих глаз стал более глубоким, испытывающим, Иккинг сдался и прошептал:
— ...Ничего интересного, просто обычный кошмар.
