Триумф?

Венский филармонический оркестр. Роскошь интерьеров, красная ковровая дорожка, предчувствие прекрасного, звенящее в воздухе натянутой струной... и тишина, в которой даже вздох кажется святотатственно громким, что уж говорить о звуке шагов. Она опаздывала, хотя и обещала быть вовремя, да ещё и длинный подол платья не позволял ускорить шаг. Она придерживала его, конечно, но шёлк – коварная ткань: всего одно неверное движение – и он всё же исхитрится зацепиться за шпильку, и, разумеется, не выдержит. Но красот требует жертв, не так ли? О, да, сегодня она собиралась в два раза дольше обычного. Необычного цвета волосы уложены в замысловатую прическу, из которой выбивались пара прядей, создавая легкий беспорядок, но он, несомненно, вписывался в выбранный образ. Платье - длинное шелковое, непривычного для нее кремового оттенка, который переливался, если на него попадал свет от ламп, а в полутьме мог создать обманчивое впечатление, будто на этой красавице с великолепной фигурой нет вовсе ничего, кроме кружевных перчаток и украшений. О, если б до начала выступления не оставалось пара минут, то ее провожали бы красноречивыми взглядами. Правда, они бы нисколько не тронули красавицу, максимум вызвали усмешку на красивом лице, ибо единственный человек, который был вправе пожирать взглядом, сейчас был на сцене. И наверняка ждал её. ...Хельга, а это была именно она, наконец-то преодолела последнюю ступеньку и направилась напрямик к высоким дверям, у которых стояли двое мужчин, что проверяли билеты, но ей это было не нужно. Хельгу явно узнали, так как кивнули и открыли перед ней двери. Женщина, же даже не взглянув на них, вошла в Золотой зал. Свет погасили в тот самый миг, когда она опустилась в своё кресло в первом ряду, едва успев обменяться вежливыми улыбками с соседями. Концерт начался. Бальтазар как всегда был, не подражаем. Каждый взмах дирижерской палочки заставлял провожать ее глазами, благоговейно замирая, оркестр не подвёл своего дирижёра, заражённый его вдохновением и жаждой идеальности, а выбранный репертуар, как нельзя кстати подходил к сегодняшнему вечеру. Было в ней что-то... угрожающее и торжественное одновременно, а иногда и печальное, как любовь на поле брани. Хельга прикрыла глаза, позволяя музыке течь сквозь себя, и представила, что эта прекрасная мелодия играет в честь её триумфа. На самом деле, разумеется, триумф ещё только маячил несбывшимся призраком на горизонте её жизни. Но Хельга не сомневалась, что весьма скоро достигнет его. ...Последний прозвучавший аккорд был печально звонким, словно оборвавшаяся нить; на несколько секунд зал накрыла тишина, а после он взорвался громом апплодисментов. Фон Нойманн повернулся к зрителям и поклонился всем сразу, но взгляд его искал лишь одну. Хельгу. Когда он увидел её, она послала ему улыбку, и он просиял в ответ. Они всегда понимали друг друга без лишних... - Графиня, возьмите бокал игристого вина... Она отвела взгляд от окна, где стояла, размышляя о своём, и приняла бокал из рук Бальтазара. По её губам вновь лунным бликом скользнула улыбка. Вечер был прекрасен, Бальтазар – обаятелен, и до исполнения заветного желания осталось совсем чуть-чуть. Как тут не улыбаться, как не ловить себя на желании кружиться по комнате и петь от радости, руша представление о себе как о ледяной, бесчувственной... Скоро, совсем скоро, она уберет ненавистного Мага с дороги! Вечно лезет не в свое дело, вечно крутится рядом с Ним, хотя это она, Хельга фон Фогельвайде, та, кто пробудила Орден к жизни – для того ли, чтобы отдать этому самоуверенному индюку?! – она должна стоять рядом с Ним!.. А Бальтазар, разумеется, будет по левую руку от неё, как и всегда. Бокалы встретились с тихим звоном. - За наш успех, Василиск. - И за вас, моя графиня. Каждый из них не сомневался в том, что их слова соответствуют действительности. Или будут соответствовать. Очень и очень скоро.