Всегда будешь тем, от кого одни проблемы, Паудер!
Ты всегда всё портишь, Джинкс…
— Мы куда? — Бесцветно бросила девушка севшим голосом, преодолев сухость в горле. Севика не останавливаясь обернулась, всем своим видом выражая раздражение, но проглотила едкий комментарий, молча уставившись на сломленную Джинкс с каким-то странным для неё выражением. Жалость ли это или, может, сочувствие, кто знает… — Ты — домой, — ответила она коротко, развернувшись обратно. Домой. Был ли это дом? Раньше Джинкс считала, что дом там, где Вай, но потом всё рухнуло. Дом стал там, где Силко. Так всё и должно было остаться, но почему тогда внутри медленно гноится сердце, разваливаясь на куски, при мысли об этом? Силко был для неё тем человеком, который всегда примет и будет любить не смотря ни на что, какую бы дикость она не сотворила. Он всегда простит и пустит назад под своё крылышко, как бы много проблем ему это не принесло. Он любил её. Искренне и нежно, самой преданной любовью, какая только может быть на свете. Он любил её, как родной отец любит свою дочь. Джинкс нуждается в нём, сейчас особенно сильно. Ей нужно было, чтобы кто-то принял её такой, какая она есть. Вайлет никогда не сможет смириться с тем, что её младшая сестрёнка изменилась, поэтому ей нужен был Силко. Возможно, это эгоистично и безнравственно, но ей сейчас абсолютно наплевать. Пока они шли, Джинкс кинула взгляд на свои перепачканные в грязи ботинки: чёрная кожа пошла вмятинками, они были покрыты мелкими царапинами и стёртостями — чёрт его знает, сколько раз она случайно спотыкалась обо что-то, даже не замечая. Наверное, она могла бы сравнить своё состояние с этой убитой в хлам обувью. Подобное сравнение вызвало бы у неё, как минимум, улыбку в обычное время, но не сейчас. Внутри слишком пусто, будто что-то снова умерло. *** Одному Богу известно, как Севике удалось дотащить практически безвольное тело до квартиры, но дело было сделано — Джинкс устало завалилась на тумбочку, без интереса рассматривая глянцевый потолок. — Она здесь, — выдохнула женщина, опираясь о стену. Послышались торопливые шаги, и краем зрения Джинкс уловила его худощавый силуэт, быстро приближающийся к коридору. — Джинкс, — присев перед девушкой на одно колено, взволнованно позвал мужчина, — я так волновался, милая, что с тобой? — Он не смел прикасаться к ней, только изучал глазами. — Кто посмел тебя обидеть? — Более ярким тоном спросил Силко, сохраняя холодное выражение лица, видимо, сделав вывод по её грязной одежде. — Ты? — Безжалостно выдала Джинкс, равнодушно посмотрев на него. Одна её часть хотела наброситься и избить его как виновника всех её проблем, а затем самой раствориться и исчезнуть, чтобы прекратить страдания. — Джинкс… — Неприкрытая боль в обыденно стальных глазах заставила что-то внутри девушки содрогнуться. — Прости меня, — искренне извинился приёмный отец, потеряв привычную хладность голоса, — я никогда не желал тебе зла… — Силко потерял дар речи, оказавшись зажатым в объятьях. Другая часть Джинкс просто хотела расплакаться в его руках. — Прости, — девушка всхлипнула, прижимаясь к его груди, — прости-прости-прости… Джинкс не до конца понимала, за что именно просила прощения, но ничего больше сделать она не могла. — Джинкс, — мужчина неуверенно положил руки на её плечи, — не бойся, теперь у нас всё будет хорошо. — Он старался звучать уверенно, но увы. — Я больше не убегу, обещаю… — Тихо прошептала Джинкс в его рубашку, подразумевая обещание не метаться больше к своему прошлому. Выбор сделан. Она — Джинкс, никто другой. Она — проклятье. Она — сглаз и порча на всех, кого любит. Посему любить ей отныне нельзя. Никого. Даже Силко. — Ты можешь идти, — на мгновение вернув себе прежнюю твёрдость, Силко обратился к своей помощнице. Она молча кивнула на прощание и скрылась в дверном проёме, оставив за собой непонятную ауру снисходительности. Бесит. Джинкс ненавидит, когда её считают жалкой. Особенно эта раздражающая особа. Вообще-то, они с ней взаимно ненавидят друг друга, только вот, сегодня есть в ней что-то странное. Вряд-ли женщина действительно ей сочувствует, но подобное ощущение возникло. Джинкс забывает о предмете своих размышлений, когда её осторожно подхватывают на руки и уносят вглубь квартиры, уверенными шагами заворачивая в ванную. — Куда? — Она удивлённо хмурится, продолжая поражаться, что такой хилый человек вообще может поднять её в воздух. — Ты вся в грязи, — мягко отвечает Силко, — а ещё, думаю, нам стоит вместе сделать кое-что. Теперь всё будет иначе, я доведу до конца одно важное дело. Обычно он менее скрытен, это всё выглядит слишком подозрительно, но Джинкс слишком устала, поэтому предпочитает беспрекословно довериться. Они заходят в небольшую светлую комнатку, и Силко усаживает её на край широкой ванной, пока сам тянется за разноцветными баночками с пеной и всякими прикольными, по мнению Джинкс, штучками. Поняв его замысел, она включает воду на всю, и наблюдает, как ванная постепенно заполняется до краёв. — Выбирай, — Силко протягивает ей яркие бомбочки. — Эта! — Девушка тыкает на малиново-розовую, с удовольствием следя за тем, как послушно он бросает её в воду. На морщинистом лице мелькает страшная тень, которую Джинкс беззаботно не замечает. Маленькие пузырьки поднимаются со дна на поверхность, пока яркая субстанция вихрем закручивается и начинает пениться, словно маленький ураганчик. — А ты, — Джинкс дёргается, перестав поднимать наверх свою запачканную футболку, — собираешься здесь остаться? — Да, — к её удивлению, отвечает мужчина, — протяни мне руки. — Вот так? — Она слушается и опускает на его ладони свои раненные суровой дорогой руки. Вода в трубах перестаёт журчать, наполнив комнату звенящей тишиной. — Посмотри мне в глаза, пусть это станет твоим перерождением, Джинкс. — Мужчина начинает медленно опускать её вниз, крепко держа за руки. — Здесь Паудер умрёт. — Добавляет он, аккуратно погружая в розовую жидкость её лицо. На мгновение ей кажется, что она попадает в пучину глубокого океана. Тьма нежно окутывает со всех сторон, и тело невольно расслабляется в этой всепоглощающей пустоте. Наступает покой… А потом, когда она пытается всплыть наверх, что-то с силой давит её обратно. Сильные руки сдавливают шею со всех сторон, ногтями впиваясь в кожу. Воздуха катастрофически нехватает, ещё немного и она сделает последний вдох в своей жизни. Руки и ноги начинают беспомощно барахтаться, стараясь оттолкнуть мужчину, но сил и времени осталось недостаточно. Паника мурашками где-то в желудке закипает так же быстро, как и исчезает, когда глотку начинает больно печь изнутри. Нос и горло будто раздирают в клочья. Больно. *** Десять сантиметров. Какие-то десять сантиметров решают всё. Экко со всех сил кидается вперёд, стараясь ухватиться за её запястье и ужержать Джинкс рядом. Тысяча мыслей вихрем проносятся в голове: от страха, что любимая снова исчезнет, как мимолётный призрак упущенного счастья, до желания признаться в чувствах к ней прямо сейчас, будто это могло бы что-то изменить. Сердце падает куда-то вниз, разбиваясь на мелкие осколки — ничего сделать ему не удаётся. Она всегда так близко, кажется, что вот-вот поймаешь. Но оказывается, что она недостижимо далеко. Он опоздал. *** В безмолвной тишине Экко и Вайлет дошли до кухни, будто в трауре усаживаясь на стулья напротив друг друга. Всё произошло так резко и неожиданно, пожалуй, им обоим потребуется время, чтобы переварить. Тихо гудит холодильник, на фоне до сих пор продолжает играть какая-то музыка, сладкой горечью напоминая о радостных минутах, которые только что прервались, возможно, навсегда. Вай первой решается на разговор, но не может подобрать нужные слова, продолжая молча открывать и закрывать рот. — Она появилась пару дней назад, — вдруг начинает Экко, сжимая руки у себя на коленях, — мои парни взяли её к нам дизайнером. За окном надрывно лает какая-то собака, нагнетая неприятную атмосферу. — Почему ты не рассказал? — Негромко спросила Вай, пронзая его тело изучающим взглядом. — Не знаю, — честно ответил Экко, продолжив рассматривать свои пальцы. Он испытывал стыд за то, что не сказал ей об этом, и не мог придумать себе достойное оправдание. Девушка поджала губы, подавив собственную агрессию. Она знала, что для этого не время. — Она такая… — Вай долго не могла подобрать нужное слово, голубые глаза начало щипать. — Другая, — юноша закончил за неё, — она изменилась, Вай… — Он проницательно посмотрел на подругу, немного покачивая головой. Многое изменилось, если не признавать это, то будет только хуже, и Экко это понимал. — Но, — голубоглазая вздрогнула, сдерживая подступающие слёзы, — она моя сестрёнка… — Да, — Экко выпрямился и медленно вздохнул, щёлкнув по кнопке чайника. — Она — Паудер, — твёрдо выдала девушка, — это всё я виновата, из-за меня… — Нет, — парень накрыл ладонью её плечо, — позволь ей самой решать, кто она такая, Вай. — Немного подождав, он дополнил. — Мы все изменились, нельзя это отрицать. Мы больше не дети. На поверхности воды появились пузырьки, она забурлила, постепенно закипая в стеклянных стеночках. — Я пойду, — бросила Вай, поднявшись со стула. — Не останешься на чай? — Утвердительно пробормотал парень ей в спину. — Нет, — она грузно зашагала к выходу, но прямо перед дверью затормозила, — позвони мне, если она… — Хорошо, — сразу ответил Экко, с сожалением осознав, что вряд-ли это произойдет. Джинкс явно дала понять, что не хочет контактировать с сестрой, а значит, не вернётся больше туда, где встретить её такая огромная вероятность. Огонёк осознавал, что его вины нет в том, что сюда без предупреждения заявилась Вайлет. Однако давящее чувство, что он — предатель, засело глубоко внутри. И вот он снова один в стенах своего дома, который, почему-то, даже в мыслях домом называть больше не получается, будто нехватает чего-то неотъемлемо важного. Кого-то. *** Через некоторое время после ухода подруги, Экко обнаружил себя сидящим на помятой постели, среди разбросанных перьев, с чашкой крепкого чёрного чая в руках. Всё ощущалось так туманно и смутно, он не мог перестать думать о Джинкс. Где она? В порядке ли? Вёрнётся? Может, нужно искать её? Случайно задетая кошкой скрипнула дверца прикроватной тумбочки. Она медленно распахнулась, открыв вид на неровную стопку полотенец, напомнив Экко, что стоило бы все-таки одеться. Парень неохотно поставил остывшую чашку и поплёлся к большому потёртому шкафу — взгляд зацепился за соседнюю тумбочку. Верхний ящик был выдвинут, наверное, Джинкс искала и там. Лениво топая ближе, чтобы задвинуть его назад, Экко вдруг ошарашенно затормозил, ухватившись за тонкую ниточку у себя в голове. В этом ящике всегда лежала та самая фотография. Они с Паудер сделали её на собственноручно починенную мгновенную камеру, когда им было по одиннадцать. Экко подошёл одним коротким шагом, с опасением заглянув внутрь. Сердце взволнованно трепетало. Она видела? В красивой резной рамочке фотография лежала вниз стеклом. Он всегда клал её иначе, чтобы видеть изображение при открытии. Юноша набрался смелости и перевернул её, больно прикусив щёку изнутри. Всё как было: он обнимает её за плечи сзади, пока девочка с трудом выравнивает горизонт. Потом коротышка случайно заваливалился вниз, и фотография получилась смазанной, но лица узнать всё ещё можно. Позже на фотографии Экко подрисовал ей рожки, от чего она так забавно злилась, когда они были детьми. Зелёный мел уже крошился пол стеклом, напоминая о долгих годах после. Нет, не всё как было. Лицо сводит какой-то кривой улыбкой, наверное, со стороны он похож на душевнобольного. Поверх стекла розовым маркером красуется ещё одна пара рожек, только теперь над головой мальчика. Горькие слёзы наворачиваются сами собой. Она помнит, она дорисовала их… Сердце стучит жаром и холодом, в неописуемой гамме эмоций. О его ногу ластится пушистое животное, задорно фырча носиком. С любовью смотря на старенькую фотографию в руках, Экко понимает, что в этой игре у них снова ничья. *** Следом за пузырьками углекислого газа из своих лёгких, будто через целую вечность, девушка всплывает. Выныривает и делает свой первый вдох. Как Джинкс. Она чувствует, как медленно скатываются вниз по телу розовые капли, громко ударяясь о воду. И понимает, смотря в восторженные безумные глаза напротив, что это новое начало. Для неё, для него, для них всех. Паудер умерла. Голубые глаза навеки потухли, загоревшись розовым.Но мертва ли на самом деле?