Etothehesus
Свободен? Хочешь, подъезжай в бар
Br4tishkin Нихуя, приглашаешь? Ща, трусы только натянуEtothehesus
Я серьёзно, я тут с товарищем
Br4tishkin Я тоже серьёзно, только из душа вылез Собирался под окнами дежурить раз завтра у меня выходной, но альтернатива куда веселее Хесус убирает телефон и поднимает взгляд на заинтересованно наблюдающего за ним Сашу. — Что? — спрашивает Хес. — Он сказал, что приедет. — Да вот думаю, парня встретил, а это не тот, с которым ты жил и обменивался записочками? — интересуется Александр. — Нет, другой. Что тебе дался этот с записками? — Да то, что ты ходил как в воду опущенный, когда он съехал. — Ой, хуйню несёшь. — Ну-ну. Братишкин добирается до них удивительно быстро, уже навеселе, видимо, опрокинул свою бутылку пива. — Хай! — здоровается он и сразу тянет руку сначала Хесу, а потом Саше. — Привет, я Саша. — Зови меня Братишкин. Мы же всё ещё так делаем? — уточняет Братишкин у Хесуса. — А, я понял, почему вы подружились, два чудилы. — фыркает Александр, закатывая глаза. — Ладно, это же прикольно! — смеётся Братишкин, плюхаясь рядом с Хесом. — Вообще-то меня Вова зовут. — Вова? — удивляется Хесус, хуёвое совпадение. — Да, популярное имя, правда? — Точно. — Хотя вот Сань я гораздо больше знаю. Наверное, потому что на «А», всем лень дальше список смотреть. — Вообще-то потому что красивое и благородное имя. — важно замечает Саша. А Хес так и находится в прострации. Не может быть, Хесус тогда сказал про девушку, и Вова его не поправил, значит это не тот Вова, да и не собирается же он ему в любви признаваться, всё это он выдумал. — Владимир тоже красивое имя! — заявляет Братишкин. — Выпьем? — предлагает Саша. — Выпьем! — Вова пихает Хесуса локтем в бок. — А да, заказывай что хочешь, я заплачу. — говорит Хес. — Что? Не нужно, я и сам могу. — Я же тебя пригласил. — Если продолжите сраться из-за этой хуйни, за вас обоих заплачу я, мальчики. — смеётся Александр. — Ты думаешь, я не смогу дальше ругаться? Ты меня недооцениваешь. — хмыкает Вова и закидывает Хесу на плечи руку. — Что, Хес, давай его облапошим? — Если вы засосётесь, я куплю самого дорогого виски. — заявляет Саша. Хес с Братишкиным переглядываются и отодвигаются друг от друга. — Лучше я сам за себя заплачу. — решает Вова, подзывая официанта. — Или я за тебя всё-таки. — кивает Хесус. — Сука какая упрямая. Хес улыбается, но старается стереть улыбку, когда ловит на себе взгляд Саши. Вечер они проводят очень хорошо, даже не смотря на доёбы Александра. Хесус провожает взглядом машину Саши и потягивается, время уже далеко за полночь, впрочем, обычно он в это время ещё на работе. — Спасибо, что позвал. — говорит Братишкин, вырывая его из размышлений. — В последнее время я был так занят, что вздохнуть времени не было. Да и из дома меня хуй вытянешь. — Иногда нужно развеиваться и видеться с друзьями. — Знаю, но всё равно не делаю этого. Хесус втягивает дым от его парилки носом и разглядывает ночное небо. — Ты сейчас домой или дежурить под окнами? — Домой, не хочу появляться пьяным, не буду выглядеть серьёзным. — Вызвать тебе такси? — Не нужно, и так заплатил за меня, гандон. — ворчит Братишкин. — Я же пригласил. — спорит Хес. — Ой, блять. Похуй. Хесус возвращается домой и пишет Вове, который его Вова… Не его Вова, но просто Вова, не Братишкин.Алексей
Я пьяненький
Вова Такое бывает? Хотел бы я посмотретьАлексей
Ты чего не спишь?
Вова Думаю о тебе, как тут уснуть?Алексей
Теперь и я о тебе думаю, как спать?
Вова Со мной рядышком Пиздабол 😜 Хес на следующий день с трещащей головой читает последние сообщения от Вовы и заворачивается в одеяло. Всё пиздец. Он знать не знает, что делать, это же так глупо, поверить в выдумку. Хесус выскакивает на работу раньше, чем то необходимо, чтобы пройтись и развеется. И возле подъезда встречает Братишкина. — А ты с утра пораньше уже здесь? — хмыкает Хесус. — Полдвенадцатого! Это не утро. — заявляет Вова и поправляет на себе куртку. — Я хорошо выгляжу? — Сегодня? — Да. Хес отходит назад, чтобы рассмотреть его полностью, ещё бы так не зажимался смущённо, он обращает внимание на бутылку в его руках, по хесовской рекомендации. — Отлично выглядишь. — Точно? Я не думаю, что у меня есть какие-то шансы. — Конечно есть. — заверяет Хесус, совершенно искренне, подходит ближе и поправляет ему чуть замявшийся капюшон. — А если дома нет? — робко спрашивает Братишкин, заглядывая ему в глаза. — Значит не судьба. — Я с этим не согласен! — Это хорошо, значит ты уверен. Вова вздыхает пару раз, справляясь с волнением, и завороженно рассматривает голубые глаза. — Ох, ты же, наверное, куда-то спешишь, а я тебя тут отвлекаю. — встрепенувшись, говорит Братишкин и отступает назад. — У меня есть время благословить тебя на секс. — Иди ты! Какой, блять, секс? Я не для этого. — Бля, а нахуя ещё? — Ничего ты не понимаешь. — Видимо. — пожимает плечами Хесус, решая не спорить, он и сам знает, как это, когда достаточно смотреть. — Только секс всё же лучше такой уёбищной любви. Может тебе повезёт больше, чем мне. — Любовь громко сказано, но… Я понимаю. Меня тоже тянет в уныние периодически. — говорит Братишкин, ковыряя ногтем этикетку на горлышке бутылки. — Я даже не уверен, что могу испытывать такие чувства, ну, в связи со всеми обстоятельствами. — Чувства контролировать сложно, просто прими их такими, какие они есть. — Спасибо, Хес. Я, блять, не знаю откуда ты такой взялся, но мне пиздец повезло. — Ладно тебе, ничего особенного я не сказал и не сделал. Братишкин смотрит на него особенно пристально, потом улыбается, обходит кругом. — Мне пора, не хочу опоздать. — Да, конечно, мне тоже пора. Пока. — прощается Хесус, провожая его взглядом до закрытия подъездной двери. — Удачи. Ему тоже хочется сделать что-то значимое, что-то такое, чтобы в груди так не болело. Хес напряжённо смотрит на Вовин контакт, от Братишкина тоже никаких вестей, должно быть уже нежится в объятиях. Что ж. Может и ему стоит рискнуть?Алексей
Я хочу тебя увидеть
Вова Я тоже Но это невозможно Я, блять, блять! Ненавижу весну! Хесус даже не спрашивает почему, он и сам знает, что даже если они хотят увидеться, это ни к чему не приведёт. Они могут стать друзьями, но они общаются далеко не как друзья. И тут вытекает столько проблем и ограничений. Он возвращается домой таким подавленным, что думает даже свернуть с пути и отправиться в бар, забить на работу или снова пойти на неё с похмелья. На улице темно, фонарь над подъездом мигает, и Хес не замечает притаившегося на лавочке парня. — Что? Тоже хуёвый день? — подаёт голос внезапно Братишкин, он сидит, забравшись на лавку с ногами, обнимает свои коленки, а рядом стоит пустая бутылка виски. — Ты просидел здесь весь день? — в шоке спрашивает Хесус, садится рядом с ним, переставив бутылку на землю, и разглядывает его пьяное в хлам лицо. — Весь? Я даже не знаю сколько времени. — Блять, ты совсем идиот? — Да, Хес, да я идиот. Блять, ты не представляешь насколько. — отвечает Вова, дёргает себя за волосы и вымученно стонет. — Таких как я, нахуй, сжигают. — Ты ведьма, что ли? Братишкин смеётся, хоть немного светлея, а то мрачнее тучи. — Хуже, я пидор. И смотрит напряжённо на Хеса, который не знает, что и сказать. — Не людей ведь убиваешь. — вздыхает Хесус, в голове совсем пустеет. — Не мне уж точно от этого легче. А ведь я пытался думать, знаешь, ну, не поэтому всё. Просто мы друзья, нам же классно общаться, но… — Но всё не так просто. — Да. Хес поднимает бутылку, проверяя, действительно совершенно пустая. — Я только её выпил, не парься, уже давно протрезвел. — сообщает Братишкин. — Да я б тоже рюмку бы… Поднимемся ко мне? — предлагает Хесус, бросая на него взгляд. — Приглашаешь? Я ведь серьёзно, я не пошутил. — Знаю, я и сам на таком же точно перепутье. — О как. Бля, пиздец совпадение. — Точно. — Хес снова смотрит на Вову и думает, не может же быть? Не может. Точно не может. У них разные ситуации совершенно, тем более очевидно, что ему отказали. Хесусу тоже отказали, нужно это принять. Забыть обо всём. — Пойдём, ты замёрз небось в своей тонкой куртке, хоть чаем тебя напою. — подгоняет он Братишкина, сгоняя его с лавочки. Пустая бутылка отправляется в мусорку, а они заходят в тёплый подъезд. Настроение снова до жути похоронное. Хесус всё смотрит на затылок Братишкина и не знает, что сказать, как тот резко разворачивается и прижимает к зеркалу в только закрывшемся лифте. Вова целует жадно и отчаянно, очень горячо, а сам холодный до жути, его бы в плед укутать и носик греть в сгибе своей шеи. И Хес бы отвечал на его поцелуи, но внезапно вспоминает о том, другом Вове, и отталкивает этого. — Прости, я не могу. — бормочет Хесус, невольно прижимая его к закрытым дверям лифта и сжимая крепко плечи. — У меня есть кое-кто. — Блять, прости, я… Я такой еблан. Мне лучше уйти. — Братишкин вырывается, когда двери открываются, но Хес держит его за руку, не пуская к лестнице. — Постой, всё в порядке. Я всё ещё хочу напоить тебя чаем. Я не злюсь. — Но… Я не должен был целовать тебя, просто, просто я в отчаянии. — Хорошо, я понял, но ведь ты больше не собираешься меня целовать? — Нет. — Ну вот, видишь? Всё хорошо. Пошли. — Хес по пути к квартире то и дело на него оборачивается, Братишкин идёт следом, не отрывая хмурый взгляд от пола, такого его одного не отпустишь никуда. В квартире Вова, словно затаив дыхание, осматривается, смотрит как Хесус раздевается и бросает на него вопросительные взгляды. — Что-то не так? Ну, тут не убрано. — виновато говорит Хес, бросая взгляд на забытый днём пакет мусора. Братишкин открывает и закрывает рот, открывает дверь квартиры, кажется, смотрит на её номер, потом проходит по коридору прямо в ботинках и смотрит в темноте на кухню, на стикеры оставшиеся на холодильнике, на закрытую плотно дверь в спальню Антоши, и оборачивается. — Блять, пиздец! Пиздец! Не может быть! — и начинает смеяться, стекая по стене на пол, это даже не истерика, это что-то безумное. — Блять, я не верю, какой же я долбаёб. — Вов? — осторожно спрашивает Хесус, с таким нехорошим предчувствием, что судорожно вспоминает номер дурки или лучше сразу катафалк для себя. — Вот именно! Я Вова! Я! А ты Алексей. Сука, Хесус, нахуй. Ну ты и гандон! У Хеса опускаются руки, плечи, внутри всё рухнуло, вот как, теперь ясно. Нет! Ничего не ясно! Что вообще происходит? — Не веришь? Ты, блять, смотри! — Вова отталкивается от стены, рыскает в своих карманах, всё так же сидя на полу, и протягивает ему что-то. — Смотри! Хесус тоже оседает на пол, когда на помятой жёлтой бумажке читает написанное своим кривым почерком «Мне похуй». Ему уже давно не похуй, он поднимает голову, и Братишкин смотрит прямо на него с нечитаемыми эмоциями на лице. Во что они вляпались? Они синхронно прижимают ладони к своим губам, вспоминая, как пару минут назад сосались в лифте. Теперь это пиздец неловко. — Я сам знаю, где тут чай делать. — заявляет Вова, вскакивает, бросает куртку на пол и скидывает ботинки, шлёпает на кухню, резко включая свет, тот немного слепит их обоих. Хесус так и сидит на полу с жёлтым стикером в дрожащих пальцах, пытается сложить всё в голове, но нихуя не складывается. Этого просто быть не может, что они так лоханулись, так не бывает, кто-то должен был допереть. А единственный кто допёр сразу был Саня. — Хватит на полу валяться, Хес. Я чайник поставил. — зовёт с кухни Вова. — Мне завтра на работу, поэтому я не могу до утра пазлы складывать. — Хорошо. — отвечает Хес, кое-как встаёт, перебирается на стул, их на кухне всего два, наблюдает за нервными движениями Братишкина и словно видит его впервые, на самом деле Вову он видит впервые, это уже не Братишкин. Они молча пьют чай, точнее дрожащий от холода Вова обжигает губы, но продолжает упрямо пить, а Хес так и сидит с чашкой, не сделав ни глотка. Они то смотрят друг на друга неверяще, то утыкаются взглядами в стол, стены, куда-угодно ещё. — И вовсе ты не страшненький. — заявляет Хесус и цепляется взглядом за каждую выразительную черту: густые брови, яркие глаза, пухлые губы, и это он только лицо рассмотрел. — Очень даже симпатичный. — Что? — почти что крякает Вова, округляет глаза и, зардевшись, их отводит в сторону. — Не п-пизди, хули ты?.. — Это правда. — Бля. Сам, нахуй, как ебучая модель выглядишь. Хес невольно улыбается, эти его метания выглядят безумно мило, то есть, конечно, смешно. — Я ещё не осмотрел всё, но щёчки у тебя краснеют очень миленько. — Сука… — ругается Вова, пряча лицо в сложенных на столе руках. — Я тебя ещё и поцеловал. — Да, было неплохо. — Будет охуеть как плохо, когда твой парень будет бить мне лицо за это. — Что? Какой парень? — опешивает Хесус и хмурится, пытаясь понять, когда он такое говорил. — А я ебу? Александр этот не твой парень? Ты сказал, что у тебя кто-то есть. — возмущается Братишкин, обиженно дуясь. — Когда я такое сказал? — Блять, когда оттолкнул меня в лифте! — Я имел в виду, что у меня есть чувства к другому, но это не значит, что я с кем-то встречаюсь. — улыбаясь, поясняет Хес. — Бля, а разница в чём? — В том. — В чём?! — В том, кто мне нравится. — О, блять, и кто же? — фыркает Вова, и лохматые волосы со злым ебальником делают его похожим на обворованного воробья или на ту красную птицу из мультика. — Ты. — Чо? — Мне нравится Вова. — А Братишкин тебе не нравится? — А Братишкин классно целуется. — отвечает Хесус и скользит по губам языком, двигаясь к парню ближе. — Вова тоже неплохо целуется. — заявляет Братишкин и тоже тянется через стол. — Да? — Да! — Вова последние миллиметры помогает ему преодолеть быстрее, схватив за затылок. Они целуются прямо над столом, цепляются за одежду друг друга и никак не могут насытиться. Как оказывается этого хотелось. Они всё ещё не знают друг о друге ничего, но сходятся так идеально. Хесус стаскивает Вову со стула, прижимает его к стене, промахнулись мимо дверного проёма. — Ты приходил ко мне две недели? — спрашивает он между поцелуями. — Не каждый день! — возмущённо отвечает Братишкин и обхватывает его сильнее за шею. — Я хотел тебя увидеть. — Мы могли бы просто договориться встретиться. — Но это ведь было бы не так весело? — Блять. — ругается Хесус и забирается ему под кофту руками, гладит всё ещё прохладную кожу. — Как бы ты не заболел, придурок. — Моё солнышко за меня волнуется. — щебечет Вова, улыбаясь до самых ушей, и утыкается носом ему в шею, отогреваясь. Хес снова тянет его за собой, путается в разбросанных по полу вещах в своей комнате, и они вдвоём валятся на постель, которая под их весом жалобно скрипит. Братишкин с него одежду стягивает так яростно, что та чуть не трескается, и греет руки, губы об его кожу. — Хес… — Да. Они понимают друг друга в мгновениях, скользя друг по другу взглядами. Хесус так рад, что пользуется смазкой, и она у него есть, потому что делать Вове больно невозможно. Братишкин кусает свои губы, сдерживая стоны, хватает его плечи, оставляя на них быстро краснеющие белые полосы. Они оба никогда этого не делали и им бы стоило обсудить, понять хоть что-то. Но Вова легко принимает хесовские пальцы и целует его, шепчет бессвязно и горячо. Он узкий, тесный, немного пьяный и сумасшедший, Хес скользит поцелуями по его животу, облизывает влажную головку. В этом мире что-то сломалось, он больше не цельный, в нём куски вселенных перемешались в пёструю неразличимую массу. Хесус с этим человеком жил, готовил ему еду, делил завтраки, никогда не видел, но умудрился влюбиться в неровные буквы на куске бумаги, в текст на экране, в улыбку и целеустремлённый взгляд. Его не волнует диссонанс, его больше ничего не волнует. Вова шепчет «Ещё» и «Быстрее», и Хес подчиняется беспрекословно. Они в моменте наконец счастливые, пьяные от любви. Хесус доводит Братишкина, смотрит на его лицо, не может поверить, что не понял сразу, будто просто не хотел. Они кончают в крепких объятиях друг друга и целуются, стирая губы поцелуями, зализывают раны друг друга. Всё ещё не верится. Хесус едва ли осознаёт всё, даже когда Вова дремлет у него в объятиях, пахнущий его гелем для душа. — Блять, мы даже оба подписаны на Антошу, как я это не заметил? — прочитает Хесус, рассматривая в очередной раз инсту Братишкина. — Я тоже не обратил внимания. — отзывается Вова, сильнее закидывает на него ногу и прижимается к его боку. — Давай спать. — Тебе ведь завтра на работу? — Похуй, не проснусь — не проснусь. Хес улыбается, зарываясь лицом ему в макушку, сползает чуть ниже и целует его в сонное лицо, между недовольно нахмурившихся бровей. Братишкин поднимает голову, быстро ловя его поцелуи губами. Нужно будет что-то обсуждать, но сейчас всего достаточно.***
От резкого хлопка двери Хесус тут же просыпается, вскакивает, растерянно смотря на мирно спящего рядом Вову, того шум не разбудил. Хес выбирается из постели, предварительно чмокнув парня в щёку, и выглядывает в коридор, в шоке обнаруживая там Антошу. — О! Хес! Доброе утро, поздравляю, мы теперь будем жить втроём! — сходу огорошивает его Антон. Откуда ему знать? О чём он? Это невозможно! Ему ведь ничего неизвестно? Хес ему точно ничего не рассказывал. — Чо? — сипло спрашивает Хесус, а потом опускает взгляд и видит возле его ног собаку. — Это что, Лаки? — Что за шум? — спрашивает сонно Братишкин, приваливаясь к его спине, обхватывая поперёк живота и уложив голову на плечо, тоже замечает Антошу в прихожей. — Ой, привет. — Эм… Я вот Жулю свою привёз, с хозяйкой квартиры столько договаривался. — Антоша не отошёл от шока, потому только и может, что заготовленную речь произносить. — Давно пора было её у мамы забрать. — Собачка! — радостно вскрикивает Вова и выходит в коридор, на нём к счастью трусы хотя бы имеются, он восторженно подзывает к себе Лаки, но та подходит с опаской, хоть и заинтересованно. Хесус совсем забыл, что Антоша собирался на днях вернуться, сколько же он пропустил в своих страданиях? — Сегодня разве понедельник? — только и может спросить Хес. — Блять! Я же на работу опаздываю. — вспоминает Братишкин и срывается обратно в комнату. — У меня дохуллион вопросов. — заявляет Антоша. — Что ж, история долгая. — хмыкает Хесус. — Антон! Не пойми неправильно! — кричит Вова. — Я его только вчера смог добиться! — Хули ты пиздишь? — возмущается Хесус, оборачиваясь. — Где пиздёж? Кто тебя первым засосал? — Это ничего не значит ещё. Тем более я тогда тебе отказал. — Но потом ведь. — Братишкин играет бровями и ухмыляется. — Ты на работу опаздываешь? Так пиздуй. — Хорошо, солнышко, до вечера. — отвечает Вова и чмокает его в щёку, проходя мимо. — С тобой, Тох, тоже вечером поговорим. — Пиздец. — ахает Антоша, уже ничего не понимая, хватает сумки с собачьими приколами и утаскивает на кухню. — Оставил мужиков на месяцок вместе пожить. Хесус провожает Братишкина, они ещё разок целуются, пока их не разгоняет Антон. Хес не может прийти в себя, сидит на кухне, гладит собаку между ушек и смотрит, как Антоша ходит и возмущается. Он дома. Они все дома.