— Проведи со мной ночь! — одним духом выпалила Марица, покрываясь холодным потом от страха. Она стиснула кулачки, чтобы хоть немного унять дрожь, в горле вмиг пересохло.
Ведьмак не обернулся. Марица решила, что он не услышал, и зажмурилась при мысли, что ей придется повторить просьбу. Шум крови в ушах мешал слушать тишину сарая, нарушаемую только фырканьем коня.
— Иди отсюда, девчонка, — наконец, произнес ведьмак.
Марица открыла глаза и натолкнулась на недовольный взгляд желтых глаз. Она почувствовала, как горячая волна стыда заливает щеки, а сердце проваливается в живот.
— Я… — выдавила она.
— Иди отсюда, — повторил ведьмак и снова занялся конем.
Марица растерянно смотрела, как он расстегивает подпругу, и не знала, что теперь делать. Нужно было попросить снова, но язык прилип к небу. Почему он не соглашается?
Под чьими-то шагами скрипнули половицы, и Марица опрометью выбежала во двор, распугав пестрых кур, которые с квохтаньем разбежались в разные стороны. Она лихорадочно огляделась и бросилась между домами к Илине, надеясь застать ее одну.
Подруга шила у окна, подставив лицо теплому весеннему солнышку. Увидев Марицу, она быстро вскочила и махнула рукой, приглашая войти. Значит, дома никого не было. Марица вбежала в избу и рухнула на лавку.
— Ну что? — Илина мгновенно оказалась рядом, тревожно заглядывая ей в лицо.
Марица отрицательно покачала головой и, наконец, дала волю слезам.
— Ну чего ты, погоди, — Илина погладила ее по спине.
Марица заплакала еще горше.
— С матушкой говорила? — требовательно спросила Илина.
— Знает она, — сквозь слезы проговорила Марица. — Но отец уже все решил, она слова поперек не скажет. И так ей с каждым днем все хуже.
Илина помолчала, смела с лавки невидимые соринки.
— Может, он еще передумает.
— Не передумает, — прорыдала Марица. — Сказал, через месяц сроки печали пройдут и Онесим снова женится. Они уж обо всем сговорились!
— Да не может же тебя отец за такого старика выдать! — возмутилась Илина. — Наверное, грозится только.
— Не грозится, Онесим вчера приходил, — взвыла Марица. — Видеть его не могу!
В избушке наступила тишина. Марица рыдала, размазывая по лицу слезы. Илина думала, обнимая подругу.
— Давай, кого из парней попросим, — неуверенно предложила она.
— Кого? — Марица вытерла лицо, мрачно глядя в угол горницы. — Да отец и Онесим убьют его потом.
— Ну уж не убьют, — возразила Илина. — Так, может, поколотят малость.
— Думаешь, есть желающие? — поморщилась Марица. — Никто против Онесима не пойдет, он же потом всю семью сгноит. Ему все в деревне должны еще с прошлого года. Ну, кроме твоего отца, может.
— А за своего отца не боишься? — искоса взглянула на нее Илина.
— Нечего было обещать! — фыркнула Марица. — Сказала я, не пойду за него. А там, как к тетке сошлет, мне все равно будет.
— Может, его опоить? — Илина задумчиво погладила руку подруги, стараясь ее успокоить.
— Отца? — не поняла Марица.
— Ведьмака, — усмехнулась Илина. — Чтобы согласился.
— Чем ты его опоишь? — уныло протянула Марица. — Он же ведьмак.
— Давай у бабушки Кветы чего возьмем, — предложила Илина.
— Конечно, так она нам и дала, — вздохнула Марица. — Не выйдет ничего.
— Давай просто напоим, — не сдавалась Илина.
— Как это? — Марица с интересом посмотрела на советчицу.
— Возьмешь водки, я у отца отолью, — воодушевилась Илина. Она повернулась к подруге и взяла ее за плечи. — Скажешь, мой отец передал, за убийство утопца, в благодарность. Он ведь сегодня обещал все сделать? Ну вот, будет уже поздно, отец твой его в дорогу не выгонит. За ужином подашь водку, а ночью к нему придешь, пока все спать будут.
Марица представила, как от страшного ведьмака будет вонять перегаром, и поежилась. Ни за что она не решилась бы на подобное в обычной ситуации. Но сейчас перед ней стоял выбор — старик Онесим на всю жизнь или жуткий ведьмак на одну ночь. И она без колебаний выбирала второе.
— Давай водки, — обреченно кивнула Марица.
Илина с готовностью вскочила и побежала в погреб, чтобы через короткое время вернуться с глиняным кувшином в руках. Марица осторожно приняла ношу и приподняла тряпицу, закрывавшую широкое горлышко. Из кувшина резко пахнуло спиртом, и девушка скривилась.
— Отец ругаться не будет? — на всякий случай спросила она.
— Да он на деда подумает, — отмахнулась Илина, сияя улыбкой. Она явно была более чем довольна возможностью помочь подруге.
Марица вымученно улыбнулась в ответ и пошла домой, аккуратно неся спасительный напиток и снова стараясь не попадаться никому на глаза. Мама чувствовала себя лучше, но дел по хозяйству все равно было много. Она провозилась до самого вечера и очнулась только услышав во дворе топот копыт. Сердце заполошно застучало в груди.
Дверь хлопнула, и появился мрачный отец.
— Собирать на стол? — не поднимая глаз, спросила Марица.
— Собирай, — недовольный отец махнул рукой. Пока девушка раздумывала, стоит ли расспрашивать его о невзгодах, с кровати послышался слабый голос матери:
— Что там, Госта?
— Ничего, — буркнул отец, садясь за стол. — Утопцев там, говорит, тьма. Как это… зачищать будет. Еще день тут проведет.
— Что же, — вздохнула мать. — Не объест, чай.
— Не объест, — поморщился отец. — А все же боязно. Он сам как утопец, вдруг чего удумает. Недаром говорят — нельзя пускать ведьмака в дом, беду накличешь.
— Беда уж и так близка, — ответила мать, и Марица похолодела, испугавшись, что ее план раскрыт, а мать неторопливо продолжила: — Утопцы пострашнее ведьмака будут. Как на поле работать пойдем? А хуже голода, сам знаешь, нет ничего.
— Да, — отец тоже вздохнул и задумался, глядя в пол.
Марица принялась носить на стол. Когда она поставила кувшин с водкой, отец исподлобья взглянул на нее.
— А это откуда?
— Соседи передали, — Марица постаралась, чтобы голос звучал равнодушно. — Отец Илины. В благодарность за утопцев.
— Рано еще благодарить, — буркнул отец, но достал два стакана. — Иди к себе в комнату, нечего тут глаза мозолить.
— Поешь хоть, дочка, — вмешалась мать.
— Не хочу, — тихо откликнулась Марица и быстрее пошла к двери. Есть и впрямь не хотелось, страх заглушил голод. Она не могла поверить, что решилась на такое безумие. А когда открыла дверь, едва не налетела на ведьмака. Ее снова обжег стыд и, низко опустив голову, она почти пробежала мимо.
Весь вечер Марица просидела в комнате, стараясь успокоиться и смириться с мыслью о страшном чужаке. Она ругала себя за утренний разговор, воспоминания о котором уничтожали последние крохи ее решимости. Что она будет делать, если он снова откажет? К тому времени, как стемнело и дом заснул, Марицу уже ощутимо потряхивало. Она долго прислушивалась к звукам в доме и на улице, не решаясь выйти из комнаты, теребя в руках подол, оттягивая неизбежное.
Наступила глубокая ночь. Марица не могла заставить себя встать с кровати. Ноги ослабели и отказывались слушаться, руки мелко дрожали, сердце едва не выпрыгивало из груди. Стараясь придать себе сил, Марица вспомнила Онесима, его тучную фигуру, багровое лицо, масляный взгляд. На глаза снова навернулись слезы. Вот за что ей такое? Она знала, что девушек часто выдавали замуж по сговору, но не могла подумать, что ее родной, любимый отец тоже принудит ее выйти замуж за выбранного самолично жениха. И за кого? За старого вдовца, у которого уже две жены в землю легли!
Она прерывисто вздохнула, вытерла лицо и крадучись вышла из комнаты. Свеча была ей без надобности, Марица могла бы ходить по дому с закрытыми глазами, да и привлекать случайное внимание не хотелось. Пробираясь во двор, она задумалась, что ей делать. Конечно, она позволяла обнимать себя парням, когда те провожали девушек с посиделок, но дальше дело не заходило. Один только раз ее попытались поцеловать, но от парня так разило потом, что Марица вывернулась из его рук и убежала. Теперь она жалела об этом — может быть, согласись она тогда на поцелуи, сейчас было бы не так страшно.
Дверь в сарай, где спал ведьмак, не поддавалась. Марица толкнула сильнее. Петли скрипнула, и девушка замерла. Звук был тихий, вряд ли его услышали родители. На всякий случай она постояла подольше, но никаких посторонних шумов не уловила.
Марица шагнула в темень двора, стараясь угадать, где лежит ведьмак. Справа фыркнула лошадь. Марица едва смогла различить ее очертания. Сено хранилось у дальнего края и на повети, там обычно и клали гостей. Девушка решила сначала осмотреть внизу и осторожно направилась к дальней стене. Она двигалась неторопливо, как можно тише, чтобы не разбудить ведьмака раньше времени. Задев ногой колючую копну, присела, поводила руками. Встала на колени, чтобы дотянуться подальше… И ее запястье оказалось в крепкой хватке.
— Тебе чего? — прошипел невидимый в темноте ведьмак.
Марица испуганно вздрогнула и разом растеряла все слова. Она попыталась понять, где он. Справа потянуло болотом и водкой. Движение сена подтвердило догадку. Марица раскрыла рот для ответа, но в темноте блеснули глаза, и она снова проглотила язык.
— Тебе чего? — повторил ведьмак, не отпуская ее руки.
— Это я, — растерянно выдохнула Марица.
— Боги мои, опять ты, — в голосе ведьмака слышалось раздражение. — Неймется-то.
Марицу охватила неожиданная злость.
— А тебе жалко? — тоже зашипела она. — Ты вообще… — она запнулась, подыскивая слова, и вспомнила покойную бабку во время ссоры с дедом, — не мужик ты, вот!
Из темноты донесся смешок, и ее руку выпустили. Марица потерла запястье и села на сено, не зная, что делать дальше.
— Зачем тебе это? — поинтересовался ведьмак как-то устало.
Марица помедлила мгновение, решая, стоит ли рассказывать правду или солгать.
— Ну? — поторопил ее невидимый собеседник. — Давай рассказывай, чего привязалась.
— Может, захотелось мне… привязаться, — неуверенно пробормотала Марица.
— Конечно, — хмыкнул ведьмак и снова велел: — Рассказывай. Или иди к себе, я устал. Спать я с тобой не буду.
— Это почему же? — взвилась Марица.
— Меня не интересуют дети, — в голосе слышалась откровенная насмешка.
— Я не ребенок, — оскорбилась девушка. — Меня уже замуж выдают!
— Тем более, уж потерпи немного, — ведьмак зашевелился и, судя по голосу, отвернулся. — И говори тише, не ровен час отец примчится.
— Вот и пусть примчится, — мстительно прошептала Марица, чувствуя, как губы задрожали от обиды. — Пусть полюбуется. Ничего он не сделает. Ему же все равно под кого меня подкладывать! А ты… Я тебя помочь прошу, как человека… — голос пресекся, горло перехватило. Марица стиснула зубы.
— Слушай, если ты из-за замужества своего сюда пришла, так это тебя не спасет… — начал ведьмак.
— Спасет, — оборвала его Марица. Отчаяние и злость придали храбрости. — Онесиму обязательно девка молодая и целая нужна.
— Онесиму? — сено снова зашевелилось. — Не повезло.
— Так сделай так, чтобы повезло, — потребовала Марица. — Если я негодна буду, он меня не возьмет.
— А огласки не боишься? — в голосе ведьмака послышалось любопытство.
— Какой огласки, — Марица махнула рукой. — К тетке меня отправят подальше с глаз, да и только. Ну, выпорют, может, а потом отправит.
— Так попроси кого из местных, — предложил ведьмак. — Я-то тебе зачем?
— Местные не согласятся, — замотала головой Марица. — Они Онесима боятся. А тебе ничего не будет.
Она со страхом ждала ответа. Чутье подсказывало ей, что он уже не так категоричен в своем решении отказать.
— Помоги мне, — шепнула она. Вышло совсем жалобно и безнадежно. — Пожалуйста.
Ответом ей было молчание. Чувствуя полное унижение, Марица поднялась с сеновала и пошла обратно в комнату. Слезы неудержимо текли по щекам. Все вокруг были к ней жестоки. Впору в реке топиться. Тихо сглатывая рыдания, она нащупала ручку двери.
— Завтра ночью приходи, — донесся холодный голос.
Не веря своему счастью, Марица развернулась и нервно всхлипнула.
— Ты согласен?!
— Согласен, согласен, — недовольно проворчал ведьмак. — Иди уже.
Марица почувствовала, как по ее лицу неудержимо расползается улыбка, и быстро направилась в комнату. Топиться было еще рано.
***
Утром первым делом отец послал ее носить воду.
— Ведьмак просил баню натопить, вымыться хочет, — ответил он на недоуменный взгляд дочери. — Нужна ему, черту, эта баня.
— Вода скверну смывает, — подала слабый голос мать.
— Такому как он, никакая вода не поможет, — сплюнул отец. — Живей поворачивайся, а потом до Кветы пойдешь, поможешь ей травы разобрать.
Марица, не чуя под собой ног, бросилась к колодцу. Ее немало порадовало, что ведьмак не будет смердеть болотом. По дороге ей, правда, пришло в голову, что это может быть его обычный запах, но она отмела эту мысль.
День пролетел в мгновение ока — хозяйство и работа у старой соседки заняли все время, и когда Марица оказалась дома, уже стемнело, а из сарая доносилось фырканье ведьмачьего коня. Девушка пробралась к себе в комнату, сжимая в кулачке заветное зелье, — разжигающую страсть настойку. Глядя на темно-синий флакон, она долго думала, когда его стоит выпить, а потом решила, что большого значения это не имеет.
— Повезло нам, — приговаривала Квета, раскладывая на столе травы. — Если бы не Эскель, не знаю, как бы пахоту начинали.
— Кто? — нахмурилась Марица, услышав незнакомое имя.
— Ведьмак, — пояснила Квета. — Без него опять бы всем пришлось к Онесиму кланяться. А потом урожай весь отдавать. Красивый? — она заметила взгляд Марицы, остановившийся на трех пузырьках из синего стекла.
— Красивый, — кивнула Марица. — Для чего это?
— Для жаркой ночки, — усмехнулась Квета. — Если за Онесима пойдешь, тебе пригодится.
Марица сморщилась от отвращения, а уходя, незаметно прихватила пузырек с собой. Теперь она залпом выпила горьковатое снадобье и прислушалась к звукам уснувшего дома. Тишина. Почувствовав, как по телу растекается жар, Марица слегка испугалась — она понятия не имела, сколько нужно было принять настойки. Но тепло уже побежало по венам, дурманя голову, успокаивая, вытесняя страх. Марица глубоко вздохнула и крадучись направилась в сарай.
Здесь было так же тихо и темно, как и прошлой ночью. Марица подошла к сеновалу и замерла. Запястья неожиданно коснулась теплая рука. Девушка вздрогнула, сердце мгновенно ухнуло вниз. Растерявшись, она не сразу осознала, что ее тянут вниз, но поняв, подчинилась. Под коленями мягко просело сено, жесткое, но не колючее. Опустив свободную руку, Марица нащупала плотное покрывало. Ведьмак по имени Эскель явно подготовился. Низ живота свело ожидание, смешанное с легким страхом. Кажется, зелье Кветы действовало. Она попыталась разглядеть ведьмака, но темнота вокруг была слишком плотной.
— Все-таки явилась, — с непонятной интонацией протянул он.
— А что еще мне делать? — Марица попыталась огрызнуться, но вышло жалко, голос охрип. Она сглотнула.
Ухо тронуло чужое дыхание, незнакомые губы осторожно прижались к шее. Марица напряглась, не зная, как реагировать, что делать. По спине неожиданно пробежала приятная дрожь, перетекая в тепло между бедер. Марица поняла, что дрожит.
— Не бойся, — шепнул Эскель. — Тебя звать-то как?
— Марица, — голос прозвучал совсем глухо.
— Марица, — повторил он, отметил поцелуями шею, изгиб плеча, осторожно прихватывая губами кожу.
Марица боялась шевельнуться, прислушиваясь к себе: страх утихал до легкой нервозности, по телу распространялся заманчивый трепет — непривычный, но знакомый по отголоскам смутных сновидений, иногда посещавших ее жаркими ночами.
Эскель потянул ее ниже, на разложенное покрывало. Марица ощутила совсем близко чужое тело и невольно отстранилась, но он настойчиво привлек ее к себе. Рука на талии жгла сквозь тонкую ткань платья. Марица глубоко вздохнула, желая избавиться от назойливого напряжения внутри, мешавшего прислушиваться к новым ощущениям, но ничего не получилось. Тогда она закрыла глаза и попробовала вспомнить названия трав, о которых ей сегодня рассказывала Квета. Что там было? Лунник, солодка…
Грудь мгновенно напряглась под чужим прикосновением, вниз живота устремилась горячая волна. Марица охнула и распахнула глаза.
— Тише, — шепнул Эскель, сжимая ладонь.
Даже сквозь ткань Марица чувствовала тепло руки. Сосок болезненно заныл, дыхание сбилось. Это совсем на походило на ее собственные прикосновения к жаждущей груди. Она невольно выгнулась и почувствовала, как Эскель скользнул пальцами по затвердевшему соску, еще раз. Марица закусила губу от неожиданно нахлынувших чувств. Страх смолк окончательно, заглушенный разгорающимся в теле жаром.
Она попыталась прижаться к его телу, но тут же отступила, напуганная собственным порывом. Он понял ее, спустился рукой на талию, прижал к себе, снова приник губами к открытой шее. Марица с готовностью откинула голову, задаваясь вопросом, будет он ее целовать в губы или нет. Она и сама не знала, хочет ли этого.
Эскель потянул шнуровку на ее груди, и Марица мгновенно вынырнула из дурманящего тумана, в тело вернулось напряжение. Что если она не понравится ему? Марица с трудом сглотнула. Никто, кроме матери и подруг, не видел ее раздетой. И та же Илина точно красивее, по крайней мере, у подруги не было родинок в самых неподходящих местах.
— Не бойся, — прерывистое дыхание снова обдало ее ухо, и Марица вспомнила, что они в темноте, а значит, ее родинок не видно. Она немного расслабилась.
Платье поползло с плеч, открывая беззащитное тело. Марица была без нижней рубахи, и теперь чувствовала себя почти голой перед невидимым ведьмаком. Кожа тут же покрылась мурашками. Теплые губы прошлись по открытой груди, и Марица потерялась в ощущениях. Мягкий язык кружил по соску, посылая вдоль спины сладкие волны, заставляя выгибаться. Марица инстинктивно схватилась за плечи Эскеля, и тут же услышала тяжелый вздох. На миг она испугалась, что поступила неправильно, но он втянул губами сосок, настойчиво лаская его, и низ живота свело неожиданно сильным спазмом. Марица громко выдохнула, вцепилась в его плечи. По телу пробежала крупная дрожь, томление в теле рвалось наружу.
Эскель на мгновение отстранился, занялся второй грудью. Марица изнемогала. Никто и никогда не касался ее так откровенно. Никто и никогда не пробуждал таких постыдных желаний. Сердце колотилось как обезумевшее, мешая дышать.
Она почувствовала, как он потянул вверх ее подол, и удовольствие сменилось разочарованием. Уже? Так скоро все должно закончиться? Марица осознала, что все это время сжимала колени, и постаралась расслабиться. Она сама просила об этом. За этим и пришла. И все же сознание затопила горечь… Прежде чем она ощутила дыхание на своих бедрах.
Марица едва не подпрыгнула от неожиданности. Что он задумал? Широко раскрытыми глазами она вглядывалась в густую темень. Эскель коснулся губами ее живота, прошелся по бедрам, мягко заставил развести колени. Марицу затопил стыд от невозможности происходящего. И от сладкого напряжения, разливавшегося по бедрам. Щеки пылали от смущения.
Ощутив на чувствительном узелке плоти язык, Марица попыталась свести ноги, но голова закружилась, все тело скрутил болезненно-сладкий спазм. Эскель обводил разгоряченную плоть, осторожно касался кончиком языка, нажимал сильнее, быстрее, заставляя разгораться жар в ее недрах. Он ласкал влажные складки, едва касаясь раскрытого входа, дразнящее отрывался на короткий миг и снова приникал к пульсирующему источнику ее удовольствия.
Бедра Марицы дрожали, она хватала ртом воздух, задыхаясь, уже не понимая, чего хочет и куда он ее ведет. Хотелось только одного — чтобы он не останавливался, не прерывал сводящих с ума прикосновений. Невыносимое напряжение свело мышцы, заставляя дрожать мелкой дрожью. Горячие волны накатывали одна за другой, омывая тело нестерпимой жаждой.
Эскель втянул губами ее плоть, ритмично посасывая, и перед глазами Марицы взорвался ослепительный свет, горячая волна захлестнула разум, оглушила, выбила воздух из легких, лишила голоса. Тело сотрясали мучительные, бесконтрольные спазмы, пронзало острое, одуряющее удовольствие, не сравнимое ни с чем, испытанным ранее.
А потом пришло облегчение, напряжение сменилось легкостью, уносившей в черное небытие, где не было ни звуков, ни прикосновений — ничего. Марица с трудом вздохнула, возвращаясь в темный сарай своего дома. Она услышала тяжелое, сдержанное дыхание рядом, почувствовала тяжесть мужского тела, вжавшего ее в сено. Эскель оказался между ее бедер, не позволяя свести ноги. Истома не позволила насторожиться, собраться, приготовиться, но инстинктивно Марица уперлась руками в его плечи, и тут же почувствовала, как он входит в нее. В испуге она собралась крикнуть, но широкая ладонь немедленно запечатала рот. Плотно обхватила темнота, нахлынул ужас беспомощности, а следом пришла пронзительная вспышка боли. На глазах выступили слезы.
Несколько быстрых движений бедрами, подавленный стон, и он отпустил ее. Марица всхлипнула, тело мелко дрожало. Она едва успела понять, что произошло.
— Все, уже все, — успокаивающий шепот у ее уха привел ее в чувство.
— Все? — слезы предательски пробрались в ее голос.
— Почти, — легкая усмешка показывала, что самое страшное и впрямь позади.
Его рука легла на ее живот, заставив испуганно вздрогнуть, подобралась к ее клитору, погладила. Ее плотно сжатые ноги не позволяли большего. Отголосок боли еще звучал где-то в самой глубине. Марица вздохнула, не зная, на что решиться, и что еще ему надо. Он ритмично нажимал на бугорок, пробуждая сладкие вспышки. Марица разрывалась между желанием снова пережить оглушающие чувства и легким страхом. Наконец, она поддалась безмолвному уговору и неуверенно развела ноги. Не так широко, чтобы позволить снова взять себя, но достаточно для маневра рукой.
Движения сменились легкими поглаживаниями, которых очень быстро сделалось мало. Марица двинула бедрами, желая больше, сильнее. Эскель накрыл ее плоть ладонью, почти прекратив движение, заставляя ее саму двигаться. Сгорая от стыда, Марица приподняла бедра раз, другой, и ощутила, как он снова кружит пальцами вокруг клитора, дразнит, иногда замирая и дожидаясь ее требовательного ответа.
Дыхание снова сбилось, удовольствие становилось все ярче. Она приподнялась на локтях, бесстыдно развела ноги и встречала его движения инстинктивным покачиванием бедер. Еще, быстрее, сильнее… В теле снова поселилась дрожь горячего возбуждения, вернулись мучительные, лишающие разума спазмы. Марица задыхалась, чувствуя, что не в силах сдержать стон, упала на спину и ее рот снова накрыла ладонь. Но теперь стремление к удовольствию было сильнее страха. Несколько сладких касаний и Марица забилась в изматывающем наслаждении, безмолвно крича и кусая чужую руку.
Она ничего не видела и не чувствовала, обессиленная, лишенная мыслей и ощущений. Краем сознания уловила, как поправляют платье, набрасывают край покрывала, обнимают, и мгновенно провалилась в глубокий, крепкий сон.
***
— Шлюха! Блядь подзаборная! Убью! — крики разъяренного отца становились все громче, сопровождаясь ударами хворостины. — Что делать-то теперь?
Двери сарая распахнулись, кмет вылетел на порог, огляделся дурным взором.
— Где он?!
— Вон, — Квета махнула рукой на дорогу, по которой неспешно уезжал ведьмак, и насмешливо добавила: — Беги, Госта, еще догонишь.
Кмет некоторое время сверлил спину всадника злобным взглядом, а потом плюнул в грязь, сломал хворостину и, понурившись, побрел в дом. Марица выглянула из сарая и встретила мягкий взгляд Кветы.
— Иди сюда, — старуха махнула ей рукой. — Переждешь, пока батюшка образумится. Только пузырек верни, он денег стоит.
Марица, еще не веря своему счастью, улыбнулась и бегом бросилась в дом.
