***
Жутковатая, до замирания, пустота за перилами узорного моста, соединяющего две стройные башни, простор небес, которые никогда не затягивались облаками, зелёные холмы внизу, на круглых каменных платформах... Зак покосился назад, за край моста. Он никогда не любил высоту, но одновременно ценил ощущение свободы, которое она дарила. Ветер здесь, на высоте, был прохладнее и дул куда сильнее, хлопал подолами их с Венат одеяний, играл волосами, перепутывая между собой белые и рыжие пряди. Они сидели так близко друг к другу, что Зак ощущал сквозь плотную ткань одеяния тепло её плеча. Осторожно, не шевелясь, боясь спугнуть и заставить её отодвинуться, он наслаждался этим чувством, льнул всей душой к этому маленькому островку тепла, питал его энергией свои тихие надежды. — Расскажи мне что-нибудь, — попросила она и чуть пошевелилась, прижавшись теснее. Зак застыл: его страх лишиться её тепла только усилился от этого нехитрого действия. — Что именно? — уточнил он. — Расскажи про Этейрис будущего. Какой она станет, наша Звезда? Зак зажмурился. Её. Технически, это её Звезда. Пришелец из другого мира, с другой грани Кристалла Вселенной, он не мог назвать этот мир полностью своим, и Венат знала это. Но... — Разной, — честно ответил он. — Расы, культуры, обычаи, языки, природа — все они разнообразны настолько, что диву даёшься. Она способна удивлять, снова и снова открывать что-то новое. Уверен, я не знаю о ней очень многого. И не только Звезда — населяющие её люди... зверолюди... знаешь, образ жизни некоторых из них способен поставить в тупик своей необычностью... Он растерянно умолк, потеряв нить. Венат молча ждала, пока виера соберётся с мыслями. — В Источнике мне сильнее всего нравится Мор Дона. Я уже рассказывал тебе о Мидгардсормре, верно? Упоминал, что после битвы гарлеанцев с ним произошёл такой сильный выброс эфира, что он срезонировал с Кристальной башней и обрёл материальность, усыпав этот каменный край бело-голубыми, острыми осколками кристаллов? Это потрясающе выглядит в безлунные ночи: черноту неба, словно лезвие меча, прорезает сияющая изнутри Кристальная башня, а землю тут и там пронзают её осколки, и их свет не распространяется вовне, а словно запечатан внутри. Когда я впервые увидел это зрелище, я готов был признаться в любви этому месту. Пусть безответно, зато навсегда. Я утонул в голубом сиянии, бесследно растворился в черноте ночи... я... влюбился... Кому ты признаёшься в любви, Зак? Виера крупно вздрогнул. Венат взглянула на него. Глаза... её потрясающие голубые глаза, так похожие цветом на Кристальную башню, сияли тревожной теплотой. Тебе. Я хочу сказать, что люблю тебя, но не смею. Зак не мог оторвать от неё взгляда. Хайдалин. Венат. С тех пор, как он впервые почувствовал её магию в себе, с тех пор, как увидел её призрак на корабле, плывущем в Шарлаян, с тех пор, как встретил её здесь, в Элписе, в нём крепли чувства. Сродство, притяжение, уважение, надежда, вера... Она была рядом всё время, хоть иногда и затихала, лишившись сил. Она стояла за его спиной и защищала от бед. Она улыбалась, когда он нуждался в этом. Она по-матерински заботилась о нём. А он вместо искренней благодарности и признательности влюбился в неё, как мальчишка, стоило лишь встретиться взглядом с ней настоящей. Его любовь не была страстью. Скорее, она строилась на уважении и безмерной привязанности. Думать о Венат как о женщине было для Зака кощунственным. Обожествлять и преклоняться — вот какие цели питали его любовь. Зак понимал, насколько бессмысленно это чувство. Насколько оно безответно. Он испытывал отчаянную вину за свою слабость, он безжалостно корил себя за глупость, но водоворот эмоций внутри него был похож на цунами и сносил все границы, которые он так давно и тщательно выстраивал. Зак чувствовал, как истекает его время. Как будущее, словно якорь, притягивает его обратно. Как истончается грань миров, рассекая острым краем его связь с Элписом. Нужно было решаться. Но, право слово, победить Аида было проще, чем сказать три простых слова, которые однозначно привяжут его к ней ещё сильнее, чем до этого. Я должен сказать... Иначе я буду сожалеть об этом всю жизнь. — Венат... — после долгого молчания получилось хрипло, Зак прочистил горло, повторил: — Венат. Прости меня за то, что я сейчас скажу. У меня осталось так мало времени... я не могу больше молчать. Я люблю тебя. В его душе разверзлась бездна, но в то же время его накрыло волной облегчение. Суди меня, Венат. Ты вправе. Я приму любой приговор. Взгляд Венат потемнел, брови сошлись к переносице. Но не было в её лице гнева, разочарования или недоумения. Были понимание, тепло и тревога. И грусть, которая сказала Заку куда больше, чем произнесённые ею фразы: — Мне не раз говорили эти слова, — тихо сказала Венат, отводя глаза. — И я говорила тоже. Вот только так и не решаюсь сказать их тому единственному, кто зажёг в моей душе истинный огонь. — Это...? Венат мягко и ласково огладила его висок, щёку, провела большим пальцем по острой скуле. — В тебе его часть. — Азем... Подтверждая, она опустила ресницы. Меж белых бровей залегла горькая складка, и Зак едва сдержался, чтобы не разгладить её пальцем. Пустота внутри него стала почти осязаемой. Он не мог отказаться от своих чувств. Не мог отступиться. Но в то же время не имел права навязывать их ей. Нет. Ему достаточно того, что она хотя бы о них знает. — Я понимаю, каково тебе сейчас, — сказала Венат. — Я не стала для Азема той самой, Единственной, да и не знаю, стану ли. Он мой ученик, в конце концов. Ты — другое дело, но любовь, которую я испытываю к нему и к тебе, разнится, как две стороны ножа. Зак мягко взял в ладони её руку. Склонившись, коснулся пересохшими губами краешков острых костяшек. — Прости меня, Венат. — Не говори этих слов. Я их не заслуживаю. Зак медленно выпрямился, с ощущением, как горят позади все выстроенные им когда-то мосты. — Могу я тогда сказать другие? Венат вопросительно взглянула на него, кивнула. — Это... просьба. Может, ты сочтёшь её неприемлемой, может, откажешь, и это будет твоё право. Но я всё равно буду просить тебя об этом. О подарке. — Чего ты хочешь? И внезапно онемевшими губами, словно сквозь плотно прилегающую ко рту маску, Зак выдохнул: — Подари мне воспоминание. Бледные звёзды на и без того светлом небосклоне Элписа стремительно растворялись под натиском зари. Такие светлые ночи... он нигде больше не видел подобного. Эти последние часы перед тем, как вернуться, он проведёт рядом с ней. А дальше... будь что будет. Длинные пальцы уверенно легли на его щёку, в нос ударил лёгкий аромат трав. Мягкие, ласковые губы медленно коснулись его губ, дыхание обожгло щёку. Зак ощутил, как земля уходит у него из-под ног. Поцелуй был по-детски целомудренным, без капли страсти или изысков, Венат просто прижалась губами к его губам, а пару секунд спустя отстранилась. С тёплой улыбкой огладила ладонью его лицо. — Ты этого хотел? — Я... — Зак потерял дар речи, его мысли путались. Он ожидал улыбки или слов, но поцелуя... даже думать об этом было для него кощунством. Эмоции захлёстывали его с головой, вызывая неконтролируемую дрожь в пальцах и высушивая горло до невозможности толком сглотнуть. Венат, как ни в чём не бывало, отстранилась, задумалась на секунду, потом запустила ладонь в карман. Из её сжатого кулака выпал небольшой кулон, закачался на цепочке. Полумесяц с голубым камушком, который словно подмигивал ему, бликуя в свете ставших редкими и бледными звёзд. — Возьми. Кулон удобно лёг в ямку ладони, кольнув подушечку острым краем полумесяца. И это ощущение, как ни странно, вдруг вернуло ему присутствие духа. Взяв себя в руки, Зак сжал ладонь и склонился перед Венат в глубоком поклоне. — Благодарю тебя. Грани сдвигались всё сильнее, ниточка, тянущая его в будущее, своей толщиной уже была сродни канату. Виера встал, взглянул на восходящее солнце, обернулся и протянул Венат ладонь. — Я провожу тебя, — сказала она, поднявшись. — Не стоит. — Я настаиваю. Последние часы с ней рядом... Зак понимал, что это расставание будет самым больным, что он испытывал за всю свою жизнь, но по-глупому цеплялся за это время, глубоко сожалея, что не умеет его останавливать. И, шагая вслед за ней по мосту, по зелёным, поросшим деревьями холмам — до перехода на нижний уровень, до Анагноризиса, по лестнице вверх до той постройки, где он вышел из временной петли в прошлое Этейриса, Зак не отрывал взгляда от её сияющих в свете солнца волос, от чётко очерченного профиля, от лучащихся теплом голубых глаз, запоминая, впечатывая в память её образ и те эмоции, что она у него вызывала. — Послушай, Венат, — сказал он напоследок, перед тем, как переступить порог. — Дай мне обещание. Вправе ли он был требовать? Вправе ли решать? Приведёт ли эта просьба к изменению ткани будущего? Зак всерьёз задумался об этом позже, а в тот момент слова будто сами срывались с его губ: — Скажи ему о своих чувствах, как я сказал тебе о своих. Венат погрустнела, опустила ресницы. Зак поднял пальцами её подбородок и залихватски, отчаянно улыбнулся. — Скажи. Он того заслуживает. Тебя — заслуживает. А я... я буду помнить тебя вечно. Всю свою жизнь. Дверь закрылась за ним, отрезала от Элписа, словно прочертила лезвием по ткани мира. И по сердцу.***
В дверь громко постучали. Зак спешно вытер глаза, захлопнул дневник, пряча подвеску внутри, сунул его в свою дорожную сумку, пригладил встрепавшиеся волосы и открыл. — Привет! — Г’раха, как обычно, лучился энтузиазмом и позитивом. — Крайл просила передать тебе, что Форум назначил совещание на два. У нас полчаса. Успеешь? — Конечно, — кивнул Зак. Помотал головой, прогоняя воспоминания, быстро собрался, застегнул перевязь с нулитами и поспешил вслед за другом к Ростре. И лишь чуть поотстав на лестнице, позволил себе, наконец, с грустью улыбнуться, ощутив, как медленно, но верно отпускает душу царившая в ней с самого возвращения из Элписа пустота.