глупенький.

с детства у Петра Степановича Верховенского начинались неожиданно приступы: истерика, злость, без причины смех. конечно же это осталось на всю жизнь, Верховенский пытается это контролировать и у него это получалось, но он опять потерял контроль над собой. Степанович пытался как-то помогать сыну, когда он был маленьким. нанимал врачей, но всё было бестолку. с кем он был спокоен это с Николаем Ставрогином. сам же отец не понимал, что же такого в этом мальчике было, что сын мог себя контролировать. а сейчас. сейчас пошло всё на перекосяк. Пётр вырос и приступы вернулись. конечно же Верховенский младший был уже взрослый и мог себя контролировать, давно не маленький, но он просто это не мог? ну вот Ставрогин находился рядом с Петром, всё было нормально, по крайней мере было. никаких истерик не происходило, обычные разговоры, посиделки за чашечкой чая. Верховенский спокоен, по нему видно, но точно ли это, не понятно. Николай замечал, что состояние Петруши как-то резко изменилось, начал больше отдаляться, прикрываясь быстрым предложением: «со мной всё в порядке.» и уходил прочь. больше ничего. даже мало приходил в дом Ставрогина и чуть ли не врывался в его кабинет, чтобы рассказать какую-то глупую идею. Коля писал ему, спрашивал, что случилось, но он отвечал, что дела и приезжать увы не может. Верховенский скрывает что-то от него? интересно же что? Николай собирается ехать к нему. если Пётр сам не говорит, надо же разузнать. когда Ставрогин выходит из своей комнаты, он встречают маму. Варвару Петровну. — ох, Коленька, куда направляешься? — дела, мам, дела. — с этими словами, он выходит из дома, пока Варвара даже не успела спросить когда же вернётся её сын. Николай знал, где обитает Верховенский, поэтому доехать до него не было и такой трудности. наконец-то доехав до туда, парень подходит и звонит в звонок. надеясь, что Пётр Степанович откроет дверь. слышны шаги, подходящие к двери, когда силуэт подходит, слышно очень знакомый голос, но с некой тревожности. — кто это? — этот голос. Ставрогин давно его не слышал. аж до мурашек. — Николай Всеволодович Ставрогин. — кратко с серьёзности отвечал парень. дверь открылась, Пьер смотрел на Колю с улыбкой. — Николай! рад тебя видеть. — раздвинуть руки в разные стороны, показывая радость. — вы проходите, проходите. нечего стоять на пороге! чай, кофе? — чай. — проходя в дом Верховенского, всё было как обычно. может у него и вправду были дела? может Николай себя здорово закрутил? присаживаясь за стол, Коля смотрел как Пётр ставил чайник, сам же бегая туда сюда. наконец-то закончив свои все дела, он подошёл к столу и поставил две кружки чая. — вот держите. пейте на здоровье. — тоже усаживаясь за стол проговорил Верховенский. — а с чего вдруг, вы Николай Всеволодович, решили приехать меня навестить? что-то случилось важное, пока я отсутствовал? — ничего не случилось. — сделав аккуратный глоток ароматного чая, произнёс Коля. — я приехал узнать как вы. давно вас не видел. — ох, ясно! со мной как вы видите всё хорошо! — Пётр продолжал себя вести слишком позитивно. — очень вижу. особенно по вашему настроению. вы не против, если я пройдусь по дому? — конечно нет. ходите, если хотите. — с улыбкой сказал Верховенский продолжая пить чай. Николай встал из стола и вышел из комнаты. он хотел точно убедиться, всё ли у него хорошо и прекрасно. пока Пьер сидел и пил чай, он зашёл в комнату, да это не хорошо, это личное пространство Верховенского. но что же этот революционнер мог задумать? тут взгляд Коли упал на дневник. похоже личный дневник Петра. — « нет, это не правильно, это личное. » — пронеслось в мыслях Николая, всё равно взяв и начав листать. истерики продолжаются. я теряю над собой контроль. почему? почему всем так на меня плевать? я заебался плакать всю ночь и думать о нём. о Николая Всеволодович Ставрогина. но зачем ему я? есть много красивых девушек. и даже парней. не думаю, что он их любит. самое первое, что попалось Николаю. что? причём тут он? все эти отсутствия из-за его? неужели Верховенский испытывает к нему чувства. а он испытывает к нему? как-то это всё странно. листая другие страницы, там было много высказывание, о выгорания, о истерик и много другое. теперь понятно, у Петра были приступы. неожиданный скрип пола. — Николай. Николай Всеволодович! вы читаете мой дневник?! — чуть ли не вскричая произнёс Пётр, на глазах выступают слёзы. — но почему?! зачем! — начиная кричать, агрессировать, плакать. — тише. тише. всё хорошо, не кричи. — начиная подходить к тому, как-то давая понять, что нечем так волноваться. — всё хорошо?! вы прочитали мой дневник!.. без спроса!.. — увидев, что тот начинает к нему подходить, стало ещё страшнее. — пожалуйста! только не бейте! — я и не собирался, Петруш. — Петруш?.. Ставрогин молча подошёл к Верховенскому, протянув и обняв, прижимая к себе, поглаживая по голове. Пётр плакал и сам сильнее обнимал Николая. — не плачь. я рядом. — почему? почему вы всё ещё тут? — а должен уйти? — вы прочитали мой дневник. — и? — и узнали, что я вас люблю. вы мой идол, вы солнце. — глупенький. я тоже тебя люблю. — взяв за подбородок и вытерев пальцем слёзу, протянул Верховенского за поцелуем.