Трупы гниют

Майки, — размышляет Киоко, — Был эгоистом. И всегда им являлся. Где-то слышится птичий крик и японка, обернувшись, не замечает никого. Рядом лишь Манджиро. И Ямамото моргает, резко и быстро, рассматривая дуло чёрного пистолета, направленного на неё. Она, — признаётся себе девушка, — В общем-то, не против. Даже за. Он, по всей видимости, тоже. — Ма-айки, — тянет Киоко, совершенно непонимающе спрашивает, словно непонятный термин из учебника, — Чего медлишь? И сразу же улыбается, едва произнеся это. Не то, чтобы она действительно чувствовала радость… или хоть что-то. Четыре узкие стены сужались с каждым днём настолько, что просто-напросто задавили бедную, ещё живую, Ямамото. «Как думаешь, Такемичи?» — смеясь, мысленно спрашивает японка, — «Как именно меня задавило? Много ли было крови? А кишек, что вышли наружу?» Такемичи почему-то молчит. «Почему ты молчишь, Ханагаки?» — недоумённо вопрошает девушка. — Не следовало… мешать, — бормочет низкорослый блондин и поднимает до пугающего потемневшие зрачки. Киоко чувствует жажду крови, которая так и витает в воздухе, заполняя собой всё. И по-искреннему широко улыбается. Просто страх, что раньше бурлил по венам, исчез вместе с ней в той комнате. Волосы обрамляют лицо Майки, словно хохолок у птицы. Идёт дождь, сильный ливень, потому на секунду кажется, что он смывает с неё все грехи. «Хэй, Такемичи» — обращается Ямамото, широко раскрыв глаза, — «Почему ты не выполнил своё обещание?» Точно. Он умер. Прямо здесь, на этой до мурашек холодной земле, валяясь в куче собственной крови. «Такемичи, » — тараторит девушка, — «Ты ведь здесь?» Просто Ханагаки всегда был рядом, когда она умирала. Майки душил её своими ледяными пальцами, обхватив шею, а миленький паренёк, желающий всех спасти, помог и ей. «Ха-ха, » — заливается смехом японка, — «Ты был таким забавным, когда пытался развеселить меня». Только вот Такемичи уже тогда валялся в гниющем гробу. «Ты ведь хочешь мне помочь?» — докапывается Ямамото, — «И мы встретимся опять?» Киоко почти чувствует, как Ханагаки кивает. То есть, он и правда широко-широко растягивает рот в уверенной улыбке, положительно качнув головой и загораживая собой Майки. — Киоко, — бросает Манджиро, склоняя голову с широко раскрытыми глазами, не моргая, — Ты тоже хочешь меня покинуть? Ямамото задумывается, по-настоящему сильно, уходя глубоко в себя. Только теперь решения принимать самой, без помощи кого-либо, становится до одури сложно. Потому что вся жизнь — Майки, «до» она не помнит. А он выбора не давал, заставляя сидеть в одной и той же комнате, — тесной и до раздражающего однотонной, как с трудом всё же вспоминает японка, — Говорить только с Майки, видеть только Сано Манджиро, да думать только о низкорослом небожителе, оставшимся из всей тройки. «Плаксивый герой, » — наивно шепчет девушка, прося совета, — «Что думаешь ты?» И голос, безо всяких сомнений, действительно отвечает: «Хочешь, » — решает парень и это звучит так твёрдо, что японка полностью доверяется, — «Идём со мной». — Хочу, — словно в трансе, повторяет Ямамото за стоящим напротив Такемичи. Дождь всё также силён и, кажется, чист. Как и Плаксивый герой. — Киоко, — проговаривает Майки своим жутким голосом, прожигая её взглядом, — Я не хочу, чтобы моя девушка покидала меня. — Почему? — искренне удивляется она, пытаясь понять, стоит перед ней Ханагаки или Сано Манджиро. Просто не видно, они мешаются во что-то одно и поэтому приходится щурить глаза, пытаясь их разделить. Действительно ли Такемичи приходил? Может, это был Майки? Может, Ханагаки и вовсе мёртв? Нет-нет, она уверена, — тяжело дышит девушка, задрожав всем телом, — Что это был её друг, он был настоящим, рассказывая ей забавные истории и сидя рядом. А Манджиро, напротив, она плохо помнит. Но он неизменно был в её жизни, будто заполнял собой всё, и это было всегда, сколько она себя помнит. Только Ямамото ничего не помнит. — Потому что мои вещи всегда будут рядом, — отвечает, словно это всемирно известный факт, парень. — Я твоя вещь? — переспрашивает японка, хлопая глазами. — Да. «Такемичи, » — шепчет девушка, желая узнать правду у того, кому действительно верит, — «Я правда его вещь?» «Нет,» — отрицает Ханагаки, — «Ты не вещь. И никому не принадлежишь». — Майки, — обескураженно говорит Ямамото, поднимая на него взгляд и растянув на лице детскую улыбку, — Такемичи сказал мне, что я не твоя. — Такемичи, — повторяет задумчиво японец и, то-ли вспомнив знакомое имя, то-ли просто неудовлетворённый упопянутым незнакомцем, распахивает глаза ещё сильнее и мрачно уточняет, — Кто-то сказал тебе, что ты не моя? — Ага, — смеётся девушка, — Такемичи сказал. На улице холодно, идёт ливень и все прохожие давно поспешили в тёплый дом. Только вот Ямамото никогда не была в таком месте и торопиться ей некуда. И холода она не чувствует. Умерла в той комнате, как никак. — Не моя, — повторяет Майки под нос, хмурясь, — Нет. Моя. Когда с пистолета спускается быстрая пуля, разрезая собой воздух, Киоко секунду смотрит на неё озадаченно, а затем громко-громко смеётся, делая шаг вперёд и вытягивая руку. Просто Ханагаки её позвал, протягивая свою ладонь. А она вкладывает свою, светясь от счастья. Не так важно, что живого Такемичи она не знает… у неё есть свой. — Я иду, Ханагаки! — Чужое имя? — делая твёрдые шаги, босиком приближается Майки, опуская руку с пистолетом, — Нет. Назови моё имя. Только вот дыхание Ямамото уже остановилось. И Манджиро злится, очень-очень сильно, ударяя кулаком… он и сам не знает, по лицу девушки или же по земле. Как и не знает, его кровь на руке или чужая. — Киоко, — шепчет парень, — Теперь ты моя, да? Трупы не говорят. — Милая, — нежно улыбается японец, — Ты ведь знаешь, что молчание — знак согласия? Трупы могут лишь гнить. — Теперь, — медленно проговаривает Майки, — Ты не покинешь меня. Здорово, правда? Майки целует труп, сжимая его в ледяных объятиях. Его длинные пальцы впиваются в до жуткого бледную кожу, подобно хищным лапам птиц, что питаются падалью.

***

— Глава, — озадаченно рассматривает парень Сано Манджиро, его босса и последнего небожителя, — Может, мы похороним тело? — Зачем? — по-ребячески спрашивает Майки, склонив голову, — Мои вещи никогда меня не покинут. Японец всегда таскает с собой сгнившее тело девушки с яркой улыбкой.