Красный

- «Sanguine» означает «оптимистичный». А еще «кроваво-красный». - Что ж, это в значительной степени охватывает все варианты, не так ли? «Светлячок»

Что-то липнет к его щеке. Это даже не мысль – просто неосознанное наблюдение где-то между сном и явью. Затем доходит запах, и он тут же открывает глаза. Запах резкий, острый, металлический и знакомый. Кровь. Кровь – это все, что он видит, едва его глаза фокусируются. Кровь, растекающаяся по наволочке, отчего та прилипает к щеке, и его первая мысль – У Се! У Се, который всегда неосознанно тянется к нему во сне, чья рука и сейчас лежит на его пояснице, теплая и успокаивающая, но в то же время слишком неподвижная, и вокруг очень много крови. Эта мысль замораживает его на месте, он должен повернуться и посмотреть, он должен убедиться, что с У Се все в порядке. И если это не так… он должен поскорее помочь. Нужно выяснить, откуда кровь, и все исправить… Ему нужно… Если что-то или кто-то это сделал, как они прошли мимо него, как это возможно, что он не проснулся, когда У Се причиняли боль? Что если и Панцзы пострадал, что если они или это все еще здесь, все еще угрожает У Се и Панцзы? Чжан Цилин должен повернуться и посмотреть, чтобы защитить их хотя бы сейчас, когда уже наполовину подвел их, но что если он обернется и поймет, что У Се больше не дышит… Мысль о том, что он рискует опоздать, нервирующая все больше с каждым мгновением ожидания, наконец заставляет его конечности повиноваться, и он поворачивается… На секунду его мир балансирует на грани срыва, а затем он видит, как грудь У Се поднимается, когда он глубоко и ровно дышит. Рядом с ним по другую сторону кровати Панцзы, его рот приоткрыт, слышится тихий храп. Ни у одного из них нет никаких признаков травм. Только теперь он чувствует струйку чего-то жидкого у себя под носом, что-то теплое, чуть остывая, бежит к верхней губе, а затем продолжает свой путь по ней. Это просачивается прямо в рот, и он ощущает вкус – неприятный, металлический, - кровь. Когда он подносит руку к лицу, его пальцы покрываются красными пятнами. Это его собственная кровь. Он не чувствует, как болезненно была сжата его грудная клетка, пока это напряжение внезапно не слабеет, сердце перестает частить и он наконец нормально вдыхает. При этом в рот попадает еще больше крови, он кривится от этого привкуса и пытается держать губы плотно сжатыми. Кровь течет по ним, собирается на стыке, стекает по подбородку и капает на одеяло, которым он все еще накрыт. Попытка остановить кровотечение рукой оканчивается еще большими проблемами – она течет по пальцам и ладони, стекая алыми дорожками с запястья и оставляя все больше ярких пятен на одеяле. Чжан Цилин пристально смотрит на них, и к нему возвращается некоторая напряженность. Он должен встать с кровати, пока не испачкал ее еще больше. У Се хмурится во сне, когда его рука соскальзывает с Чжан Цилина, но не просыпается. Чжан Цилин дрожит от прохлады ночного воздуха, скучая по этой руке. Она была теплой, реальной и успокаивающей его. Ему нравится, когда У Се поворачивается к нему во сне здесь в Банае, где они втроем делят кровать. Нравится приятный вес обнимающей его руки. Одеяло теплое, воздух холодный, и ему не хочется покидать уютную постель. Он должен уйти, пока пятен не стало еще больше. Его ноги мерзнут, когда он направляется в их маленькую смежную ванную, держа руку лодочкой под подбородком в надежде не дать крови запачкать пол, но ее слишком много, она собирается в его ладони, неизбежно проливаясь за края. Свет в ванной жжет глаза, а приступ головокружения заставляет его, спотыкаясь, дойти до раковины, хватаясь за нее ладонью, грязным пятном красного выделяющуюся на фоне белой керамики. Это все, что он видит, - красные, белые и черные пятна, танцующие перед глазами, пока не цепляется за край раковины. Ладонь оставляет кровавый отпечаток – пятно красного и форму его длинных пальцев. Он часто дышит, инстинктивно скрючиваясь над раковиной, когда кровь капает, и капает, и капает из его носа. Нужно остановить это. Он должен остановить это, и как можно скорее. Это то, что он знает наверняка из той зияющей пустоты, которая поглотила в нем все остальное. Он знает это, подобно тому, как пользоваться любым клинком, попавшим ему в руки, как знает, что его кровь может излечивать яды и держать жуков-трупоедов и других существ подальше, знает, как бороться с зомби и обезвреживать ловушки. Он знает, что нужно остановить кровотечение, иначе он будет бесполезен для всех этих вещей. Мир качается, и Чжан Цилин ловит себя на том, что зажмуривает глаза, пока все снова не встанет на свои места. Он знает, как перевязывать порезы, царапины и ожоги, как вправлять кости и вывихнутые суставы, и он рад, что знает, потому что это поможет У Се и Панцзы, если он не сможет предотвратить их травмы, и с помощью этих знаний он может поддерживать свое собственное тело в максимально работоспособном состоянии, чтобы защитить их. Но открытой раны нет, кровь просто течет из его носа ровной струйкой, и он не помнит, как ее остановить. Он заставляет себя выпрямиться и ловит в маленьком зеркале едва узнаваемое лицо. Оно бледное, болезненно бледное, перепачканное кровью, липкой и застывшей коркой покрывающей щеку, свежие ручейки стекают по его рту и подбородку, даже зубы окрашены в розовый цвет. Он должен умыться, он не хочет, чтобы У Се видел его таким. У Се. Который часто смотрит на него так, будто ему нравится смотреть именно на него… приятно, когда на тебя так смотрят, особенно когда так на тебя смотрит У Се, будто вид Чжан Цилина доставляет У Се удовольствие, будто У Се хочет смотреть и смотреть на него… Но вот так… Он не хочет беспокоить У Се. Он не хочет, чтобы У Се смотрел на него испуганно. Он должен умыться до того, как У Се увидит, но кран здесь очень шумный, трубы часто скрипят, будто протестуют против работы в такой глуши… что если это разбудит У Се и Панцзы… Ещё больше красного расцветает на керамике и он вспоминает, что уже испачкал постельное белье, нужно это как-то исправить. Что-то давнее из зияющей чернотой памяти неприятно дергает, он знает, что не должен ложиться в постель с кровотечением, лучше спать на полу, пока оно не прекратится, а потом убрать то, что он запачкал. Он хочет… Он должен пойти и разобраться с простынями, но мир угрожающе клонится вниз, его сердце бьется слишком быстро. И кровь все еще течет, медленно высасывая из него тепло и силу, и если он отойдет от раковины, оставит только еще больше пятен. А если соберется менять постельное белье, то обязательно потревожит У Се и Панцзы, и хотя они не будут злиться, он знает, что они не будут, они будут беспокоиться, они всегда беспокоятся о нем, и он не хочет этого. Он хочет… все, чего он хочет, чтобы кровотечение уже остановилось, и он мог заползти обратно в постель, вернуться в объятия У Се, в его тепло и заботу. Он хочет скользнуть между ними обоими, чтобы Панцзы тоже его обнял. Но кровь продолжает капать и струиться по его лицу и он не осмеливается включить кран в тишине ночи, а вытирание крови заканчивается только тем, что он размазывает ее по лицу и рукам, оставляя еще больше отпечатков на раковине, когда хватается за нее в слабых попытках сохранить ощущение устойчивости. Это занимает слишком много времени, и… - Чт… Сяогэ! Сяогэ?! - Наивняш? Какого черта, ты чего кричишь посреди… - Панцзы, там… я должен… Сяогэ! - Что за… Сяогэ! Слишком долго, слишком поздно, он должен был смыть все это до того, как кто-то увидит, и он бессмысленно тянется к крану, его рука дрожит, покрытая кровью, и соскальзывает с ручки, прежде чем он успевает включить воду. Раздаются шаги, пара легких и спотыкающихся и пара тяжёлых, но устойчивых, – и те и другие знакомы его слуху, прежде чем У Се появляется на пороге. Чжан Цилин, должно быть, забыл закрыть дверь. Он гадает, мог ли свет их разбудить. У Се смотрит на него долю секунды широко раскрытыми глазами, в них плещется ужас, а ведь он мог мирно спать, как ему и стоило. А затем он, едва не падая, перешагивает порог ванной, торопится добраться до Чжан Цилина, дрожащая рука тянется к его лицу и отдергивается назад, не зная чего может коснуться. - Сяогэ! Что… Ты ранен? Что случилось? Где ты ранен, Сяогэ? Я проснулся, а там так много крови, я… Как я могу помочь, что мне сделать? Шквал вопросов обрушивается на него, голос У Се дрожит, как и его руки, и Чжан Цилин хочет взять их в свои и утешить У Се, но все кажется неустойчивым, и что-то туманное медленно окутывает его разум, когда кровь продолжает капать с его губ, стекать по подбородку и вниз по горлу. К счастью, Панцзы входит следом за У Се, ругаясь при виде их… при виде Чжан Цилина… а потом, как самый уравновешенный из них, вникает в ситуацию и понимает, что происходит. - Наивняш. Наивняш! Успокойся, дай нашему Сяогэ передышку, хорошо? Панцзы ловит У Се за руку, чтобы потянуть назад. Чжан Цилин очень не хочет, чтобы У Се перестал его касаться, его руки теплые, и хотя они не задерживаются на одном месте достаточно долго, чтобы прогнать холод, укоренившийся глубоко в его костях, когда кровь, стекающая в слив раковины, забрала все тепло с собой, он хочет, чтобы У Се перестал выглядеть таким испуганным, а Панцзы отлично умеет его успокаивать. - Я… Панцзы! Сяогэ ранен, он… - Наивняш, слушай, послушай меня, это просто кровотечение из носа! Только и всего, просто кровотечение, смотри. - Но… Но оно такое сильное! Панцзы, он… Они обмениваются взглядами, Чжан Цилин не может расшифровать их безмолвный разговор, но затем У Се глубоко вздыхает и мгновение спустя становится спокойнее. Он все ещё бледный от испуга, глаза по-прежнему широко распахнуты, но он уже спокойнее, его руки мягко, но уверенно поддерживают Чжан Цилина за локти. Их тепло ощущается приятно. Вместе с Панцзы они помогают ему сесть на закрытую крышку унитаза. Какое облегчение – наконец дать отдохнуть ногам. Мир все еще кажется не таким устойчивым, каким ему следовало бы быть, но так он хотя бы не упадет. Руки У Се тоже очень помогают, и гораздо лучше, чем хватка на холодной керамике раковины. - Это правда просто кровотечение из носа? Ты больше нигде не ранен? – спрашивает У Се медленнее, его голос тоже становится тише и более успокаивающим. Чжан Цилин кивает. Затем качает головой. Потом думает, что У Се может неправильно его понять и снова забеспокоиться, и говорит: - Я в порядке. Неправильно было это говорить; У Се сжимает губы, а Панцзы вздыхает, но Чжан Цилин не знает, как правильно ответить в такой ситуации. Прежде чем он пытается придумать что-то более приемлемое, У Се начинает мягко поглаживать его руку большими пальцами и улыбается. Улыбка слишком напряженная, но это все равно улыбка. Чжан Цилину хорошо, когда У Се улыбается. - Ладно. Тогда тебе нужно… наклонить голову вперед, чтобы кровь не попадала в рот. Верно? – У Се бросает вопросительный взгляд на Панцзы. Панцзы кивает, сворачивает туалетную бумагу в объемный комок и протягивает им. Чжан Цилин пытается дотянуться, но У Се не позволяет ему, забирает сам. Довольно скоро комок в носу Чжан Цилина пропитывается кровью, окрашивая пальцы У Се. Вскоре кровь уже капает вниз на рукав пижамы У Се. Но он не отпускает, не позволяет Чжан Цилину самому о себе позаботиться. Даже когда он дергает У Се за рукав, тот не уделяет расплывшемуся пятну никакого внимания, его больше волнует Чжан Цилин, с которого он не сводит взгляд. - Все в порядка, Сяогэ. Пижаму можно постирать, ну или выбросить и купить новую, если не отстирается. Чжан Цилин думает о кровати в спальне, думает о мягкости ткани пижамы У Се, которую он чувствует, когда порой во сне задирается его собственная рубашка, такой уютной и единственной преграде, отделяющей его кожу от кожи У Се. Он внезапно понимает, что не хочет, чтобы У Се выбрасывал свою пижаму и покупал какую-то другую. За спиной У Се он замечает, как Панцзы смотрит на них с лукавой улыбкой, смягчающей его все еще беспокойный вид. - Ах, Наивняш-Наивняш, дай нашему Сяогэ немного пространства, он не беспомощен. Вот, позаботься лучше об этом. У Се очень хочет поспорить, но Чжан Цилин снова многозначительно дергает его за рукав, и на этот раз У Се уступает с тихим вздохом, отбрасывая использованную бумагу в сторону и позволяя Чжан Цилину взять новый комок у Панцзы, в то время как сам берет полотенце, смоченное холодной водой. У Се прижимает его к переносице Чжан Цилина, осторожно, будто боится, что это может причинить боль. Но ему не стоит беспокоиться. Чжан Цилин откуда-то знает: чтобы ему стало по-настоящему больно, нужно приложить гораздо больше усилий. Но он знает, что даже если скажет об этом, то не успокоит У Се, а ему очень не хочется, чтобы У Се волновался, и почему-то все это заставляет его улыбнуться. Все в порядке, ведь У Се улыбается в ответ, мягко поглаживая его руку. В уголке сонных глаз У Се появляются морщинки, когда он улыбается. Ему нравятся глаза У Се. Они очень теплые и всегда смотрят на него так, будто Чжан Цилин - кто-то реальный, кто-то, похожий на человека, о котором У Се почему-то решил заботиться, хотя он вовсе не обязан. Красивые глаза. Панцзы прочищает горло. - Так, ваш Пань-е сейчас пойдет и попросит у сестренки Юнцай немного льда и новый постельный комплект. Не скучайте по мне слишком сильно. Я ненадолго, так что когда я вернусь, чтобы все было прилично! Слова Панцзы, кажется, пугают У Се, потому что тот отчего-то закашливается, его уши и лицо розовеют. Это выглядит мило. - Глупый Панцзы! – но беспокойство в глазах У Се, которое на мгновение тускнеет, вспыхивает вновь. – Панцзы, я… у Сяогэ все еще идет кровь. Панцзы успокаивающе сжимает плечо У Се: - Если она не перестанет, когда я вернусь, мы вызовем врача, просто продолжай его охлаждать, хорошо? На дворе ночь, им нужно спать, он и сам может без проблем подержать прохладную ткань у носа, чтобы они могли отдохнуть. И им ведь еще простыни менять. Чжан Цилин должен сделать это сам, но у него до сих пор идет кровь, и в таком состоянии он только больше все испортит, еще и новый комплект белья испачкает. А если они вызовут врача, придется ждать, пока он приедет, объяснять ситуацию, почему они вообще здесь находятся, Чжан Цилину будет трудно самому сочинить какую-то правдоподобную историю. Он ловит взгляд Панцзы и очень хочет, чтобы тот все понял, и, как ему кажется, Панцзы понимает. Но почему-то все равно приподнимает бровь и поворачивается, чтобы уйти. Чжан Цилин хмурится в ответ. Все это только заставляет У Се снова вскинуться. - Ты в порядке? Голова кружится? – тихо спрашивает он, поворачивая нагретую салфетку, чтобы прижать к носу прохладную сторону. Не смотря на то, что рука У Се все еще теплая, он дрожит от холода. Глаза У Се распахиваются. - Панцзы! Прежде чем уйдешь, не мог бы ты принести нам одеяло? Сяогэ замерз! Из соседней комнаты доносится шум, а затем Панцзы возвращается с одеялом в руках. Оно чистое, а по мнению Чжан Цилина ему сойдет и то, которое он испачкал. Но когда Панцзы накидывает одеяло ему на плечи, оно теплое. Тепло успокаивает, и ему нравится, как Панцзы растирает спину через одеяло, как будто пытается втереть в него тепло, в то время как большой палец У Се продолжает бессознательного рисовать маленькие круги на его предплечье. И пусть у Чжан Цилина все еще идет кровь, и он очень не хочет пачкать это одеяло, он бы хотел остаться в этом моменте подольше. В конце концов Панцзы мягко отступает назад, еще раз сжимая плечо Чжан Цилина и взъерошивая растрепанные ото сна волосы У Се. - Ладно, скоро вернусь, ведите себя хорошо! Панцзы выходит из ванной, шаги по деревянным доскам, из которых составлен пол их небольшого дома, становятся тише, слышится звук открывающейся и закрывающейся входной двери. А потом остаются только он и У Се. Ночь вокруг них не то, чтобы тихая, но приглушенная, здесь, в тусклом свете маленькой ванной. У Се заботится о нем, и это приятно, поэтому Чжан Цилин не собирается его останавливать, у него все равно вряд ли получится, У Се определенно не вернется в кровать, пока Чжан Цилину не станет лучше. У Се еще пару раз меняет шарики из туалетной бумаги и периодически смачивает полотенце, чтобы оно оставалось прохладным. Голова Чжан Цилина немного в тумане, но его состояние перестало ухудшаться. Через несколько минут У Се осторожно тянет его за запястье, чтобы убрать бумажный комок. - Оно замедляется, да? – спрашивает он с надеждой в голосе. Чжан Цилин кивает в знак согласия, и У Се ощутимо расслабляется от облегчения. Струйка крови, бегущая по внутренней стороне носа, еще чувствительна, но теперь она значительно медленнее. Это всего лишь капля, она, вероятно, даже не достанет до его губ. У Се улыбается ему, словно рассветное солнце, и встает с корточек с того места, где сидел рядом с Чжан Цилином, плотнее натягивая одеяло ему на плечи. Тем не менее оно не такое теплое, как руки У Се. Кран протестующе скрипит, когда У Се поворачивает его, на этот раз используя теплую воду. Кровавые отпечатки ладоней все еще видны на белой керамике, розовая вода стекает в слив. Ткань теплая, когда У Се чрезвычайно осторожно прижимает ее к лицу Чжан Цилина. Он начинает с арки скулы, где наволочка оставила свой след, затем спускается к щеке, где Чжан Цилин уже сам оставил грязные пятна, пытаясь вытереть кровь. У Се терпеливо очищает лицо медленными, но тщательными движениями, стараясь не слишком сильно тереть кожу, чтобы не вызывать повторного кровотечения. Чжан Цилин должен забрать у него полотенце и сделать все сам, он уже потревожил сон У Се, заставил его волноваться, и все равно ни У Се, ни Панцзы не сердились, только делали все возможное, чтобы помочь ему, как они делали это всегда. Ему стоит доделать все самому... Но его разум все еще немного затуманен, он устал и замерз, и его руки согрелись под одеялом, так не хочется их вытаскивать. Прикосновения У Се ощущаются так приятно, даже если он касается через грубую ткань полотенца. Приятно чувствовать на себе такое внимание У Се, его нежную улыбку и теплый, заботливый взгляд. У Се вытирает щеку, затем подбородок, затем его рука опускается ниже, и полотенце спускается по чувствительной коже его горла, куда тоже скатилось несколько капель. Он должен чувствовать угрозу, когда чья-то рука оказывается на его горле, но это У Се, поэтому прикосновение ощущается приятно. Кровь больше не течет, поэтому он немного откидывает голову назад, чтобы У Се было удобнее дотянуться. Но он останавливается, чего Чжан Цилин совсем не хотел, потом У Се сглатывает и продолжает, немного медленнее, нажимая чуть сильнее. Он хочет сказать У Се, что ему не стоит быть таким осторожным, что он может нажимать сильнее. Тем не менее, кажется, пора обновить полотенце. У Се тихо прочищает горло, возвращаясь к раковине, пока вода, которую он выжимает из ткани, не становится чистой. Он склоняется над Чжан Цилином снова, в этот раз вода была достаточно горячей, от полотенца даже поднимается едва заметный пар, оно достаточно теплое, чтобы кончики пальцев У Се чуть порозовели от этого, а затем его щеки и уши. У Се снова сглатывает, затем бережно вытирает кровь, оставшуюся у Чжан Цилина под носом и на губах. Ткань такая теплая, а У Се слишком близко, и когда Чжан Цилин приоткрывает губы, чтобы У Се мог их вытереть, он хочет чтобы У Се касался их пальцами, а не тканью. - Сяогэ, - шепчет У Се, его глаза очень темные. - У Се. Полотенце падает вниз, пальцы У Се не касаются губ Чжан Цилина, но он наклоняется вперед, прижимаясь к его лбу, и это тоже хорошо. Он надеется, что У Се задержится так подольше. - Сяогэ… Я так испугался, когда проснулся и увидел кровь, а тебя не было рядом… Я думал, с тобой что-то случилось, я боялся, что ты ранен, а я даже не заметил… Если бы с тобой что-то случилось, Сяогэ, я бы этого не вынес. Я так рад, что ты в порядке. Ты же в порядке, да? Больше ничего не болит? Он кивает, осторожно, стараясь не сдвинуть У Се с места. Но это все равно вызывает головокружение, и У Се прерывает прикосновение, хотя между ними не сильно большое расстояние. Его глаза серьезные, красивые и невинные. - Почему ты не попросил помощи у нас? – тихо спрашивает он. - Вы спали. - Почему ты нас не разбудил? Ты же знаешь, что можешь прийти к нам в любое время, что бы ни случилось, так? Мы здесь ради тебя, мы хотим тебе помочь. Я знаю, ты бы не отвернулся от нас, если бы мы разбудили тебя и попросили о помощи, какой бы незначительной она ни оказалась. Мы бы тоже никогда бы не отвернулись от тебя. Никогда. Я и Панцзы, мы всегда готовы тебе помочь. Мы хотим быть тебе полезными. Он знает это. Или, по крайней мере, должен знать. Ему не хотелось их беспокоить, но вышло так, что он обеспокоил их еще больше. Он склоняет голову в знак извинения. У Се улыбается, ласково, но напряженно, и качает головой. А затем его теплая рука ложится на щеку Чжан Цилина. - Все в порядке, Сяогэ. Просто… в следующий раз расскажи нам. Пожалуйста. Может нам просто нужно время от времени напоминать тебе об этом. Знаешь, я уже как-то сказал тебе, пусть ты этого и не помнишь, что твои проблемы уже давно стали моими. Это по-прежнему так. Что бы это ни было, серьезное или не очень, ты всегда можешь рассказать мне. Я всегда буду на твоей стороне, договорились? Глаза У Се, такие искренние и наивные, такие откровенные. И вся привязанность, что сквозит сейчас в них – для Чжан Цилина. Он не очень понимает, что с этим делать. Его руки, должно быть, и раньше прикасались к бесчисленным сокровищам, но это кажется ему слишком ценным, чтобы присвоить себе. У Се слишком добрый для этого мира, мира, к которому принадлежит Чжан Цилин. Есть миллион вещей, которые могут причинить ему боль или еще хуже, и он инстинктивно избегает самой мысли об этом. Ему хочется отвернуться от нее физически, а рука У Се теплая и нежная на его щеке, поэтому он позволяет себе спрятаться за этой рукой. Он закрывает глаза, чтобы почувствовать больше. Тепло, кожа пахнет мылом и сном; его губы касаются ладони У Се, более мягкой, чем его собственная, со шрамом от ножа, пересекающим ее, к счастью, он намного тоньше, чем кривая линия рубцов, рассекающая ладонь Чжан Цилина. Его глаза распахиваются, когда он слышит какой-то шум со стороны У Се. Он видит, как по его телу пробегает легкая дрожь. В Банае обычно тепло, но ночью бывает прохладно, к тому же в доме сквозняк, а У Се босиком и в тонкой пижаме, недавно вытащенный из теплой постели, чтобы заботиться о кровотечении Чжан Цилина, у него нет согревающего одеяла Панцзы. Последнее он хотя бы может исправить. Он немного отодвигается назад, осторожно, чтобы не сместить руку У Се со своего лица, и раздвигает колени, освобождая место для У Се. Воздух холодит там, где он раскрывает защитный кокон одеяла, но У Се теплый, когда Чжан Цилин обхватывает его за бока, притягивая ближе. У Се требуется мгновение, чтобы понять, а потом он сам тянется вперед, чтобы Чжан Цилин мог обхватить его руками и укутать одеялом их обоих. Теперь наконец по-настоящему тепло, так же, как когда У Се поворачивается во сне и прижимается, обнимая его со спины. У Се тоже выглядит согревшимся, на его щеках играет легкий румянец. Это выглядит красиво, но Чжан Цилина это не удивляет, У Се всегда красивый. - Сяогэ, - его голос мягкий, хотя и чуточку грубоват, немного ниже, чем обычно. Чжан Цилину хочется слышать такой голос у У Се почаще. - Я… - У Се замолкает и сглатывает, тени играют на его кадыке в тусклом свете ванной. Его рука двигается чуть в сторону, и он большим пальцем медленно проводит по краю нижней губы Чжан Цилина. – Сяогэ, могу я…? Он кивает; он не знает, чего У Се просит, но это не имеет никакого значения, это У Се, так что это единственно возможный ответ. У Се наклоняется все ближе, его рука бережно помогает Чжан Цилину откинуть голову назад. От этого все немного кружится. Глаза У Се темные, и он смотрит так, что Чжан Цилин чувствует себя кем-то, по-настоящему существующим в этом мире, кем-то, на кого стоит обратить внимание, не ради того, чтобы эффективно использовать, а ради него самого. На его губах больше нет большого пальца, У Се прижимается к ним своими губами, они мягкие, чуть потрескавшиеся, нежные, но решительные, что очень подходит характеру У Се. Чжан Цилин хочет, чтобы У Се никогда не заканчивал этот поцелуй. Тем не менее, он это делает, отодвигается слишком быстро, и только тогда Чжан Цилин понимает, что не двигался, не моргал и даже не дышал. Это все кажется неважным. Он хочет, чтобы У Се поцеловал его снова. У Се прочищает горло, его щеки теперь еще розовее, он не смотрит в глаза, и отступает еще дальше, что совершенно противоположно тому, чего хочет Чжан Цилин. - Я… Это нормально? Ты можешь сказать мне «нет», если тебе неприятно! – спешно говорит он. Чжан Цилин смотрит на него и надеется, что его мнение об этом предположении легко читается на его лице. Но очевидно, нет, потому что У Се снова отводит взгляд и нервно ерзает. Поэтому Чжан Цилин говорит ему единственное, что может сказать по этому поводу: - Еще. У Се моргает и… снова моргает. А затем улыбается самой ослепительной улыбкой, которую Чжан Цилин когда-либо видел, и она направлена на него. И хотя само слово «ослепительный» подразумевает боль и дискомфорт, в случае Чжан Цилина все с точностью наоборот. И наконец У Се снова его целует, немного менее нежно и чуть более неуклюже, потому что не перестает улыбаться в поцелуй, но почему-то в этот раз все также прекрасно. И это снова заканчивается слишком быстро. У Се все еще улыбается, и Чжан Цилин улыбается в ответ. Улыбка ощущается непривычной на его лице, но, возможно, когда-нибудь это изменится, если У Се чаще будет смотреть на него вот так, искрящимися глазами. - Еще. - Хорошо! – У Се наклоняется ближе в третий раз, но в последний момент изменяет траекторию и вместо губ касается поцелуем его щеки. Затем он снова наклоняется, но проделывает тот же трюк с другой щекой Чжан Цилина, который недостаточно быстр, чтобы поймать его губы своими, не заполучив при этом головокружение. Он подозревает, что обнаружение любых признаков потери крови может заставить У Се прекратить целовать его, а он очень хочет поцелуев. В глазах У Се мерцают озорные искры, когда он очень бережно целует Чжан Цилина в кончик носа. Чжан Цилин уже всерьез возмущен этими шалостями. - У Се. У Се наконец уступает и их губы снова встречаются, У Се мягко двигает губами и это настолько приятно, что Чжан Цилин пытается ему подражать. Он не помнит, делал ли такое раньше в своей жизни, но неожиданно обнаруживает, что ему в общем-то все равно. Это бы не было так приятно, если бы не У Се. Он не может представить, что хотел бы чего-то подобного от кого-то другого. Ощущение языка У Се неожиданное, влажное и очень теплое на его губах, но желанное. Он позволяет им раскрыться, но вспоминает неприятный, несвежий, металлический привкус, оставшийся после крови, и отстраняется, прежде чем У Се тоже ощутит его. - Мм? Ой, прости, Сяогэ, это было слишком, да? Мы не должны… ммм! Оказывается, поцеловать У Се – отличный способ остановить поток его бессвязной речи. Вообще-то большую часть времени ему нравится болтовня У Се, связная и не очень, у него приятный голос, и особенно приятно, когда он разговаривает с Чжан Цилином, обращается к нему, даже если ничего не получает в ответ, при этом Чжан Цилин знает, что когда ему действительно нужно будет ответить, У Се будет его слушать так же внимательно, как он слушает У Се. Но иногда У Се болтает на нервах и тогда содержание его болтовни не имеет особого смысла. - Это не слишком. - Нет? Это… это хорошо, я рад! Но почему ты… нет-нет, прости, тебе не нужно объяснять. - Кровь, - отвечает он. У Се вопросительно смотрит на него пару секунд, затем опускает взгляд на губы и в его глазах загорается понимание. - Ой, Сяогэ, нашел о чем волноваться, меня это абсолютно не беспокоит, когда я целую тебя, так что… - он замолкает и съеживается, прислоняясь лбом к плечу Чжан Цилина и издавая тихий стон: - А вот у меня наверняка сейчас ужасно несвежее утреннее дыхание. Прости. Может нам стоит продолжить завтра. Если ты, конечно, захочешь. Ты, наверняка устал после всего этого, ты потерял так много крови, хочешь вернуться в кровать? Мы можем украсть половину Панцзы, а он просто сменит простыни с другой стороны, когда вернется. Его губам пусто и холодно без губ У Се, хотя идея с кроватью звучит, конечно, приятно, но добавлять неудобств Панцзы к тем, что уже есть, он не хочет. И прямо сейчас и здесь ему уже очень тепло и уютно. Голова немного кружится, но теперь не столько из-за потери крови. Было бы лучше, если бы У Се вернулся к поцелуям. Чжан Цилин не понимает, откуда у него взялась эта глупая мысль о несвежем утреннем дыхании, его это абсолютно не беспокоит. - У Се. Еще. У Се почему-то выглядит удивленным, кажется, он хочет уточнить, уверен ли Чжан Цилин, но на этот раз его лицо, по-видимому, говорит достаточно в ответ, и вместо вопросов У Се целует. Не теряя времени, он открывает рот, чтобы дать У Се доступ для дальнейших исследований и всего того, чего он хочет. На вкус это немного отдает несвежим дыханием и кровью, но это определенно не самое худшее на его памяти. Это так хорошо, как будто весь мир Чжан Цилина сузился до У Се: его близости, его тепла, его запаха, его языка и губ, прижатых к его собственным губам. Становится еще лучше, когда рука У Се обхватывает затылок Чжан Цилина, регулируя угол, чтобы поцеловать его глубже. Единственное, что немного отвлекает, - звук открывающейся двери, но он сразу распознает шаги Панцзы, потенциальной угрозы нет, поэтому он блокирует все остальные звуки, сосредотачиваясь на поцелуе У Се. Раздается еще один звук, и Чжан Цилину нужно мгновение, чтобы осознать, что он сам его издает, но У Се, похоже, это нравится, потому что он с усиленным энтузиазмом принимается вылизывать его рот. - Ай-йя, что я вам говорил? Никогда не слышали о носке на двери в знак уважения к своему соседу по комнате, который не хочет, чтобы у него остались шрамы на всю жизнь? Вам двоим лучше быть полностью одетыми под этим одеялом! Чжан Цилин был бы рад проигнорировать жалобы Панцзы в пользу продолжения поцелуев, но У Се отстраняется, перепуганный, поворачивает голову, чтобы уставиться на Панцзы с широко раскрытыми глазами и красным лицом, бормоча возмущенные протесты, которые Панцзы игнорирует. - Сяогэ, я рад, ты явно чувствуешь себя лучше! Наивняш, я заберу твое одеяло, потому что не верю, что с моим все в порядке в этот самый момент! – он подмигивает Чжан Цилину, указывая бровями в сторону У Се, прежде чем выйти из ванной. - Глупый Панцзы! – кричит У Се ему вслед, вытаскивая руку за пределы их одеяльного кокона, чтобы схватить ближайший доступный предмет, которым оказывается полупустой тюбик зубной пасты, и кинуть его в голову Панцзы. Он промахивается на добрый метр. - У вас пять минут, пока я меняю простыни, а потом жду вас обоих в постели, и только для вещей с рейтингом не выше PG! Нашему Сяогэ нужно хорошенько выспаться, и я не хочу слышать утренних стенаний Наивняша! - Сяогэ не нужен долгий сон, он и без этого красивый! – кричит в ответ У Се, а затем, похоже, смущается собственных слов и снова опускает лоб на плечо Чжан Цилина, где ворчит еще одно «глупый Панцзы» себе под нос. Вскоре У Се уже отвлекается на цепочку влажных поцелуев вверх к горлу Сяогэ, где ранее смывал кровь, и это ощущается намного лучше, чем давление ткани. Из спальни слышится шумный смех Панцзы и шелест свежих простыней, когда У Се снова целует его в губы, и Чжан Цилин чувствует себя… хорошо. Все еще уставший из-за потери крови, все еще чувствующий, что холод угрожает просочиться обратно, если бы тепло У Се не сдерживало его, все еще неизбежно ощущающий пустоту в том месте, где должны быть воспоминания, но ему хорошо. Хорошо, когда У Се дарит ему еще один долгий, но целомудренный поцелуй, прежде чем помочь подняться, поддерживая до тех пор, пока перед его глазами не перестанут плавать круги, хорошо, когда У Се снова отказывается позволить ему спать с краю и подталкивает на середину, между собой и Панцзы. Хорошо, когда он позволяет себе погрузиться в пахнущие чистотой простыни и Панцзы обнимает его, хорошо, когда У Се целует его в щеку, желая спокойной ночи, и это превращается в шутливую потасовку У Се и Панцзы, потому что У Се пытается поцеловать Чжан Цилина и в губы тоже. Это все ощущается так приятно. Ему кажется, что он счастлив. Он не помнит, как это чувствуется, может даже со своими воспоминаниями он бы вряд ли понял, каково это, - он знает, что его жизнь была достаточно долгой и непростой, прежде чем он встретил У Се и Панцзы, - но если бы он когда-нибудь знал, он думает, что это чувствовалось бы именно так.