***
Отряд гномов, сопровождающих человеческих купцов на большаке, искренне удивился, заметив вдалеке одинокую фигуру в простом ситцевом платье, тяжело ступающую по дороге, будто тащила на себе великий груз. Груз и вправду был, да вот только не физический, и девушка, полностью погруженная в свои мысли даже не заметила, как отряд не просто поравнялся с ней, но и остановился, дабы предложить помощь. Помощь она отвергла, взглянув на нагнувшегося к ней с лошади купца с видом крайнего неудовольствия. Какое ему дело до того, куда она идет и зачем? Неужели ее просто не могут оставить в покое? — Такой красавице нельзя путешествовать в одиночку. Молодой гном, может тоже купец, а может какой наемник, приветливо улыбался ей во все тридцать два, а в его темных глазах плясали игривые огоньки. Девушка в ответ фыркает, достав из кармана платья острый нож. — Я могу за себя постоять. Гном удивленно присвистывает, что-то говорит на своем родном языке собратьям, и те заливисто гогочат, озорно подмигивая незнакомке. Дивона, так звали девушку, не любила эти ухлестывания, а потому молча игнорировала любые попытки уговорить себя следовать с отрядом до города. Купцы из рода людей сдались быстрее, чем гномы, среди которых нашелся тот, кто отстал от остальных и, спешившись с лошади, пошел в ногу с Дивоной. Та, в свою очередь, перехватила нож поудобнее. — Не бойся, я тебе вреда не причиню. Наши парни бывают порой слишком резкими, ты не обижайся на них. Светловолосый, с ясными глазами и весьма забавными усиками, в которые, как и в густую копну волос, были вплетены какие-то украшения гномьей работы. — Я и не обижаюсь. Ноги болели от долгой ходьбы, спина гудела и все еще ныла от свежих ударов ремнем, которыми девушку наградил отец. Доброе материнское сердце, перед тем как позволить выгнать дочь из дома, бережно промыло следы от медной пряжки, оставившей глубокие раны на коже Дивоны. Денег в кармане не хватило бы даже на нормальный постоялый двор, и что вообще делать девушка не ведала. — Ты в Белегост в гости собираешься? — Нет. — Дивона наконец обращает взгляд на собеседника, услышав название города, куда держала путь. — А эта дорога ведет в Белегост? — Конечно, прямиком в Габилгатхол. Она не знала, куда идет, а с учетом того, что происходила из семьи исключительно простой да безграмотной, название города не дало ей ровным счетом ничего. Ей было без разницы, лишь бы где-нибудь дали работу и ночлег. Тут ее глаза сосредотачиваются на гноме с куда большим интересом. — А в этом Беле… — девушка хмурит брови, пытаясь вспомнить название города, — есть корчма? — В этом городе есть все, что пожелаешь. — Молодой гном усмехается, лукаво подмигнув спутнице. — Могу лично показать окрестности, если хочешь. Дивона согласно кивает и наконец отвечает улыбкой. Впереди ее ждала новая жизнь.***
Залы Торина, как оказалось, являли собой не просто какой-то скромный подземный город, а настоящее королевство, которое не каждому посчастливилось бы увидеть. Под управлением некого Торина, сына Траина, — великого гномьего короля, — оно процветало, и произвело на Дивону неизгладимое впечатление. Стоило отметить, на простую крестьянку могло произвести впечатление все, что было больше ее родной деревни, однако совсем простушкой девушка казаться не желала и всячески подавляла свой восторг, глядя на окружающее ее убранство. Ее взяли в качестве прислуги, при том что убираться приходилось непосредственно в покоях королевских особ, что было заслугой никого иного, как того самого светловолосого гнома, с которым Дивона познакомилась на тракте. То был наследный принц, один из племянников Короля под Горой, по имени Фили. Они виделись почти каждый день, и поначалу все ограничивалось лишь дружескими беседами да шутками, однако с каждым днем молодой гном проявлял все большую настойчивость, общение стало напоминать ухаживания, а вершиной всему послучил занимательный казус, суть которого девушка уловила лишь благодаря рассказам тех немногочисленных работников королевства, которые были из числа людей: гномы пускай и хранили свои секреты тщательнейшим образом, но, изрядно выпив, могли дать волю языку. Дивона убиралась в покоях Фили тогда, когда к ней подходит только что вышедший из купален сам принц, в одной лишь длинной исподней рубахе, плотно облегающей его крепкое, мускулистое тело. Девушка нарочито долго не обращает на него внимания, протирая пыль с полок да столов, поскольку знала — обернуться означает позорно покраснеть. Ей нравился этот молодой мужчина с каждым днем все больше и больше, однако Дивона была не из того теста, чтобы потерять голову и позволить себе надеяться на что-то большее, нежели дружеское общение. Она не знала, что племянник тамошнего правителя наблюдает за ней не как за прислугой, а как за девушкой, чье присутствие будоражило кровь гнома и заставляло думать отнюдь не о пристойных вещах. Он желал ее вот уже долгое время, однако почему-то не спешил, привыкший к тому, что дамы сами льнут к нему, не опасаясь последствий, которые были весьма реальными, ибо Фили не всегда был осторожен, а отцы не всегда снисходительно относятся к ошибкам своих дочерей. Теперь же молодой гном решил, что стоит брать крепость приступом, тем более, что от острого взгляда его брата не укрылось, как порой Двиона смотрит на наследного принца. — Ты слишком много работаешь. Уже поздно, тебе пора отдохнуть. — Твой дядя велел мне убираться в ваших покоях утром и вечером. — Девушка осторожно перекладывает острый меч принца с каминной полки на стоящий рядом стул, все еще стоя к гному спиной. — А работать я привычная. — Я бы хотел, чтобы ты отдохнула и провела немного времени со мной. Ведь ты не откажешь мне в одной просьбе, не так ли? Голос Фили такой манящий, низкий, бархатный, что по позвоночнику невольно пробегают мурашки. Двиона оборачивается, мимолетом облизав губы. Фили ложился на кровать, стягивая с себя рубашку, тем самым представ перед девушкой абсолютно нагим. — Там на столике есть масло. Я сегодня потянул мышцу в кузнице, так что, если тебя не затруднит… Делать массаж спины молодому мужчине, даже если он с тобой в приятельских отношениях, тем более, если он положением выше, чем ты, было тем самым, что матушка Дивоны точно не одобрила бы. Как и отец. Поэтому она соглашается, оседлав бедра Фили и отдавшись процессу со всем присущим ей упрямством. Она сделает так, что этот массаж племянник короля не забудет никогда. В хорошем смысле этого слова, разумеется. Ее руки скользят по его крепким мышцам лаская и успокаивая, постепенно надавливая все сильнее, после чего вновь лишь аккуратно касаясь, отчего Фили не стесняясь стонал в голос. С учетом того, что его брат был в соседней спальне и точно подслушивал, наутро можно было смело ожидать поздравлений в успехе предприятия. — А ты молодец. — Со сдавленным рыком говорит Фили, собираясь перевернуться лицом к девушке. — Могу я тебя попросить еще кое о чем? Дивона спешно отводит взгляд, когда принц не стесняясь садится на край кровати, прикрыв интимное место лишь своей рубахой. Он достает из ящика тумбы, что стояла рядом с постелью, гребень дорогой работы и протягивает его девушке. — Расчешешь мне волосы? Простая просьба, тем более не массаж. Дивона аккуратно касается чужих волос, с неким трепетом внутри, чувствуя, как во рту пересохло от волнения. Кажется, это замечает и Фили, а потому тихонько усмехается, наблюдая за движениями девушки через стоящее в углу большое трюмо. На том можно было бы и успокоиться, да вот только разговор позже на кухне, где сидели две женщины из рода людей, что уже давно работали в Залах Торина помощницами, перевернул все представление Дивоны об ее взаимоотношениях с наследным принцем, заставив задуматься о том, чего она возможно втайне желала, да стеснялась озвучить сама себе. — Если хочешь здесь оставаться, то не вздумай ложиться в кровать ни к королю, ни к его племянникам! Такие тут не задерживаются. Вторая стряпуха согласно кивает в ответ, тыкая в Дивону пальцем. — Ты что думаешь, он женится на тебе? Как бы не так, у них свои на это есть бабы! А ты… — Слушай сюда, девица. — Первая женщина уверенно берет слово, прервав подругу. — До этого тут уже была молодка, правда приглянулась она королю. Тот ее фавориткой сделал, а она ходила нахохлившись, думала женой станет. Да вот только поговорили старейшины с нашим главным, и он быстро ее отослал в деревню какую-то. Правда дал с собой золота целый мешок да мехов соболиных. А что до волос и того обычая, о котором он тебе трезвонит, так то правда лишь наполовину. Девица корольковая тоже ему говорят пряди распутывала, только ей он то позволял, мол, жена ты как мне, свят обряд до волос дотрагиваться! Однако ж это также и соглашение в постели сойтись. Дивона находилась в таком смятении, что не знала, как ответить на подобные вещи. Когда Фили сказал, что доверяет ей и хочет стать ближе, девушка и подумать не могла бы о том, что все закончится лишь удовлетворением чужой блажи, а потому решила впредь не быть доверчивой дурочкой и более на подобные уловки не вестить.***
Она повелась на уловки и в следующий раз, и потом, и еще столько раз, сколько оставалась наедине с гномьим принцем. Выросшая в нищете да не знавшая нормальных ухаживаний, девушка, не смотря на твердый характер и силу воли, буквально таяла в красивых ухаживаниях, с упоением слушала рассказы молодого гнома о жизни в Залах Торина, Эреборе, в котором сам Фили ни разу не был, но зато свято верил, что когда-нибудь королевство вернется потомкам Дурина, а потом с головой утонула в той страсти, что обрушилась на нее с головой, не взирая на чьи-то косые взгляды и шептания за спиной. Это не пойти наперекор отцу и возлечь с каким-то заезжим купцом в ближайшем ангаре. То было влечение по-настоящему сильное и безрассудное, которому девушка, даже если и могла бы, сопротивляться не стала. Их первый раз был несколько спонтанным для самой Дивоны, хотя, идя в покои к Фили, она подозревала, зачем именно он ее туда позвал. Его брат, темноволосый Кили, озорно подмигивает ей, направляясь мимо по коридору, и неописуемое желание абсолютно по-крестьянски разразиться бранью резко вспыхивает где-то в груди. Но когда она заходит в богато обставленные хоромы, где в воздухе витал аромат вина, свежей хвои и всяких вкусностей на серебряных подносах, Дивона обмерает, сосредоточив свой взгляд только на наследнике престола, стоящего посреди комнаты в богатом кафтане, оттороченном меховым воротником. Он смотрит на нее таким голодным взглядом, что краска невольно подступает к лицу, а ноги становятся ватными, но Фили не дает девушке бежать, мягко, и с тем же уверенно схватив ее за руку и притянув к себе. — Не уходи. Останься со мной в эту ночь. И Дивона осталась. Принц был нежным, ласковым, а вместе с тем опытным искусителем, долго истомлявшим девушку перед тем, как войти в нее, заполнив собой без остатка. Жаркий язык, блуждающий по коже, и пылкие поцелуи, которыми нельзя было насытиться, продолжались почти до рассвета, после чего наследник гномьего рода взял Дивону со всей присущей ему страстью, ловя губами чужие стоны. Так продолжалось довольно долго, но в один прекрасный момент все прекратилось. Она шла по коридору, ведущему из кухни во внутренний дворик, как вдруг слышит чей-то разговор, в котором собеседники резко и ожесточенно спорили, то и дело переходя со своего родного языка на всеобщий. Обрывки фраз, не более, но Дивона уловила смысл. -… править народом… позорить род… ее чрево бесплодно… Даже спустя много месяцев фактически регулярного соития, девушка не могла понести, что обоими любовниками рассматривалось как знак аккуратности Фили и его опытности в подобных делах. Однако принц не всегда был осторожен, а гномам, как оказалось, бастард был ни к чему. -… нужно богатство… не будь глупцом! Более девушка слушать не стала, а когда поздним вечером Фили пришел к ней с разговором, то была готова ко всему. Они расстались легко, а с учетом сильного нрава Дивоны и ее умения держать чувства под замком, ей даже разрешили остаться в Залах Торина, с условием, что впредь она будет трудится только на кухне, вместо одной из захворавшей женщины из числа людей, уехавшей в Арчет к своей родственнице. Дивона тоже хотела уехать, но вновь оказаться без крыши над головой да одна не хотела. Однако ей все же выпадает шанс, правда благость этого шанса была сомнительной. Одной дождливой ночью Кили, наиболее часто отлучающийся куда-то в соседние города, приводит девушку. Не крестьянку, а купеческую дочку, которая сбежала из дома, дабы не выйти замуж за ненавистного, навязанного теткой старика. Торин позволяет ей остаться лишь на какое-то время, но под уговорами Кили, Рионн, так звали беглянку, не трогают даже по истечении этого периода времени. Нравом девушка отличалась от Дивоны, которая уже была не просто наслышана о похождениях молодых гномов, но и сама испытала на себе то, что именуют предательством, хотя, стоило признать, Фили чувствовал себя гаже некуда с того момента, как разошелся с девушкой и даже несколько раз тайком приносил ей подарки в комнату. Дивона отправляла их обратно, дав понять, что ни на какие тайные встречи не согласна. Особенно ей не хотелось связываться с теми женщинами из гномов, которые также увивались вокруг красавцев-принцев и смотрели на бывшую любовницу мягко говоря не дружелюбно. Дивона и Рионн быстро поладили, хотя купеческая дочка была плохой помощницей на кухне, а тем паче, когда в ее поведении начались перемены. Однажды, возвращаясь поздно ночью в их с Рионн комнату, Дивона слышит чьи-то слабые стоны в небольшом переходе, что вел на верхний этаж окольным и коротким путем. Там стояло много скульптур, за которыми можно было спрятаться, но подойдя чуть ближе, девушка поняла, что происходит. Кили, поддерживая Рионн за бедра, входил в ее тело мощными, резкими толчками, даже слегка порыкивая от того, как сильно девушка вонзила в его плечи свои острые ноготки, обхватив ногами за талию и полностью отдавшись накатившей страсти. Дивону они не замечают, как и ничего кругом, а та тотчас вспоминает такие же полные желания ночи, некогда бывшие явью, и спешно удаляется, дабы не смущать другую девушку и не сыпать себе соль на рану. Рионн возвращается спать разморенная и без сил, спешно удалившись купаться в бадье, а когда вылезает, то явно не спешит ложиться в постель. — Мне нужно поговорить с тобой. Она выдает Дивоне все как на духу, свои переживания и тайны, в числе которых было и то, что купеческая дочка носит под сердцем плод от младшего племянника короля. — Я боюсь ему сказать. Я слышала, как они поступили с тобой… — Ну, я была явно не в твоем положении, когда меня вытурили из чужой спальни. — Едко выдает Дивона, но тотчас смягчается, глядя на подступившие к глазам слезы Рионн. — Если ты знала, зачем легла с ним? — В моей жизни было мало счастья, а с ним… с ним мне хорошо. Хотя бы на какое-то время, но я узнала, как это бывает. — Дурочка. — Шепчет Дивона, обняв другую девушку и позволив ей дать волю эмоциям, разрыдавшись на чужом плече. — Мы обе такие.***
Поговаривали, что обе человеческие девушки ушли из Залов Торина по своей воле, получив от Торина знатную сумму денег на покупку собственного дома близ Овражек. Кто-то даже говорил, что оба племянника короля не хотели их отпускать, однако под влиянием старейшин были вынуждены уступить. Рионн разрешилась от плода гораздо раньше положенного срока и потеряла дитя в дороге. Кили об ее беременности так ничего и не узнал. Проходит время, а Рионн так и не смогла забыть Кили, а, с учетом его периодических поездок в их с Дивоной дом, вряд ли смогла бы, если однажды крестьянская дочка не взяла все в свои руки и не вышла сама обо всем поговорить с младшим принцем. К ее удивлению, тот внял словам человеческой женщины и более Рионн не беспокоил, оставив на память дорогое кольцо, как знак памяти. — Я хочу, чтобы у нее все было хорошо. — Я тоже. Поэтому, Ваше Высочество, дорогу сюда лучше вам забыть. Подарок Кили Дивона так и не отдала, припася его на черный день, чтобы в случае чего продать и выручить деньги. Она не знала, что лишившись хотя бы периодических встреч с гномьим принцем, Рионн не забудет его, постепенно возвратясь к нормальной жизни, а совершит то, что исправить будет нельзя. Девушка утопилась в реке рядом с домом, и ее мертвое тело нашли рыбаки лишь спустя сутки. После того случая, Дивона уже более никогда не улыбалась, а подругу по несчастью схоронила рядом с домом, положив подарок принца в могилу вместе с самой Рионн. Проходит много лет, в волосах Дивоны появляется все больше седых волос, но вот однажды она находит на пороге нечто, завернутое в тряпицу, а сверху лежала маленькая ветка шиповника. « — Я люблю шиповник. Он рос у нас во дворе много лет, но потом мама велела отцу срубить его, чтобы расширить огород. — Я велю вырастить у нас столько шиповника, сколько захочешь. Даю слово!» Она выбрасывает и сверток и ветку под один из камней кургана Рионн, даже не посмотрев, что внутри. Слезы предательски катятся по щекам, и женщина почти падает на ступеньки дома, содрогаясь в беззвучных рыданиях. Подарков после этого уже не было. И вот проходит много лет, и она, немощная старуха, негнущимися пальцами откапывает из-под слоя снега то, что когда-то выкинула из дома, но не из своего сердца. Сверток все еще был под камнем, заледеневший, примерзший, но она умудряется достать его и, прямо там, у могилы, раскрывает. «— Я хочу подарить тебе это кольцо. Для нас такой подарок означает показать женщине, как она дорога. — Мне не нужны драгоценности! Я не приму их. — Примешь. И я буду всегда дарить тебе их, пока в твоем сердце будет место для меня.» — В моем сердце есть место, Фили. — Шепчет Дивона, прижимая кольцо к груди. — Но я надеюсь, что в твоем нет больше места для меня.