Я никогда не точила клыки. Я сразу была рождена острозубой. Грустная сука, грустная сука — Да, это мой осознанный выбор. Перекрестись, когда видишь меня, Подрываю твои убеждения. Порчу твой день своим блеклым лицом. Не волнуют твои возмущения. Дикие псины боятся меня и огня — Это не совпадение. Сижу и блюю на твой мраморный пол, Скаля зубы на тень в отражении. ICE3PEAK, Грустная сука
***
Die Antwoord — I Fink U Freeky Неоновые блики, слепящие и так помутненный взгляд. Биты, гремящие из колонок с такой неслыханной прежде громкостью, что буквально разрывают барабанные перепонки. И вопли — искаженные в пространстве и времени чертовы вопли, принадлежавшие нажравшимся в слюни свиньям, танцующим на первом этаже и подпевающим тонкоголосой малышке Йоланди… Но вся эта гребаная шумиха впервые за долгие месяцы не раздражала. Впервые обостренные хорошей дурью чувства требовали большего, сносили и так к херам потерянную башню. И вопреки тому, что на тебе почти не осталось одежды, вокруг все еще невыносимо душно. Слизывая капли горячего пота, ты не можешь сделать нормальный вдох. Ты не видишь ничего перед своими глазами, даже лица стонущей под тобой гибкой сучки, чей соблазнительный голос, молящий тебя не останавливаться, эхом отзывается в помутненном сознании и отражается от потрескавшихся стен. Да, вся эта хуйня больше не напрягает — она только заводит. Заводит, даже вопреки тому, что происходит где-то там, далеко от нас, далеко от нашего блаженства, за пределами вип-комнат. Если, конечно, эти тускло освещенные помещения, пропахшие сигаретами, трахом и дешевыми духами, можно было так назвать… Я уронил шлюху на грязный матрас, не жалея ее, и продолжил вколачиваться в ее податливое тело с бешеной скоростью. Крис всегда нравилось это — нравилось, когда я приходил к ней именно таким. Опустошенным, злым, уставшим. Ибо только в такие моменты этой сучке доставалось все возможное внимание, на которое я вообще был способен. А вот на то, каким образом я буду проявлять это самое «внимание» — оставлять красные отметины на ее загорелой шейке или же засаживать член ей по самые гланды, заставляя давиться слюной, — ей было глубоко насрать. Фостер была готова стерпеть все, что я приготовлю для нее, лишь бы доставить удовольствие мне и моему больному мозгу. И это касалось далеко не только секса… За это я и ценил эту на редкость терпеливую и послушную сучку. Со сдавленным рыком я излился в нее, сжимая пальцами упругие бедра. Мысли все еще путались в нетрезвой голове, а в ушах стоял гул. Несколько рваных вздохов, в которые я полностью отдаюсь опьяняющему оргазму, и вот я уже чувствую на губах знакомый привкус недопитого коньяка, остатки которого еще покоились на столе — с блаженной улыбкой, обрамленной ярко-красной, но теперь смазанной помадой, блондинка притягивает меня за шею, заставляя вновь нависнуть над ней, и вовлекает в очередной зверский поцелуй, больше напоминающий кровавую борьбу. Наваждение быстро покидает мое тело и совсем скоро я прихожу в себя, беря инициативу в свои руки — грубо оттягиваю длинные растрепавшиеся пряди, от чего сучка болезненно стонет, но, в конечном счете, жмется только ближе, требуя тепла и не позволяя оторваться от ее губ. Чертова мазохистка… Мы вновь сплетаемся языками, сталкиваемся зубами — мы тяжело дышим, пытаясь поймать потоки свежего воздуха, который отсутствовал в этой блядской дыре как таковой. Эта слюнявая борьба продолжалась дольше, чем обычно. И никто из нас не желал потерпеть в ней поражение… — Ты сегодня так напряжен. Такой грубый и властный… Мне нравится. Лениво натянув берцы, я бросаю мимолетный взгляд на обнаженную Крис, лежащую у меня за спиной и подпирающую голову своей когтистой, наманикюренной ручкой. И когда она успела стереть эту чертову помаду? — Куда так торопиться, Ваас? Вся ночь еще только впереди… — разочарованно простонала puta. — Может, все же останешься? Чувствую, как ее холодные пальчики еле касаются моей шеи, после чего медленно скользят вдоль всего позвоночника, замирая на оголенной пояснице. — Мм? Что скажешь, macho grande? Я чувствовал, как ее игривый, никогда не меняющийся взгляд горел в дымящейся темноте и тусклом свете, попадающем через дверной проем, и жадно бродил по моей спине и напряженным рукам… Да, эта сучка была научена ублажать. А я стал для нее главным учителем, с самого первого дня, как малышка попала на мой остров. Я научил ее всему, что должна знать местная шлюха, дабы сохранить свою никчемную жизнь — я научил ее выживать. И девчонка оказалась не глупой — она запомнила наш первый урок. Я уверен, до конца своей жизни… Тогда она без конца ревела, сидя прямо у меня в ногах, голая, продрогшая и абсолютно беззащитная, и еще так забавно насупливала свой миленький носик, испачканный в потекшей туши, что мне хотелось видеть это снова и снова. И так мы начинали по-новой. Один суровый закон джунглей за другим — день за днем, день за днем… А затем я отпустил ее. Отправил сучку во взрослый жестокий мир, где с ней не будут так церемониться. Я блять больше не собирался быть для нее папочкой — теперь все зависило от нее самой. От ее силы, характера и терпения. От ее лисьей хитрости и умения трахаться. С того самого момента и по сей гребаный день… Но вновь и вновь, наплевав на драйв, на деньги, эта, казалось бы, обычная шлюха возвращалась ко мне, своему учителю. Хотя я никогда ей не платил. Крис была как верная цепная псина. Псина, которая завиляет хвостом и вернется к своему хозяину, даже если тот пнет ее по животу и выкинет на улицу. Псина, которую я назвал Барби. И раз за разом моя Барби требовала продолжения нашего с ней безудержного веселья. Крепкий алкоголь, марихуана, животный секс — что нахуй могло быть лучше? Мы всего лишь баловались с малышкой Крис, сливались в одно единое целое и забывались на бесконечно длящиеся часы. И каждый раз податливость моей bailarina сводила с ума и заводила меня еще больше… Но только не той гребаной ночью. — Пиздуй к шестам, Барби, — все, что я холодно бросаю в ответ, принимаясь зашнуровывать берцы. — Вот как? О-о, дай угадаю… Все торопишься к той бледнолицей дряни? — обыденным тоном поинтересовалась Фостер, разглядывая грязь у себя под ногтями, после чего обиженно фыркнула, с потрохами выдав свое раздражение. — Зачем ты вообще привел ее сюда? А, Ваас? Оставил бы пленницу в клетке, как и всех остальных. Этой шлюхе там самое место… Договорить блондинке не удалось. Одним лишь бешеным взглядом, с которым я резко обернулся к этой суке, я заткнул ее блядский рот. «Эта пизда еще учить меня вздумала?! Что мне делать, а что нет блять?! МЕНЯ УЧИТЬ?!» Я еле сдержался, сжав кулаки до побеления костяшек пальцев — в ответ сучка получила лишь гнетущее молчание и полный немой угрозы взгляд. Я знал свою Барби как облупленную. Знал, какой кровожадной и жестокой может быть эта belleza. Чего только стоило раз в полгода позволить этой садистке разобраться с возвратами — ебаный в рот, что за месиво там творилось! В конечном счете, эта жадина не оставляла мне ни одной гребаной туши, ну так, просто чтобы расслабиться… Вот тогда эта сука показывала, чему научилась, вот тогда открывала всю свою животную суть, вот тогда по-настоящему сводила меня с ума… Но, вопреки стойкости и выдержке, которые так подкупали меня в этой девке, это никак не отменяло того гребаного факта, что Фостер, в первую очередь, оставалась бабой, а уже потом была бойцом, пиратом и прочей поебенью… А потому все эти бабские концерты и сцены ревности, которые порой устраивала моя «ненаглядная» Крис, меня уже порядком подзаебывали… Сдерживая нарастающий гнев, я сжал челюсти — забинтованные пальцы в мертвой хватке смяли покоющуюся в руках майку. Мой полный угрозы взгляд, сливающийся с царящим вокруг нас мраком, говорил сам за себя. — Я, кажется, сказал тебе съебаться отсюда, querida… — обманчиво спокойно произношу я, не отрывая глаз от белобрысой. Как я и предполагал, через секунду в глазах бестии проскочил знакомый мне, ответный огонек — ее губы вновь расплылись в широкой улыбке, всегда напоминающей мне звериный оскал. — А может, я не хочу идти к этим потным свиньям… — прошептала блондинка, приподнимаясь с имровизированного ложа. Ее острые ноготки вновь коснулись моего плеча и проскользили по спине, слегка царапая загорелую кожу, пока на их место не пришли мягкие подушечки пальцев, ласково проводящие по предплечью. Эта perra hermosa вновь изводила мне нервы — я же неотрывно следил за каждым ее движением, нарочно не отвечая взаимностью. Она никогда не разрывала зрительного контакта. Это была привычка любой умелой шлюхи… Но ее взгляд я всегда расценивал, как вызов. — Может, сегодня я хочу танцевать только для тебя… — промурлыкала мне на ухо блондинка и, встав на колени, прижалась со спины, обвив мою шею руками. — Ты ведь в курсе, belleza? Тот факт, что я трахаю тебя на постоянной основе, еще нихуя не значит, что ты можешь увиливать от своей работы, окей? — усмехнулся я, когда почувствовал очередную дорожку из поцелуев, скользящих вдоль шеи и спускающихся к плечам и ключицам. Лениво дотянулся до зажигалки и пачки сигарет, покоящихся на столе — сделал глубокую затяжку, чувствуя, как наполняются прокуренные легкие, и тут же выпустил едкий дым к потолку, отравляя и без того пропахший никотином воздух. Я бросил пустой взгляд на дверной проем, где мельтешили неоновые тени и доносилась музыка — относительно протрезвевшая голова вновь наполнилась ненужными мыслями. И только навязчивые прикосновения, с которыми ластилась ко мне шлюха за спиной, отвлекали от всего этого дерьма… Спустя пару минут Крис наконец-то отлипла от меня. Но, не успел я вздохнуть с облегчением, как сучка вновь опалила меня жаром своего обнаженного тела, так по-детски требуя остатки чужого внимания — обвив руками и ногами мой торс, она прижалась к моей спине и уложила светлую головку мне на плечо. «Идилия блять…» — хмыкнул я про себя, но все же молча сжал челюсти, решив терпеливо дождаться, когда либидо у señorita малость спадет. «Хотя, зная Фостер…» Впрочем, за долгие месяцы мои ожидания об этой puta впервые не оправдались, и наш разговор внезапно перекочевал в другое, совершенно иное русло… — А помнишь, как я попала на этот остров? — еле слышно прошептала Крис, прижимаясь к моей спине. Я знал, что она улыбалась, прикрыв глаза. Знал, что ее улыбка была полна ностальгии, была полна боли и счастья одновременно. Чего скрывать, остров давно сожрал ее разум. Эта belleza уже потеряла себя. С концами погрязла во всем этом гребаном безумии… «Сегодня всем сучкам так неймется поностальгировать?» — раздраженно подумал я, невольно вспомнив допрос, который этим утром я устроил для Mary. «Русская думала, что сможет наебать меня, как наивного мальчика блять, как КОНЧЕНОГО ИДИОТА… Вот я и оставил ей подарочек в виде нескольких ожогов под ребрами. Обычными сигаретами, ничего экзотического… Увы.» Тем временем тоненькие пальчики, протянутые к моей руке, коснулись горячей ладони и вывели меня из транса — выпустив очередную порцию дыма в потолок, я позволил Барби на миг забрать сигарету и сделать глубокую, долгую затяжку, о которой puta так мечтала с самого утра. — Помнишь? — еще тише переспросила она, неохотно возвращая сигарету, и уложила подбородок мне на плечо, в попытке рассмотреть во мраке черты моего лица. Помнил ли я? Хах… Еще бы. Кристину купил какой-то тип из Йемена: нерадивая мамашка отдала ему свою дочурку по дешевке, за сущие копейки, лишь бы хоть как-то прокормить себя и еще одного выродка после смерти муженька-кормильца. Влезла в долги и, сама того не осознавая, перешла дорогу местным влиятельным шишкам на Аляске, или откуда там эта девка… Ну а саудовская рожа быстро смекнул, что за такую куколку бабла можно срубить куда больше, и вскоре перепродал девчонку на черный рынок в Банкоке, откуда ее и выкупил Хойт. В качестве развлечения для моих парней, не более… «Люди говорят все время, все время: семья бесценна, семья бесценна… Не-не-не, хватит нести ХЕРНЮ! Семья — это якорь, когда ты… Ох… Ебучий Титаник.» Эта мысль заставила меня сжать челюсти от подступившего гнева — невольно я смял сигарету между пальцами, сломав ту напополам, и, тут же матернувшись себе под нос, бросил окурок в доверху наполненную пепельницу. Не прошло и полугода, как шлюха получила статус пиратки и доступ к оружию. Первая и последняя блять. Это ведь о многом говорит, не, amigos? Скажем, о ее подкупающей псиной покорности. А еще к хуям расшатанной психике и пиздец какой легкой внушаемости… Она могла стать идеальной пешкой. Моей пешкой! Или только суке Цитре можно было плодить себе безвольных псов, которых она называла воинами и цинично посылала ко мне на верную смерть, одного за другим, ОДНОГО ЗА ДРУГИМ?! Нихуя подобного, Цитра, пошла НАХУЙ! Я сотворил эту суку своими блять руками, сделал из нее ту, кто может стать куда опаснее, чем твои обезьяны. И она стала, стала блять, СТАЛА! Ох, окей, Ваас, ты спокоен… Сам не знаю, что за поебень тогда творилась в моей голове, сестричка… Но я блять ни разу не пожалел. — Я все это помню, Барби. Я отлично все это помню… — нехотя отвечаю я, поведя плечом, чтобы puta наконец отцепилась. Крис послушно отстранилась. С усталым вздохом блондинка дотянулась до валявшейся на полу испачканной майки, накинула ее на голое тело и, заправив за ухо светлую прядь, по-турецки уселась сбоку от меня. — Блять, два года прошло… — словно только теперь осознав эту цифру, прошептал я, завороженно смотря во мрачную пустоту перед собой. — А кажется, вся гребаная вечность… — Такова наша жизнь. Дни тянутся мучительно медленно… — так же отрешенно ответила Крис, смотря сквозь потрескавшийся потолок. В воздухе повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь музыкой с первого этажа… — Знаешь, иногда мне даже кажется, что я схожу с ума… — шепотом добавила Барби. Я обернулся — мы вновь встретились глазами. Однако теперь я видел в них то, чего не видел с тех самых пор, как сучка оказалась на моем острове, два, мать их, года назад… Это был страх. Последний раз в глазах Фостер горел страх в нашу гребаную первую встречу — с тех пор это чувство погасло в ней навсегда. Бля я правда, правда не думал, что эту малышку окажется так просто сломать… Сломать, унизить, разбить, свести с ума… Я с такой легкостью проник в ее разум, с такой легкостью перестроил все шестеренки в ее гребаной голове… Я сделал из нее не просто другого человека — я сотворил себе самую что ни на есть преданную шавку, слепую перед чувством страха. Такую же одержимую, такую же безумную, как и ее хозяин… А разве безумцы чего-то боятся? Я протянул ладонь к ее нежному личику, касаясь приоткрытых губ — большим пальцем стер остатки размазанной алой помады, которая до чертиков бесила. — Ваас? — еле слышно позвала Крис, смотря на меня с надеждой в глазах. — Ну зато мы свободны? Разве не так? — через силу улыбнулась она, но уголки ее губ предательски дернулись вниз. — Querido, скажи, что это так… «Если бы блять я только знал…» — Завязывай-ка ты с этой лирикой, Барби, — сбросив руку на колено, я неохотно поднялся с пола, попутно разминая затекшие мышцы. — И бросай пить. Больно ты сентиментальная, когда ужранная, dulce… В ответ блондинка лишь цокнула, криво усмехнувшись — проследив за мной, она спешно поднялась следом, пересекла половину комнаты, ступая босыми пятками по холодному полу, и запрыгнула на скрипучий стол, вызвав у меня недовольный вздох. — Что, раздражаю тебя, chico malo? — сложив друг на друга стройные ножки и растянув губы в ехидной усмешке, спросила Крис и потянула за края майки, которую я уже собирался накинуть. — Дава-ай, скажи это, Ваас… — нарочито громко простонала она. — Скажи, как сильно ты хочешь взять меня, мое тело, сделать мне больно… Не дав сучке договорить, я в одно мгновение оказался возле Крис и грубо вцепился пальцами в ее лицо, притянув к себе. Но шлюха, на секунду шикнув от боли, лишь громко рассмеялась, покорно раздвигая передо мной ноги и смотря безумными глазами. — Ты сегодня больно выебистая, Барби… — с ответным довольным оскалом произношу я, держа лицо шлюхи в мертвой хватке, и перехожу на шепот. — Отличную дурь нам подогнал док, а, bebé? Блондинка спешно кивает в ответ, нарочно медленно проводя кончиком языка по обветренным губам и прикусывая нижнюю. — Охуеть… Вот что прикажешь с тобой делать, eres una maldita puta… — не сводя голодного взгляда с губ блондинки, шепчу я. На что получаю новую порцию ее звонкого соблазнительного смеха. — Ну, скажем… Любить, хвалить и… Жестко трахать. Пусть будет так, что скажешь? — спрашивает она, заигрывающе ведя оголенной ступней вдоль моего бедра. — Скажу, что больше на эту хуйню у меня нет времени, mi querida. С холодной усмешкой я отталкиваю лицо все так же скалящейся шлюхи и отхожу в сторону, хлопая по карманам военных штанов, проверяя на наличие пачки сигарет, мобилы и связки ключей. — Что в этой puta rusa такого особенного, что ты так возишься с ней? — между делом спрашивает Фостер. — Почему не закинешь на задний двор, ко всем, или не приставишь пирата, или… — Малышка, ты когда-нибудь встречала русских баб? Мой вопрос застал девку врасплох. — За все эти годы мне удалось повидать столько русских, что я могу с легкостью пересчитать их по пальцам одной руки. Да, дорогая, они большая редкость на моем ебаном острове, но блять… Я запомнил каждого из них, Барби, — процедил я сквозь зубы, обернувшись к блондинке. — Каждого! Особенно их женщин… Ты знаешь, bebé, они до безумия прекрасны. Не, серьезно, я не шучу. Но ты понимаешь, в чем прикол-то, а? Что скрывается за всей этой ангельской красотой, за миловидной мордашкой? С нарастающим гневом я очень быстро терял контроль над собственным телом — обходил комнату из стороны в сторону, активно жестикулируя, и чувствовал, что начинал нехило так заводиться при воспоминаниях о гребаной Марии, проевшей мне всю плешь за эти жалкие дни… — Они до тошноты отвратительны внутри, dulce! — рявкнул я, одним махом разбив стакан о ближайшую стену, чье содержимое тут же оказалось на полу. — Слишком блять упрямы и самонадеянны! Горделивы и своевольны! Вместо страха в их глазах ты видишь только отвращение и ебаную надменность! Эти уебки, даже стоя перед тобой на коленях, до последнего будут смотреть на тебя, как на дерьмо, Крис! — прошипел я, оперевшись руками о барную стойку и ударив по той несколько раз. — До того самого блять момента, пока ты не пустишь им пулю в бошку! ДО САМОГО, СУКА, КОНЦА! Только когда воздух покинул легкие, я попытался успокоиться. Голова вновь гудела, была заполнена мыслями о реальности, от которой я бежал весь этот вечер. Но даже гребаный мефедрон, который всегда спасал, не спас меня на этот раз… «А от него такой подлянки я не ожидал…» Я не сдержался, заржал. От несовместимости нахлынувших эмоций. От абсурдности всей той хуйни, что происходила в моей жизни. Сначала тихо, еле слышными смешками — затем громко, во весь голос, запрокинув голову к потолку и скрыв в ладонях лицо. — Хах… Ох, Барби, знала бы ты… Хах… Знала бы ты, как я разочарован, сука, — кивая самому себе, произношу я и поджимаю губы. — Я блять так… Так разочарован. Крис смотрела на меня немигающим взглядом, продолжая восседать на столе. В ее глазах было все: волнение, скорбь, сожаление… Но эта сука так и не поняла, о чем я. Никто блять и никогда не понимал… — Все нормально, малышка, я успокоюсь, правда, — обманчиво спокойно продолжаю я, подходя к напрягшейся Фостер. — Успокоюсь. Дело в том… Ладно. Дело в том, что нашей гостье не особо понравились ее апартаменты и наш ебаный сервис. Вот nena и беснуется малость. Ну, знаешь, топает ножками и периодически пытается упорхнуть из своей клетки и полететь навстречу моей горячо любимой сестрице с ее чокнутыми мартышками… — БОСС! Входная дверь с грохотом ударилась о бетонную стену — на автомате я схватил глок со стола и навел дуло на влетевшего в комнату пирата, выстрелив тому под ноги. Мудила аж подпрыгнул, а вот малышка Крис и бровью не повела, гаденько ухмыляясь. — Какого хуя, amigo?! Мне научить тебя стучаться, а?! — Дело пиздецки важное, босс, — тяжело дыша, продолжил он. — Девчонку потеряли. На секунду повисло гнетущее молчание. Словно в замедленной съемке, чувствуя, как от гнева трусятся руки, я взглянул на Крис, встречаясь с ее не менее ошарашенными глазами… — Я ЖЕ СКАЗАЛ БЛЯТЬ! — взревел я. Стряхнув с плеча руку Фостер и схватив со стола глок, я пулей вылетел в коридор, попутно толкнув вперед себя мудилу в красной бандане…