часть двадцать вторая
дневник и его нервный хозяин
смешно до колик в животе. и как только феликс посмел думать, что он может нравиться хёнджину? не только как личность, но как объект его… желания? — такого не может быть. нет, — слово «нет» становится мантрой, которую ли повторяет каждую свободную секунду. он целый час разговаривает сам с собой, не вывозя груз тяжёлых дум. их необходимо куда-то срочно перенести, а то ёнбок от перенапряжения отключится. — точно, тетрадка! — вновь эта вещица вступает в игру. периодически феликс задумывается над тем, чтобы закупить новенькие блокноты для подобных занятий, однако потом со словами «да не, бред какой-то» берётся за старый дневник. отрыв его среди кучи хлама, парень принимается лихорадочно искать ручку, а находит лишь нечто с обгрызенным кончиком и ничтожно малым количеством чернил. по школьнику канцелярский магазин плачет, но ему не до этого. он обязан подвести промежуточные итоги после беседы с чанбином: ликс выписывает исключительно те моменты, которые вызывают в нем наибольший эмоциональный отклик. получается бессвязное месиво из множества вопросов к себе и хвану, дополненное аргументами в пользу того, что ликс зря не выслушал до конца джина, наверняка желавшего объясниться перед ли. 22:38 давно я ничего не писал так, хах. нужно начинать с малого, правильно? я не знаю, зачем сказал чанбину, что расцениваю искреннюю заботу хёнджина как нечто двусмысленное. я же сам просил его о многом. почему мне вообще стукнуло это в голову? так не должно быть, это неправильно. не верю, что нравлюсь хёнджину в том плане, о котором намекал бину. наверное, он продолжает играть роль моего защитника. может, он человек слова, поэтому не бросит меня, пока не доведёт до конца одно дельце, то есть мое лечение? в душе не ебу. я устал сомневаться в каждом его действии, серьёзно. за всю жизнь настоящее доверие во мне пробудил один чанбин. а поступки хёнджина вызывают много вопросов. чувствую, он не уверен во мне так же, как и я в нем. мы не знаем, кем останемся друг для друга, когда я вылечусь. я не хочу додумывать за него, но есть вероятность того, что он боится быть отвергнутым мною? надеюсь, он понимает, что я опасаюсь того же. мне страшно, что я потеряю его. надоели бесцельные размышления на эту тему. меня дико выбесило, что хёнджин обсуждал наши отношения с кем-то посторонним (хоть я и сам так сделал потом). не люблю, когда проблемы двух отдельных людей становятся общими проблемами. зато теперь, когда правда о беседе вскрылась, я могу положиться на хена. бесполезно выяснять, на кой черт я ему сдался, но он ведь вновь подтвердил, что не сбежит от меня. ладно, не буду лезть туда. если он пожелает, сам когда-нибудь расскажет. время так или иначе всё расставит по местам. боже, почему я не могу просто набраться смелости и поговорить об этом с господином паком? он меня не упрекнёт, если мы немного отойдём от плана и обсудим то, что меня волнует больше остального. только необходимо говорить о хёнджине аккуратнее, чтобы не выдать его перед старшими. короче, нужно связаться с хёном. хорошо было бы всему дерьму всплыть сейчас, а не потом. чем раньше мы определимся с тем, как нам жить дальше, тем лучше. на последнем слове чернила в ручке заканчиваются, что вовсе не раздражает феликса: ворох хаотичных мыслей в голове сменяется душевным спокойствием. у ёнбока записи могли выйти более объёмными, но он приходит к выводу, что для собственной безопасности не станет их дополнять. иногда некоторые вещи стоит оставлять при себе. парень перебирается на кровать, ложась на одеяло спиной и скрещивая руки и ноги, как обычно делают люди на сеансах у психотерапевтов, удобно располагаясь в специальных креслах. ликс прикрывает глаза и погружается в глубокие раздумья, заставляя мозг работать на максимум. чанбин посоветовал ему попытаться найти разницу между дружбой с ним и общением с хёнджином, вот ли и принимается за увлекательнейшее занятие. правда, клонит его в совсем другую сторону: то и дело ослепляющими вспышками проносятся картинки с чертовски манящим хваном. со не того человека назвал похотливым засранцем — сконфуженному собственными фантазиями феликсу кажется, что именно он здесь главный развратник. когда пелена мимолётного наваждения исчезает, мальчишка забирается в картотеку воспоминаний. те плавно перетекают из одного в другое, и ли цепляет из них любую доступную мелочь — вкусы, запахи, цвета. он перебирает их, словно пролистывает яркие страницы журнала, пока не останавливается на изначальной цели, от которой можно оттолкнуться, чтобы продвинуться в поставленном перед ли заданием. первый поцелуй. с ноткой сигаретной горечи. с серым, как лёгкий дым, оттенком. с ароматом мужских духов, подходящих плохим парням, но никак не чанбину. потому что бин ни разу не плохиш. он — человек, имеющий золотое сердце. а ещё поцелуй с ним не вызвал в феликсе никаких эмоций, только кратковременное удивление. было мягко, даже немного горячо и не так противно, как ли себе представлял. однако со и не нужно было делать что-то сверх этого: за его действиями не стояло скрытое желание друга. он лишь хотел вскружить ёнбоку голову вредным дымом, раз мелкий не понял, как обращаться с сигаретами. особого желания повторить в ликсе не появлялось, но он не стал бы сопротивляться, если бы такое случилось с ним не один раз. а какой был бы поцелуй с хёнджином? раньше мальчишка представлял, как о нем заботился красивый парень, да вот только подсознание не выдавало его полноценный облик. перед глазами отдельно плавали образы пухлых губ или тонких рук, очерчивавших шрамы на коже феликса, — воплощение рисунков из комиксов в реальности (такой, что существовала лишь в мечтах ликса). с этого момента на место воображаемого молодого человека можно поставить хвана. он подходит по всем критериям: прекрасен как снаружи, так и внутри, вдобавок из кожи вон лезет, чтобы вывести жизнь ли на новый уровень. ёнбок считал, что таких идеальных людей не бывает, и оказался по-своему прав, потому что у любого есть свои скелеты в шкафу, однако в джине пока что перевешивают положительные качества. феликс серьёзно задаётся вопросом, услышал ли его кто-то свыше, раз подослал к нему старшего. «интересно, а у хёнджина губы всегда покрыты той гигиеничкой? на вкус они тоже будут так себе из-за масла?» парень трясёт головой, чтобы избавиться от навязчивых видений хвана, не рассчитывающих покидать его. слишком долго они были закрыты на задворках разума, вплоть до нынешнего момента, пока ликс не позволил им прорваться сквозь непробиваемую защиту. ёнбок никогда не упускал возможности внимательнее изучить лицо джина: он помнит каждую родинку, каждую неровность на щеках, каждую морщинку вокруг глаз. уже можно говорить, что на данном этапе феликс утонул в брюнете с концами? «то, что я помню всё это, показывает мою отменную память, а не что-то другое!» — школьник оправдывается перед самим собой, пусть и понимает абсурдность этого жалкого действия. постепенно ли растворяется в грёзах о хёнджине, сладких, как сахарная вата. он больше не сопротивляется внутреннему потоку, управляющему его телом и душой, и позволяет себе уйти в подобие транса, хотя другие люди охарактеризовали бы состояние феликса как обычный сон. но подросток не спит — он контролирует воображение, стараясь воссоздать нужную атмосферу. …хёнджина слишком много: его руки блуждают по спине, голове, пробираются к волосам, чтобы их можно было пропустить через пальцы; он опаляет своим горячим дыханием лоб ликса, ведя носом к виску и шумно втягивая им воздух; парень прижимается как можно сильнее — между их телами и лист бумаги не пройдёт. ёнбок, немного отодвинувшись, поднимает взгляд на старшего и видит, как тот глаза от ощущения умиротворения закрывает. ли бесстыдно разглядывает ничего не подозревающего хёнджина — замечает любимую улыбку, ту самую, что ярче солнца; едва подрагивающие веки, вероятно, из-за предвкушения приближающегося поцелуя; ресничку, расположившуюся рядом с родинкой под глазом. — у тебя тут… — ликс заносит руку, чтобы убрать мешающий хвану волосок, и джин позволяет это сделать. — держи, — он подносит ресничку на пальчике ко рту хёнджина. тот, открыв глаза, с детской радостью смотрит на находку ёнбока. — загадай желание и сдуй её. — и откуда же к тебе приходят эти тайные знания по исполнению желаний? — брюнет смеётся, беря руку ли в свою и выполняя приказ мальчишки. — поверь, я и без подобных техник имею всё, что мне нужно. — например? — феликс не удерживается и задаёт вопрос, в котором нет никакой необходимости. — ответить слащаво? или ты сам мне скажешь? — хёнджин, раззадорившись, пытается подмигнуть, однако получается на двоечку в лучшем случае. — у тебя есть я? — ликс кокетничает, словно способность обольщать всяких хван хёнджинов у него в крови. вместо того, чтобы продолжить разговор, джин обхватывает подбородок ли, чуть пройдясь большим пальцем по его губам. ёнбок затихает, когда хёнджин уверенно целует его… — так, стоп, я не собираюсь разводить здесь розовые сопли! — ликс вскакивает с места, стараясь унять разогнавшееся сердце. ему опасно представлять, что в его фантазиях могло произойти дальше. — я бы ни за что не стал... заигрывать с хёнджином! какой ужас, нет-нет-нет. отрицание происходит только на словах. феликс старается примириться с тем, что подсознание не без причины вкинуло ему подобную сцену. он с горечью осознает: те вещи, которые он придумал у себя в голове, не являются реальностью. может ли мальчишка рассчитывать на взаимность? — твою мать, я влип!