воздух за кровь

Это случилось не так уж и давно, тогда только вампиры переставали приравниваться к вич-инфицированным, но вампиризм все еще осуждался и порицался на уровне неизлечимого заболевания, полученного в следствие распутного образа жизни. Все еще проводились опыты, пусть уже и неофициальные, словно люди вмиг становились кроликами, а не новой формой вечной жизни. В маленьких городах все еще велась охота на вампиров, им не давали жить спокойно, их били, убивали, терзали и мучали, доводили до полусмерти, оставляли ночь на регенерацию и снова вскрывали раны, посыпая их солью и реагентами. Чисто забавы ради. Чтобы не кусались. В мегаполисах было получше, их не звали упырями, но за людей тоже не особо принимали. Просто старались их изолировать от общества. А вампиры создавали своё, ночное и подпольное. Кто-то даже пытался начать охоту на людей, но это всегда заканчивалось неудачей, ведь каждое убийство с остервенелостью освещалось в новостях, поливалось грязью на улицах и жестоко низводило к нулю и без того не растущую толерантность. Понимая, что честностью и добропорядочностью им не выжить, вампиры стали расчётливей. Именно в такое время жила Инга, в городе, где развивалась темная вампирская власть, ведь человеческой не было дела ни до чего, кроме денег. Жила она и так не то, чтобы богато и счастливо в человеческой обители, а когда нелюди монополизировали и сигаретный рынок, ей и вовсе существовать не хотелось. Тогда она стала донором крови. Хоть какая-то польза от неё должна была бы быть, но этим девушка лишь утешала себя. Раз в месяц она приходила в небольшое двухэтажное здание, обычная коробка с подвальным помещением, в которое выстаивалась небольшая очередь из людей, которым было все равно на себя или не все равно на «болезных». Вроде даже все стерильно было, создавалась видимость заботы о донорах, однако о здоровье и противопоказаниях никто и не думал, сдавайте так часто, как хотите, мы будем платить. Таков был договор. Инга ненавидела вид собственной крови, ее смертельно мутило от одного бордового цвета, глаза уставали, ведь она жмурила их со всей силой на протяжении всех двадцати минут, ей не хватало кислорода, но она пыталась не дышать даже, ведь запах вызывал лишь отвращение и делал только хуже. Первое время, не знав всей подноготной, Инга действительно заботилась о состоянии своего здоровья, не пила алкоголь, ела с изрядным постоянством и всегда завтракала. «Что на завтрак ела?» «Овсяная каша на воде и яблоко». Но увидев, что врачей не так уж и волнует качество продукта, напрочь оставила эти попытки «здорового образа жизни». Иронично, ведь и кровь она сдавала только лишь чтобы продолжать гробить своё здоровье. Поэтому сейчас она сидела в пресловутом кресле без крошки за душой и в желудке. «Что на завтрак ела?». «Овсяная каша на воде». «Врешь?» «Вру». «Садись». Зато рвать будет нечем. Да и к тому же, в полуобморочном состоянии в кресле ей и вовсе не нужно было напрягаться, чтобы защитить себя от вида крови, глаза закатывались сами собой, а остальные чувства пригублялись. «Это все, что ты могла» — сказала медсестра, вытащив иглу из сине-фиолетовой вены и помотав перед еле-еле поднявшимися веками наполовину заполненным пакетом. «Это все, что я могла» — прошелестела Инга в ответ почти белыми губами. «В следующий раз — получишь только половину», который раз ей уже сказали и который раз откупились полной суммой. Вампирские банкноты отличались от человеческих, иная валюта как-никак. Сахар и воду ей уже не предлагали. Отсидеться тоже, нельзя было задерживать очередь. Покачиваясь и останавливаясь на каждой ступени, бледная девушка вышла на воздух. Но он был недостаточно грязным, чтобы она сполна могла им насладиться. Ноги подкашивались, голова была туманна и гудела сотней пчел, не оставляя места для мыслей, но ей нужно было доехать до окраины, где был единственный знакомый ей ларёк с обменником. Там же продавали сигареты. «Сигарет не осталось, только папиросы» — сказал ей вампир без приветствий. «Тем лучше, дай упаковку» — Инга дрожащими, почти онемевшими пальцами протянула купюру. «Цены повысили, тебе хватит лишь на шесть пачек». «Чертовы капиталисты, давай шесть». Вампир отсчитал монетами сдачу и протянул вместе с табаком. Только тогда девушка подняла на него глаза. «Неплохо выглядишь, наелся что ли?». «Просто пил не твою» — съязвил тот и закрыл окошко на перерыв. Инга хмыкнула и на негнущихся ногах пошла по тропике к подъезду с открытой крышей. Там она могла курить не боясь полиции. Руки тряслись, не понятно из-за чего: то ли голод, толи недостаток сахара в крови, то ли жажда никотина и его предвкушение. Она не думала, не было сил. Только бы дойти, только бы подняться, только бы не упасть, только бы, только бы… Она с огромным трудом отворила железную дверь. Ветер и свет серого неба на миг лишили ее чувств. Инга постояла так пару секунд, пытаясь открыть глаза и тянув носом принесённые запахи гари, угля, бензина и индустриализации. Родной ей вид открывался с этой крыши: промзона, электростанция с высящимися полосатыми трубами, низкие обшарпанные домики, побитые асфальтные дороги, колючие заборы, шиномонтажка и пустая парковка перед ней. И небо. Бесконечно серое, однотонное, облачное небо, в которое невидимыми столбами поднимались дым и машинные выхлопы. Небо, в котором никогда не сияли ни Солнце, ни Луна, ни звёзды. Небо, которое раз в день разверзалось мелким неприятным дождем. Небо, которое никогда не менялось. Вид, который никогда не менялся. Статика и безысходное спокойствие. Инга любила этот пейзаж, любила становится его частью, выдыхая струйки дыма. Ярко-рыжий огонь от спички, выбивающийся из этой мнохромности, быстро потухал, как только отдавал весь свой цвет концу сигары. Она вдохнула полными легкими. На секунду, лишь на секунду, в трезвонящей голове пролетела удручающая мысль о том, что ей приходится платить кровью, чтобы подышать. Но идея тут же рассеялась и настала долгожданная пустота. Наконец и сознание Инги стало частью бессменной картины. Бездарная сингулярность. Вдруг послышался крик за дверью подъезда, кто-то поднимался, яростно топая по лестнице. Ее увидели. Ее поймали. Бежать куда-то бессмысленно. Треклятые консерваторы, отвратительные в своей невозможности принять изменяемый мир. Хотя с таким-то видом из окна, кажется, что застыть должно все. Инга их понимала, понимала этих двоих грузных мужиков, которые ворвались на крышу. Безропотно понимала их крики, пусть и не могла разобрать этот визг. Не пытаясь защититься, понимала их удары под дых, когда они с яростью повалили ее на брезентовый пол и принялись пинать носами грязных изношенных ботинок. Второй раз за день она впала в оцепенение, глаза прикрылись и под ворчание о вампирской подстилке последним, что она почувствовала, стал непотухший окурок, оставивший ей на шее два ожога в виде укуса. Инга просто хотела курить, а теперь и ее тело, как минутами раньше сознание, органично вписалось в серую картину бытия.