хороший человек

Окружающие всегда говорили Чану, что он хороший человек: ответственный, любящий, самоотверженный, тот, кто всегда думает и заботится о других. Чан встречает Джисона абсолютно случайно. И после этой встречи начинает сомневаться, что это правда. Он устраивается работать диджеем в клуб рядом с домом. Клуб, в общем и целом, неплохой - можно сказать, даже близкий к элитному. Платят неплохо, предоставляют качественное оборудование и простор для фантазии, - словом, не работа, а мечта. Джисон худенький и немного нескладный – подростковая угловатость еще не до конца ушла. У него вечно растрепанные осветленные до грязного блонда волосы с отросшими корнями, дырявые конверсы и флисовые рубашки в клетку – все в катышках и заношенные почти до дыр. Он выступает в клубе почти в те же дни, что Чан работает, и Чан ловит себя на мысли, что ждет его выступлений каждый раз. Джисон читает рэп собственного сочинения. У него биты максимально простые, а периодически и вообще чужие, зато тексты такие, что берет за живое. Да, сочиненные еще не очень умело, периодически с банальными или неловкими рифмами, без особых украшательств, зато – свои. Колкие и острые. Настолько искренние и открытые, настолько полные горечи и глубокой обиды и злости на свою жизнь, что выворачивает наизнанку. Как выясняется позже – ему 17 лет, а не 19, и в клуб выступать он пролетает по поддельному айди и дружбе с Чанбином, хозяином клуба. Дружбу с Чаном они заводят как-то случайно: выясняется, что им нравится одна и та же музыкальная группа, а еще домой им добираться в одном направлении. А еще Джисон говорит, что ему очень нравятся биты Чана, - а потом с горящими от стыда щеками опускает голову и тихо говорит, что у него не хватит денег выкупить даже тридцать секунд его работы. Джисон вызывает у Чана желание защищать его от всего плохого. Джисон под всей своей колкостью и колючестью – чувствительный и эмоциональный и, на самом деле, просто хочет тепла. А Чан устал от одиночества, поэтому теплом своим делится очень щедро и без оглядки: приносит на смену два контейнера с едой вместо одного, делится своими толстовками и пару даже отдает насовсем, потому что у Джисона самые теплые вещи в гардеробе – это пресловутые дурацкие клетчатые рубашки и тонкая куртка. Каждый раз после смены Чан провожает Джисона до дома. Несмотря на позднее время, Джисон весь исходит энергией: оживленно рассказывает истории из жизни, жалуется на учителей в школе, пинает камешки, встречающиеся по дороге, и балансирует на тоненьких бордюрах. Они разговаривают обо всем – от смысла жизни до очередного парня или девушки Чанбина, и Чан впервые за долгое время чувствует себя живым. Он, если честно, уже устал от работы и от учебы тоже устал: устал быть взрослым. Близких друзей у него не было уже давно, а те, что были, постоянно ссылались на занятость, стоило ему предложить встретиться. И эти ночные разговоры с Джисоном ни о чем и одновременно обо всем стали для него своеобразным спасением: джисоновы почти что детская непосредственность и энергия не сравняются ни с чем, и Чан заряжается от них, как ноутбук от блока питания. Они становятся неотъемлемыми частями жизней друг друга как-то незаметно: все больше и больше времени проводят вместе, задерживаются рядом с домом Джисона, где он с хвастливым «хён, смотри, как я умею!» съезжает с длинных перил лестницы и умудряется не упасть, и разговоры их периодически тянутся до того, пока несмелые лучи рассвета не заденут горизонт. Джисон периодически заглядывает к Чану в студию: садится в угол дивана, обхватывает колени руками и, положив голову на острые коленки, наблюдает за старшим, иногда заглядывает в блокноты с лирикой, иногда таскает наушники, чтобы послушать новый бит или трек. Джисона очень легко любить, о нем легко заботиться. Сначала он смущается, когда Чан предлагает купить ему не дешевое и с химическим привкусом, а дорогое и действительно вкусное банановое молоко, когда Чан делится своей едой на работе, когда дает поносить теплые черные толстовки, но потом привыкает и только отвечает на жесты заботы лучезарной улыбкой и удивительно крепкими для таких худых рук объятиями. Потому, что он считает себя хорошим человеком, Чан убеждает себя, что Джисон для него – всего лишь младший брат. Убеждает себя, что точно так же он бы вел себя и с Ханной и Лукасом, если бы они не остались дома, в Австралии. Убеждает себя, что он по натуре просто слишком заботливый, просто привык отдавать много любви. Но долго убеждать не получается. Чан влюблен. Влюблен в семнадцатилетнего подростка. Который бросается на него с объятиями и радостным криком «Хён, ты лучший!», увидев в руках Чана бумажный пакет с едой из Макдональдса. Который морщится и отстраняется, когда Чан в шутку пытается чмокнуть его в щеку. Который на шуточное «Давай поженимся?» отвечает, что Чан для него как отец, и это слишком стремно. Любить Чана – слишком стремно. Для Чана это далеко не новость. Джисон, слава богу, не замечает ничего, что происходит. Так же липнет, утыкаясь носом в шею, так же притаскивается в студию, так же ворует у Чана еду. А Чана всего скручивает внутри. Он знает, что ему нужен взрослый человек, такой же, как он сам, что они с Джисоном слишком разные, чтобы построить не платонические отношения, что Джисон еще в какой-то степени ребенок с совсем другим подходом к жизни. Знает, что со всем своим грузом загонов в голове ему бы сначала курс психотерапии пройти, а потом уже искать отношения, но… Джисона так легко любить, боже мой. Даже безответно. А Минхо полюбить не получается. Минхо провожает его каждый вечер на работу поцелуем, готовит еду на двоих, чтобы Чан не голодал со своим сумасшедшим графиком, прибирает в доме, потому что Чана вечно нет, а когда он есть – спит как убитый. Он смотрит так, будто Чан повесил звезды на небо и зажег Солнце. Минхо такой заботливый, понимающий, он всегда рядом, даже если устал – его график далеко не такой бешеный, как у Чана, но совместить учебу, дополнительные репетиции и работу в танцевальной студии все равно сложно. Минхо справляется. Он вообще со всем справляется, включая Чана. У него очень смешные шутки, он умный и талантливый. Но Чан встречается с ним уже год и все равно не любит. Минхо нравится ему как человек, с ним прекрасно разговаривать на глубокие темы, с ним приятно проводить время, с ним спокойно и очень надежно. Чан старается отдавать ему столько заботы в ответ, сколько может – в редкий выходной водит в кафе, покупает любимый латте с лавандовым сиропом и пирожное. Дарит подарки на все праздники – хорошие подарки, продуманные и дорогие: он знает Минхо и знает, что ему понравится, потому что он Минхо... Уважает. Считается с его мнением. Заботится о нем и ценит его заботу и хочет для него только лучшего. Но не любит. С ним спокойно и очень надежно, и Чан, уставший от перманентного ощущения полного одиночества, чувствует себя любимым настолько, что у него щемит сердце и ему хочется плакать, потому что жизнь и его сердце чертовски несправедливы. Но Чан старается быть хорошим человеком, поэтому он заставляет себя любить. Заставляет себя в некоторые дни не задерживаться с Джисоном и приходить домой пораньше, заставляет себя спросить, как дела у Минхо, не болят ли у него мышцы от такого количества репетиций. Заставляет себя отказать Джисону в предложении сходить в кофейню и вместо этого копит немного денег и ведет Минхо в хороший ресторан. Между журавлем в руках и синицей в небе его сердце выбрало синицу, жизнь – перманентно причинять боль Ли Минхо. А синица по имени Хан Джисон все так же продолжает липнуть к Чану, солнечно улыбаться и балансировать на бордюрах, читать свой колкий подростковый рэп и много болтать. И Чана тянет к нему – в холодный подъезд старого дома, в клуб, где жарко и дымно, во все неожиданные места, куда Джисона приводит шило в заднице и природная тяга к приключениям. Куда бы Джисон не пошел, Чан идет следом. У Минхо красивое тренированное тело взрослого парня, а не щупленького подростка. Минхо любит латте с лавандовым сиропом, а не американо с чизкейком. Минхо ждет Чана дома, где тихо и спокойно, а не в шумном ночном клубе. Минхо взрослый и самостоятельный и не липнет с просьбами и растянутым «Хёёоон! Напиши мне бит!», его не хочется защищать и обнимать. Минхо такой хороший и заботливый и заслуживает любви гораздо больше, чем Чан. Чан же просто ощущает себя последней мразью. Он не может заставить себя не встречаться с Джисоном больше нужного. Не может отказать ему. Не может остановить себя от того, чтобы обнять или проводить домой. Не может не улыбаться, смотря на него. Даже не смотреть не получается – когда Джисон рядом, все внимание только на него, и для Чана не существует больше ничего настолько значимого. Но он не может смотреть в глаза Минхо даже тогда, когда целует его. Даже тогда, когда мягко снимает с него одежду в попытке заставить себя полюбить его хотя бы телом. Даже тогда, когда видит удовлетворенную улыбку того, кто так сильно любит его, и слова «Я люблю тебя, Чани». Джисон живет свою жизнь такой же: гуляет с друзьями, ходит в школу, готовится к выпускным экзаменам, занимается музыкой и по ночам читает рэп в ночном клубе, показывая на входе фейковый айди. Треплется без умолку о раздражающих учителях и количестве домашки, ноет, что хочет банановое молоко, но опять все деньги ушли на уроки музыки. Для Чана каждое его слово – целая песня, которую хочется слушать снова и снова. Он забывает обо всем на свете, растворяясь только в чужом высоком восторженном голосе. Минхо все так же готовит еду, прибирается дома, целует Чана на прощание и обнимает в приветствии, ярко рассказывает о своих новых постановках, о тренировках, делится своими мечтами и планами. Чан едва заставляет себя хотя бы выглядеть заинтересованным. Каждый день ему становится все больнее даже смотреть на Минхо, и еще ненавистнее – смотреться в зеркало. Убеждать себя в том, что он хороший человек, у него больше не получается. И каждый чертов день оборачивается мучением. Чана просто-напросто разрывает от собственных чувств, выворачивает наизнанку и пробивает грудь навылет, оставляя вместо сердца зияющую дыру. Когда он в очередной раз приходит домой после ночной смены, на кухонном столе как обычно стоит тарелка с едой, накрытая салфеткой. И рядом записка со словами: «Твое любимое! Поешь и отдыхай. Люблю тебя». Чан не слышит звук шагов и щелчок выключателя за спиной. Он смотрит на записку, и внутри расплывается колючий лед. - Чани? Что случилось? – голос у Минхо немного хриплый ото сна, но все еще такой родной и теплый, он звучит искренне обеспокоенным, и Чана это добивает окончательно. Лед внутри захватывает и легкие тоже, грудь сдавливает, перекрывая дыхание. Чан хороший человек. Минхо заслуживает любви и не заслуживает боли. Чану хочется любить. Чану хочется любить не Минхо. Минхо не заслуживает боли.

***

Чан хороший человек. Поэтому когда Минхо вытирает его слезы и помогает переодеться и лечь спать, Чан целует его и всеми силами старается не представлять перед собой Джисона.