зелёные алмазы

      сонную тишину разорвала длинная трель дверного звонка; даша бросила взгляд на кухонные часы — второй час ночи, а лиза только пришла домой. шатова поднялась из мягкого кресла и вышла в тесную прихожую, мысленно готовясь высказать возлюбленной всё, что думает по поводу её ночных отлучек; но, открыв входную дверь, лишь тихо охнула — весь вид лизы говорил о том, что сейчас она вообще не готова к серьёзным разговорам. — проворливый больно, гадина, — тушина скинула кожаный плащ и прошла на кухню прямо в сапогах, мерно стучащих по плитке, — ну, ничего, недолго музыка играла.       даша осмотрела девушку — видок у неё и правда был помятый: брюки местами продраны, на скуле новые ссадины, куда-то делось новое ожерелье. — и где это тебя так угораздило? шатова заботливо провела по лизаветиным рукам. — да сволочь одна у нас на районе завелась, — лиза достала пачку сигарет из голенища сапога, — мы просили его по-хорошему…по-хорошему он не понимал. тушина затянулась и пустила кольца горьковатого дыма. — вот и решили — пора бы напомнить человеку про обязательства. он, конечно, тоже не пальцем деланый… — оно и видно, — вздохнула даша, доставая перекись из аптечки, — эти ваши похождения ничем хорошим не закончатся. ты же о себе даже не думаешь! «началось», — мрачно подумала лизавета. сейчас даша снова начнёт упрекать её в беспечности, говорить, мол, лучше бы она не связывалась с этими людьми — мало им что ли разных бандюков (любимое выражение шатовой) в их квартире. и главное, лиза понимала, что даша права, чертовски права. но сделанного не воротишь, да и она уже привыкла к такой жизни, хотя не желала этой участи.       лизавета поморщилась: перекись неприятно жгла свежие ранки. — терпи. даша сосредоточенно обрабатывала ссадины. «обиделась. вон, хмурая сидит». тушина уже приготовилась к выговору — это там она бойкая и смелая, а здесь, дома, лиза превращалась в ребёнка, ранимого и беззащитного. но даша молчала, что-то обдумывая, и от этого на душе у лизы стало как-то неуютно. — пойдём в клуб завтра, а даш? ну, попытка не пытка…       шатова лишь тихо вздохнула и вдруг обняла лизавету со спины, прижавшись губами к затылку девушки. так хорошо. сидеть бы так вечно, смотреть в окно на все эти хрущёвки, исписанные гаражи и больше ничего не замечать. отчего время нельзя остановить? моменты счастья закупорить в сосуды, разлить по бутылкам, чтобы возвращаться к ним вновь и вновь. — ты такая дурашка, тушина! лиза улыбнулась, почувствовав чужое дыхание на своей шее. дурашка. они стояли в крохотной кухне, студентка и преступница, столь непохожие, и в то же время нашедшие счастье друг в друге.       лизавета вдруг отстранилась от даши. — извини, я сейчас. через мгновение она вернулась, и в её волосах блеснуло тусклым светом серебро и что-то ярко-зелёное. шатова улыбнулась: — я уже думала, потеряла. — ни за что. лиза засмеялась, и серёжки с зелёными алмазами закачались в такт с девушкой. такое потерять — всё равно что лишиться частички себя. тушина вновь прижалась к даше. нечего ей пока знать обо всей жестокости бандитского мира. надо беречь, беречь это прекрасное создание от опасностей их реальности. лизавета знала — пойдут они завтра в клуб. даша согласится. не сразу, конечно, но всё же. вот только не будет она знать, что тушина в подкладке плаща нож носит — мало ли подонков в их время. и пистолет с недавних пор тоже всегда при ней. но даше она об этом не сказала. видит лиза — и так волнуется за неё, ночами не спит. — почти вся дрянь извелась в петербурге, даша. спи спокойно, теперь нас никто не тронет. шатова ничего не сказала. не дура была, понимала — будь всё так радужно, не приходила бы лиза каждый раз домой с новыми увечьями. в страшное время живут. в лунном свете неярко блеснули зелёные алмазы.