special forces and white chocolate

ㅤ Тэхёну нравится проводить время в заповеднике. Здесь интересно, совсем не скучно и работы всегда хватает: то маленький птенец белобрюхой желны вывалится из гнезда в отсутствие родителей; то белка-летяга неожиданно спикирует на плечо одного из приезжих, пока туристическая машина с откидным верхом проезжает мимо. Ещё эти экскурсии, уборка мусора, подкормка животных... И, хотя ему толком и не разрешают подходить близко к большим млекопитающим, зато маленьких грызунов и выпавших из гнёзд птенчиков он может без труда брать на руки и переносить. Если, конечно, делать всё правильно. И под присмотром вечно суетящегося рядом со своим чадом папы. Омеге всего восемнадцать, он только через год закончит школу и поступит на ветеринара в медицинскую академию. Конечно, ему никто не разрешит работать здесь, как полагается, без должного образования. Никто не разрешит одному выходить за пределы штаба, не разрешит подходить к животным в отсутствие рядом егеря-охотника или другого взрослого. Поэтому остаётся лишь коротать скучные летние каникулы в душном штабе, лениво наблюдая, как в клетках копошатся выздоравливающие грызуны и птички. Или как его папа носится между микроскопом и толстыми исписанными журналами, в белом халате и с очками на половину лица. — Можно мне выйти? — голос, наполненный просящими нотками, никогда не действовал на папу, но парнишка всё равно не сдаётся. — Нет. — Хосок хмурится, и этот ответ только сильнее подстёгивает раздутое эго и самомнение омеги поступить наоборот. Ну что с ним может случиться на поляне возле штаба? Неужели он порежется травинкой и умрёт от потери трех капель крови? Да он и уходить дальше вытянутой руки не будет, только разрешите ему выйти! Тэхён дует губы и закатывает глаза. Летние каникулы проходят тускло, без приключений, а любящая проказы пубертатная задница старается как можно чаще в них влипать. Но сейчас, когда на дворе слепит солнце, а половина друзей укатила на юга, страдать приходится не от зудящей безумными идеями жопы, а от скуки. И, несмотря на то, что Тэхёну наказано тихо сидеть рядом с главой научного отдела, то есть с собственным отцом, а не носиться по территории закрытого Национального Парка Сораксан, он ничего поделать с собой не может. Если ему не разрешают носиться по лесу как у бабушки на ферме в Тэгу, то он будет носиться по штабу и надоедать своими вопросами и гиперактивностью всем, кто попадётся ему на пути. Поэтому, когда в небольшой штаб на огромной машине то и дело привозят каких-то раненных животных или птиц, Тэхён тут как тут. Откладывает дела, вьётся вокруг, заинтересованно смотрит на раны и ластится под руки добрых медсестёр. На него никто не обращает внимание. Все уже давно привыкли, что неугомонный сын Хосока везде суёт свой любопытный нос. Но сегодня в штабе особенно тихо. Никто не встречает его с широкой улыбкой, не спешит отец из глубины своей небольшой лаборатории, чтобы тут же ухватить за ворот рубашки и наказать сидеть на стуле тихо и незаметно. Даже доброй аджумы со шваброй сегодня в холле нет. Возможно, что-то случилось, и они поехали на вызов егеря в лес? Тэхён тут же раздосадованно топает ногой и выдыхает, раздувая ноздри. Красные пряди волос лезут в глаза, но парнишка не обращает на это внимание. Всё его существо противится тому, что эта догадка может быть правдой. Будь он сегодня немного шустрее, то смог бы уговорить отца взять его с собой, но теперь остаётся только покорно пройти мимо пустующего блока охраны и присесть на самый краешек дивана в лаборатории Хосока. Он видит белый халат на вешалке в конце комнаты, и в голове тут же рождается любопытство — а как, собственно, он будет смотреться в нём? Парнишка подскакивает на месте и несётся к вешалке. Таких халатов у отца всегда в запасе, но дома он почти их не держит. Точнее, он вообще не приносит домой с собой ничего, что касается работы. Может, разве что, взять несколько папок с документами, но зачем омеге какие-то бумажки и отчёты? Халат сидит на теле как влитой, руки в карманах помещаются идеально, но ширь отцовских плеч немного превосходит плечи Кима, но тот даже не задумывается об этом. Подол халата немного смят и достаёт парню до колен, это в полной мере даёт Тэхёну почувствовать себя почти что самым настоящим доктором, а то и лауреатом Нобелевской премии. Но запал быстро пропадает, и омега возвращается на своё место в уголке дивана, сминая халат ещё сильнее. — Ну и что мне теперь делать? Тэхён смотрит на стоящую рядом клетку с маленьким и зашуганным из-за сломанной лапки бурундучком. Повязка на лапке свежая, но уже вновь пропиталась кровью. Тэхён без какой-либо задней мысли легко улыбается, открывает клетку и, зажимая грызуна двумя ладошками, подходит к маленькому перевязочному столику. — Сначала помогу тебе, а потом подумаю, что делать дальше. И длинные пальцы медленно и с особой осторожностью, пытаясь доставить как можно меньше боли и дискомфорта этому малышу, разрезают пропитавшиеся кровью бинты и скидывают их в специальный контейнер. Делать такие перевязки Тэхён научился ещё три года назад, когда впервые попал сюда по воле матери. Она устала наблюдать за втыкающим в компьютер сыном, поэтому отправила его вместе с Хосоком на его же работу. По воле этого же случая сам парень теперь только ночами не грезит о том, чтобы поскорее закончить школу, поступить на ветеринарный факультет и пойти работать либо в заповедник, либо в зоопарк. Лишь бы поближе к животным. Двери штаба с шумом открываются, словно в мельцеровском боксе, пространство тут же заполняется людьми в чёрных костюмах заповедного спецназа – отдела охраны Национального Парка, в специальных выходных костюмах - бригады медиков во главе с отцом Тэхёна, ещё несколько человек из туристического отдела. Тут же становится невыносимо шумно, отчего маленький бурундучок в ладонях омеги с заново перевязанной лапкой сжимается в комочек, редкие виды рыб в больших аквариумах прячутся в естественно выращенных водорослях, а птички бьют крыльями по клетке, раздражая слух ещё больше. — Прости, малыш, — и Ким легко чмокает грызуна в ладонях в пушистую макушку, запирает в клетке и отходит в сторону, чтобы бригада людей в таких же белых халатах рассортировалась по всей лаборатории. Хосок раздаёт указания, показывает, где находятся аптечки на такие важные случаи, регулирует работу и следит за порядком, совсем забывая про собственного сына. Тот почти и не выделяется из толпы, облаченный в белое, только красная макушка топорщится среди этого накрахмаленного «снега». Как понял сам Тэхён, в лесу случилась какая-то чрезвычайная ситуация с гималайскими медведями, в частности с самцом и самкой, которая защищала только что родившихся детёнышей. Понадобилась почти вся бригада медиков и отдел охраны, чтобы отразить нападения самца на самку во время своего гона. Тэхён лишь отчасти знает, что самка гималайского медведя после выхода из берлоги особенно рьяно защищает своё родившиеся потомство, а после того, как те подрастут, специально загоняет их на дерево, дабы отвлечь врагов на себя. И сейчас несколько человек из отряда охраны сидят с ушибами, кровоподтеками и корчатся от лёгкой боли в рёбрах. Все чем-то заняты, суетятся, помогают охране стянуть тяжелую экипировку и обработать раны. Омега стоит чуть в стороне и мнёт пальцы, в кое-то веки даже не зная, как и в чем он может предложить свою помощь. Одно дело обрабатывать уже зашитые отцом или медсестрой раны животных, другое – самому это делать, но уже на живом человеке. Парнишка теряется и не замечает, как к нему неуверенно подходит молодой охранник из отдела. — Простите, но вы... — Тэхён вздрагивает от неожиданно возникшего рядом голоса, поворачивается к молодому альфе с огромными глазами и видит, как у того морщится лицо от боли. Но никаких видимых повреждений на коже не отмечает. Зато видит, что один глаз у парня слезится. — Вы не могли бы мне помочь? Тут все немного заняты. Слабое сердце Кима готово сделать кульбит, такой огромный и самый болезненный во всей его жизни: только что к нему обратился тот самый альфа, при взгляде на которого Ким Тэхён пускает слюни весь последний месяц. Однако ни имени этого красавчика из заповедных спецназовцев, ни хотя бы порядкового номера, чтобы посмотреть в журнале учёта персонала, он не знает, а подходить самому и знакомиться... Юноша уж лучше перестанет посещать этот заповедник, нежели сделает хотя бы шаг в сторону этого мужчины. На мужчину, однако, альфа пока мало походит. Слишком искрящиеся весельем глаза, слишком невинная и такая заразительная улыбка, всё слишком для слабого сердца Тэхёна, который, по мнению родителей, всё ещё является самым крошечным ребёнком на планете. Спецназовец слишком милый, слишком красивый, но при этом его подтянутое тело с рельефными руками под плотной тканью никак не походили на детский образ личика. Тэхён бы дал альфе лет двадцать, но прекрасно знает, что тот старше. К слову спецназовец самый младший официальный сотрудник заповедника, так как Тэхёна сюда принимать без образования никто не собирался даже на должность уборщика. Но он уже и без этого много делает и помогает, так что можно считать его почти официальным сотрудником! Осталось только закончить всё возможное обучение. Из-за нервного возбуждения кажется, что зрачок омеги в свете ламп невообразимо расширен, и парень компенсирует это в собственной голове тем, что зрачки всегда расширяются, когда человек смотрит на то, что ему нравится. А этот молодой альфа ему определённо нравится, даже перепачканный грязью и воняющий гималайским медведем. Тэхён ищет глазами отца, но того сейчас и вовсе след простыл, как будто и не было. Все действительно заняты: медики переговариваются между собой о перевозке самца медведя на более отдаленную от детёнышей территорию заповедника, решают, как огородить его от туристов, с которыми вот-вот должна начаться экскурсия. — Вам лучше... лучше... — Тэхён почти плачет, не находя никого, кто бы мог помочь вместо него. Альфа всё ещё стоит рядом и ждёт, его нос морщится от резкого движения, и Ким выдыхает. — Вам лучше сесть сейчас. Я помогу через секунду. И Тэхён мягко усаживает парня на диванчик позади, где всего пару минут назад сидел он сам. Возможно, этот, по скромному мнению омеги, греческий бог перепутал его с настоящим медиком из-за халата, но помочь сейчас действительно больше некому. Тэхён прижимает к себе аптечку и смотрит выжидательно на альфу в чёрном обмундировании и с нашивкой чуть выше области сердца - «Чон Чонгук». И в голове мигают разноцветные огни, тараканы устраивают румбу с караоке, а ангелочек в голове почему-то голосом Чон Чонгука пищит «party party yeah». Наконец-то у него есть целое имя, а не всего лишь смазанный образ альфы с тонкой талией и бёдрами, которыми можно, мягко говоря, задушить. Кажется, у Тэхёна новый фетиш. — Я осмотрю покрасневший глаз, хорошо? — Тэхён получает одобрительный кивок от парня и нервно сглатывает. Ещё каких-то пара сантиметров, и омега нарушит личное пространство своего предмета воздыхания и даже, возможно, сможет уловить нотки его природного запаха. Отец учил его проводить общие осмотры, позволил даже провести один такой на маленьком животном. Но перед ним сейчас сидел человек, а он без какого-либо образования. Тем не менее помочь хочется, и Ким уверенно приподнимает красивое лицо Чонгука и осторожно оттягивает нижнее веко книзу. — У вас здесь частичка ветки. Что-то случилось? Тэхён готовит ватный шарик и ловко убирает инородное тело из бородзки, расположенной вдоль края века. Альфа морщится от неприятных ощущений, но не дёргается. Зато пальцы омеги, так удачно сжимающие щёки Чонгука, готовы задрожать, как у заядлого алкоголика. — Зацепился, пока бежал от грозного хищника, — голос парня отдаётся где-то под сердцем, пока Тэхён капает две порции противовоспалительных капель в глаз. — Неужели? — голос предательски срывается. — Далеко убежали? — Достаточно, чтобы отвлечь самца от детёнышей, — Чон усмехается и закатывает глаза, но снова морщится. Тэхён слабо улыбается и всё ещё не может поверить в то, что сам справился, осмотрел пациента и помог. Даже мысли об альфе напрочь оказываются выбиты таким успехом. — Чон Чонгук. — Я... — Тэхён! — крик отца заставляет парня вздрогнуть и обернуться к нему. Он всё ещё в его халате, прижимает к груди аптечку, а рядом сидит довольный оказанной помощью Чонгук, медленно стягивающий с себя обмундирование. — Ты что тут... Мой халат нацепил?! Ким икает. Он даже не замечает на себе заинтересованный взгляд Чонгука рядом, только грозный от Хосока. Дрожащими от волнения руками Тэхён стягивает с себя белый халат и протягивает мужчине напротив, но тот только закатывает глаза и складывает руки на груди. — И это твоя мама уверяла меня, что ты – одуванчик и солнышко, которое мешаться не будет? — и отец мягко улыбается, гладя сына по крашенным волосам. Он действительно выглядел как молодой врач в халате, и отрицать этого нет смысла. — Всё в порядке, герой? Чонгук кланяется, чуть приподнимаясь на ноги. — Конечно, Хосок-щи, что мне будет? Ваш сын очень вовремя помог мне. Тэхён заливается румянцем, пряча взгляд от наглой улыбки заповедного спецназовца. Отец лишь коротко хмыкает, отмахивается от протянутого халата и отходит к освободившемуся перевязочному столику. Он ещё раздаёт какие-то указания, говорит, чтобы поскорее расчистили вольер для временного пребывания в нём медведя. Начальник охраны посылает на дальний пост несколько человек, отправляет водителя грузовика и двух оставшихся спецназовцев к туристической группе школьников для сопровождения их на экскурсию. Чонгук мнётся ещё несколько секунд, прежде чем неуверенно протянуть: — Хочешь тоже поехать? И смотрит огромными от любопытства глазами, полными надежды. Имя альфы тоже фигурирует в приказе старшего о сопровождении школьников. Омега от такого напора теряется, прижимая к себе злополучную аптечку и ворот халата. Он видит этого парня так близко впервые (уж точно в первый раз своего бренного существования!), но готов прямо сейчас с ним же и сорваться на другой конец заповедника, где ещё никогда за все два года не бывал. И глаза загораются огоньком, колени подрагивают и хочется очень сильно ухватить Чонгука за руку, потащить к выходу, но напряжённая спина отца оказывается в поле зрения омеги раньше, чем здравый смысл напрочь покинул бы его голову. — Я не... не думаю, что мне можно выходить отсюда. И Ким неуверенно смотрит на папу, поджимает губы, но сдерживает судорожный вдох. Этот альфа напротив почти сводит его с ума своей шикарной улыбкой и бездонными глазами. Тёмные волосы спускаются мокрыми сосульками по открытому лбу и создают потрясающий контраст со светлой кожей. Тэхён кусает губу. Альфа пахнет белым шоколадом. — Вали уже отсюда, — голос отца отскакивает от стен лаборатории, пропахшей потом. — Всё равно сейчас толка от тебя никакого. И позови Лиён, чтобы убралась тут. — Спасибо! Тэхён откладывает аптечку в сторону и впивается длинными пальцами в чонгуково предплечье, тянет его на выход, почти припрыгивая в такт звучащему победному маршу в голове. — Осторожнее! — голос отца тише с каждым пройденным метром. Чонгук кланяется, и они вместе с омегой выходят из помещения. — Конечно! — Не отходи от машины! — крик отпечатывается от стен, и Тэхён ещё раз кивает, кричит в ответ, уже находясь одной ногой снаружи штаба: — Никогда! И омега смеётся, стискивая пальцы альфы. Он чувствует такое же прикосновение в ответ. Перед ними стоят уже почти загруженные полностью две машины с галдящими наперебой детьми. Тэхён оборачивается назад, на спешащего прямо за ним Чонгука, улыбается так широко, как только может. И не замечает, каким взглядом на него смотрит сам Чон. Если бы Тэхён знал, что Чон Чонгук запал на него намного раньше, чем сам омега на альфу, точно бы смутился ещё сильнее и не стремился сжимать чужую ладонь крепче.