get out of the cocoon

Нелепое, длинное тело пытается донести себя до остановки. Звук мчащих на скоростях машин раздражает слух. Тело шатается из стороны в сторону и берёт слишком большой шаг влево. Ноги разъезжаются в разные стороны, неспособные даже удерживать ровно своего хозяина. Шум машин становится ещё громче и в голову внезапно врывается звук тормозящих шин, которые со свистом сопротивляются инерции. Хочется закрыть уши, избежать противного визжания, но знать бы ещё где находятся эти уши… Вдруг что-то или кто-то резко хватает за плечо и разворачивает тело на триста шестьдесят градусов. Холодная капля пота прокладывает путь к спине, задерживаясь между лопаток. Тело чувствует как ещё одна такая стекает по шее. Она медленно сползает к кадыку и останавливается, словно хочет задушить его или перерезать горло и… Звук автомобилей опять отдаляется. Фух. — Эй! — басистый, старческий голос звучит так близко и громко, что возвращается желание закрыть уши, отстраниться, упасть назад. Что угодно, лишь бы не слышать этот ужасный раздражающий голосок, но тело продолжает жить собственной жизнью. Не парализовало ли его случаем? Нет, отвечает он себе, тогда бы он совсем не мог двигаться. — Парень, ты как вообще? Слышишь меня? «Да, слышу. Слышу слишком хорошо, поэтому можешь заткнуться пожалуйста, у меня башка сейчас расколется напополам, ещё и ты тут доебался.» – Это то,что мозг выстраивает некоторое время, но в отличиe от ещё хоть немного варящего котелка, язык не в какую не поддаётся его приказам, и он тупо молчит пытаясь сфокусировать зрение на том, с кем ему приходится говорить. — Господи, ты хоть глаза открой нормально, с кем разговаривают! Обдолбанный что ли? И в правду! Зрачки больше Сатурна, ты посмотри сколько вас развелось, — на этот раз тело поддаётся: он закрывает уши ладонями и морщится, будто ему подсунули кислый лимонад. На мгновение шум вокруг угасает, наступает блаженная тишина и спокойствие настегает тело. Правда, лишь на секунду. В следующую его ослабевшие руки уже успешно отнимают от вялых ушей и кричат что-то, от чего перепонки скоро не выдержат и лопнут. Пару минут его мозг пытается обработать услышанное, — Звать тебя как хоть? Он роется в памяти. Ему нужно имя. Имя. Его имя. Как зовут это тело? Сначала он хочет без промедлений ответить первое на которое наткнулся: «Кёртис», в конце концов какая разница, но тут вспоминает настоящее, — Йен, — после произнесённого, мозгу кажется слишком трудным одновременно поддерживать разговор и держать его на ногах, поэтому Йен пошатывается и чуть не падает, но его вовремя хватают за руку. Законы Ньютона снова начинают работать на него и он остаётся в вертикальном положении. — Я говорю, позвонить у тебя есть кому, Йен? Родственники какие? Друзья? Девушка может? Ох, не завидую я ей, если она с торчком встречается, — пару секунд он принимает попытки проанализировать сказанное чужаком. Когда услышанная речь обрабатывается и превращается хоть в какое-то подобие смысла, он молча кивает и незнакомец отходит от него. Сначала на шаг, потом на два, потом вовсе исчезает, будто и не было, а в голове всё ещё витают сказанные призраком слова. «Позвонить. Девушка. Что за девушка девушка? Волосы какого цвета? Фиона была девушкой. И сейчас вроде тоже. Осталась. Может он про неё спрашивал? Но откуда же ему про неё знать? У неё волосы такие были... Тёмные, пушистые, мягкие. Всегда чем-то вкусным пахли. В детстве всегда, утыкаешься в сестринское плечо, вдыхаешь и все страхи уходят. То манго, то яблоко, ещё был какой-то запах приятный, но он никогда не мог понять с чем его можно сравнить. Свежести какой-то? И сигарет. Было похоже на то. У Моники тоже были волосы, но другие, они никогда ни чем не пахли. Всегда безжизненные, сухие, будто ей их приклеили на скотч. Прям как она сама… Но Моника уже была женщиной. Его матерью. Так что за девушка? Глаза какие у неё? А губы? Нос? Ничего не понятно. Следующее слово в голове всплывает неточно, как будто кто пришёл и украл последние буквы. Родс.. Родстве… Да ну его, слишком сложно это. И кто это такие длинные слова придумал? Так, что там дальше было? «Говорю». Я. Я говорю. Вот уже и два слова, — Йен начинает посмеиваться, — вот два, ещё одно добавим будет четыре или сколько там? Нет, если в столбик посчитать будет шесть. Шесть или четыре… Мой мозг слишком много думает. Слишком много. Слишком… Нет, всё-таки будет три. Шесть делим на два это три. Всё верно. Значит три. Три слова. Какие это три слова? Я говорю позвонить. И кому же ему звонить?» Он начал осматриваться, пробираясь сквозь расфокусированные туманные силуэты. Группы людей ходили туда-сюда, общались. Одна женщина о чём-то бурно рассуждала по телефону, постоянно всплескивая руками. Йен подошёл к ней, хотел поздороваться, но она отпрянула от него как от прокажённого, разве что не перекрестилась, а просто стала говорить тише. «Ко мне сейчас какой-то наркоман подошёл, наверное хотел мою сумку луивитон отобрать, их так много весной становится, ужас». Сначала Йена никто особо не замечал, не считая пары косых взглядов, но когда он встал посередине дороги, о него начали спотыкаться. Кто-то оборачивался, кто-то посмеивался, доставая камеры телефонов, а проходившая мимо группа подростков кинула ему в голову жестяную банку от колы. «Прямо в яблочко» — выкрикнули из толпы, — «Делишься наркотой, торчок?!» — последовал второй голос. Йену это не понравилось и он начал продвигаться к краю дороги. Получалось не очень хорошо. Пару раз когда он сталкивался с кем-то, звучали возмущённые: «Что вы себе позволяйте!», но его это не особо волновало, он лишь хотел быстрее добраться до своей цели. Понемногу научился управлять этими длинными палками и зашагал быстрее. До этого он и не замечал как устали эти палки. Когда он сел на бордюр и распрямил их, положив на чуть влажный газон, они начали гудеть. Ещё одни конечности, что повыше, называемые в обычной жизни руками, распластались в разные стороны. Йен пытался собрать их, словно конструктор. Он положил эти штуки на колени и начал тарабанить по ним пятью более длинными штуками. Когда он немного разобрался как ими управлять, верхние конечности приняли роль ищейки и начали рыскать вокруг. Сначала они нащупали газон, потом камни с щебёнкой. Толку от этого было мало. Верхние конечности перебрались на самого Йена. В карманах брюк нашлась полупустая мятная жвачка и три цента, с выгравированным на них Авраамом Линкольном. Левая конечность Йена медленно поползла к карману куртки, на той же стороне. Там нашлись вещи поценнее: три доллара и кредитная карточка. Только найденной налички хватило бы, чтобы сесть на автобус и добраться до собственной общаги, но мозг Йена отказывался работать и предполагать логичные выходы из ситуации. К горлу вдруг подступила залитая ранее выпивка и просилась наружу. Йен додумался наклониться вперёд, чтобы не вымарать одежду и блевать не на себя, а на газон. После опустошения желудка безумно хотелось пить, но воды вокруг не нашлось, была только вонь от рвоты. Йен сморщил нос и попытался отодвинуться от лужи. Получилось сдвинуться только на пару сантиметров, больше сил не хватило, но хоть что-то. Поисковая система, состоящая из собственных рук( точно, вот как эти штуки называются) возобновилась и нащупала что-то в правом кармане куртки. Преодолев замок, что получилось с трудом, из-за того, что молния зажевала ткань куртки, руки вытащили мобильник с треснутым пополам дисплеем и парой трещин по бокам. На удивление, и возможно это в самом деле можно было назвать чудом, но телефон оказался рабочим. Экран вспыхнул, ослепив при этом своего хозяина. Йен зажмурился и чуть не выронил мобильник на асфальт или того хуже в лужу оставленную им самим пару минут назад, но слава богу координация не покинула его в этот раз. Удержав гаджет в руке, его обладатель сразу же полез настройки, чтобы уменьшить яркость. Просидев за этим пару минут, так ничего и не добившись, Йен обратился к прохожему за помощью. Ещё одно существенное чудо или природное везение Йена, но человек попался хороший и вернул настроенный телефон в целости и сохранности, если так можно выразится, учитывая изначальное его состояние. Экран блокировки снова засветился, но уже не так ярко, как в первый раз. Дисплей сообщил, что телефон нуждается в срочном питании и время 2:15. Гаджет в руках Йена начал весело вибрировать, сообщая о пришедших уведомлениях. Отдёрнув верхнюю брошюрку пальцем, можно было увидеть множество входящих сообщений из мессенджеров, начиная от сообществ, на которые подписан хозяин телефона, заканчивая личными сообщениями из фэйсбука. Что касается последнего, Йен попытался разобрать пару имён, но получалось плохо. Что-то вроде: «Фи.На Алаеер», «Лип Галер», «Эбби Гагер», «Кпрл…», «Грэг Алле.. – и это только часть, которую он смог удержать в голове после прочтения. Но не смотря на всё, пьяный мозг Йена смог уловить связь с тем, что вторая часть «имени» у большинства писавших ему, была схожа или вовсе это одно и те же слово, но цепляться за это он не стал. Смахнув вкладку с сообщениями, перед ним возник фейсбук с картинками черепах. Пролистав пару постов с текстовым содержанием, он снова нашёл фото. На этот раз это были несколько снимков картины «Поцелуй», авторства Густава Климта. Но об этом Йен конечно же не знал, так как чтение сейчас было непреодолимым препятствием. Для него это была просто красивая яркая картинка, на которой легко сосредоточится. Несколько минут он рассматривал узоры на картине, но после его начало раздражать в какой позе находится героиня и он снова смахнул вверх. Пролистав ещё несколько постов незамысловатого содержания, ему наскучило, а собственная голова начинала трещать по швам и даже прохладный уличный ветер не помогал. Он решил игнорировать нерешаемую сейчас проблему. Он вышел из фейсбука и завис на меню главного экрана. "…Позвонить у тебя есть кому?..." Пальцы сами нажали на зелёный значок трубки в углу дисплея. Телефон сообщил о сто восьмидесяти пропущенных, но неугомонный указательный палец полез дальше, сразу же открывая вкладку «контакты». Было несколько безымянных или о которых Йен не имел не малейшего понятия или имел, но не хотел задумываться об их значениях. Первыми из этого списка были «Аллан поз..ить» со смайликом баклажана на конце, «Аня общ.» и «Адам» этот контакт был обозначен персиком. Следующими в очереди значились «Бетховен», «Беллатриса», «В. Позвони 2», «Виктор Чай», «Вайлет», «Ванесса», «Кэйт», «Кэти», «Лип»… Большинство он узнавал благодаря аватаркам не задерживаясь на буквах, людей без аватарки не узнавал вовсе (зачем они вообще здесь), а Липа знал слишком хорошо, но не позволял себе думать об этом, ведь от таких мыслей голова болела ещё сильнее. Пару секунд Йен держал палец над значком «позвонить», напротив имени Липа, но не решился и стал листать дальше. Список продолжался, пополняясь именами и кличками, некоторые из которых Йен припоминал, стараясь вчитываться в них. «Лора», «Лукас общ. Звони», «Лютик», «Майкл Г», «Миели», «Микки»… Микки. После этого имени, палец Йена застыл на месте. Он кликнул два раза на фото напротив имени и оно увеличилось в размере, заняв половину экрана. На нём были изображены два человека. Он сам и голубоглазый брюнет, стоящий рядом. Микки. Они оба улыбались и смотрели в объектив старенькой телефонной камеры. Они были счастливы. Нет, эти два человека смотрящие сейчас на него, с экрана, надсмехались над его убогостью. Улыбаются, нет же, они просто смеялись над ним. Хотят поиздеваться. Снова. Руки Йена затряслись и он выключил телефон, прижав к себе и зарылся руками в собственные волосы. Всё ещё дрожа, тело Йена приняло вторую попытку включить телефон. После того как он нажал на боковую кнопку, дисплей снова загорелся. «Пожалуйста зарядите устройство». Йен разблокировал телефон и застыл перед высветившимся фото. Йен повторил два клика и изображение снова стало привычного размера. Он хотел продолжить листать контакты, но взгляд будто приклеили к единственному имени. Микки. Йен неожиданно для самого себя заносит палец над кнопкой «позвонить» и колеблясь пару секунд нажимает на неё. Сердце уходит в пятки или даже ниже после первого же гудка, по коже пробегает целый ряд мурашек. Они бегают туда-сюда, словно марафоновцы. «Спокойно, Йен, ты всегда можешь сбросить звонок и никто ничего не узнает». Но звонок продолжается и с каждым новым гудком сердце Йена начинает биться с всё большей скоростью. «Он не ответит. Он сменил симку, как и ты проделывал множество раз. Тебе значит всё можно, а ему нельзя? Ничтожество. Ты ему не нужен. У него давно своя жизнь. Оставь. Сбрось чёртов звонок.» Горячие слёзы льются по щекам, а вместе с тем гудки замолкают и на том конце линии воцаряется тишина, — Алло? Йен застывает, кажется даже дышать перестаёт, пытаясь впитать в себя родной голос. Но собственный язык становится настолько неповоротливым, что его в пору сравнивать с камнем. — Аллоо? Слушай, если ты блять задумал просто дышать мне в трубку, то я отклю… — Привет, Мик. На какое-то время напряженное молчание возвращается, но когда пальцы тянуться проверить не отключился ли собеседник, из динамика раздается голос, — Йен?..

***

Микки с сестрой готовил еду… Читос, сериал, два бурито, пятничная классика. — Мик! Тебе звонят. Неизвестный номер какой-то. Брюнет вытер мокрые руки о шорты и вошёл в комнату, — да сука, мне уже неделю звонят эти долбоёбы с «вы хотите оформить кредит», пускай хоть изведутся, меня нет. Идите нахуй. Мэнди пожимает плечами, — ответь лучше. Никогда не знаешь, вдруг важное что-то. — Да по-любому эти долбоёбы. И откуда у них мой номер. Хуй с ними, я пошёл за моим разогретым бурито… У Мэнди этот взгляд «сделай лучше как я сказала, тебе же хуже будет» и скрещенные на груди руки. Микки закатывает глаза, но сдаётся, — Хорошо, как скажешь, сестричка. Ты же знаешь лучше. Ставлю десятку на то что это очередные мошенники, — Микки проводит вверх по экрану, принимая вызов, — Алло? Тишина, только тяжёлые вдохи-выдохи. Ну блять, весеннее обостренне что ли? Теперь долбоёбы с «а не подышать ка мне в трубу незнакомому человеку» вылезли? Мурашки пробежались по спине. Микки всегда было не по себе от таких звонков. — Аллоо? Слушай, если ты блять задумал просто дышать мне в трубку, то я отклю- — Привет, Мик. Хватает всего двух слов, чтобы сердцебиение ускорилось, а дыхание сперло. Два слова могут управлять человеком и его телом. Микки сглатывает и задает вопрос, ответ на который уже знает, — Йен? Глаза сестры в миг становятся обеспокоенными, брови приподнимаются. Она выжидающе смотрит и это раздражает. — Да. Да, я здесь, — голос не ровный и это первый тревожный звоночек, — я нормально. Просто… Просто решил. Позвонить. Микки проходит мимо Мэнди, направляясь на балкон, — Где ты? — он старается, чтобы его голос звучал максимально серьезно и твёрдо, но удается по-видимому не так уж и хорошо. — Нет. Давай лучше о тебе- поговорим, — Йен пьяно смеётся в трубку, — Ну… Как ты? Микки вздыхает и потирает переносицу. Так, они это уже проходили, просто нужно успокоится. Прохладный осенний воздух даёт мыслям чуть больше ясности, — Йен, что ты видишь рядом с собой? — Это игра такая? Я люблю играть. Особенно с тобой, — несколько секунд в динамике слышится шебуршение, но затем затихает и оно, — мммм… Тут машинки. Ну- ты знаешь. Которые вжжж, вжж… «Блять. Если Йен в таком состоянии рядом с проезжей частью, всё это может плохо кончится. Очень, очень плохо, — не унимаются мысли в голове Микки». — Йен, слушай, ты далеко от них? — Ты про, — он икает, — машинки? — Да-да, Йен, именно машинки. — Рядом со мной их нет. Я от них далеко. Сижу на траве. Она такая зелёная. Ромашка, две ромашки. Тут несколько ромашек. Растут. — Хорошо. Что ещё ты видишь? — Ну, люди ходят. Еще- Ммм… Где люди едят. Кафе. Думаю да. Теперь твоя очередь, Мик. — Ты можешь сказать как называется кафе? — Что ты видишь вокруг себя, Мик? Зачем-то Микки оглядывается, потакая «игре», — Лампу. Я вижу лампу. Йен, что за кафе? — Так не интересно. Я стараюсь, а ты… — Йен вздыхает, — тут такая зеленная вывеска. Ну знаешь… Как трава. Название… Не могу разобрать. Ммм- у них ещё логотип с Сиреной. Да-да, помнишь, мы ещё вроде разговаривали про них. Или не с тобой… О, — на секунду воцаряется молчание, — помнишь роман? Ну как же он назывался… Микки был точно не в настроении разгадывать ебучие кроссворды, но да, он помнил. В какой-то момент своей жизни Йен решил связать себя с подработкой официантом в кафе. Так как этот идиот всегда был слишком дотошным, он приготовил целый, сука, реферат об истории создания бренда и целый день доебывал с этим Микки. Сложно забыть момент жизни, когда после самого охуенного секса который у тебя был, партнёр поворачивается к тебе с вопросом: «хочешь я расскажу тебе историю основания Старбакса? Нет, ну там правда интересно». Сказать, то что Микки охуел тогда – ничего не сказать. Ну и что ему оставалось? Слушал конечно. — Только не говори мне, что ты рядом со сраным Старбаксом. Микки почти мог слышать мыслительные процессы в голове Йена, через динамик телефона, но спустя время ему всё же ответили: — да, думаю это оно. «Будет просто охуенно, если придётся потратить всю ночь на то чтобы объехать каждый ебанный Старбакс в Чикаго». Микки сдержал стон и продолжил: — Ты говорил, что рядом с тобой машины, может там рядом остановка какая? — Нет. Не думаю. У меня… Знаешь, я нашел в рюкзаке чипсы, так что со мной все в порядке, — из динамика раздается хруст. Роясь в памяти, Микки вспоминает как Колин учил его выискивать должников и крыс на «работе». Они отправляли всем ложные рассылки, замаскированные под условное расписание вывоза товара, пройдя по которым, жертвы, можно сказать, сами подписывали себе смертный приговор. Затем Колин заходил на сайт и смотрел «статистику посещений» в которой отображалась вся информация о собеседнике. В том числе IP-адрес. Много раз это не срабатывало тупо из-за того, что людей настораживали такие ссылки, учитывая специфику их работы. Но Йен сейчас был в таком состоянии, что если бы мимо него пронесли ничем не прикрытую, тикающую бомбу и поставили прямо рядом с ним он с большей вероятностью ничего бы не заметил. И это на самом деле звучало, как обнадеживающий вариант, который может сработать. — Слушай, Йен, а если я отправлю тебе кое-что, сможешь посмотреть сообщение? Хруст резко смолкает, — отправишь что? — Ммм… Это секрет. Ты сможешь узнать только если сам посмотришь. — Хорошо. Я жду. Понадобилось пару минут, чтобы сконвертировать ссылку нужным образом и выслать Йену. Микки взял за основу какое-то дурацкое видео с морскими свинками, которые Йен смотрел раньше. Через динамик он услышал, как пальцы Галлагера пытаются разместится на экране и наконец-то перейти по нужной ссылке. Вскоре у него по-видимому это получилось, ведь на том конце провода повисло молчание. Микки зашел на сайт и пробил IP-адрес рыжего. Йен находился рядом с греческим квартала в Near West Side, что было удивительным везением, ведь съемная квартира Микки, утаившаяся в Lower West Side, в мексиканском квартале была не так далеко и с помощью такси добраться до Йена было как два пальца об асфальт. — Йен, никуда не уходи с того места, где ты сейчас находишься, понял? Сиди там, никуда не двигайся. Снова дыхание в трубке, — ты серьезно отправил мне то видео со свинками? Я ммм… Думал там будет какая-то... Тайна? — Да, я считаю морских свинок очень таинственными тварями. Йен, ты услышал, что я говорил до этого? — Ммм… Да? Никуда не идти (вроде). — Вот и хорошо. Микки сбрасывает трубку и вылетает с балкона прямиком в коридор. Он накидывает на себя легкую джинсовую куртку, засовывает телефон в карман и уже хочет выходить, но замечает сестру в проёме между комнатами. Она держит надкусанный тамале в руке и смотрит на него своим всезнающим взглядом. — Мне…— Микки прочищает горло. — Мне Йен звонил. Он не трезвый, так что я лучше поеду… Он старается не встречаться взглядом с сестрой. — Да, я поняла, — она подходит к нему и избегать лица Мэнди становится не так-то просто. — Но ты мог бы позвонить Фионе или Липу, чтобы они его забрали. Я думаю так и стоит сделать. Следовало и в прошлый раз. — Это слишком долго. Я не могу тратить на это время сейчас. Привезу его сюда и затем наберу кого-нибудь, — отмахивается Микки, завязывая шкурки. Повисает напряжённое молчание. И Микки знает, что ему нужно набрать кого-то из Галлагеров и предоставить им эту заботу, досмотреть марафон тупых мексиканских шоу с Менди и съесть еду которую они купили за пару баксов в забегаловке. А потом со спокойной душой лечь спать, проснуться завтра утром и жить день за днём как ни в чем не бывало. Но звонить слишком долго, вдруг с Йеном что-то успеет случится. Он же надрался в жопу, так, что еле говорит. Тем более рыжий находится всего в нескольких кварталах отсюда. Мэнди вздыхает. — Я понимаю. В конце концов кто я такая чтобы указывать надоедливому старшему братцу. Привези его и, — Мэнди выглядит растерянной, — поговори с ним завтра. Ты знаешь в какой он жопе. Ему нужна помощь, Мик. Он в таком состоянии может быть неделями и это пиздец. Скажи Липу, ну или Фи, они должны знать, что он у тебя. Я когда работала… Блять, короче, скажи, что это нихуя не нормально и везите его завтра в больницу. Ему скорее это не понравится, но, блять… Руки и голос Мэнди дрожали, она сделала глубокий вдох и продолжила, — просто обещай мне, что с ним все будет в порядке, окей? Несколько секунд они молчат, переваривая, что всё, что только что сказала Мэнди. Микки коротко кивает и крутит кольцо от ключей на пальце. Желая нарушить неловкость, он всё же отвечает сестре: — Хорошо. Крестная фея закончила с речью, я могу идти? — Ой блять, не для тебя стараюсь, так что меньше выебывайся, — Мэнди отвешивает ему легкий подзатыльник, свободной от тамале рукой. — Всё. Крестная фея тебя благословила, можешь пиздовать на спасение своего прекрасного принца. Мик показывает ей средний палец и захлопывает входную дверь. Спускаясь по лестнице он понимает, что паника засевшая в груди никуда не делась, а только растет. За пятиминутное ожидание такси он успел искусать нижнюю губу до крови и лишить себя пары заусенцев. Когда машина с тем же номером, что и высветившийся на экране телефона, припарковалась рядом, он старается не закричать нужный адрес водителю прямо в ухо. Вместо этого он слишком спокойно по собственному мнению сел в салон автомобиля и просто молчал. Таксист нервно поглядывал на него в зеркало, не зная нужно ли говорить что-нибудь или скопировать поведение пассажира. Но в итоге не выдержал и первым заговорил: — Ну так это… Куда едем хоть?

***

Гусеница медленно ползла по асфальту. Так медленно, но верно шла по своему пути. Куда? К своим маленьким деткам-гусеницам? Тогда это гусеница мать-одиночка или отец-одиночка? Или у неё(него) есть полноценная счастливая семья-гусениц, а Йен просто перекладывает свои проблемы на бедную гусеницу? Да, наверное так и есть, а это самая счастливая гусеница, может быть даже и без своих маленьких подобий-личинок. Может эта гусеница живет с какой-нибудь улиткой по соседству и они каждый вечер идут вместе в стрип-бар в ночную смену, где их встречают другие насекомые (хотя нужно конечно помнить, что улитки это не насекомые, а моллюски, это для справки) и продают им местную «дурь». Потом они танцуют до утра, а на следующее утро болит все тело, да и просыпаешься ты за частую не понятно где, и приходит ужасно непреодолимое желание поговорить с кем-то. С кем-то кто спрячет тебя от всего этого и все закончится хэппи эндом. Особенно хочется позвонить одной такой бабочке с такими голубыми глазами и эта бабочка не прогонит тебя, а просто скажет «все будет в порядке, мы справимся с этим дерьмом». Но все это только в мечтах гусеницы, а на самом деле… Ей не хочется проверять, окунаться в эту жестокую реальность в которой удача всегда поворачивается тебе гусеничной жопой. И вот она заново идет в бар с улиткой, им продают «дурь»… И наступает блядский гусеничный день сурка. Но гусенице иногда так хочется позвонить… Так хочется. Прям до боли под ребрами (или это почки отказывают? Но у гусениц нет почек, так что все в норме). И вот гусеница находит в своем гусеничном мобильнике нужный номер. Звонит, раздаются гудки и ей даже отвечает заветный голос, который так давно ей хотелось услышать. Но слова не хотят связываться друг с другом и все так странно. В итоге гусеница кладет трубку гусеничного мобильного и остается с пустотой в душе, все становится так серо и грустно. И цикл повторяется. Бедная, бедная гусеница. Кажется Йен только что обещал не перекладывать на других свои личные проблемы? Ну и в пизду эти обещания. Разве они хоть что-то стоят? Сколько ему обещали, сколько он обещал, ну и что? Скорее бы той гусенице на асфальте стать бабочкой. Не пришлось бы никуда ползти, просто улететь с другой голубоглазой бабочкой отсюда и все. Завернуться в кокон, посидеть там недельку, две и вылететь чем-то прекрасным и любимым. Почему гусеница не может превратиться? Может это никакая не гусеница, а ложногусеница, поэтому она не может превратиться так долго? В итоге эта гусеница-притворщик превратится никак не в бабочку, в пилильщика и так и не сможет быть с прекрасной бабочкой, потому что они слишком разные и пути, и взлеты тоже разные. Бедная, бедная, ложногусеничка. И вот, когда Йен хотел посмотреть кем на самом деле является это существо гусеницей, ложногусеницей или еще кем, мимо проехала толпа велосипедистов, оглушительно сигналя. Если бы Йен не отшатнулся назад от резкого звука, велик сбил бы его на скоростях. — Дятел, тебе жить надоело?! — раздался голос велосипедиста, остановившийся через пару метров. — Эй, я тебя спрашиваю, рыжий! — голос звучал ближе. Йен с усилием разлепил веки, пытаясь оправиться от ужасного звука велосипедного звонка. На месте гусеницы было только зеленое пятно, размазанное по асфальту. Пятно без судьбы. Без шанса стать кем-либо. — Я не понял, ты глухой или тупой? Или может быть всё сразу, а? Не видишь, что это блять велосипедная дорожка, сволочь, а ты на нее свою жопу усадил! — Тебе может не видно нарисованный тут знак велосипедной дорожки? Дорожки, дорожки. Кокаиновые дорожки? Вдыхаешь и первые сорок минут проходят прекрасно, но эффект больно короткий. Но на вкус и цвет конечно… — Я тебя, блять, спрашиваю! Рука велосипедиста сжалась вокруг горла и дышать стало значительно тяжелее. Йен закашлял, пытаясь вдохнуть, но получалось с трудом. Что решил вслед за ложногогусеничкой меня на тот свет отправить, сука? — Господи, Грег, отпусти его! Посмотри на него бедного! Грег, отпусти, я сказала! Дурень! Строгий женский голос ворвался в мозг Йена и он с хрипом вдохнул. В лёгкие поступил кислород и Йен закашлялся. — Молодой человек вы в порядке? Извините моего мужа, он когда выпьет просто зверь какой-то. Я вызову скорою. Йен ничего не смог ответить, только кашлял. — Да этот придурок сам напросился! — Заткнись, Грег! Я звоню в скорою. — Йен! — «голубоглазая бабочка».

***

— Йен! Микки надеялся, что Йен из-за своей упрямости и твердого лба не двинулся на нетвёрдых ногах по улице и его не нужно будет повсюду искать. К счастью ожидания быстро оправдались. Рыжая макушка показалась за одним из высаженных рядом деревьев и что неудивительно, вокруг Йена уже успели собраться какие-то люди. Микки поспешил к ним. Столпотворение состояло из пяти человек: парень лет двадцати с такой же по возрасту девушкой, стоящие чуть поодаль от всех, женщина лет семидесяти с огромными очками и тростью, хмурого мужика со странными усами, от которого несло дешевым пойлом и замыкалось озабоченно глядящей на Йена дамочкой. Со стороны они все выглядели как полукруг сатанистов, приносящие в жертву сомнительного на вид рыжеволосого мальчика. — Эй, я знаю его, пропустите! Люди расступились пропуская его к Йену. Выглядел тот и прям не очень: сильно раскрасневшиеся щеки, мешки под глазами, сальные пряди. Но когда Галлагер увидел знакомое лицо в миг приободрился и чуть ли не повис у Микки на шее. — Давай, приятель, — Мик перебросил руку Йена себе на плечо, он встал и они медленно зашагали вперёд. — Научи своего дружка различать велодорожки от ёбанной лесной тропинки. Заебись, тупой мужик с тупым лицом и не менее тупыми усами перегородил им дорогу. Хоть жизнь и опыт научили Микки быть более осторожным и чаще идти на компромиссы, но иногда это было неебически сложно. Как сейчас например. К счастью Микки не успел раскрыть рот, как на помощь пришла «дамочка с озабоченным взглядом». — Ой, заткнись, Грег! — дамочка дёрнула Грега за руку и его большая туша освободила им проход, — Извините его пожалуйста, он иногда такой тупой индюк! С мальчиком все будет в порядке? Мы хотели уже скорую вызывать. — Да, с мальчиком… С ним все будет в порядке. Перепил на день рождении друга, знаете ли. — Ой, ладно. Дайте ему Линекс и Ибупрофен. Хорошо помогают от похмелья. — Ээ, спасибо... Наверное. Пара из девушки и парня помогли дотащить Йена до такси и усадить на сидение. Когда они наконец уселись, Микки встретился с взглядом хмурого таксиста, которого просили «немного» подождать. Он испепеляюще смотрел на них в зеркало, будто думал, что способен открыть супер-способность «глаза лазеры» при должном усилии. Но становление супергероя-таксиста не состоялось и когда был назван изначальный адрес, автомобиль тронулся. Во время пути Йен в основном вел себя спокойно. Видимо действие наркоты потихоньку сходило на нет. Только иногда бормотал какие-то отдельные слова или фразы. Что-то о гусеницах, бабочках и любови. В общем своеобразный наркотический бред. Но надо отдать должное большинство времени в пути Йен просто сопел на плече Микки. И несмотря на то что водитель странно косился на них, когда Мик поглаживал Йену волосы, чтобы последний успокоился, в целом поездка прошла нормально. Хоть иногда неведомая сила побуждала пнуть переднее сидение, где сидел таксист, но все же Микки просто решил забить на него хуй. Как будто хоть кому-то есть дело до его неодобрительных прищуров. Лучше бы за дорогой бы так следил, ей богу. Когда Йен с горем пополам вылез из такси его сразу же вывернуло на дорогу. Ну он хотя бы не нарушил правило «не блевать в салоне такси», спасибо и на этом. В ином случае водила скорее всего сменил маршут и увез бы «блядских гомосеков которые испортили мне салон машины» в лес. Проблевавшись, Йен стал слабее и шел не так уверенно как в первый поход, но все же какая-никакая инициатива от него была. Медленно, но верно они подобрались к полу-живому квартирному домофону. Найти чип и держать Йена было хорошим испытанием, но и это не смогло сбить их с пути. Пробравшись к лифту (слава богу его починили прошлой осенью) Микки нажал на цифру «пять» и они стали подниматься вверх. Все время в лифте Йен стоял ровно и вышел хоть и с поддержкой, но довольно твердым шагом. Наконец дверь квартиры распахнулась и они завалились внутрь. На улице уже светлело. Микки усадил Йена в кресло в гостинной и пытался понять какое у него вообще сейчас состояние. — Мик, — Йен разлепил веки. Несмотря, на то, что эффект от наркоты был уже не такой бурный, зрачки оставались расширенные, — а если, если бы я вот… если бы я был гусеницей ты бы меня любил? Ну, состояние явно не самое вменяемое. Микки не стал отвечать, только поднял брови в своей манере, молчаливо говоря «не неси пожалуйста хуйню», но Йен продолжал выжидательно на него смотреть. — Йен, пойдем к кровати. Вот проспишься, тогда и поговорим. Микки хотел приподнять его, но Йен начал отпираться и остался сидеть на диване. — Нет, сначала ответь. — Йен. — Ты бы.. — Любил бы я тебя если бы ты был бы гусеницей?! Йен молча, серьезно кивнул. — Ладно. Ладно, да, любил бы, принес бы тебе блядские листья всех сортов, ну или че там вы жрёте. Надеюсь ты стал счастливее, от того, что узнал об этом. Теперь мы можем идти? Похоже Йен на самом деле был доволен и на его лице растянулась странная улыбочка. На этот раз Йен поддался и они побрели к темной комнате Микки. На полу лежала куча вещей, от коробок из под фастфуда составленных в углу и ожидающих лучших времен, чтобы их наконец выбросили, до одежды не первой свежести, которую еще не успели постирать. Микки отпустил Йена и последний шлёпнулся на кровать с характерным звуком просевших под телом пружин. Йен положил голову на подушку и уставился в потолок прикладывая усилия, чтобы глаза не закрылись от усталости. Микки возился где-то внизу с обувью Йена, развязывая шнурки. — Мик. — Микки промычал что-то в ответ, не удостоив его словами. — Мик. — Что?

***

Ногам стало значительно легче, когда с них сняли ужасно тяжелую обувь. В поле зрения показался брюнет. Выглядел он озабоченным, губы были сжаты, а брови сходились на переносице. Парень убрал пару намокших, рыжих прядей с лба Йена и попытался лучше уложить его на кровати, чтобы он случайно не упал во сне или еще чего. — Ты выглядишь лучше когда не хмуришься, — Микки не ответил на это. — Ты злишься на меня? — опять молчание. — Скажи. Брюнет вздохнул и еще раз поправил подушку под головой Йена. Объяснять ему в какую пизду он превращает свою жизнь, сейчас просто не имело никакого смысла. Хотя Микки задавался вопросом будет ли иметь это смысл когда Йен протрезвеет. — Тебе нужно поспать, Галлагер. Микки снимает уличные ботинки и отходит от кроватти, но Йен как-то умудрился схватить его запястье. — Останься, — глаза Йена выглядели умоляющими, но Мик уже решил, что остаться было бы ужасной ошибкой, — пожалуйста. — Мне надо идти, поговорим завтра, ладно? — Микки старается не смотреть Йену в лицо. — Пожалуйста, — на несколько мгновений наступила тишина, но руку Галлагер так и не отпустил. — Без тебя мне будет снится… Неприятное. Пожалуйста останься. — Я могу включить лампу, чтобы тебе не было страшно или оставить дверь открытой… — Нет. Пожалуйста просто останься. Микки допускает ошибку и смотрит Йену в глаза и садится на край кровати, снова поправляя выбившуюся рыжую прядь. — Ложись рядом, — Йен немного отодвигается, освобождая брюнету место. Микки решает, что полежит немного, чтобы Йен успокоился, а потом пойдет в гостиную на диван. Только пять минут или семь, не больше. Совсем чуть-чуть и он пойдет. Ему ещё нужно позвонить кому-нибудь из Галлагеров, сказать, что он нашел Йена и… В спальне слышно сопение двух дремлющих тел. Когда Йен и Микки засыпают будильник показывает три утра.

***

Йен заходит в клуб, в котором он работает почти месяц. Сегодня у него ночная смена и он уже знает, что очередь на то,чтобы трахнуться с ним или хотя бы поласкаться будет немаленькой. Так всегда бывает по пятницам. Налет зрителей и покупателей выпивки вперемешку с сексом. Все по старому. Йену удалось продержаться здесь так долго и его до сих пор никто не нашёл. В такое неприметное место за чертой города заглядывают только местные да и то не все, ну и изредка богачи которым не лень выехать за город, чтобы удовлетворить свой внезапно вставший член. С первого взгляда на полуразрушенное здание даже не понятно заброшено оно или до сих пор работает, лишь вывеска с неоновой подсветкой «love is a sin» говорит о том, что внутри есть электричество. Ну или какие-то его остатки, иначе не понятно почему вывеска так часто мигает. Вход по специальному приглашению от начальства, поэтому лица в клубе чаще всего одни и те же. Короче говоря идеальное место для побега из прошлой жизни. Больше всего приятно спать с «богачами». Но не только из-за денег. Деньги ему нужны только чтобы поддерживать базовые потребности не более. Просто приятно знать, что ты не один бежишь от своей жизни. Йен знает, что почти у каждого из богачей есть семья. Жена, в редких случаях муж, дети, собака, может быть хорёк, хуй знает. «Богачи» бегут от этого всего к таким как они. И на одну ночь им всем можно притворится нормальными, провести время в другой жизни, которой нет и никогда не было. Договор для них двоих, который они заключают чтобы бежать от реальности. Но деньги, конечно, тоже хорошо. На них можно купить травку или что потяжелее если повезет. Йен наносит хайлайтер на скулы, нос и подводит глаза. Скоро его выход и он от чего-то не может перестать переживать, непрерывно дергая ногой. Из-за этого дерганья кончик кисточки съезжает в сторону. Макияж испорчен. Приходится начать заново. — Э, Билли Миллиган, ты там скоро? У нас тут гостей толпа, можешь шевелить жопой быстрее! — Да, сейчас, — кричит Йен в ответ, поправляет темную бабочку на голой коже и соскальзывает со стула. — И пол года не прошло, Билл. Иди на сцену, тебя уже ждут.

***

Гостей действительно больше чем в предыдущие разы. Но сложнее танцевать от этого не становиться. Нужно просто расслабиться и делать то, что тебе кричат из толпы. Не обязательно даже знать кто кричит. Просто делать то что тебе велят. Так просто. И даже здесь он облажался. Не проходит и пяти минут с начала смены как взгляд цепляется за какую-то ужасно знакомую фигуру в углу. Человек находится в тени, за тонкой шторкой, прячущую от лишних глаз. Человек за шторкой смеётся и говорит с кем-то. Из-за шума клубной музыки и остальных сопровождающих ее звуков не слышно, что именно он говорит, но Йен точно знает этот голос. Он резко прекращает танцевать. Его нашли. Но, как? Не может быть, ведь это почти невозможно. Почти. Всегда есть это почти. Йен спрыгивает со сцены под неодобрительный вой толпы, которая пытается затолкать его обратно. Тяжело дыша, он прорывается сквозь многочисленные тела. Несколько метров остается до гримёрной, но его толкают обратно. Кто-то сильно сжимает плечо и он отклоняется от пути. Толпа закрывает вид к двери. — Йен! Йен! — его нашли, его нашли. Он пытается выбраться, найти дверь, но ничего не видно, вокруг только тела, плотно прижатые друг к другу. Хватка на плече усиливается. — Йен, Йен! Проснись! Микки стоит над ним и трясёт его за плечо. Йен падает на что-то мягкое. Он оглядывается и понимает, что находится не в баре, а в какой-то квартире. Йен крепко жмурится и трет глаза, но когда открывает их снова видит Микки. В руках у брюнета полотенце и он отошёл на шаг от кровати. — Ты говорил во сне, я подумал что-то случилось и вошел, так что… — Микки смотрит на часы на тумбочке которые светятся красным 19:47 в тёмном пространстве, — я пойду. Брюнет уходит так быстро, что Йен всё еще не уверен был ли тот галлюцинацией или нет. Он приподнимается на локте и замечает как болит всё тело. Глаза быстро привыкают к темноте и могут разглядеть на тумбочке стакан воды и две розовые таблетки, похожие на ибупрофен. Когда Йен пытается запить таблетки водой рука пошатывается и он чуть не проливает весь стакан на себя. К счастью проливается только половина. Холодная вода приятно оседает в желудке, горло не кажется таким сухим и приходит облегчение. При попытке подняться с кровати темнеет в глазах и он садится обратно. Через несколько минут он пробует снова и получается уже лучше. Йен пытается зацепиться за бортик кровати, но не успевает, падая обратно. Но пары попыток хватает чтобы он смог дойти до двери и повернуть ручку. Свет ослепляет глаза и дверь оглушительно захлопывается обратно. Подступает головная боль. Йен соскальзывает на пол по стене и закрывает глаза ладонью. Когда Йен делает следующую попытку повернуть ручку, дверь прямо перед ним распахивается, снова ослепляя глаза. Микки всё-таки оказался реальным и придерживает его, чтобы Йен не упал от боли. — Блять, — сквозь зубы скрепит Йен. Щёлкает выключатель и боль кажется уже не такой острой. — Господи, осторожнее, — Микки пытается отвести его обратно к кровати, но Йен упирается ногами. Взявшись за косяк двери он пытается стоять ровно и глубоко дышать. — Тебе лучше? — ответа не последовало только положительный кивок головой. Микки убирает руку и Йену на секунду кажется, что он падает на пол, но это всего лишь головокружение. — Показать где ванная? — снова кивок. По коридору они идут медленно. Микки не отходит далеко и поглядывает на Йена удостоверяясь, что последний всё ещё в вертикальном состоянии. Слава богу нужная дверь оказывается не так далеко. В комнате есть зеркало и Йен впервые за день видит как он выглядит: огромные мешки под глазами, слишком четко отчерченные скулы, как будто по ним провели углём, зеленоватый цвет лица, отросшая борода, расплывшаяся поперёк горла гематома, грязные волосы, и в целом выглядел он каким-то высохшим. — Ладно, когда снимешь одежду кинь её в ту красную корзину, я пока поищу что-нибудь для тебя. Йен переводит и фокусирует глаза на брюнета, но не находится с ответом, поэтому тупо смотрит на него. — Слушай, я конечно не буду отбирать у тебя одежду и заставлять стираться, но сейчас это выглядит, — Микки указывает на одежду, — как будто ты не стирал свои шмотки около года или что-то типа того, так что… Просто кинь всё в корзину когда будешь готов, окей? Когда Микки уходит Йен сразу сбрасывает с себя одежду и забирается в ванну, до упора включая горячую воду и совсем немного разбавляет холодной, так что от воды идёт пар. Заткнув пробкой сток он облокачивается на бортик ванной и намыливает волосы шампунем. В комнате почти нет освещения, только Микки принес какую-то лампу из соседней комнаты, чтобы Йен «не убился об кафель». Горячая вода обжигает кожу, но так даже лучше, хочется сдернуть её с себя, превратиться в кого-то нового, чистого, нормального. Как ящерка сбрасывает кожу, как гусеница превращается в бабочку. Мыло приятно скользит по коже оставляя приятный запах. Но этого всё равно не хватает, хочется смыть с себя всё и себя в том числе. Йен царапает кожу ногтями, смывая невидимую грязь. Но она конечно есть и её нужно убрать. Когда Йен понимает, что ногтей не достаточно он оглядывается в поисках чего-то более существенного, но в стакане на раковине только использованный тюбик пасты и зубная щётка. Ничего нужного нет. Приходится справляться так. Когда с расцарапанного места на предплечье капает первая капля крови Йен не решает остановится, он сам не понимает, что хочет убрать, но знает, что это очень важно сделать. Йен царапает и царапает пока в дверь не постучат. — Я оставлю вещи в этой же корзине у входа, хорошо, Йен? У тебя там всё в порядке? — Микки кричит через дверь, заглушая звук льющейся из крана воды. — Да, я хорошо, — Йен поворачивает голову к двери, кричит в ответ, отмечая свой хриплый голос. Когда он фокусирует взгляд обратно на ране, то подставляет руку под кран, смывая красные капли. Чисто.

***

В корзине оказываются тонкая синяя кофта и широкие спортивные штаны. Когда Йен примеряет их на себя штаны оказываются коротки, открывая худые голени, а кофта совсем в обтяжку. Но выглядит он значительно лучше. Лицо стало розовым от горячей воды, с волос стекают капли. Глаза не такие усталые как до этого. Йен полощет рот смесью остатков зубной пасты и воды и сплёвывает в раковину. Побриться бы ещё, тогда будет совсем как новенький.

***

В коридоре всё так же сумеречно, как и до этого. Йен перебирает босыми ногами по линолеуму размеренным шагом, но шаги эти твёрдые. Только в конце коридора есть небольшое освещение, но оно уже не так режет глаз. Когда он туда доходит, понимает, что пришёл в гостиную. На это указывают протёртый диван с парой подушек, телевизор, кресло. Гудит стиральная машина. Йен знает, что нужно быстрее уходить пока его опять не заметили, но не знает куда идти. В гостинной только один выход, но когда он доходит и до него оказывается, что эта кухня. Мик стоит у плиты, облокотившись руками на стол и помешивая, что-то. Необычно, но не то что нужно. Йен замечает, что из кухни как раз есть выход. Через полуоткрытую дверь он замечает куртку на крючке. Нужно двигаться осторожно и незаметно. Но не успевает он пройти и шага, Микки оборачивается к нему и видит эту неловкую попытку слинять. Качает головой, вздыхает и идёт к нему. — Я наверное пойду, — Йен цепляется за последнюю попытку, заранее зная, что она провальная. Микки даже не отвечает на это, только берет за плечо и направляет в сторону кухни. — Садись, — говорит он отодвигая стул возле стойки и возвращается к помешиванию чего бы то не было. — Я и так был тут целую ночь, не хочу навязываться. Вещи могу потом завезти, да и меня наверное потеряли, к тому же я опаздываю на… — Перестань, — обрывает Микки. Голос его звучит резко, почти враждебно, — ты даже который час не знаешь. К сожалению это правда. Цифры подсвеченные красным на будильнике давно вылетели из головы. Йену нечего сказать против и он замолкает. Глаза находят небольшое окошко за которым восход или закат. Точно не понятно. — Двадцать один тридцать пять если хочешь знать, — Микки указывает на маленькие часы в углу. Взгляд Йена утыкается в столешницу на некоторое время, пока перед ним не ставят тарелку с бульоном. — Тебе нужно поесть, рыжий, — говорит Микки и садится на стул рядом с другой такой же тарелкой. Запах мяса и приправ что-то переворачивает в желудке Йена и он понимает, что есть сегодня точно не будет и откидывается на спинку стула подальше от запаха. Крутится на стуле и вместо того чтобы поесть смотрит на Микки. У брюнета тоже не находится особого аппетита, уткнувшись в свою тарелку он, ковыряется в ней больше для виду. Микки поставил себе невидимый барьер, подперев лицо рукой отгородившись от Йена. Почти такой же невидимый,как сегодняшняя грязь на руках. Йену не сидится, да и барьер этот ему очень не нравится. Раз уж сегодня он решил бороться со всеми невидимыми проблемами и выстраивать новую жизнь, пусть так оно и будет. Он наклоняется и задирает майку Микки, залезая под неё пальцами. — Йен… Йен соскальзывает со стула подходя к Микки сзади и утыкается носом ему в шею. — Йен, хватит, — Микки кладёт руку на его плечо и толкает. Йен теряется, не понимая, что сделал не так и разворачивает стул, чтобы видеть лицо Микки. Брюнет выглядит напряженным, может даже разочарованным? — Что не так? Микки молчит и Йен продолжает буравить его взглядом. — Что не так? — повторяет Микки, приподнимая брови, — ты скажи мне. Что ты делаешь вообще? — Раньше тебе нравилось. — Не сейчас. — Я бы мог отплатить тебе за всё что ты сделал для меня, — Йен снова пытается провести пальцами под майкой, но останавливается под хмурым взглядом напротив. — Ты сейчас серьёзно что ли? Боже, отплатить, Йен? Пиздец. Микки отводит взгляд в сторону, видимо ожидая пока от него отодвинутся. Но как только Йен решает пойти к своему месту его хватают за запястье. «Неужели передумал?» — Что это? Сбоку на рукаве расползлось небольшое кроваво-красное пятно. Микки засучивает рукав и показывается расцарапанное место. — Это случайно, — звучит не очень убедительно. — Жди здесь, я сейчас приду. Только Йен не ждёт, а выходит в коридор к двери. Хочет идти прямо так, но дёрнув за ручку, понимает, что дверь заперта. Ключей ни в карманах, ни на тумбочке, на крючках и даже под ковриком не нашлось. Пришлось вернуться, но и в кухне ему не сидится. Ещё один из вариантов был пробраться через окно, но это был этаж пятый не меньше. И оно тоже заперто. «Кто вообще запирает окна на ключ?» — Блять. Когда Йен заглядывает в гостиную видит как Микки роется в шкафу у дивана. — Так хочется уйти? Йен только поджимает губы на этот вопрос. Спустя мучительно долгую минуту Микки подходит к нему с тюбиком и ватой. — Дай руку. Йен заворачивает рукав обратно и вытягивает руку. На кухню они больше не идут, оставив бульон медленно остывать. Вместо этого они располагаются на диване и Микки дезинфицирует расцарапанную кожу. — Хочешь поговорить? — Микки откладывает использованную вату в сторону. — Я просто хотел отмыть грязь. — А что с рукой? Йен не отвечает, только буравит взглядом вату. — Где-то ещё есть такое? Йен колеблется пару секунд, но потом снимает кофту. — Можно я сам? Пока Йен вытирает самые исцарапанные места хлоргексилдином они пару минут сидят в тишине. — Я не то что бы хотел, просто когда зацикливаешься на этом ничего не замечаешь вокруг. Странная хуйня. Снова молчание. — И долго? — Не знаю, не помню точно, но ничего серьезного. Обычно это выглядит не так страшно как сейчас. — Ни хуя, это блять серьёзно. — Это не так как выглядит. — Нет, Йен, это пиздец, это не нормально. Как ты не понимаешь, блять? Не нормально то, что ты пропадаешь хуй знает куда, с хуй знает с кем на пол года, не нормально то, что у тебя синяк на пол шеи, ненормально, что ты не ходишь к психиатру и не пьёшь таблетки, что бухаешь как не в себя и когда звонишь не можешь связать и пары слов, то, что ты блять себя калечишь вообще пиздец. Ты не понимаешь? Где ты спишь, блять? Ты ешь вообще что-нибудь? Полиция говорила, что к весне твой труп должны найти блять в реке где-нибудь. Высылали ныряльщиков. Ты когда мне первый раз позвонил я думал, что головой стукнулся и мне уже мерещится всякое. Если бы ты не позвонил тогда мы бы так и верили этим долбоёбам… — Микки перешёл на повышенный тон. Понятно было, что он зол. Йен не знал, что ответить и уткнулся взглядом в руку. Ему не нравилось, что когда он трезв он чувствовал. Ощущал этот мир. А чувствовать для него, мягко говоря дерьмово. И вина. Всепоглощающая, бесконечная вина. Она врывалась с ноги, круша и разоряя весь его хрупкий мир. Забирая всё до голых костей. И кости тоже забирала. Вина за свою жизнь. За то что он в принципе существует. За то что стал таким как Моника, хотя сам же её и презирал когда-то. Вина перед семьёй. Фи, Лип, Дебс, Карл, Лиам, Микки, Мэнди. Все хотели лучшего для него, а он всё просрал. Йен потянулся к продезинфицированной ране и начал чесать запекшуюся корку вокруг раны. — Йен, — собственную руку отняли, а к ране снова потянулась другая рука с ватой, — ты даже не представляешь как все переживали за тебя. Голос стал мягче, а вата всё ходила по краям раны. Неожиданно рука проскользнула подмышку. И вторая. Руки легли на спину, а голова на плечо. Микки всё ещё часто дышал, но дыхание его замедлялось. Дыхание Йена тоже начало замедляться и он тоже опустил голову и сомкнул руки на спине Микки. Йен сжал объятья сильнее, чтобы понять, что они точно настоящие. — Всё будет хорошо, — руки перебрались к волосам, прохаживаясь пальцами по корням всё ещё немного влажных волос, —мы справимся с этим дерьмом. Они сидят так молча несколько минут, но потом Йен не выдерживает и выдаёт: — Давай улетим куда-нибудь? — Куда ты хочешь? — Где тепло, солнце, пальмы. — Как только ты снова будешь в порядке мы обязательно улетим, хорошо? — Там будут бабочки? — Если ты захочешь. — Хорошо. Через три месяца они уехали туда где тепло, солнце, пальмы и бабочки.

Хэппи энд.