дурак?

      В комнате была стойкая тишина. До прихода ее злостного нарушителя с бутылкой вина в руках. — Сыграем? — многозначительно произнес Курсед, протягивая руку из-за спины, раскрывая ее прямо перед лицом Серёжи, сидящего на импровизированной кровати, и показывая колоду карт, — раз уж вопрос с некой деятельностью не решён.        Акума тихо усмехнулся от одного упоминания «некой деятельности». Хм, кажется, игра обещала быть тако-о-ой интересной, но действие «поломаться» ему не казалось лишним. — Да ну его, — отмахнулся парень, поднимая взгляд на скрытое за шторами лицо, — это же не заменит мне тебя. Или ты за карточным боем предлагаешь подрочить? Думаю, это не очень удобно.        Пропуская мимо ушей язвительные высказывания Акумы и, вероятно, представив эту картину в своём и без тех мыслей извращенном сознании, Курсед расплылся в лисьей улыбке и закатил темные глаза, а после издал что-то вроде тихого стона. В шутку, наверное — Я предлагаю решить вопрос. Удача рассудит, кого сегодня выебут.       Соглашаться было рисковано. Особенно владея информацией о том, что Кир играет в карты как гребаный чертила. Шанс быть выебанным Курседом повышался в геометрической прогрессии, и от этого, кажется, Акуме веселее не становилось. Но напряжение в комнате стало более явным. Бутылочка с кисло-сладкой жидкостью теперь стояла рядом, на полу. Отвертеться было невозможно, ведь с каждой секундой его молчания, Курсед, освободивший руки от всех крупных предметов, все приближался к его лицу, пытаясь склонить друга к своим интересам. В голове Серёжи не было ни одного подходящего действия, кроме как резко выкрикнуть практически на всю кухню слова согласия, лишь бы тот отъебался от него поскорее. — Так. Ладно, — он отстранил от себя красноволосую «подружку» и сел на матрас поудобнее, — раздавай. Хули так на меня смотришь?        Курсед был удивлён его решительности и настойчивости. Несмотря на то, что играть тот совершенно не умел, решил потягаться с таким «опытным» игроком. И если так подумать, то сам Кир никогда бы не стал «играть с огнём» и ставить на кон себя. Слишком глупой идеей ему это казалось. — Ну и дурак! — воскликнул парень, пытаясь сдержать смех, — не страшно-то снизу оказаться? Или ты уже привык к роли пассива в наших отношениях? — Ты сейчас договоришься — развлекаться будешь сам с собой. И тогда дураком окажешься ты — тебе же, собаке похотливой, хочется трахать все, что ты видишь на своём пути.       Коротко выдохнув, Кир откинул колоду карт на простынь и, приподнявшись над кроватью, начал стягивать с себя худи, — что-то у тебя тут жарко, солнышко. Ты, что ли, обогревателем подрабатываешь, м? — проговорил он и вынырнул из любимого бесформенного куска ткани.        Акуме ничего не оставалось, как только пристально и внимательно смотреть на все, что угодно, кроме друга. Изо всех сил стараясь не обращать на него своё внимание, он закрывал глаза, делая максимально незаинтересованное лицо, будто ему на самом деле не хотелось задеть взглядом ключицы и шею парня напротив. В целом, со стороны это так и выглядело, да и Курсед поверил бы, если бы не те вечера, дни и ночи, которые они прожили рядом, и не те заведённые взгляды, всплывающие в его воспоминаниях.        В голове Кира это все до сих пор имело шуточную форму: он все ещё основательно думал о том, что они просто сыграют в карты, а после разойдутся по своим комнатам. Вроде как, его друг такой хуйней вопросы не решал до сегодняшнего дня. Поэтому он просто искал хоть какое-то развлечение на сегодня. Хоть что-то интересное.       Опустившись обратно на кровать и завертев колоду карт в руках, парень неконтролируемо глупо улыбнулся, и улыбка эта была вызвана исключительно выражением лица Серёжи и его бегающим по комнате взглядом. Тот застенчиво поджал губы и сильнее вжался в стену позади себя. — Малыш, ты чего? Какой-то ты сегодня странный. Стеснительный, что ли.        Серёже хотелось съязвить и ответить, но ситуация была не подходящая. Слишком сильно он был напряжен, чтобы шутить.       Да и Кир больше вопросов не задавал. Молча, не дожидаясь ответа на все ещё открытый для общего обсуждения вопрос, он перемешал в руках колоду карт и начал раздавать по шесть карт на каждого.        В колоде Акумы оказались не такие уж и плохие карты: из любой ситуации возможно вылезти, если ты умеешь играть в карты лучше нуба. Но, к великому сожалению, это была совсем не ситуация Серёжи. Единственной его игрой в карты была каточка в школьном лагере, и то, года четыре назад, да и тогда он умудрился проиграть сверстнику из школы по соседству.        Кир почему-то хитро стрельнул взглядом, усмехнулся и выкинул на «поле боя» первую шестерку. За ней тут же последовал козырной король из другой колоды. Так, карта за картой, продолжалась игра, которую своими выборами затягивали оба оппонента, будто специально долго рассматривая карты, продумывая абсолютно каждый ход и развивая стратегию.       Для Акумы же это все никогда не казалось шуткой. «Шутки — это когда смешно. А эта ситуация — хуйня. Но хуйня эта имеет для меня смысл» — признался он как-то единственному товарищу по скваду, который не рассказал бы об этом его соседу.        В дискорде о своих чувствах говорить было куда легче, чем в жизни. Возможно, на это влияло и то, что многие воспринимали это как очередную гейскую шуточку, а-ля «мы ебемся», ну и говорил он это, соответственно, не тому, к кому питал особенные чувства. Ему и смелости бы не хватило заявить об этом перед Киром, поэтому данную проблему первым поднял на обсуждение именно объект его обожания. Курседу-то, на деле, было бы плевать даже на отказ. Такой вот он человек. А Акума тогда будто горы с плеч сбросил, узнав, что не один он так бурно реагирует на их встречи и ждёт каждой больше, чем нового года.       А Курсед знал куда бить. Даже сейчас. Он вдруг бесстыдно запрокинул голову назад, открывая партнеру вид на манящую шею, и издал на выдохе очередной громкий стон на всю комнату. После этого он, расправив плечи, поскидывал две карты, которые Акума забрал, ведь ответить ему было нечем. — Кир, скажи честно, ты пил? — устало проговорил Сережа, перебирая набранный за игру «веер» в руках и пытаясь найти ту самую ответную карту, — ты обычно себя так не ведёшь.        Констатировать факты у Акумы выходило куда лучше, чем понимать, что Курсед откровенно играет с его нервной системой. Ведь тот прекрасно знал о том, что выдержка Серёжи ни к черту и довести его до крайности было настолько легко, что с этим могла бы справиться любая девочка из дискордика с милым голосом. — Да. Советую выпить и тебе, а то ты сегодня слишком серьезный. Я узнаю знакомое ебало возбужденного Акумы, — хрипло ответил Курсед, зачесывая волосы назад и скидывая стопку карт в сторону, — да расслабься ты!       Совет не помогал: расслабляться сейчас было не лучшей идеей, ведь игра уже приближалась к середине, а Сереже все не везло. Да и Курсед будто специально пытался его отвлечь от игры и заставить себя захотеть. Ему также казалось, что сам он собирает абсолютно все карты к себе в набор, а Кир всегда ограничивается шестью картонками в руках. И он был неимоверно рад тому, что во второй части игры выбросил этот «балласт» за считанные минуты. Был счастлив настолько, что все же решил глотнуть из бутылки немного вина.        Как оказалось — зря. Это было большой ошибкой. В один момент, чего и следовало ожидать, ему стало настолько тяжело справляться с напряжением, что единственным выходом из этой ситуации он посчитал алкоголь. В прошлый раз он достаточно хорошо справился с изгнанием мутных мыслей. За короткий промежуток времени он умудрился влить в себя немалое количество и думал, что от этого ему станет непременно легче. И только через несколько минут он стал понимать, что ситуация начала только усугубляться. Взгляд его теперь совсем не отрывался от шикарного тела Кира.       Другой же это будто чувствовал, но действовать не стал. Он был буквально одержим идеей закончить игру, поэтому даже не отговаривал его пить. — Кир? — прошептал Сережа, откидывая одну из последних карт на постель. — Что?       Их взгляды встретились. Сережа мог бы поклясться, что от чар этих очей он тут же протрезвел. Но было уже поздно думать о чем либо. Ими обоими двигали лишь желания. И движения эти были как по дефолту, в одну сторону. Кир первым прижался к чужим губам, не ожидая никаких действий от парня. Он привык, что все шаги вперёд принадлежат исключительно ему, ведь Акума в жизни не рискнёт начать что-то самостоятельно, тем более не посмеет его поцеловать. Курсед честно пытался понять почему, но пришёл лишь к выводу, что Сережа слишком стеснительный для таких вещей.        Пересев на колени Кира и обняв его за шею, Сережа продолжил поцелуй. Руки партнера уже проникли под его полосатую кофточку и ласково оглаживали его рёбра, аккуратно переходя на бока. Зубами острыми Курсед безжалостно кусал и оттягивал его нижнюю губу, дразня тем самым не меньше, чем смущал парня во время игры различными действиями в его сторону.        Отстранившись ненадолго, он, затаив дыхание, коснулся припухшими губами шеи Акумы, добивая тем его пошатанное самообладание. В комнате вновь прозвучал тихий стон, сопровождаемый горловым хрипом. Холодные пальцы аккуратно коснулись мужской шеи, вслед охлаждая искусанную кожу. Дрожащее тело все с новой силой жалось к своему искусителю, поддаваясь любым ласкам с его стороны. Огромная ладонь оказалась на его бедре, с силой сжимая его и тем самым намекая на сегодняшние позиции в постели.       Сережа притянул лицо партнера к себе за подбородок, прильнул к любимым губам и впился страстно, как никогда. Стесняться было некого.        Чуть сдвинувшись с колен, Акума смело опустил ладони на шнурок, завязанный бантиком, что сдерживал на тонкой талии Кира домашние штаны. Тот же, не отставая, приподнял край ткани, отделяющей пару от прямого прикосновения разгоряченных тел, и одним рывком стянул ее с друга, откидывая в дальний угол комнаты.       Все же двинув его к себе ближе, парень продолжил терзать нежную кожу мальчика. Уделив должное внимание шее, Кир, не останавливаясь, опустился чуть-чуть ниже, лаская ключицы и плечи. Совсем скоро он стал двигаться все ниже и ниже. Акума же, одновременно сгорая от возбуждения и стыда, не сдерживаясь, шептал парню о том, как же любит его. Больше жизни.       Они продолжили друг друга раздевать. Клетчатые штаны Акумы улетели в самую первую очередь, последовав примеру свитера. Теперь в углу комнаты достаточно вещей для открытия секонд-хэнда. Далее с кровати были скинуты практически идентичные штаны Кира, снятые руками Серёжи, который, кажется, впервые перестал стесняться и полностью растворился в этой ситуации. К радости Курседа, он перестал язвить, сдерживать стоны и прятать взгляды. Теперь он видел его настоящего.        Запустив руку в красную половину волос, мальчишка в последний раз притянул его к себе, сливая «друзей» в чувственном поцелуе. Сминая губы и подключая горячий язык к действию, Курсед, кажется, поменял вектор развития событий, и теперь целовались они скорее страстно и жадно, чем романтично.        Легонько столкнув его на мягкий матрас, парень наконец закончил раздевать их обоих. Последние элементы одежды улетели в противоположном направлении, но дела до них сейчас никому не было. Одним лишь взглядом полюбопытствовав у парня, готов ли тот к следующим действиям, он получил скорый положительный кивок.        Одной лишь рукой, даже не смотря, он нашарил на столе нужную ему вещицу — рандомную смазку из ближайшей аптеки, с легкостью и мастерством открыл и вылил нужное количество на свои руки. Дрожащими пальцами он провёл по внутренней стороне бедра, вырывая из друга протяжный стон. Он нетерпеливо ввёл в податливое тело первый палец, заставивший другого выгнуться в спине от удовольствия и впервые за этот вечер бесстыдно прокричать его имя, смешивая слово со сладостным стоном. Введение второго пальца сопровождалось мощной дрожью в коленях младшего, который с силой вцепился в руку Кира. Любовник в ускоренном темпе растягивал его, одновременно с этим шепча ему на ухо пошлые слова. Содрогаясь, он наконец принял в себя и третью фалангу, которая теперь, наравне с остальными, уверенно двигалась внутри раздвинутых бёдер. Нарастающая между ними страсть буквально заставляла Курседа взять желанное тело.       Приподняв Акуму за бёдра и усадив его на свой возбужденный член, Кир томно выдохнул. То, чего он так долго добивался, а именно тело Серёжи, наконец-то было нанизано на него, будто бисер на леску. Ладошки друга удобно лежали на его плечах, а короткие ноготочки впивались в нежную кожу. Ритмично опуская и поднимая висящее на нем тело, парень не сдерживал стонов наслаждения, что совпадали с тихими судорожными вздохами его партнера. С каждым движением тот не уставал просить все большего, начиная уже двигаться самостоятельно. Киру не оставалась ничего, кроме как снова уткнуться носом в плечо Серёжи и продолжить одаривать его поцелуями и засосами. Тот негромко вскрикивал от неожиданного чувства, вызваемого уколами острых клыков на своей коже.        В последний раз опустившись до самого основания члена, Акума протяжно простонал от сбивающей волны наслаждения, сжимая в ладонях плечи Курседа сильнее чем обычно. Ответив на это действие лишь тихим хриплым стоном, старший повалил их обоих на постель. Под тяжелые вздохи, обвивая друг друга руками, пара пыталась скорее прийти в себя, вымотавшись достаточно за этот вечер.        В самые первые минуты возвращения в голову способности думать критически, Сережа стал было докапываться до самого себя. Зачем он это все устроил? Зачем согласился играть в карты? Почему же ему захотелось поцеловать этого ебаната, и почему он не остановил его? С какой стати он снова позволил выебать себя, так и ещё стонал на нем как последняя сука? — Ты же в курсе, что твоя остаточная колода проигрышная? — поинтересовался Кир, рассматривая набор карт, принадлежавший в этой игре Акуме, — считай, ты предугадал итог.        И снова эта хитрая ухмылочка на его лице, будто он подтасовал колоду ещё до самого начала. Только играл он честно. Сережа знает, что его любимый человек на такое не способен. — Проигрышная настолько, насколько таковой была тогда, когда я проиграл тебе в карты поцелуй?       Припомнив тот самый вечер, когда они, стоя под лестницей школы, целовались уже вне карточного долга, ибо им понравилось это ощущение, он тепло улыбнулся. — Да. И везде все решает валет в моей колоде, — закусив губу, ответил Курсед.       В его руках была та самая зловещая карта.       А Акума по-прежнему не дурак.