Obsession"

*навязчивая идея, одержимость Мастер помнит все эти моменты вплоть до совершенно незначительных деталей. Гораздо лучше, чем любые другие события, происходившие до и, особенно, после; может быть потому, что это действительно имело смысл. Вернее, так – только это и имело смысл теперь. Возвращаясь к ним вновь и вновь, он восстанавливал поворотные моменты, которые решили ее исход, пытаясь предельно точно подсчитать меру вины каждого из них. Как можно менее предвзято. Взглядом постороннего человека, тем более, что теперь он и был им – этим посторонним, посторонним самому себе. Тета Сигма. То, что связано с этим именем. О, теперь это было похоже на какую-то древнюю легенду, которую впору было чертить на не менее древней скале, чтобы в далеком будущем, когда в истории всех рас во вселенной не останется ни одного упоминания о таймлордах, ученые-археологи нашли и расшифровали бы ее, изрядно переврав сюжет. Имя этой истории – одержимость. Еще в самый первый момент, когда Мастер, а тогда еще Кощей, почувствовал присутствие и затем сквозь злые слезы поймал на себе взгляд незнакомого ребенка, он ощутил, как что-то незримое вторгается в его жизнь. Ощутил так, как чувствуют фиксированные моменты истории все повелители времени. Агрессия и обида, накопленные за первый месяц обучения в Академии, в коллективе, где ему было так трудно ужиться, готова была выплеснуться на любого, кто находился поблизости. Но она споткнулась обо что-то такое, чему он сперва не смог дать определенное название. Не то, чтобы в этом взгляде была доброта или, того хуже, сочувствие, которое взбесило бы Кощея в тот момент. То, Кощей там увидел – спокойствие, уверенность, и, кажется, легкое удивление, вызванное его, Кощея, жалким и растрепанным видом. Что еще? Баланс, гармония сознания – это было то самое, чего Кощею отчаянно не хватало всю его сознательную жизнь. То самое, что он всю жизнь искал в окружающих, к чему тянулся, подсознательно ощущая, что это недостижимо для него самого. Константа, позволяющая удержаться в потоке времени и пространства, сохраняя здравый рассудок. Иногда ему было просто невыносимо терпеть все то, что обыкновенно творится в мозгах любого таймлорда, и это ощущение угнетало слишком сильно. …Тем временем ситуация требовала от Кощея действия – ведь это он вбежал в спальную комнату младшего курса в полной уверенности, что внутри никого нет, вложив всю злобу в ментальный сигнал дверям, которые тотчас с грохотом схлопнулись. По правилам приличия необходимо было нейтрализовать возникшее напряжение с подобающим таймлордам достоинством. Это у Кощея никогда не получалось сделать естественно, и потому раздражало. - Кто ты? - Невежливо поинтересовался Кощей, считая лучшей защитой нападение. Быстрым движением утерев слезы, он хмуро посмотрел новичку в глаза, со свойственным недоверием установив все возможные ментальные барьеры. - Я Тета Сигма. – Непринужденно заявил ребенок, показав ладонью обычный галлифрейский жест приветствия. - Меня не было на занятиях раньше. Я был в путешествии. «Этот Сигма просто врун», - сразу отметил про себя Кощей. - «Ну и попадет же ему. Кто же берет детей путешествия?». И в тот же момент неожиданно осознал, что Тета не ставил ментальных барьеров, открытый ко всему плохому и хорошему, что может передать ему другой повелитель времени. Так начинается их дружба, так зарождается одержимость Кощея. Воспоминания об инициации крепко заперты в сознании Мастера, и он предпочитает обходить их стороной. Впрочем, какое значение это имеет теперь, когда все стало ясным. Раннее утро, первое галлифрейское солнце только-только собирается осветить вершины гор за окном. Цвет неба меняется от с запада на восток от темно-багрового к нежно-розовому. Кощей просыпается, сам не зная, почему, и лежит на боку с открытыми глазами, зарывшись в одеяло. Он слышит, как встает Тета и, неслышно ступая босыми ногами, открывает окно, впуская прохладный утренний воздух. Так происходит каждый день – Кощей просыпается за несколько секунд до того, как Тета встанет и откроет окно, потому что тогда по утрам голова не беспокоит Кощея. И Кощей запирает ментальное поле на десять замков, потому что предпочел бы скорее умереть, чем дать кому-то увидеть, что он чувствует в такие моменты. Ты – мой свет в кромешной темноте, к которому я как слепой иду всю жизнь, пробираюсь, натыкаясь на что-то и отбрасывая в сторону, ничего не видя вокруг, кроме тебя как единственной цели. Я и есть эта тень, стремящаяся к свету, как стремятся все противоположности - холод к теплу, черное к белому. Ослепленный. Кощей – собственник, педант, перфекционист. Если бы не болезнь, он мог бы занять видное место во власти, заниматься политикой. У него замечательные способности к науке. Но ощущение лишенности и неполноценности, когда в голове начинают стучать знакомые барабаны, выводит его из себя. В такие моменты Кощей ненавидит все вокруг, с трудом контролирует вспышки агрессии. Словно в детстве, когда другие дети опасались его непредсказуемости и отчужденности, Кощея снова обходят стороной. Если Тете благодаря своей коммуникабельности удалось тогда все наладить, то теперь, когда признаки болезни стало невозможно скрывать, клеймо психически нестабильного закрепилось. И это именно тогда, когда ему тяжелее всего, когда необходимо самоутвердиться, показать себя независимым и свободным. Сигме, конечно, не следует знать, в какие дебри паранойи заводят размышления Кощея обо всем этом. Иногда ему кажется, что сама причина лежит в Тете, в его влиянии, в той власти, которая есть у него, когда тот кладет прохладные пальцы на виски Кощея, и боль уходит. Ни у кого другого так не получается. Кощей зависим, и это страшно, а еще страшнее, что он зависит от Теты. От Теты, который непостоянен, все время где-то болтается, летает в космос при любом удобном случае, меняется и меняет, нарушает, нарывается на неприятности. Зависит от самого избалованного дитя Галлифрея. - Что ты такое там творишь с моим мозгом? - хмуро интересуется Кощей.– Хоть ты и мой лучший друг, но это, по крайней мере, нечестно, что только ты так умеешь. - Я не знаю, правда не знаю, - честно отвечает Тета, - обычное антистрессовое воздействие. Кощей верит. На девяносто девять целых и девять десятых процента. В конечном итоге – ты всегда ведешь меня, а не я тебя, сколько бы сил я не прикладывал к обратному. Не оставляй, не забывай, не мучай – я надоел? Я опасен? Это не имеет значения, потому что у каждого из нас своя нерушимая обязанность. Похоже, она не по плечу нам обоим. Но я держусь, как могу, а ты бежишь, вечно убегаешь, пока я не встаю у тебя на пути так, что пройти можно только через. Я словно сам себе не хозяин. Кощей все замечает. «Несколько замкнут, но очень наблюдателен. Делает большие успехи в телепатии, способен к гипнозу» - коротко написано в его личном деле. «Да если бы не гипноз, Тета в лучшем случае жил бы в другом корпусе, в худшем был бы исключен» - усмехается про себя Кощей. Он разгадывает Тету как пазл, и скоро ему становится ясной причина, по которой это беспокойное галлифрейское творение настолько открыто ко всему происходящему. Он видит очень четко, почти физически, как окружающие оставляют след в его ментальном поле. Есть хорошие следы, а есть плохие; хороших, конечно, больше, но как быстро затягиваются раны, нанесенные обидами или несправедливостью, как быстро он прощает и, главное, забывает. Эта гибкость, способность к восстановлению поражает Кощея. Сам он не умеет прощать. Многим позже в ссоре Кощей откровенно выскажет все: «Ты восстанавливаешься, ты выдерживаешь все или уклоняешься от удара, и в этом жизнь. В тебе жизни на сто регенераций, Тета. Я хитрее, но тверже, я разрушаюсь, ломаюсь, и в этом смерть». Как всегда Тета будет бормотать что-то невразумительное, пытаясь успокоить друга и доказать, что он неправ. «Сам-то в это веришь?» - захочется спросить Кощею, но он сдержится. Беги, я же пойду за тобой. Я буду идти незаметно, пока ты не видишь меня, пока ты мечтаешь, спишь, возишься с этими примитивными существами на Сол-3. Я следую, я приближаюсь, сливаясь с окружающим и притворяясь мертвым, как бы мне ни хотелось остановиться, как бы ни сильна была моя ненависть. Обоняние таймлорда позволило бы Кощею найти Тету за сотни километров, если бы это понадобилось. Но Тета бывает гораздо дальше, так, что Кощей может только телепатически ощущать его существование где-то в глубинах космоса. Конечно, он сразу чувствует возвращение друга, путаясь в извечных чувствах обиды и радости. Он точно знает, сколько секунд отделяет его от того момента, когда откроется дверь, и начинает обратный отсчет, отгородив свои реальные ощущения мощным щитом из искусственного спокойствия и равнодушия. Каждый раз, когда он доходит до «три… два… один…», оба сердца сбиваются с такта и проваливаются куда-то вниз, в черную дыру. - …Слушай, я там такое видел… Тебе бы точно понравилось… – оживленно рассказывает Тета, а Кощей почти не слушает, он прислушивается к запахам, которые говорят ему больше. Он чувствует запах горько-соленой воды, хлорида натрия и йода, запах инопланетных растений, другого солнца и другого ветра, чувствует запах самого Теты и прикрывает глаза, сосредотачиваясь на пульсирующей точке удовольствия в голове. - Ты заснул что ли? Вот… Когда ты пролетаешь над океаном сверху – он на Сол-3 другого цвета совсем – там, где мелко, он как стабилизаторы на панели новых моделей Тардис, знаешь, они еще из прозрачного камня. А там, где глубоко, ну вот как… - Тета оглядывается в поисках подходящего по цвету предмета для сравнения – как твои глаза сейчас, Кощ. Кощей вздрагивает, хотя в тоне Теты нет ничего, за что можно было зацепиться. Для него это просто сравнение в мире, где синий цвет можно найти только в тени, да и то не такой, как надо. - Может, я посмотрю? – Вдруг оживляется Кощей. Не то, чтобы ему очень любопытно, хотя это, конечно, тоже. Но главная причина в другом – еще несколько недель назад после практических занятий по телепатическому контакту взъерошенный Сигма с покрасневшими глазами самоуверенно заявлял, что боль при вторжении в сознание не имеет значения, если это вторжение санкционировано и контакт осознанный. «Это просто защитная реакция, которую необходимо игнорировать», - так, кажется, он сказал. Тогда они не были в паре, и теперь Кощею хотелось самому посмотреть, как Тета будет терпеть боль, подтверждая свои слова на деле. Все-таки одно дело, когда ты сам показываешь, а другое – когда смотрят в тебя. – Да… Конечно. – Бодро отвечает Тета после секундной паузы, тоже вспоминая собственные слова. – Давай. Кощей усаживается удобнее и, положив ладони на виски Теты, пытается сосредоточиться. Он мысленно протягивает к чужому сознанию нить, и когда касается его, чувствует, как Тета инстинктивно отстраняется назад. «Он сейчас сжимает зубы» – мелькает мысль в голове Кощея. «Именно так» - отвечают ему в голове, и Кощей сразу же ставит барьер к своим непроизвольным мыслям. Перед глазами вспыхивает яркая картинка – ослепительное прозрачно-зеленоватое море Сол-3, такое же ослепительное небо в дымке и белый песок. «Чертовски холодно» - сразу же заявляет он, ориентируясь по цветовой гамме. «С точностью до наоборот» - следует ответ. На Кощея обрушивается стена невыносимой, удушливой жары. «Чертовски жарко!» - «Ага». Простой просмотр воспоминаний никогда не даст такого эффекта присутствия, хотя сейчас изображение немного двоится. «Сделай картинку четче» - раздается приказ в голове. «Мазохист» - Кощей усиливает воздействие и слышит, как сдавленно шипит от боли Тета в материальном мире. Добавляется побочная эмоциональная передача, и Кощею становится неожиданно легко и свободно. Глазами Теты он видит каждый блик на воде и каждую песчинку, испытывает его эмоции, чувствует, как ноги жжет песок и идет так, как шел Тета. После горячего песка вода кажется ледяной. «Надеюсь, ты не полез в воду?» - «Еще как полез»- «Черт, черт, холодная! Давай назад» - «Ха!» - «Только не прыгай…» Ледяная волна захватывает каждую клетку тела, впивается иголками, и Кощей от неожиданности прерывает контакт. - Ну вот, все удовольствие пропустил, – болезненно смеется побледневший Тета. - Пожалуй, хватит для первого раза. Это ведь действительно больно. - Боль не имеет значения, – повторяет Тета. – Когда мне было восемь лет - еще до инициации - отец сказал мне: «Посмотри, ты уже совсем взрослый, Тета. Поехали, посмотришь мир. Ты должен это увидеть». С тех пор я не увидел и тысячной части всего, но, кажется, я не остановлюсь теперь. Эти слова неожиданно пугают Кощея, выпуская наружу страх, который сидел в подсознании уже давно - страх, что Тета однажды решит не возвращаться. - Значит… - Нет, ты не думай, – тут же продолжает Тета, - Я же клялся, шрам не исчезнет даже после регенерации. Я не забуду. - Мне даже Тардис не дают управлять, – хмуро замечает Кощей. - Я что-нибудь придумаю. - У тебя и так, кажется, небольшие проблемы с законом? - У меня нет проблем, это у закона проблемы со мной. – Высокомерно смеется Сигма. Все же Тете немного стыдно за то, что ему многое прощают, что ему все достается проще. Он, в отличие от Кощея, еле-еле вытянул экзамен, и то, что происходит с другом, совершенно нечестно. По сути-то Кощ ни в чем не виноват. Пока что я ни в чем не виноват, Тета, пока что тебе все достается просто, но за все надо платить, и за твою радость и свободу, и за мою привязанность. Тета выше Кощея, и тому приходится смотреть на друга снизу вверх, а должно быть все наоборот. Это раздражает, но это можно терпеть, как и постоянные отъезды, как и вообще характер Теты. Но вот что действительно бесит, так это окружающие. Кощей и раньше чувствовал легкое раздражение по отношению к тем, кто общался с Сигмой. Но чем чаще Тета отсутствует в Академии, тем меньше Кощею хочется делить его с кем-то. Вот он улыбается кому-то, не Кощею, смеется, вокруг него всегда кто-то есть. Кажется, его, оживленно рассказывающего что-то интересное, можно видеть на нескольких этажах сразу, да и сам Тета не скрывает, что ему нравится быть центром внимания. Он привлекает непосредственностью, открытостью, внутренней свободой, которой многим здесь не хватает. Вот Тету останавливает высокий старшекурсник, которого Кощей не знает, но ему уже хочется расщепить того на атомы. - Эй, Тета, тебе уже говорили? Вчера вскрыли доступ к запрещенным техникам, кто-то теперь может вырубить любого щелчком пальцев, даже моргнуть не успеешь. Хотя учеников смерти в Академии по пальцам пересчитать можно, ну ты сам понимаешь ведь, да… - Я в курсе. Очень хотелось тогда его убить. Я ведь хороший ученик, Тета, ты потом сам поймешь. - Сними уже эти дурацкие шмотки и оденься нормально, в каком веке на Сол-3 такая рванина в моде была? – морщится Кощей, наблюдая силуэт Теты у окна. – Это просто неприлично. - Тебя отвлекает что ли? – устало смеется Тета, - Очень удобно, между прочим, вот у нас, похоже, прогресс куда-то не туда пошел. - Предупреди, если будешь нагибаться в этих штанах, чтобы я глаза закрыл. И, кстати, позволь узнать, сколько времени уже ты функционируешь без перерыва? - Одиннадцать земных суток и пятнадцать световых периодов здесь. Иду на рекорд. - Ну и кто еще из нас псих? - Ну конечно я, Кощ, ты еще сомневаешься? - Тон у Теты преувеличенно бодрый. -Слушай, еще немного, и это будет транс. - У меня? Ты шутишь, у меня семнадцать рабо… лабораторных не сдано. - Сейчас ты откладываешь все дела… - Ничего я не могу откладывать, в соответствии со спектром полового диморфизма… - Принимаешь горизонтальное положение. - Кощееей… Гипнотическое вме… вмешательство… - Сладких снов, Тета. Замечательный, отличный, мой. Должен быть моим. В этой одежде я вижу тебя насквозь, твою кожу, мышцы под ней, скелет, вся эта механика движения. Идеально. Ты самое красивое существо во вселенной, и ты принадлежишь мне или никому. - Если использовать Сол-3 как перевалочный пункт хотя бы на пару лет, придется научиться делать все естественно, как это делают люди. Иначе ты вызовешь подозрение, – начинает рассказывать о своем плане Тета. - Ну объясняй, что они там делают? – нетерпеливо требует Кощей. - Прежде всего, выражают эмоции. Ситуация: физический контакт при встрече, используй теорию. - Объятия, по моим данным. Так это делается? - Конечно, нет. Даже у плохо отлаженного андроида это получается естественней. - Нашелся критик, я эту технику даже в виртуальной модели не видел. А так? - …Уже лучше, - отрываясь от агрессивного поцелуя Кощея, хрипло произносит Тета, - но пожалуйста, конкретно так не делай с лицами мужского пола до 22 века. Тогда мы поделим вину пополам. Согласен, пока я добрый? Я сильно ошибся, а ты, в конце концов, предал, сделав вид, что меня больше не существует. Пусть это будет равнозначно сейчас. Семя сомнения и недоверия, которое попало в благодатную почву, пустило корни и начинает прорастать незаметно; потому Кощей осознает его незримое присутствие слишком поздно. Ему просто хочется проверить теорию на практике, проверить собственные силы и заодно Тету. Так все будет точно, и Кощею не придется ни в чем сомневаться. Но если копнуть глубже, то самый главный, темный интерес – это то, насколько далеко можно зайти. - Ха, я почти все сдал, а ты говорил, что… Твоя реакция подводит тебя, Тета. И твоя естественная биологическая защита тут бесполезна. Тот старшекурсник был прав, когда говорил, что ты моргнуть не успеешь. Хотя он и представить не мог, насколько это на самом деле быстрее. Это быстрее, чем твои нейроны передают информацию в мозгу. Я уже рассинхронизировал время и теперь двигаюсь словно в тумане. Для меня все происходит слишком медленно. Вот я кладу пальцы на твои виски и сразу вижу тебя всего, все грани твоей личности, весь жизненный опыт, и хорошо, что его пока не слишком много. Я справлюсь с этим обрушившимся потоком информации, ведь у меня есть цель. Я ищу все, что как-то связано со мной, малейшую зацепку, подтверждающую мои опасения. Ты замечательный. Хоть бы немного негатива, я бы понял. Ты не знаешь, почему у меня в голове эти барабаны. Я проверяю три раза, для тебя это меньше тысячной доли секунды. Я отпускаю руки, ты падаешь. Как же все медленно, Тета, я шевелюсь как во сне, а ты уже должен был открыть глаза, но почему-то этого не делаешь - это минута, давай, что происходит - две, посыпайся - три, черт, не вижу зрачки - четыре, смотри на меня - пять, оба сердца стоят - шесть, как же все медленно - семь, целая минута - удар по точкам - восемь, еще один - девять, еще один - десять, что происходит, Тета, это страшно, что мне нужно сделать - пятнадцать, регенерируй - семнадцать, регенерируй - двадцать, регенерируй - двадцать два, удар - двадцать три, нет, я знаю, это еще не время смерти, нет… -Регенерируй, черт тебя возьми, ненавижу! – кричит Кощей уже в нормальном течении времени и замечает, что его лицо залито слезами. Тета рывком поднимается, резко вдыхает, кашляет. -Я даже знать не хочу, что это сейчас было, – хрипит он, чувствуя вмешательство во время. Ты простил тогда, я знаю, но сомнение зародилось и в твоей душе, а я всегда так боялся стать твоим разочарованием. Впрочем, дальше все произошло, как произошло. Я буду заставлять тебя обращать на себя внимание снова и снова, пока у меня хватает на это сил. Мастер сидит на пороге Тардис и курит. Курить в невесомости не слишком удобно, сигарета гаснет, если не сдувать дым, собирающийся вокруг нее. Мастеру нравится, как ведет себя дым в невесомости, и он сдувает клубы дальше в пространство, где они принимают причудливые формы, похожие на космические туманности. Около одной из них висит невидимая Тардис, в Тардис сидит Мастер, который курит… В конечном итоге клочки дыма медленно рассеивается повсюду, попадая в комнату управления – двигатель дрейфующей Тардис вибрирует, заставляя вибрировать воздух вокруг. - Я же просил не курить. – Раздается раздраженный голос за спиной. Щелкает тумблер, начинают гудеть вентиляторы. Мастер встает, выкидывает сигарету в пространство, хмуро усмехается и подходит вплотную к Доктору. - Если твоя следующая регенерация опять будет выше меня, я тебя окончательно убью.