countering

      Улицы большого мегаполиса уже опустились в ночной сумрак, что сподвигло людей зажигать фонари на столбах и яркие неоновые вывески, чьё количество явно увеличивалось по мере ухудшения уровня жизни в том или ином районе огромного корейского города. Казалось, что чем больше возможности быть убитым или ограбленным на той или иной улице, тем чаще глаза слепят горящие буквы на огромных табличках различных заведений. Создавалось впечатление, будто разворачивалась какая-то незамысловатая реклама преступности, мол «заходи, дружок, тебя оставят без трусов и вряд ли в здравии, зато нальют бесплатного поила, что завалялось в кладовке, или даже угостят косячком». Такая атмосфера адекватное население всегда отталкивала, потому попадали сюда либо души заблудшие, нажившие горя на свою головушку бедную, либо те, кто с народом этим преступным на одной волне был.       Рик был не то чтобы на волне. Он был словно цунами, без разбора сметающее всё на своём пути, если, конечно, поэтому пути ему хотелось идти. В остальных же случаях паренёк был чрезмерно ленив, особым энтузиазмом к заварушкам не горел и даже вступаться за собутыльников своих редко имел желание, в большинстве своем оставаясь наблюдать со стороны с неизменной сигаретой в зубах. Этого пацанёнка почти никто не трогал на районе - он, вроде как, был тут главным, хотя все жители криминальные как-то пропустили создание на их территории этого подобия иерархии среди бандитов.       Рик, по сути своей, не был вспыльчивым, да и насилие по отношению к каждому мимо проходящему не проявлял. Рядом с собой на публике никогда никого не показывал, расхаживая по округе в гордом одиночестве, хотя всё-таки ходил слушок, что под ним нехилая такая стайка всяких бандюганов ходит. Вот только по какой-то комедийной причине те не показываются, и этот факт любой слух превращал в какую-то глупую, придуманную по пьяне местным бомжом легенду, в которую мало кто верил, но никто не хотел проверять. И дело тут отчасти даже не в том, что Рик в гневе страшнее бешеного медведя, а скорее из-за его внешнего вида и отношения к миру.       Настоящего имени этого парня никто не знал. Тот сам выбрал себе, так сказать, псевдоним, красивое имя - Ричард, словно шишка важная из Англии. Однако местные энтузиазма к почтению красоты зарубежных имён не оценили, от того прозвище резво сократилось до простого «Рик», быстро запоминающегося и никогда не забывающегося, как и его внешность. Паренёк азиатской наружности с выкрашенными в ярко-красный цвет волосами, татуировками, коими были забиты обе руки, с «лисьим» разрезом глаз, а те, в свою очередь, хоть и создавали ощущение, будто Рик окружающих подозревает во всех грехах смертных, однако спектр эмоций в этих глазах, также, как и на всём лице, был сокращен всего до одной – до безразличия.       Никто не знал, если честно, откуда этот парень взялся. Просто в один момент тот будто из-под земли возник, а первая молва о нем пошла, когда он местного ублюдка металлической трубой в переулке забил почти до смерти. Красная макушка тогда многим запомнилась, ведь тот идиот со своей шайкой несколько месяцев терроризировали всех, кому не лень, да вот только ничего крайне серьёзного не делали, а потому большим криминальным дяденькам собраться вместе и отметелить их было как-то даже неуместно. Все, словно страусы, попрятали головы в песок, не интересуясь чужими проблемами. Такова уж была жизнь здесь.       Рик поселился в одной из небольших квартир, которые сдавала в аренду местная тётушка по фамилии Чу, добродушная женщина, правда квартирантам своим спуску не давала и всегда следила за тем, чтобы они исправно платили и держали помещения в чистоте, что, собственно, для арендодателя было в порядке вещей, если не учесть, что тётушка Чу могла кому-нибудь неплохо так врезать одной только скалкой или ветхим веником, да и вообще всем, что попадалось под старческую руку. Откуда у этой дамочки почти семидесяти лет от роду было столько сил оставалось только догадываться. К Рику женщина всегда относилась очень по-матерински: таскала тому еду, когда тот сутками не выходил на улицу, отчитывала, заприметив беспорядок в небольшой квартирке, и тут же заставляла прибраться прямо на её глазах, а затем с жалостью глядела на устало собирающего грязную посуду Рика. Тот её почему-то слушался всегда. Не из-за боязни «всемогущей скалки», скорее, ему просто было слишком лень вступать в споры и конфликты, от чего проще было просто сделать и продолжить спокойно спать.       Спать вообще было любимым занятием Рика. Иронично, что с таким количеством времени, проведенным в царстве Морфея, парень выглядел самым уставшим в округе. Хотя мешки под его глазами никогда не мешали ему кого-то бить. Наверное, ко сну можно было добавить еще и драки, вот только второе занятие было уж слишком энергозатратным. Рик предпочитал найти слабое место и бить по нему до конца, ну или просто подкараулить за каким-нибудь углом и врага своего застать врасплох. Так можно было справиться быстрее и не потратить лишних сил на схватку. Этот метод больше всего устраивал, хотя и молвили о том, что это как-то «не по-пацански». А Рику было плевать, он за репутацией не гнался, а общественное мнение и вовсе проходило мимо него.       Помимо Рика, коего от рождения звали Мин Юнги, местные знали еще одного довольно запоминающегося персонажа, что ошивался на этом районе иногда даже чаще красноволосой звезды – мужчину-полицейского чуть младше тридцати, что вечно ловил Ричарда даже за то, что тот лишь замахнулся на какого-нибудь жалкого бандюгана. Про этого парня слухов разных много ходило, была даже шутка, что он носом чует любой переполох, в котором Юнги участвовал, как пёс сторожевой. Смех быстро перерос в подозрения – не прицепил ли этот полицейский к Мину жучок какой, а иначе как тот вечно появляется в нужный момент, не ходит ведь за мелким по пятам. Странно было это всё.       Полицейского этого звали Чон Хосок и был он следователем отдела тяжких преступлений, недавно,к слову, мелькавший в новостях. Жители захудалого райончика имя его как раз впервые именно по ящику увидели, когда фотография знакомого лица оказалась влеплена на весь экран в очередном новостном репортаже. Оказывается, он поймал известного серийного убийцу, которого в интернете прозвали «Художник» за необычный ритуал с телом жертвы. Три месяца полиция гонялась за ним ровно до того момента, пока дело не было вручено в крепкие руки Хосока. Ему понадобилось чуть меньше трёх недель, по истечению которых в загребущих ручках следственного отдела был не только сам убийца, но и его письменное признание вместе с кипой вещественных доказательств в придачу. Дело было по истине громкое: все новостные каналы были на ушах, из здания центрального управления было невозможно выйти, да и зайти не вариант – журналисты буквально облепляли со всех сторон каждого, толпой напирая на бедных служителей закона, многие из которых даже отношения к расследованию не имели.       Хосок же, хоть и был главным персонажем сего театра, от чрезмерного внимания к себе восторга не испытывал. Конечно, ведь теперь даже попасть на работу – целое испытание, заставляющее почувствовать себя скрывающимся преступником, умело обходящим все видимые точки, где какая-нибудь злополучная репортёрская камера могла бы его зацепить. И чёрт его побрал согласиться на просьбу шефа появиться в новостях. Лучше бы скинул всю славу на кого-нибудь другого, кому оно надо было.       Мужчина, собственно, в деле этом злосчастном не видел даже ничего особенного. Он так притёрся ко всем этим чёртовым психам-серийникам за пять лет своей работы, что то, то для гражданских было чем-то вопиющим, для него являлось не больше, чем обыденностью. Его рутину составляли трупы, погони, свидетели и улики, от чего в голове часто не хватало места для обычных бытовых проблем, например, вовремя заплатить за воду. От того оставалось только ругаться на самого себя, когда после тяжкого рабочего для хочется принять прохладный душ, а воды вообще-то нет. Именно такие проблемы, казалось, должны были стать обыденностью, однако Хосок к ним как раз и не мог привыкнуть. Ему намного проще поймать психопата, слетевшего с катушек, чем собрать документы на открытие счета в банке или разобраться с чёртовым протекающим уже несколько лет краном. Убираться никогда не было ни сил, ни желания, а с готовкой отношения и вовсе не сложились, когда в попытке пожарить омлет Чон чуть не сжег собственную квартиру. Еще чуть-чуть и мужчину можно будет смело назвать «бытовым овощем», как бы странно это не звучало.       Его, своего рода, отношения с Риком сложились еще пару лет назад, когда по пути с работы домой Хосок наткнулся на крупную драку в ближайшем от его квартиры квартале.Тогда мужчина подумал, что это очередное хулиганьё вновь толпой идут на одного или двоих, с обыкновенным желанием либо деньги отнять, либо агрессию свою вылить на первого встречного. И Чон по обязанности свой полицейской уже норовился ринуться разогнать этих мелких утырков, однако ему хватило мозгов не лезть, ведь буквально стоило ему моргнуть, как человек десять молодых парней уже валялись на грязном после дождя асфальте, а над ними возвышалось какое-то красное пятно, которое, если прищуриться в темноту, вырисовывалось в небрежную прическу худощавого паренька, засунувшего руки в карманы и совершенно спокойно глядящего на скулящих и хнычущих мальцов, что распластались по земле. И аура у фрика этого была столь отталкивающей и, возможно, даже пугающей, что остаться без внимания Хосока он просто не мог.