Полпятого утра

      Амен поправляет лямку рюкзака на плече, и снова заглядывает в телефон. Новых заказов пока нет, это оставляет с чувством какой-то пустой удовлетворённости. Краем сознания хочется, чтобы все его постоянные клиенты сдохли сегодня вечером от передоза, но на их место тут же придут новые, так что в чём смысл? А пока можно пошататься по ночному городу и подумать над тем, куда он скатился. Воздух неподвижный и тёплый, стоит середина лета, но Амена будто озноб пробивает. Тонкими пальцами с опасно-острым маникюром он вытаскивает сигарету и зажигает доведённым до автоматизма движением. Сигарета такая же поганая, как его жизнь, и отдаёт дешёвым ментолом. Слюну от неё вяжет и хочется блевать, чтобы избавиться не только от этого вкуса, но и от тяжёлого комка в груди. Амен задумчиво стряхивает пепел. Возможно ли выблевать наружу отвращение к себе? Вряд ли. Я не хочу быть той девчонкой, что боится тишины, Затишье пугает меня, ведь в нём кричит правда.       Юноша тихо напевает, чтобы отвлечься от своих мыслей. Как иронично, что именно эта песня пришла ему на ум. Сизый дымок от сигареты клубится в свете уличного фонаря. Сейчас именно фонарный столб с покосившейся скамейкой рядом служит ему пристанищем: также, как чья-то постель, как дешёвый хостел, как гримёрка клуба. Просто ещё одно место, где он задержится, пока не пойдёт дальше. Он надеется на это. Я в безопасности, Здесь, под кайфом, Ничего не может задеть меня. Но почему у меня ощущение, что вечеринка закончена?       Поганая сигарета летит на асфальт и придавливается носком сапога. Сапоги слишком громоздкие для лета: с ремнями, пряжками, на высокой внушительной подошве, на деле пустой внутри. Как знакомо Амену это ощущение.       Парень фыркнул: теперь он сравнивает себя с сапогами, дожили. Строчки песни ускользают из памяти, но ему не жаль. Разве что немного досадно, что небольшой отрывок, который он напевал себе под нос, будет теперь крутиться в голове весь день. Но лучше уж это, чем собственные мысли. Музыка там действительно передаёт некое отчаянье, но не звучит при этом жалко. На минуту Амен жалеет, что не стал музыкантом.       Фонарь над головой погасает, только сейчас Амен замечает, насколько посветлело. Летом иногда сложно отличить раннее утро от пасмурного полудня. Внезапно звонит мобильник, и парень настолько уверен, что это шеф, что позволяет себе не отвечать на настойчивые гудки около минуты, потому что ему срочно смерть как надо собрать блондинистые пряди в хвост. Но это оказался не шеф. - Хэй, Амен? - в трубке звучит заспанный голос, почти точь в точь как у него самого, но нежнее, звонче и без еле слышной хрипотцы от сигарет. Что могло понадобиться его брату в полпятого утра? - Я тебе не мешаю? Ты обычно не спишь в это время, вот я и подумал, что не разбужу, но если так... - Нет, я не спал, - прерывает близнеца Амен, - У тебя там всё в порядке? Что-то случилось? Телефон недолго молчит, будто собеседник по ту сторону мнётся и стесняется что-то сказать. - Мне сон приснился. Я знаю, это глупо, и я уже не ребёнок, но он был таким реалистичным.... Амен с облегчением выдыхает. - Что за сон? Расскажи мне. - Он был про тебя. Точнее, про нас. Я был в дуэльном клубе, и всё шло очень хорошо, выйгрыш уже был большим. Но потом один из моих противников куда-то убежал. Он вернулся с отцом... А дальше сам понимаешь. Отец был в ярости, разогнал там всех, и бил меня. А потом откуда-то возник ты и начал меня защищать. Вы кричали друг на друга, и он достал нож, и.... - голос брата потонул во всхлипе. У него было хорошее воображение и чувствительное сердце, а плохие сны почему-то всегда ярче хороших. - Хэй, тихо, всё в порядке, - Амен постарался звучать успокаивающе, но внутри откуда-то возникла злость на Ли, человека, которого он отказывался принимать как отца. Будь он родителем получше, брату бы не снилось периодически, как его бьют, - Коул, я жив, со мной всё в порядке. Я не позволю ему себя убить и не позволю трогать тебя. Больше нет. Тебя теперь есть кому защитить: я, Джек, Таро. Амену было легко представить встревоженное лицо близнеца: со сведёнными вместе бровями, закушенной губой, опущенными ресницами. Все черты их внешности он помнил отлично, сказались долгие часы накладывания макияжа и грима перед зеркалом. - Послушай меня. Ложись спать обратно и ни о чём не беспокойся. Я буду в порядке и ты тоже, теперь уж точно. Нас теперь четверо против одного и всё агенство за спиной. Мы так надерём ему зад, что он у него отвалится, и Ли больше и пальцем нас тронуть не посмеет.       Коул хихикнул. Невольно Амен и сам улыбнулся: всего лишь какой-то сон, а брат тут же потянулся к телефону, проверить, в порядке ли он. А ведь у Коула, в отличие от него, было всё: новая любящая семья, защита, потенциал, признание и перспективы. Зачем вспоминать о неудачнике-близнеце? А всё же не бросил. В груди зародилось тёплое чувство: всё же что-то хорошее в жизни Амена есть, и исчисляется оно совсем не содержимым его карманов и контактами в телефоне. С другой стороны, даже контакты могут пригодиться: Амен как никто умеет залечь на дно прямо под носом, просочиться через стены крепости и раскрутить кого угодно на откровенный разговор. Грядут большие перемены в их жизнях, агенство набирает силы, и Амену определённо есть, за что бороться. И он точно знает, что его прикроют со спины, а по бокам будут стоять Джек и Таро.       Возможно, он так сильно желал изменить свою жизнь, что Вселенная послала ему благословение в виде Коула, который и связал его судьбу со всеми этими людьми. Ради которого Амен был готов продолжать попытки стать лучше.