Погибель Солнца

Тишина. Мягко обволакивающая, скрывающая от всего мира. «Слышишь?» — словно колокольный звон в спокойную ночь, мягкий голос бьет в висок. Ритмично оглушающие удары. «Здесь ничего нет», — срывающийся крик в пустоту. «Успокой свое сердце. Тогда все все услышишь», — опять этот сбивающий с толку шепот. А в ответ на него вновь тишина. Нет ни единого звука. Что же здесь может происходить? Не может же… И вдруг легкое шуршание травы, порывы теплого ветра и шелест листьев. С ветки срывется большая птица и через несколько, наполненных хлопаньем крыльев, секунд хватает с земли маленькую мышку, что с жалобным писком продолжант бессмысленно сопротивляться. «Я слышу!» — снова крик, только теперь в нем плешется радость победителя, вышедшего живым из жестокой схватки. Все вновь погружается в звенящую тишину. На этот раз она неприятна. Тело напряжено предчувствием удара. Но откуда его ждать? «Ты не услышала главное», — звук наотмаш бьет в правый висок. Разочарование в мягком голосе сильнее пощечины. «Где ты? — беспомощный всхлип из груди вырывается сам по себе. Слишком страшно, чтобы продолжать. — Я сдаюсь». Фраза должна была звучать как: «Я исправлюсь, я буду сильнее. Сейчас, только сейчас мне не выстоять». Но в который раз получилась мольба о пощаде. Слабость. Голос не прощает слабость. «Линн, ты опять проиграла». Тишина. Яркая вспышка. Выстрел.

***

Линн открыла глаза. Темно. Лишь через маленькое окошко пробивается лунный свет. Ребра словно тугие обручи сковали грудь, не давая сделать вдох. Сердце покалывало. Надо набраться сил. Надо начать новый день. — Карл! — крикнула она. Никто не ответил. — Карл? Поднимаясь с постели, Линн с опаской посмотрела на единственное в бедной келье кресло — оно пустовало. Девушке показалось, что ребра разошлись и приняли анатомически правильное положение. Его здесь нет. Исхудалая рука поднялась к голове, медленно разглаживая спутанные черные пряди. Слишком тяжелые для тонкого запятсья браслеты привычно звякнули, отдаваясь тупой болью в висок. С каждым днем они все больше становились похожи на кандалы приговоренного к смерти. Линн нравилось это сравнение. Было в нем что-то мученическое, оттого и святое. Мягкий лунный свет был приятен, ночь стояла теплая после душного дня, но по спине то и дело пробегал холод. — Как странно, — прошептали сухие бледные губы, — я так давно не видела Луны. Крученый жесткий волос зацепился за подвеску полумесяца на браслете. Линн резко дернула руку, болезненно ойкнув, но в следующую секунду уже забыла об этом. — Я должна спать ночью, — вскочив с кровати и проделав пару нетвердых шагов, она прислонилась к подоконнику, привыкая к вертикальному положению. Лунный свет выжигал глаза. Он явно придуман дьяволом, в которого Линн не должна верить, но чье существование изо дня в день становилось все более очевидным. Это все, а особенно ее никчемную жизнь, сотворил какой-то злой гений. — Карл, где ты? — снова крикнула Линн, но уже в направлении двери. Если сейчас ночь — сооброжала она, перекладывая трупы мух — что очевидно, значит этот черт должен быть здесь, сторожить покой своей госпожи. Линн самодовольно улыбнулась. Ей всегда хотелось помыкать Карлом, что, к слову, никогда не удавалось, но сейчас она явно в выигрыше. Как только этот лысый дурак зайдет в келью (непременно с виноватым видом!), он увидит ее гордую неколебимую фигуру, дерзко вздернутый подбородок и горящие черные глаза, что совсем не вяжется с ее почти прозрачным телом. Иногда она начинала напоминать себе атластную ленту, которой раньше завязывала волосы… Линн только и оставалось, что делать себя в мыслях хозяйкой положения, а не изнывающей узницей, дрожащей при взгляде двух грязно-карих глаз. — Карл! Ни ответа, ни звука шагов не раздалось в тишине теплой ночи. Ни через минуту, ни через пять. Где его носит? — зло рявкнуло где-то в груди, но тут же стихло за появлением другого вопроса, более животрепещущего. Неужели его здесь нет? Линн, не касаясь пола, вылетела из кельи и побежала к небольшой рощице, закрывающей собой Лунное озеро. — Карл! Где ты, Карл?! — для подстраховки выпалила она, не желая слышать ответ. «Свобода», — истошно билось в висках. Рабство окончено. Линн складывает свои полномочия. «Карл не рассчитал дозу и сбежал», — мелькнуло отдаленно в одурманенной голове, пока, бродя между могучими стволами деревьев, девушка пыталась выйти к озеру. Что-то явно пошло не по тому, привычному, пути. Этот черт не может позволить сбежать так просто, иначе не сносить ему своей лысой головушки. Но Карл это сделал. «Ты не услышала главное». Голос прав. Она слишком невнимательна, но что можно сделать, получив повод вновь стать той, кем она была раньше. До всего этого. — Я больше не буду лгать, — бормотала она себе под нос, ощупывая рукой шершавую кору. — Я больше не Дева. Линн вышла из рощи. Серебряные воды озера были приветливы как никогда. Несколько шагов. Сорваться на бег. Окунуться. Скинув с себя тунику, девушка побежала. Нагое тело приятно обдувал теплый ветер. Как же хорошо быть на воле, а не в душной келье с этими людьми, которые свято верят в сказки, столь искусно придуманные. Вода охлаждала пыл, принимая Линн в себя. «Свобода — это просто менее тяжкое рабство», — что этот голос от нее хочет? Все же не стоило запоминать глупые изречения Эрика. » — Я когда-нибудь издам сборник твоих золотых цитат. «Успокой свое сердце» будет на титульном листе, — смех, ее беззаботный смех. — О, я уверен, сборник будет пользоваться большим спросом. Я же, по твоим же словам, самый мудрый человек на Лунном свете.« Вдали, в свете Луны, она увидела размытый образ друга. Высокий, смуглый. Улыбка растянута до самых ушей. Волосы, черные как воронье перо, растрепаны, а глаза (о, эти глаза!) сияют причудливым, добрым светом. Линн зашла в воду по пояс, спеша за ускользающим фантомом. «Слышишь?» «Здесь ничего нет». Его губы поджимаются, брови хмурятся в печальной гримасе, огонь во взгляде гаснет. — Эрик, нет! Я иду к тебе! — крикнула она, падая в воду и поднимая тучу брызг. Видение исчезло. Не осталось ничего. Только эта холодная лужа, сухая туника на берегу, осточертевшая келья, да эти кандалы на руках. Нести их стало тяжелее, чем обычно. Девушка вышла из воды и окинула отсутствующим взглядом Лунное озеро. — Если свобода — это менее тяжкое рабство, я хочу разделить это рабство только с тобой, Эрик. На голубой глади вспыхнул первый желтый луч. Забрезжил рассвет. Облегчения это не принесло. Ночью все казалось намного проще. «Где ты, Эрик?» «Линн, ты опять проиграла». В обнаженную спину уткнулось холодное дуло ружья. Резкий голос что-то крикнул на одновременно чужом и родном языке. Линн медленно обернулась. На черной форме в свете восходящего солнца блеснул золотой эполет. Серые глаза сверкнули из-под густых русых бровей. «Леонцы!» — истошно забилось где-то в висках. А дальше только темнота.