веди меня среди звёзд

оби-ван берёт руки скайуокера как никогда нежно: совсем аккуратно, почти невесомо, но в тоже время до невозможности тепло и жарко, до покалывания в кончиках пальцев. смотрит на руки внимательно, словно это не лишь часть тела, а что-то на грани произведения искусства. тонкие длинные пальцы заметно подрагивают, но руки кеноби успокаивают: касаются пусть и едва, но совсем-совсем нежно и трепетно. — я поведу тебя за собой, — шепчет он, и голос эхом раздается повсюду. кажется, отбивается от всего, возвращаясь назад, тихонько повторяясь, засев глубоко в подсознании скайуокера, тихо повторяясь вновь и вновь, — доверься мне. энакину, наверное, впервые не хочется выставить свою гордость вперёд: наоборот, прячет глубже, позволяя вести себя за собой в неизвестном и неизведанном ему направлении. страх не ощущается, но сердце трепещет. трепещет так, что кажется, он серьезно, даже смертельно болен. кеноби позволяет себе с аккуратностью взять руки падавана крепче — сердце норовит вырваться из груди. энакин поднимает взгляд и понимает: он и правда болен. неизлечимо, безвозвратно. болен любовью. болен любовью к небесно-голубым глазам напротив, к медовым при солнечном свете корусанта волосам и такой же бороде, появляющимся морщинкам в уголках глаз, к аккуратному носу и искусанным губам, к приятной ткани светлой робы, к всегда тёплым рукам с мозолистыми от долгого держания меча пальцами. он болен любовью к всему оби-вану кеноби и это неисправимо. хочется смотреть в глаза напротив всегда, утопать в тёплом океане голубой радужки. хочется видеть улыбку, спрятанную в уголках чужих губ. хочется видеть каждый взгляд, ловить каждое движение, смотреть так, словно тот в замедленной съёмке и наслаждаться, снова и снова перематывая назад. энакину хочется любить оби-вана. хочется накрыть своей любовью с головы до ног. — веди меня, - руки расслабляются в чужих руках, взгляды встречаются, вызывая фейерверк самых разных эмоций, всплеск бесконечной любви, витающей вокруг них, — я тебе доверяю. оби-ван правда ведёт. тянет аккуратно за собой и под ногами земли не чувствуется совсем. будто в открытом космосе, в невесомости где-то, где среди звёзд лишь они одни. энакин руку его крепче сжимает, хватается панически, будто кеноби вот-вот раствориться перед ним, разлетится пылью, оставив его одного. но тот здесь и сейчас, тёплыми руками сжимая его, ведёт в неизвестность, направление которой знает одна лишь сила. куда-то, где не будет никаких запретов и взглядов осуждающих; где пальцем никто не тычет и шёпот чужой на голову не давит. где в принципе каких либо правил не существует. сердце энакина пропускает удар и замирает, уходит в пятки куда-то, а тело мурашками покрывается, когда так неожиданно и так желанно кеноби вдруг тихо говорит: — здесь мы едины. едины, как наша любовь.